Никита Александрович Костылев
Пустынник. Война
Часть первая. Цитадель
Глава 1.
Россия. Территория бывшего Нижнекамского Водохранилища. Цитадель.
Шестнадцатый год со Дня Первой Экспансии.
Из развлечений на вышке был только осколок стекла и единственное, чем я занимался последние три часа, это отправлял солнечных зайчиков по внутреннему двору цитадели. Если бы мастер-сержант застал меня за этим невинным развлечением, то после дежурства на посту я моментально получил бы несколько нарядов вне очереди и, возможно, профилактический подзатыльник.
К своей чести я время от времени поглядывал на раскинувшуюся перед моими глазами бескрайнюю пустошь. Когда играть осколком стекла надоедало, я даже доставал бинокль и всматривался вдаль, надеясь увидеть вздымающиеся столпы пыли от машин нашего каравана, который должен был прибыть со дня на день из Астраханской общины. Но кругом была лишь безлюдная и бескрайняя пустошь. Время от времени мне казалось, что я все-таки вижу поднимающуюся пыль от идущих вездеходов и конвойных бронемашин с грузовиками, но это был лишь морок, обман зрения.
–Отдыхаешь, смотрю? – голос сзади заставил меня вздрогнуть.
–Черт, Пашка! – я повернулся и только показал кулак бесшумно взобравшемуся ко мне на вышку другу. – Испугал, засранец.
–Смотри, не расслабляйся, сержанта видел возле Большой Башни, обход делает, – Пашка поправил висящий на плече карабин и протянул мне тарелку с кашей: – Ешь, дозорный. Взял для тебя с кухни.
–Спасибо.
–Сколько еще куковать?
–До вечера.
–Вечером дежурить хорошо – прохладно, – вздохнул Пашка, отряхивая от пыли светлые, почти выцветшие до белого цвета когда-то камуфлированные штаны, – а тебя каждый день, смотрю, на самое пекло ставят. Да еще и на вышку, даже пройтись нельзя.
–Да, не любит меня сержант, – вздохнул я.
–Не любит, – согласился Пашка. Усевшись рядом со мной, он спросил: – про караван известно чего?
–Не-а.
–Жаль.
–Ага.
–Я люблю караваны, – Пашка отставил карабин в сторону и разлегся прямо на деревянных досках. Заложив руки за голову, он мечтательно проговорил: – рассказывают всякое каждый раз, как приедут. Про корабли чужих в небе, про армады пустынников, про зверолюдей.
–Да гонят они все, твои караванщики, – хмыкнул я, доставая ложку и перемешивая что-то в тарелке, что наши повара по недоразумению именуют «кашей». – Зверолюдей. Придумали тоже.
–Конечно гонят, – кивнул с закрытыми глазами Пашка. Зевнув, он добавил: – но интересно же послушать. А то каждый день на посту стоишь и жизни не знаешь. Не знаешь, что происходит в мире.
–Это точно… – я поднял голову наверх, чтобы в который раз посмотреть на корабль Чужих, давно зависший в небе над нами.
Гигантская серебристая глыба в пару километров длиной напоминала старые дирижабли из прошлого. Сколько я себя помню, эта махина была над моей головой, зависшая на высоте примерно десяти километров. Каждый раз, глядя на корабль Чужих, я надеюсь увидеть хоть какое-то движение, хоть малейший знак или изменение, но сколько бы я не поднимал голову ничего не происходило. Корабль просто висит над моей головой и все. Ему, кораблю, плевать на дозорного цитадели Нижнекамского Водохранилища. Ему собственно плевать не только на меня, ему плевать на все, что происходит там, внизу.
–Ты часто смотришь на них, – заметил Пашка, – все время, что я тебя знаю, ты постоянно поднимаешь голову и рассматриваешь их.
–Да, – кивнул я, не отрывая взгляда от серебристой махины.
–Говорят, если долго смотреть на корабль Чужих, то можно сойти с ума.
–Ага, – хмыкнул я. – А другие говорят, что если долго смотреть на корабль Чужих, то можно излечить любую болезнь. Выходят голышом и получают энергию из космоса, придурки.
–Как думаешь, почему они остановили экспансию? Никогда не думал об этом? – спросил Пашка.
Я не ответил. Пашка и сам знает, что все, кто выжили после Первой Экспансии думают об этом и никто не знает правды. Хотя это не мешает им сочинять сотни и тысячи теорий о том, почему Экспансия была остановлена.
Мне было четыре года, когда они пришли к нам. Самое начало Первой Экспансии, за считанные недели погрузившей планету в хаос я знаю по коротким и не очень многословным рассказам отца, да и по многочисленным историям остальных. В отличие от других людей, которые встретили Экспансию в сознательном возрасте, мой отец не очень любил рассказывать про события тех лет.
Они пришли летом 2020 года. Сначала ученые по всему миру засекли десятки неизвестных объектов, которые приближались точно к Земле и все посчитали, что это гигантские метеориты, которые уничтожат Землю при столкновении. Наш уровень технологий тогда просто не позволял уничтожить или скорректировать движение этих громад в космосе и единственный вариант, который был у нас – сбить ядерными боеголовками в стратосфере хотя бы часть из них, в надежде расколоть их на осколки и уповать на то, что сгорание в атмосфере разбитых на части объектов даст хоть немногим из нас шанс выжить.
Но все было намного хуже. Гигантские метеориты, которые должны были превратить Землю в паровую баню оказались разумной формой жизни. Настолько разумной, что она решила нас уничтожить самым извращенным способом. Отец говорил, что зависшие над крупными городами корабли Чужих сначала никак себя не проявляли. Первые дни они просто висели гигантскими металлическими каплями над нашими головами и ничего не происходило. Они не отвечали ни на какие сигналы, игнорировали летающие вокруг них истребители и вертолеты ВВС. Просто застыли над нами, словно изучая. Скорее всего так и было. Потом люди заметили, что корабли стали быстро перемещаться и зависать исключительно над океанами, морями, реками, самым крупными водоемами и водохранилищами. Дальше началось то, чего мы от них не ждали и никак не могли объяснить с точки зрения физики: Чужие начали просто выкачивать воду.
Не было гигантских насосов, труб или прочих способов, которыми пользуемся мы. Не было столпов воды, поднимающихся в небо. Наша наука не могла объяснить, что и как эти твари делают. Все что мы видели, это как они словно по щелчку выпаривали воду из наших крупнейших морей и океанов, которые за неделю начали сначала мелеть, а потом и просто исчезать на глазах.
Надежда, что нас все-таки не пришли истреблять таяла с каждым часом и днем. Тогда мы поняли, что время попыток выйти на связь и каких-либо переговоров закончено. Несколько дней все мировые лидеры взывали к спокойствию и тому, что мы не должны поддаваться панике, но все уже понимали, что цель Чужих это наше полное уничтожение.
А потом мы решили драться. Истребители, ракетные войска, военно-космические силы, ядерные боеголовки – мы бросили в бой всё. Наши моря и океаны мелели, озера и реки оставляли после себя только высохшие русла, а мы отправляли и отправляли наши войска в бой, чтобы остановить Экспансию Чужих. Земляне использовали все, чтобы отстоять один из самых ценных ресурсов, что у нас есть – воду.
Странно, но чужие никак не отреагировали – ракеты и боеголовки разбивались о невидимые глазу силовые поля, а они просто продолжали выкачивать воду, не уничтожив ответным огнем ни одного нашего истребителя или вертолета.
Мы били и били по ним с истеричным упорством, но они словно и не видели многочисленных вспышек, которые мириадами озаряли их защитные поля. Нас словно не существовало для них. Они просто выкачивали воду. Океаны и моря обмелели на 95 процентов, когда они остановились. В один момент, когда наша планета потеряла почти всю воду, они остановились, оставив нам какие-то крохи на высушенной за считанную неделю планете.
И вот тогда начался настоящий ад. Люди перестали воевать с чужими, уничтожавшими нас этим странным и изощренным способом. Мы начали истреблять сами себя, в отчаянной борьбе за оставшиеся запасы воды. Войска разных стран, которые еще неделю назад готовились вместе дать отпор инопланетным захватчикам, обратили оружие друг против друга. Мы просто хотели выжить. Каждый.
Теперь, когда стало ясно, что чужих не уничтожить, мы стали уничтожать друг друга, чтобы обеспечить свое выживание. Миллионы умирали от голода и жажды, государства перестали существовать почти сразу, а мир погрузился в хаос. Послед долгих лет боев между собой, остатки человечества сгруппировались вокруг крохотных оазисов на остатках крупных водохранилищ и рек, где они еще могли добывать через скважины воду. Эта цитадель, на посте которой я сижу называется Нижнекамская в память о когда-то большом водохранилище на территории Татарстана. Таких по всей территории бывшей России с пару десятков. По крайней мере это те источники жизни и цивилизации, о которых мы знаем.
Мы – выжившие. Самые злые и голодные, которые сожрали остальных. Отец не говорил мне, как он смог спасти меня, четарыхлетнего. Но есть вещи, которые я знаю точно – жители этой цитадели не ее первые хозяева. Нынешняя администрация не любит распространяться на этот счет, но по слухам, которые блуждают среди стен крепости на базе бывшего водохранилища – мы четвертые хозяева цитадели. Я не буду придумывать сказки по поводу предыдущих хозяев. Не было в тот период всеобщей бойни того, что кто-то приходит в оазис, а он пуст. Предыдущих хозяев цитадели вырезают. Чтобы не пришли потом мстить, чтобы не брать лишних ртов.
Я не знаю, что делал мой отец, чтобы выжить. Я гоню от себя мысль, что он вырезал подчистую других иногда и безоружных людей, чтобы выжить сам и спасти меня. Но я знаю, что было именно так: мы сожрали конкурентов при выживании и теперь выживаем сами. Из тех немногих бесед, что у меня были с отцом, он как-то сказал, что несколько десятков тысяч лет видов Homo Sapiens, было несколько. Было несколько видов людей, но выжил один наш. Когда я спросил, что произошло с остальными видами людей, которые жили на этой земле тогда, отец помолчал с минуту, затем как-то обыденно и просто сказал – «а мы их съели». И вот, сожрав другие виды несколько десятков тысяч лет назад, мы решили сожрать и друг друга.
Со Дня Первой Экспансии прошло шестнадцать лет. Никто не знает, сколько осталось в живых людей на планете. Никто. Может быть сотня-другая тысяч, может несколько миллионов. У нас есть связь с тремя-четырьмя десятками общин и крепостей, выстроенных вокруг скважин еще добывающих воду, но что дальше происходит в опустошенном и обезвоженном мире – мы не знаем.
–Отдыхаете, смотрю, – грубый голос прозвучал сзади.
Мы оба подпрыгнули, увидев мастер-сержанта. Широко расставив ноги в камуфляжных штанах цвета хаки, заправленных в высокие берцы песочного цвета, начальник караула насмешливо осматривал нас. Затем, после небольшой паузы, он спросил:
–Не устали?
–Товарищ мастер-сержант, за время несения боевого дежурства без происшествий! – выстрелил скороговоркой я.
–Да как ты их увидишь, эти происшествия, – хмыкнул мастер-сержант. – Если будешь жрать на посту да в небо глядеть. Не нагляделся на уродов этих, что ли еще?
–Никак нет, товарищ мастер-сержант! – рявкнул я, глядя куда-то вдаль за спину сержанту. – Не нагляделся на этих уродов еще!
–Понятно, – вдохнув широкими ноздрями воздух, начальник караула процедил: – иди, Смирнов. Отдыхай, завтра додежуришь. А пока отдохни, я пришлю кого-нибудь на замену тебе. А то тебе смотрю скучно здесь.
–Но товарищ мастер-серж…
–Свободен, – тихо повторил он.
–Есть! – я приложил руку к голове, отдавая воинское приветствие и стал спускаться вниз. Пашка поплелся за мной.
Когда мы уже подходили к оружейке, мой друг тихо сказал:
–Козел.
Я только хмуро кивнул. Отправивший меня «отдыхать» мастер-сержант на самом деле только сделал подлянку. Я уже отсидел на вышке под самым пеклом, от которого не спасает даже козырек, а когда начались прохладные вечерние часы – предложил отдохнуть. Часы дежурства при этом он, конечно, с меня не снимет и только приплюсует их к завтрашнему дозору. Конечно, тоже в самое жаркое время. На вечернюю прохладу меня мастер-сержант никогда не отправит. Только в самое дерьмовое время.
Впрочем, то что меня отправили с поста пораньше, дает мне возможность пойти к Мари. Сегодня ее смена в теплицах и я успею ее навестить на работах, чтобы помочь. Разойдясь с Пашкой возле оружейной, я иду по узким улочкам цитадели. Впрочем, если при слове «Цитадель» вы видите замок из Средневековых времен, про которые нам тоже рассказывали в нашей школе, то спешу разочаровать. Цитадель это далеко не образец фортификации времен Темных Веков. В ней нет ничего величественного или особенного. Представить цитадель на самом деле достаточно просто. Возьмите с триста-четыреста вкопанных в землю грузовиков и поставленных друг на друга, а затем обшитых металлическими листами и забитыми в кузовах изнутри всем: от камней до строительного мусора и вот уже перед вами крепостная стена. Возьмите с десяток кривовато построенных каменных башен метров в восемь высотой и вот перед вами основная наша сила – дозорные башни, на пулеметах которых несут службу дозорные и я в их числе. Самая уродливая и здоровая постройка, это так называемая Большая Башня, на которой установлена 155-мм гаубица, одно из наших самых грозных орудий, благодаря которому многочисленные пустынники побаиваются приближаться близко к нашему оплоту.
В метрах ста от Большой Башни стоит отдельная каменная постройка – Алексеевский равелин, названный так в честь древнего сооружения далеко на севере уже несуществующей страны. Это крепкая каменная постройка, стоящая в стороне от цитадели и прикрывающая огнем пулеметов и пушек наше главное достояние – свинофермы и теплицы, выстроенные вокруг скважины, добывающей нашу драгоценную воду.
Представили? И вот вы видите это уродливое строение, на стенах которого стоят солдаты-дозорные, осматривающие пустошь, которая обычно никогда не приносит ничего хорошего. Вокруг крепости вырыт огромный пятиметровый ров, а десять метров от него считаются у нас «Красной зоной» – это зона, пересекая которую неизвестный человек, не знающий пароля или отказывающийся представляться получает пулю без дальнейших разговоров. С виду цитадель уродлива, но еще хуже выглядит она внутри: сотни и сотни вкопанных грузовиков и домов на колесах, которые служат жилищем почти трети жителей примыкают к Муравейнику – еще большей ночлежке из металлоконструкций, собранных повсюду с окраин, дающей приют тысячам человек. Я иду и иду среди узких едва проходимых улочек цитадели минут десять, прежде чем выхожу к теплицам. Наверное, теплицы и фермы – это единственные более-менее человеческие постройки, которые есть на территории цитадели. Гигантские конусы теплиц высотой почти с Большую Башню. Почти две трети территории цитадели – это в принципе теплицы и фермы, крыши которых усеяны сотнями ветряков, дающих энергию крепости. Теплицы, построенные прошлыми владельцами цитадели вокруг скважины, эти два герметичных строения служат единственным источником жизни для четырех тысяч человек, что ютятся за металлическими стенами и пятиметровым рвом.
На КПП стоит знакомый дозорный. Узнав меня, он улыбнулся:
–К девушке своей?
–Ага.
–Давай, проходи, будут спрашивать – скажешь, что общественный помощник.
–Конечно, друже, – я хлопнул товарища по плечу и прохожу через КПП и дальше уже захожу внутрь теплицы.
С посещением теплиц у нас строго даже для дозорных – мы едва-едва сводим концы с концами, поэтому частенько кого-то ловят на попытке что-то своровать. Пробираясь среди усердно работающих на картофельном поле женщин под полупрозрачным куполом, я вспоминаю, что с Мари мы так и познакомились: на воровстве. Вообще, наверное, не очень романтичная история, что мой самый дорогой человек в этом мире попался на воровстве при первом знакомстве, но все было именно так.
В тот день я сидел на КПП, когда после смены женщины возвращались с полевых работ. Оторванный от созерцания своих любимых космических кораблей Чужих, я откровенно клевал носом. Вяло осматривая уходящих со смены и только махал рукой, пропуская всех подряд. Когда прозвенел третий звонок, означающий конец смены, я увидел как к КПП бежит девушка.
–Ой, дозорненький, задержалась, – выпалила она, снимая с головы белый платок, скрывающий иссиня-черные кудрявые волосы.
–Ну да, такая ведь интересная работа, что не задержаться то, – кивнул я. – Беги уж.
Она радостно кивнула и побежала к выходу, когда я услышал какой-то стук. Опустив глаза вниз, я увидел, как яблоко покатилось по полу.
Подняв его, я крикнул:
–Стой!
Девушка обернулась и посмотрела на меня своими испуганными карими глазами.
–Смирнов, произошло чего? – из дежурки вышел заспанный офицер.
–Никак нет, – сказал я, быстро засунув яблоко в карман.
–А что орал тогда, – буркнул тот и снова исчез в глубине каморки.
Девушка тем временем стояла не шелохнувшись и только смотрела на меня своими карими глазами, которые из-за расширенных зрачков почти как у кошки стали чуть ли не черными.
–Скажи где ты живешь, – тихо проговорил я.
–В…. Шестом вагончике, возле гаражей гражданской техники, – испуганно пролепетала она.
–На выходе еще второй КПП, – тихо сказал я. – И вот там обыскивают реально жестко. Ты что, не знаешь?
–Я…– девушка замялась. – Я первый день сегодня.
–За воровство изгоняют из цитадели, – вздохнул я. – Иди, занесу я тебе его.
–Спасибо! – ее темно-карие, почти черные глаза засветились от счастья.
Она быстро чмокнула меня в щеку и убежала. В этот же вечер я пошел относить яблоко. Его у меня кстати заметил дежурный офицер, но взамен на настоящую сигарету он лишь неодобрительно покачал головой, забрал вместе с сигаретой еще и мою зажигалку, после чего назвал «жопошником» и снова скрылся в дежурке.
А спустя несколько часов я уже стоял возле ржавого покосившегося вагончика, в окне которого горел слабый свет. Когда она открыла дверь, то снова почему-то меня испугалась.
–Ой, – пискнула она и тут же прикрыла рот рукой.
–Нет, я знаю, что не красавец, но смотреть на меня как на самого страшного и вонючего пустынника – это слишком, – сказал я.
–Заходи, – тихо прошептала она, затем быстро осмотрелась по сторонам и запустила меня внутрь.
Когда я зашел, то оказался в маленьком едва освещаемом помещении с метр на метр, скорее всего это была прихожая. Дверь в сам вагончик была плотно закрыта. Девушка показала на дверь и тихо сказала, глядя под ноги:
–Там… мама.
–Держи, – я достал из кармана яблоко и положил ей в руку.
–Спасибо, – все также тихо ответила она.
Мы еще неловко молчим несколько секунд, стоя в крохотной прихожей, затем я говорю:
–Как тебя зовут?
–Мари.
–Красивое имя.
–Спасибо, – она кивает, снова не поднимая глаз, затем говорит: – только не называй меня Машей или Мариной. Я Мари.
–Не буду, – я только улыбаюсь.
–А ты Олег, – кивает она. – Я знаю.
–Откуда?
–Да девчонки постоянно на тебя засматривались. Говорили, что ты красивый.
–Кто? Я?
–Да.
–Нет, ну я конечно красивый, но знаешь, Мари, это самое странное знакомство в моей жизни.
–И у меня, – она еще немного молчит, затем спрашивает: – почему ты не сдал меня офицеру?
–Ну… должен был, – покачал головой я. – Но не смог. Стоишь ты, смотришь на меня, пуговками своими черными. Ресницами хлопаешь. И размяк дозорный.
–Нормальные пуговки, – насупилась она.
–Нормальные, – согласился я. – Я даже сказал бы, что они замечательные.
–Мари, кто там? – послышался слабый голос из-за двери.
–Обход, дозорные проверяют! – повысив впервые голос, отозвалась девушка. Посмотрев на меня, она тихо сказала: – я вообще-то не воровка. Это яблоко… это маме. Ей очень плохо в последнее время, а с едой у нас сейчас туго. Я слышала, что витамины могут помочь.
–Не пытайся своровать что-то в следующий раз, – сказал я. – Если тебе нужна будет помощь, то просто попроси меня. Ну… – я улыбнулся. – Найдешь легко, достаточно спросить самого красивого дозорного.
–Ты очень хороший, Олег. – она улыбнулась, затем настороженно ответила: – но у меня нет ничего дать тебе взамен.
–Да не надо мне ничего, – ответил я. Когда мы разговаривали с ней, отца не было уже четвертый год. Я тихо продолжил: – знаешь, мой отец был разведчиком в ударном батальоне. Офицером. Его нет уже достаточно давно. И… знаешь, тут каждый сам за себя в этой цитадели. Но есть иногда такое желание у человека… заботиться не только о самом себе.
В ответ она лишь улыбнулась той улыбкой, в которую я и влюбился.
С того памятного дня прошел уже год и вот я пробираюсь среди копающихся женщин в одинаковых синих комбинезонах среди растений и деревьев. Мари я обнаруживаю возле грядки с помидорами. Резко сорвав свежий помидор, я припадаю на одно колено:
–Яблочко хочешь?
Мари обиженно поджимает губы и без всякого объявления войны швыряет в меня пустым пластмассовым ведром. Я еле уворачиваюсь и недовольно говорю:
–Нападение! На дозорного! За это вешают!
–Олег, тебе когда-нибудь говорили, что за твои шутки тебя побьют? – устало спрашивает Мари.
–Не только говорили, но и неоднократно это реализовывали, – сказал я. Подойдя ближе, я обнимаю ее за хрупкие плечи: – сильно устала?
–Да, норму выработки в этом месяце снова увеличили, – тяжело выдохнула она, вытирая лоб. – Видишь, потная вся. Опять будут прыщи и ты меня разлюбишь.
–Ничего, найду помоложе, посимпатичней, – успокаиваю я. – Не пропаду, не переживай.
Второе ведро попадает точно в цель. Благо оно тоже из пластика. Женщины вокруг начинают возмущаться, что мы не работаем. Но я, не обращая внимания на крики, сажаю Мари на одно из ведер, которым она хотела меня побить.
–Давай помогу.
–Ты и так устал, наверное, – измученно улыбаясь, говорит она.
–О да, стоять на вышке и пялиться в пустоту это дико утомительно, – киваю я. – Отдыхай, закончу я твою норму. Меня столько раз ссылали на работы в теплицы из-за характера, что я считаю это своим вторым домом.
–Олег.
–Что?
–Если мы жили бы в средневековье, то ты был бы моим рыцарем.
–А сейчас я по твоему кто? – ворчу я, пропалывая грядки. – Настоящий рыцарь.
–Спасибо тебе.
–За что?
–За то, что ты у меня есть.
–Не, ну это надо Бога благодарить. Такое совершенство создал.
–Дурак.
–Еще какой.
Под конец смены я сдаю прополотый участок контролеру. Она недовольно морщится, понимая, что Мари не сделала норму сама, но не хочет спорить с дозорным и все же принимает участок, делая отметки в блокноте.
Мари так устала, что буквально засыпает на ходу. Я хватаю ее на руки, а когда она обвивает своими тоненькими ручками мою шею, то моментально засыпает. Уже стемнело и только крохотные лампочки внутри домиков-вагончиков освещают путь. Мари сопит у меня на руках, а я несу ее через всю крепость, чтобы отдать свою соню матери, которая каждый день встречает ее возле ступенек вагончика.
Она что-то мурлыкает себе под нос, а я не могу понять, то ли разговаривает со мной, то ли напевает какую-то песенку, но в этот момент я самый счастливый человек в мире.
Глава 2.
Просыпаюсь я от стука тяжелого кулака по железной двери моей каморки.
–Смирнов, подъем!
Вывалившись из гамака, я подскакиваю к двери, отпираю ржавую щеколду и вижу перед собой мастер-сержанта Горина.
–Давай, через 5 минут у второго гаража. В оружейку не ходи, броник и калаш я уже взял тебе.
–Что случилось? – спрашиваю я, накидывая выжженную от солнца почти белую куртку на плечи. – сегодня рейдов не наблюдалось.
–Да с нефтяной вышки пришел сигнал, видят какие-то подозрительные движения со стороны поселка железнодорожников, лейтенант Хадин сказал собрать тех, кто сейчас не в дозоре да съездить проверить – поморщился мастер-сержант. – Давай, собирайся. Нужно проверить, что там нефтянники увидели.
–Есть, – буркнул я.
Спустя 5 минут я уже запрыгиваю в багги. Лейтенант Хадин видно, решил не отправлять огромную разведывательную команду – на проверку поехала всего одна машина с пулеметом. Всего в составе рейда был наш четырехместный багги, обшитый со всех сторон металлическими листами и пара стрелков на мотоциклах. Трясясь в багги на заднем сиденье и проклиная чертовых нефтянников, я угрюмо смотрел в щель между грубо сваренными металлическими листами. В трех километрах от цитадели у нас стоит нефтяная вышка – наша золотая жила, за счет которой мы и живем, торгуя с соседними общинами и крепостями. У нас есть нефть и питьевая вода, а это товары, на которые можно выменять все что угодно.
Вокруг единственной вышки, добывающей драгоценное черное золото, выстроена мини-крепость: наши нефтянники охраняются даже лучше, чем сама цитадель. Качающая нефть вышка окружена дозорными башнями, которые ощерились стволами пулеметов, вокруг территории несколько занесенных песком ловушек, стены обмотаны колючей проволокой и если кто-то захочет взять штурмом эту маленькую крепость, то ему это дорого обойдется. Вот чего хватает еще с лихвой нашим нефтянникам, то это бдительности. Согласно внутренней инструкции, если у них возникают подозрения или малейшие сомнения относительно ситуации вокруг нефтяной крепости, то из цитадели выдвигается разведывательный отряд. Сами нефтянники никогда ворота не открывают за исключением случаев, когда к ним должна прийти цистерна из цитадели и вместе с ней все необходимое для жизни в идущем за цистерной грузовике. При этом каждую колонну с цистерной обязательно сопровождает наш единственный танк и два бронетранспортера. Такая вот у нас замкнутая община внутри общины. Я никогда не был внутри этой небольшой крепости, но мне кажется, что нефтянникам даже нравится их закрытый и замкнутый образ жизни.
–Перс – Чингису, – поднял рацию мастер-сержант.
–На связи,– зашипел из крепости Чингис.
–Доложите обстановку, – коротко бросил сержант. – У нас данные, что необходимо проверить поселок.
–Так точно, с Южной Башни мы заметили движение со стороны поселка. В ходе наблюдения мы установили, что там неизвестная группа лиц. Один из них точно вооружен – рассмотрели автомат на плече. Всего насчитали троих.
–Принял, – буркнул мастер-сержант в рацию, – выдвигаемся в сторону поселка.
В салоне багги царило молчание. Настроение у всех было не самым лучшим. Занесенный песком поселок был в километре от нефтяной крепости и судя по описанию Чингиса, прямой угрозы не было. Скорее всего в брошенном и опустевшем поселке просто шайка мародеров, которые прибыли из одной соседней общины. Толком в поселке ничего не нет, все что там было ценного давным давно вынесли и тут остается только два варианта: это просто местные мальчишки решили поискать приключений на задницу и пошариться по округе, либо это уже какие-то неместные. А вот это уже плохо. Мальчишки, увидев патруль из цитадели предпочтут либо свалить куда подальше, либо спрячутся. Чем нам грозит встреча с неизвестными мародерами – без понятия. Дозорные на вышке увидели у них автомат. По сути, автомат может быть и у местных, которые решили попытать счастья на развалинах.
Когда мы уже подъезжаем к поселку, мастер-сержант останавливает наш отряд возле небольшого домика, бывшего когда-то зданием вокзала. Возле поселка проходила раньше железная дорога, теперь напоминанием об этом служат только заржавевшие пути, уже почти засыпанные песком.
Пару минут он переговаривался с кем-то по рации в стороне, затем подошел к нам. Сняв прорезиненные когда-то используемые только лыжниками очки и стянув вниз белый платок, скрывающий половину лица, мастер-сержант сказал:
–Будем работать парами. Вы – палец уткнулся в водителей байков, – остаетесь тут. Один с оптикой на крыше, второй внизу возле байков занимает позицию с пулеметом. Будете прикрывать нас отсюда в случае, если понадобится отступать. Сами в бой не лезьте, держите позицию тут до прихода подкрепления из цитадели. Мы с Загорновым на багги поедем по центральной улице, ехать будем медленно, чтобы наши гости успели хорошо рассмотреть черепа с символикой цитадели на капоте.
–А мы? – тихо спросил стоящий рядом со мной ефрейтор Слава.
–Двигайтесь параллельно нашему движению. Проверьте пару домов.
–Не будем поселок шерстить? – спросил я.
–Если поселок шерстить, то до вечера здесь останемся, – буркнул мастер-сержант. – проедем по центру улицы, дома осмотрим один-другой. Доложим в цитадель, что неизвестные не обнаружены. В первый раз что ли?
–Сержант, – пулеметчик-мотоциклист тоже стянул большие очки, – может вызовем подкрепление из цитадели? Кто знает сколько их.
–Воины, – вздохнул мастер-сержант. – Когда мы выдвигались сюда, я просил больше людей. Но лейтенант сказал, что из-за сраных нефтянников он не будет гонять колонну и тратить бензин. Сейчас я тоже с ним говорил по рации и он послал меня нахрен. Говорит, если что – вызовете подкрепление.
–Когда нас прирежут в этом поселке? – спросил Слава.
–Да, когда прирежут, – ответил мастер-сержант, затем коротко добавил: – Работаем.
Работаем. Нам не в первой. Действительно, кто знает, что нас там ждет.
Нефтянники, дрожащие над своими запасами нефти уже давно стали объектом шуток в нашей цитадели. Они вызывают развед.группу в любой ситуации. В прошлый раз когда они забили тревогу, мы нашли только двух дерущихся за кость собак. Этими собаками и оказалось «непонятное движение» в кустарнике возле железной дороги.
Мастер-сержант тогда только поморщился и приказал мне и еще одному дозорному собак убить, потому что они могут быть разносчиками заразы. Когда мы стали поднимать оружие, он только крякнул и тихо сказал:
–Сдурели патроны на них тратить? Прикладами…
Мастер-сержанта можно было понять, патроны у нас в цитадели на вес золота, а вот ждать очередную эпидемию, которая придет из пустоши не хочет никто. Кость хрустнула о приклад и я тогда остался с отвращением к самому себе, ненавистью к мастер-сержанту и ублюдкам из нефтяной крепости, которые нас тогда отправили.
Оставив стрелков возле бывшего здания вокзала, мы выдвигаемся в поселок. Раздолбанная и занесенная тонким слоем песка бетонная дорога тихонько скрипит под каждым шагом наших берцев. Мы идем вдоль заброшенных домов, окна которых зияют черными провалами давно выбитых окон. Багги мастер-сержанта едет чуть впереди, а его пулеметная башня медленно водит по сторонам.
Мы проходим дом за домом, не теряя тем временем надолго багги из вида. Каждый дом похож один на другой: кругом остатки того, что было когда-то мебелью, домашней утварью и кругом кучи мусора. Тонкий слой песка покрывает каждую комнату, в которую мы заходим. Под ногами лежат какие-то обрывки газет, бумажные обертки и рваное тряпье. Кажется, сейчас я стою на том, что когда-то было шторами.
Мой напарник слегка дотрагивается до моего плеча и показывает куда-то в сторону. Я поднимаю автомат и следую за ним. Опустившись на колено, я вижу, на что он мне указывал.
Да, тут все-таки не бродячие собаки. На пыльном полу четко виднеются отпечатки нескольких пар обуви, а судя по ней, у них на ногах тоже берцы. Плохо. Обычно местные в берцах не щеголяют. Эту обувь в основном носит военщина или…
