Никита Джигурда
Камасутра духовных танцев. Записки Юродивого
Я сердце наполняю мантрой «Ом»
И мантру «Ом» я наполняю сердцем,
И всем открытым в космос сердца дверцам,
И лицам космоса я шлю любви поклон.
Автор фотографии на обложке – Елена Галицына,
художник портрета Никиты Джигурды на обложке – Мик-Анжель Анисин-Джигурда
Для оформления данного издания использованы:
на форзацах – фотографии из личного архива автора, а также фотографии Denis RED;
в блоке – фотографии из личного архива автора, стр. 112, 214 – автор фотографии Елена Галицына, на стр. 192, 198 – фотостудия KATEESKY;
вклейка 1 (между стр. 64–65): полосы 1-14, 16 – фотографии из личного архива автора, полоса 15 – фотографии Denis RED;
вклейка 2 (между стр. 128–129): полосы 1, 6, 8-15 – автор фотографий Елена Галицына, полосы 2, 3, 4, 16 – автор фотографий Denis RED, полосы 4, 5, 7 – фотографии предоставлены фотостудией KATEESKY.
В качестве иллюстрированных цитат к текстовому материалу используются изображения по лицензии Shutterstock/FOTODOM
Текст публикуется в авторской редакции
© Джигурда Никита, текст
© ООО «Издательство АСТ», 2024
Эпиграф к Запискам
…Но, став ещё мудрей, сегодня
я нянчу сущность волшебства.
Листва и ствол – родня, но поднят
на днях вопрос их естества.
И ни братва, ни дна творенья
без вдохновенья не решат:
чей взгляд проник без позволенья
в коренья, в ствол, в листву, чей взгляд
глядит с икон, картин и фресок,
и есть ли прок от взглядов тех?
Грех – это лишь Любви довесок,
где сок Небес пьянит не всех.
Ведь не успех и не признанье,
не званье и не злата звон
трон счастья дарят и нырянье
в Нирвану, где царит Закон,
в котором волшебством и чудом
дом истины открылся нам —
храм милосердья, где иудам
не надо вешаться, ведь там
богам ни жертвоприношенья,
ни яд отмщенья не нужны.
Важны лишь опыт и уменье
любить, прощать и видеть сны
листвы, что со стволом еди́на,
и в том доктрина естества:
творить Миры в Любви – безвинно…
и нянчить сущность волшебства.
От Джигурды к Джа Нат-Хану
Стихи – это удивительный синтез бессознательного и сознания, это присущая только человеку форма самовыражения. Многие млекопитающие видят сны, некоторые приматы владеют знаковой речью, слоны почитают предков, умеют рисовать и узнают себя в зеркале. Но поэт в животном мире один – человек.
Квантовые компьютеры раскладывают числа на простые множители в мгновение ока, нейронные сети распознают изображения и мелодии, решают сложные классификационные задачи, имитируют разговор на любую тему. Запустив процесс нейронного обучения вспять, можно заставить искусственный интеллект рисовать картины или сочинять музыку. Но поэзия остаётся высшей привилегией человека из плоти и крови, сотканного из противоречий, распятого в пространстве культуры, созданного по образу и подобию Творца. Ни высшие приматы, ни нейронные сети не умеют писать настоящие стихи, вызывающие у читателя катарсический резонанс. А хорошие стихи ещё и не каждый человек напишет. Мы заслужили эту привилегию. Только испив чашу людского непонимания, клеветы, отчуждения, равнодушия, можно заговорить стихами. Потому что не хватает ни слов, ни образов, ни структур, чтобы заставить мир услышать рёв наших внутренних демонов. Из бессознательного вырывается ритм первобытных тамтамов, рождая размер стиха. Из предсознательного тянутся щупальцы первичных ассоциаций, чтобы сплести поток слов в рифмованный и метафорический узор… А из сознания идёт мощный отпор, самоцензура, привычка относиться к себе и своим мечтам пошло-скептически.
Этот сборник уникален в плане эталонного, сверхточного совпадения со всеми мыслимыми и немыслимыми законами психоанализа и каббалы. Что бы там ни говорили телевизионные фарисеи, но Никита Джигурда (он же Джа Нат-Хан) являет нам живой пример сверхчеловеческой психической целостности. Нелегко открыться миру —Джигурда открыт миру. Гораздо сложнее открыться самому себе – Джа Нат-Хан открылся себе. Поэтому его творчество идёт сплошным потоком, потоком целостным, структурированным, осмысленным. Стихи Джигурды приятны ещё и тем, что их не надо анализировать и, тем более, психоанализировать. Тут всё просто и гениально. Смысл не ждёт, когда ты его поймёшь. Смысл врывается в твоё сознание вместе с вихрем звуков, слов, рифм, вместе с божественно-первобытным ритмом.
Поэт имеет право на первобытность. Не на варварство или дикарство, а именно на первичный, первозданный быт. Это быт чистого духа. Повседневность, в которой (согласно Рериху) всегда должно быть место подвигу. Здесь нет искусственной стерильности и напускного снобизма. Охранной грамотой этой нестерильности является обсценная лексика – матюки, по-нашему. И вот здесь многие ценители поэзии срезаются, не пройдя проверку. Почему же мат отпугивает так называемых приличных людей?
Во-первых, материться надо уметь. Беспорядочное употребление мата, словоблудие и блядословие – это мат по горизонтали, как говорит Джигурда. Другое дело, когда ругательство превращается в восхваление, в концентрат чистых эмоций, в мантру, в призыв к высшим силам. Это уже мат по вертикали, который обеспечивает высокую первобытность, гарантирует чистоту помыслов. Великий венгерский психоаналитик Шандор Ференци отмечал, что правильно сконструированный мат подобен заклинанию, так как вызывает в сознании человека сакральные образы половых ритуалов. Не удивительно, что невротики (у которых сексуальность извращена и одновременно подавлена) боятся мата: он разрушает защитные барьеры их психики.
Во-вторых, так называемые ревнители и охранители русской культуры должны эту культуру по-настоящему любить и знать. Разве можно вырвать из культурного контекста Ивана Семеновича Баркова, автора срамных од?
Нарцисс, красу свою любя,
Мнил в жопу выебать себя,
Тщась к ней обресть дорогу хую.
Потом уже пришел Пушкин, с его «Гаврилиадой» и другими гениальными хулиганствами, открыл читателям всю высоту низкого штиля. Русская поэзия заговорила простым русским языком, и этот язык оказался прекрасен. Потом были Некрасов, Дружинин и Тургенев с их «Чернокнижными вдохновениями»:
Скажи, ебал ли ты ежа,
Его в колени положа,
Как действуют сыны России?
Наконец, если брать современников, то мешают ли Псою Короленко кандидатская степень, знание иностранных языков и глубокие познания в гуманитарных науках использовать мат и пошлости в поэзии?
Нахуя мне этот секс‑то?
Я вгрызаюсь в тело текста
Культура это палимпсест:
Один посрёт, другой поест.
Встану рано по утру
У Хайдеггера хуй потру!
Вот и получается, что никакую подрывную деятельность наш оккультист-матершинник не ведёт, ничьи чувства не оскорбляет, а продолжает и развивает лучшие сакральные традиции русской поэзии. То, что делал Барков в XVIII века, Пушкин в первой трети XIX, Тургенев и Некрасов в середине и конце XIX, Маяковский, Есенин, Высоцкий в XX, Короленко на рубеже веков, Джигурда подхватил и пронес через первые десятилетия века XXI.
И самое главное – перед вами не просто стихи. Это песнь песней, спетая для одной-единственной Женщины, для Олимпийской чемпионки Марины Анисиной. Сколько любовных писем, которыми обменивались талантливые люди разных эпох, сгорели в огне! Многие из этих стихов тоже уцелели только чудом (хорошо, что известных бандитов интересовали деньги и документы, а не истинное творческое наследие). Поэтому нам чертовски повезло. Мы можем открыть эту книгу и уловить эхо бушующего огня вихря чувств, который затянул в свою воронку двух ярких личностей нашего времени:
Никиту Джигурду и Марину Анисину.
Джа Нат-Хана и Богиню АНИС.
Огненного Поэта и Укротительницу Льда.
Василий Чибисов, психоаналитик
Эпиграф к Запискам
…Но, став ещё мудрей, сегодня
я нянчу сущность волшебства.
Листва и ствол – родня, но поднят
на днях вопрос их естества.
И ни братва, ни дна творенья
без вдохновенья не решат:
чей взгляд проник без позволенья
в коренья, в ствол, в листву, чей взгляд
глядит с икон, картин и фресок,
и есть ли прок от взглядов тех?
Грех – это лишь Любви довесок,
где сок Небес пьянит не всех.
Ведь не успех и не признанье,
не званье и не злата звон
трон счастья дарят и нырянье
в Нирвану, где царит Закон,
в котором волшебством и чудом
дом истины открылся нам —
храм милосердья, где иудам
не надо вешаться, ведь там
богам ни жертвоприношенья,
ни яд отмщенья не нужны.
Важны лишь опыт и уменье
любить, прощать и видеть сны
листвы, что со стволом еди́на,
и в том доктрина естества:
творить Миры в Любви – безвинно…
и нянчить сущность волшебства.
Встреча с богиней Анис
Творца формат многоэтажен,
В нём даже мат бывает свят,
Там чтут бесформенный формат,
А не форматов лож и лажу.
Формат творца – он многолик.
Любви формат – он вне формата.
Любовь – это танцы на льду,
а брачный контракт —
это в Любви антракт,
где террористический акт
не исключён,
но факт посыпания льда песком
включён в заключённый сторонами пакт.
И так удобно идти пешком
по расплавленному реагентами льду,
что кажется – и беду
не встретишь
на этом прагматичном ходу.
Но ввиду того, что лёд не скользит,
транзит для влюблённых
в страну Нирваны закрыт.
Забыт быстрокрылых бабочек визит
и не грозит,
заключившим брачный контракт,
войти в контакт с Творцом
по имени Брахман.
«Как будто рыжая Богиня…»
Не бойся любить непокорную Душу,
слушай сонату немого дыханья,
я напою небо песенным пуншем,
я наши беды стихом затуманю.
Манят, как сон, непорочные губы,
былью становятся вечные грёзы,
гроздья созвездий вселенную будят,
чтобы она мир не смела морозить…
Как будто рыжая Богиня,
сойдя с Олимпа в мир земной,
метала молнии ты дивно,
и любовался я тобой.
Ты мне дарила суперпозы,
а я не мог их повторить,
но вопреки твоим угрозам
хотел тебя… хотел спросить…
Неужто эта Камасутра
на гладко выбритом полу
тебе важней, чем ночь и утро,
и день, и вечер, где в плену,
в пылу мечты я без позёрства,
без поз, без торжества побед,
твоё преодолев упорство,
вошёл в тебя… и вспыхнул свет…
Да, вспыхнул свет в твоём оконце,
и между ног, и между глаз
вдруг рыжее воскресло солнце,
и начался наш мастер-класс.
Мы, проникая в глубь Вселенной,
соитье наше ей даря,
своей Любовью вдохновенной
все посбивали якоря…
И позабыв про суд и судей,
на зеркале святого льда,
мы наши огненные судьбы
сплели, чтоб людям в дар отдать.
Зеленоглазая Богиня,
сойдя с Олимпа в мир Земли,
ты чудом, бесконечно дивным,
во мне живёшь, как дар Любви.
1–2.08.2007, Москва
P.S.
Прозы не будет в шёпоте страсти,
счастье прозрений нам дарит улыбку,
скрипку Любви поднимаю я к власти,
и так пьянит… неизвестности пытка.
«Ты мне сказала: Между ног…»
Ты мне сказала: «Между ног
ваш центр тяжести, а это
неправильно, и всем заметно,
что вы не фигурист, а лох».
Быть может, это не дословно,
но суть я понял без прикрас.
Зато на льду не пидарас!
А центр тяжести мой вольный,
торча меж ног в который раз,
от ваших нежно-властных глаз
смещается на кончик… тела
и доказать вам хочет делом
свой междуножный пилотаж.
P.S.
Чтоб фаллосный Любви каркас
у вас в Душе вовек не гас!
6.08.2007, Москва
«Мне не главное завлечь тебя в постель…»
Мне не главное завлечь тебя в постель.
Я хочу сознание твоё
завертеть, как божью карусель,
чтобы ты познала Бытиё,
Бытиё и Духа, и Души,
той Души, в которой ты и я —
мы едины и хотим вершить
и Любовь, и Жизнь, и план Огня…
План Огня – Творца немая трель,
ты её услышишь от меня…
Мне не главное завлечь тебя в постель,
хоть в неё с тобой упал бы я…
Мне не главное тащить тебя в постель,
хоть на ней с Тобой, как Бог, тащился б я.
7.08.2007
«Чем ты нежней со мной себя ведёшь…»
Чем ты нежней со мной себя ведёшь,
тем я крылатей выгляжу на льду.
Бывает, что твой взгляд сечёт, как нож,
и от него я падаю в бреду.
Но ведь падение моё тебе не в кайф —
так подари мне крылья, не губи,
скажи: «Жё тэм, жё тэм, тужур, май лайф…»,
но ты молчишь – я в шоке – сэ ля ви.
О, не кидай меня на блюде льда,
я увлеку тебя Игрой Любви,
и ты прошепчешь: «Уи… жё тэм… да… да…»
А не прошепчешь – будет море крови…
Но, чем нежней со мной себя ведёшь,
тем я крылатей выгляжу на льду.
Решай же: или ты мне Шанс даёшь,
или зарежь коньками Джигурду.
7.08.2007, Москва
Деве Марии Анисиной
Я вспоминаю волны расслаблений
и губ твоих живительный родник,
когда, склонив усталые колени,
я к влаге опьяняющей приник.
Я пил тебя, как ни одну из женщин,
и сладок был тот ласковый огонь,
в котором я с Мечтою был обвенчан,
и с ней на трон Любви препровождён…
Ты была амазонкой в далёких веках
с обнажённою грудью и с луком в руке,
и на особей пола мужского ты страх
нагоняла, догнав их стрелой на тропе.
Обнажённый сосок твой цеплял взгляд мужчин,
и они, словно кролики, шли на тебя,
а ты, словно удав, так, без всяких причин,
их давила петлёй, кадыки теребя.
Красотою своей и надменностью глаз
на колени ты ставила род мужиков,
но однажды во сне, в предназначенный час,
появился вдруг он – предводитель волхвов.
Жрец был голым – на гладко сверкающем льду…
А пред этим, из проруби выйдя на лёд,
он увидел, как ты, натянув тетиву,
в сердце целясь, стрелу отпустила в полёт.
Улыбаясь, он шёл, на закланье к тебе;
пар от тела его доставал до луны,
а стрела оказалась вдруг в ловкой руке —
он её на лету разломал на куски…
Жрец смотрел на тебя взглядом, полным любви,
и ни страха, ни похоти не было в нём,
и, как будто бы луч из открытой груди
выходил и тебя нежно гладил огнём…
И глаза амазонки впервые зажглись
светом нежности, кротости и глубины —
в этот миг в тонком мире их души сплелись,
ну а здесь, на земле, мураши вдоль спины
и томленье, и волны внизу живота,
словно бабочки, трепетно бились внутри,
и желанье из тела уйти и летать,
как во сне, в ощущении счастья парить…
«Кто ты? Кто ты?» – она прошептала ему…
«Кто ты? Кто ты? Скажи! Я не знаю тебя…
Я могу ворожить, но сейчас не пойму:
почему так тобой околдована я?».
И ответил ей жрец:
“Ты у неба в плену.
Я твой космос, твой бог, твой духовный огонь,
я мужчина, к которому сердцем прильнуть
сможешь ты, уступив амазонский свой трон.
Я твой дух, я твой брат, я твой сын и отец,
я любовник и муж, я сознанье твоё,
я в тебе проявлю всей вселенной венец
и наполню собой до бескрайних краёв»…
Ты была амазонкой в далёких веках,
но с тех пор в каждом веке, в особенный миг,
я являюсь к тебе наяву или в снах
и в Любви признаюсь, освящая твой лик.
7,8,9.08.2007
P.S.
Любовь есть музыка веков,
Любовь есть музыка прощенья,
где нет границ и берегов,
а есть лишь Вечности теченье.
Любовь есть музыка судьбы,
Любовь есть музыка разбега
и отрыванье от земли,
и вечное паденье в Небо.
«Я рад, что мне разрешено…»
Я рад, что мне разрешено
то, что другим лишь только снится:
им всем дано в тебя влюбиться,
а мне обнять тебя дано.
Обнять и даже целовать…
Пока не в губы – только в шею,
но я терпеть и ждать умею…
Чем это кончится? Как знать?!
Быть может, я не удержусь,
держа тебя в объятьях снова,
и с новой жаждой, страстью новой
с тобою в танце закружусь…
И на губах своих твой вкус
и запах твой дышать оставлю,
и лёд в груди твоей расплавлю,
и удостоюсь нежных чувств,
и буду всю тебя ласкать:
снаружи и внутри, и между,
и заблужденья, и одежды
с тебя, поддатливой, срывать…
Я рад, что мне разрешено
то, что другим лишь только снится:
им всем дано в тебя влюбиться…
А мне ЛЮБИТЬ
Тебя дано.
9.08.2007 (самолёт Москва – Краснодар)
«Как меняется твоё настроение…»
А нужно ли словами выражать
все то, что неподвластно даже слову?
Таинственному, скрытому покрову
открытость слова нужно ль предлагать?
Вначале было Слово – но какое?
Живое Слово… Слово было БОГ.
И Он родил Себя. Их было трое:
Отец и Сын, и Дух Святой —
Любовь.
Как меняется твоё настроение
каждый день, каждый час, каждый миг,
ты как будто бы речное течение —
кто тебя разгадал, кто постиг?
Кто допущен был к таинственной деве
и сумел ли он глубины познать,
те глубины, что в твоём бьются небе,
но не хочешь ты их в мир отпускать.
Перестань держать в плену свой бездонный,
свой дурманящий сакральный огонь,
отвори своё сердечко и стоны
мне даря, роди оргазменный стон.
И пусть выйдет с ним наружу реальность,
что в Душе твоей живёт божеством…
Нам с тобою в этой жизни осталось
напоить друг друга нежным вином
и запомнить навсегда наши встречи,
и желанье миф Любви сотворить.
Я с тобою в Сердце Бога отмечен,
и меж нами неразрывная нить.
Нить, ведущая к пьянящему Солнцу,
что в глазах твоих зелёных горит,
отвори мне губ манящих оконце,
я хочу тебя бездонную пить…
Я хочу, чтоб ты познала Свободу
и глубиннейшую суть бытия.
Пропусти меня к сакральному входу,
я войду, и ты откроешь себя
для Любви, что не подвластна догматам,
для Огня, тобой рождённого в Ней…
Сбрось свои амазонские латы
и губами чашу Неба
испей!
11–12.08.2007, Краснодар – Москва
«Пиздеть – не мешки ворочать…»
Пиздеть – не мешки ворочать,
сказала ты мне, смеясь,
а я так надеялся ночью
на вагинальную связь.
Я думал – когда пробьётся
мой хуй до сакральных губ,
небесный свод содрогнётся,
и стану тебе я люб.
И красоту Вселенной,
что дышит в твоей Пизде,
я бесшабашным пением
прославлю, как жизнь, – везде.
Пиздеть, не мешки ворочать —
сказала ты мне, а я,
я жду той божественной ночи,
когда отъебу тебя!
11–12.08.2007, Москва
P.S.
– Что ты себе позволяешь,
как смеешь со мной ты так?
– Ты первая начинаешь,
и мой буянит елдак.
Обидно ему от Богини
слышать отказ и мат.
Но яйца звенят, как будильник,
и хуй мой заранее рад…
«Я прошу прощение за буйство…»
Я прошу прощение за буйство
и за нецензурный низкий слог.
Это не невежливое люмпенство,
а непредсказуемый итог.
Что мне делать, если Льда Богиня
стать должна моей родной женой?
Это точно знаю я, твоя перина
ждёт меня, чтоб быть всегда со мной.
Знаю, что родишь мне сына с дочкой,
потому штурмую Девы трон.
Чтоб в Любви земной, но непорочной
реализовался давний сон:
Твоя истерзанная шея,
краснея от настырных ласк,
искала вовсе не спасенья,
а поцелуев продолженья,
и, как Мальвину Карабас,
я мял тебя и между глаз,
да, между буйных глаз твоих
мой очутился Бу-ратино,
он губы вольные раздвинув,
невольно вырос дерзким, стильным
и зафиксировал тот миг,
когда проник… и дрожь постиг,
вдруг став пленённым умным ртом,
пленённым, словно мантрой «Ом».
Он был в плену и, плен лелея,
до глотки доставал, чтоб шея
твоя познала изнутри,
как мой Огонь горит – гори,
гори мой бог меж ног любимой,
чтоб все стеснения отринув,
она всё больше заводясь,
Творцу дарила свой экстаз,
как непорочная Богиня,
что верность мне хранит и ныне
и в будущем во всех веках,
и да простит меня Аллах
и Будда, и Христос, но я,
влюбясь в твой Дух, войдя в тебя,
вогнал космический свой штык
и подарил оргазма пик,
и кончил Светом в мнимой тьме,
слагая Оду ЖЕН-ЩИ-HE!
2007
«Быть отвергнутым тобою мне не стыдно…»
Я кровь твою впустил в себя
и дал войти ей в клетки тела,
чтоб не было во мне предела
и, чтоб слетели якоря,
я кровь твою впустил в себя,
впервые просто и без страха,
и голова моя на плахе
твоих колен…
люблю тебя.
Быть отвергнутым тобою мне не стыдно,
я ведь знаю, что внутри тебя живёт
и Богиня, и ребёнок безобидный,
что меня всегда с надеждой ждёт.
И не важно, что в тебе пока не дышит
осознанье чуда наших встреч…
Я-то знаю – мы с тобою свыше
в этот мир пришли, чтоб жизнь сберечь,
жизнь людей на маленькой планете,
нами называемой Земля,
и в её Душе полно отметин,
где пересекались ты и я…
В разных ипостасях пребывая,
мы с тобой сроднились за века,
просто ты пока ещё не знаешь,
как твоя Душа ко мне близка,
как из воплощенья в воплощенье
этот мир творили ты и я,
и как был великим украшеньем
наш союз – основа бытия…
Быть отвергнутым тобою мне не стыдно,
я ведь знаю, что внутри тебя горю
и, что вопреки словам обидным,
я тебя в веках боготворю.
15.08.2007, поезд Пенза – Москва
«Ты прости меня за грубость мою…»
Ты прости меня за грубость мою,
за отсутствие гламура в строке
и за то, что я к тебе пристаю,
нарушая вековой этикет.
Я нарочно подливаю в огонь
слов солёных и мечты дерзкой спирт,
чтоб нарушить летаргический сон,
сон сознания, что в коконе спит.
Кокон глянца поглощает весь мир,
не давая проявляться Душе,
и гламурный нарисованный сыр
кокон глянца превращает в клише,
и старается себе подчинить
мир наивный и святую тебя,
чтоб порвать ту вертикальную нить,
что меня к тебе пришила любя.
Но я знаю, что в тебе навсегда
сверхнормальный мой останется драйв,
потому что я сумею отдать
амазонке постижения кайф.
Кайф Любви, что нестандартной тобой
будет понят и принят до дна…
Мы с тобою нашей тайной игрой
мирозданье приведём в мир Огня,
в мир Огня´, что вне догматов горит,
пробуждая в людях сущность Творца…
Я хочу тебя Мечтой напоить,
нестерильным словом Бога-Отца.
Ты прости меня за грубость мою,
за отсутствие гламура в строке,
я ведь к Сердцу твоему пристаю,
хоть меж ног твоих свершаю пике…
15.08.2007, Пенза
«Я пил «божоле-вилляж»…»
Я пил «божоле-вилляж» —
молодое вино – за тебя,
за твой крутой пилотаж,
который арканил я.
Арканил смешной ездой,
но дело вовсе не в том,
я любовался тобой,
хоть был грубоватым тон.
Твой тон и слова твои
прохладней бывали льда,
я думал: ну что ты творишь?
Ну чем виноват Джигурда,
что не умеет на льду
творить «плие» на коньках?
Но годы когда пройдут,
поймёшь ты, забыв про страх:
он падал, учась летать,
и разбивался в кровь,
только б тебя познать
не в лабиринтах снов,
а наяву – без льда,
без пилотажных схем
войти в тебя и отдать,
себя отдать – насовсем…
Я пил «божоле-вилляж» —
молодое вино – за тебя,
за наш норррмааальный вираж,
в котором так счастлив я.
Ночь 16.08.2007, поезд Пенза – Москва