Дмитрий Шимохин
Жандарм
Глава 2
– Давай для начала скажу, что я знаю, что ты не мой внук, а чей-то дух, попавший в его тело, – почти без паузы после предыдущего заявления сказал старик. – Так что притворяться тем, кем не являешься, передо мной не стоит. Это понятно?
– Да. Только у меня сразу вопрос возник – откуда вы это знаете?
– Потому что я тебя призвал, – ошарашил меня старик. – Не удивляйся. Я сам этому не рад, но у меня не осталось выбора. Мой внук погиб от проклятия. Его душа покинула тело, и вернуть ее невозможно. Поверь, я все перепробовал. Нашему роду грозит пресечься на мне. Это не то, чего желаешь на старости лет, – горько усмехнулся старик.
– Что, кроме меня у вас совсем никого не осталось?
– По мужской линии – нет, – отрезал старик. – Бабы не в счет. Они род продолжить не могут. Сам я уже стар предпринимать новые попытки. Так что дорожка у нас теперь одна. И мне вот очень хочется узнать, кому я вверил судьбу своего рода.
– А вы не знаете? – искренне удивился я.
– Знал бы, не спрашивал! – отрезал старик. – Отвечай на вопрос – кто ты, как звали раньше, чего хочешь. Быстро!
Глиняная табличка, что погасла после произнесения мной клятвы, вновь засветилась, а меня парализовало. Но губы вопреки моему желанию стали с пулеметной скоростью выдавать все, что я знал и чувствовал.
– Кто я – не знаю. Как звали – тоже. Хочу понять, что происходит и получить свободу.
– Плохо, – пожевав губами, протянул старик.
– А как вас зовут-то? И где я? – рискнул я сам задать вопросы, когда влияние глиняной хрени прекратилось.
– Борис Леонидович Бологовский. Дед этого тела, а теперь и тебя заодно, – скривился старик.
– А меня как зовут?
– Григорий Мстиславович Бологовский. Привыкай, – усмехнулся дед. – Ладно. Раз ты ни черта не помнишь, то смысла с тобой разговаривать дальше нет. Я пришлю тебе необходимую литературу, чтобы ты побыстрее вошел в курс дела. Ты вообще хоть что-нибудь помнишь? – уточнил все же Бологовский.
– Помню засаду, и как в меня попали осколки от разлетевшейся каменной стены.
– И все?
– И все.
Больше ничего не говоря, Борис Леонидович встал и покинул меня. Развязать меня он даже не попытался. Мда. Вот и поговорили…
Впрочем, через пять минут вернулся уже виденный мной мужик. Он-то меня и развязал, параллельно открыв флакон, что принес в первое свое посещение.
– Массаж вам надобно сделать, господин, – пояснил он свои действия, когда потянулся стянуть с меня нательную рубаху. – Тело у вас слабое. Без движения долго лежало.
Сопротивляться долго, даже если бы захотел, сил у меня не было. Поэтому, как только он стянул с меня легкую белую рубашку, я откинулся на подушку и безропотно дал снять с себя еще и кальсоны, что заменяли мне трусы. Нагота не смущала ни меня, ни мужика, который выдавив себе на руки немного мази из флакона начал сноровисто втирать ее в мое тело, начав с ног. Делал он это вполне профессионально, выдавая не малую сноровку. Мышцы в местах, где проминал их мужик, начинало покалывать, но не больно, а как после хорошей нагрузки.
– Тебя как звать-то? – спросил я, когда мужик с ног перешел на мои руки.
– Степан я, господин.
– Хорошо тело мнешь. Где научился?
– Дык, коновал я, – пожал тот плечами, – Вы конечно не скотина, но уж промять я вас сдюжу.
На дальнейшие мои попытки узнать что-то еще, мужик отвечать не стал, сославшись на приказ старика. Еще и глаза стыдливо прятал от того, что не удержался и ответил на первые мои вопросы.
Уходя вновь привязывать меня он не стал и я наконец смог подняться с кровати и полноценно пройтись по комнате.
Сначала я выглянул в окно. И первое, что бросилось в глаза, была мощеная диким камнем дорожка около метра в ширину. Она огибала дом, и ее концы терялись вне поля моего зрения. Само окно было высоким и застекленным обычным стеклом. Почему-то это тоже вызвало у меня ассоциацию с чем-то устаревшим. Да и рам было две с промежутком между ними в десяток сантиметров. В верхней части окна были квадратные форточки.
Кроме дорожки за окном был прекрасный вид на фруктовые деревья – яблони, если не ошибаюсь. Вроде даже пару яблок на них я вижу. Листья на деревьях зеленые, трава под ними сочная яркая. Лето. На небе кучевые облака. Не те редкие, что я помню из видения боя, а массивные, с большими «шапками». Но идут не сплошняком, просветов в них хватает. Время около полудня, может чуть больше.
Больше узнать, что твориться на улице, я не смог и вернулся к изучению комнаты, в которой оказался. И первым делом заглянул в шкаф. Надо же одеться, а то лежать мне уже надоело. Было чувство, будто пролежал не меньше года. Тело требовало движения, и массаж коновала этому только поспособствовал.
В шкафу я нашел несколько висящих на плечиках рубашек, один пиджак и два вида военной формы. У одной китель был темно-зеленого цвета, изрядно выгоревший на солнце и с погонами на плечах. На погонах – один «просвет» и две звезды по бокам от него. В голове тут же всплыло слово «лейтенант», но почему-то внутри появилось отторжение, когда я мысленно назвал предыдущего хозяина тела таким званием. Этот китель был очень похож на тот, из моего последнего и единственного воспоминания. Может он и есть.
Второй китель выглядел гораздо наряднее. Синий, с двумя рядами пуговиц по левой и правой стороне. Запах на правую сторону. Там же от уровня груди к правому плечу свисают золотистые «веревки». Даже не представляю, как они называются. Хотя стоит узнать у старика, а то обидно будет попасться на незнании такой мелочи. В глаза эти «веревки» бросаются очень сильно. Также вместо погон на кителе круглые нашлепки, отороченные свисающей бахромой. В голове само собой всплыло слово «эполеты». Но опять же, это не память моего нынешнего тела, а мои прошлые воспоминания. Блин! Пора бы привыкать, что теперь это мое тело и не отделять его от себя.
На нижней полке аккуратно лежали брюки к обоим кителям, обычные темные штаны из хорошей приятной на ощупь ткани и пара кальсон, таких как на мне сейчас были надеты. В самом низу нашлись сапоги из кожи и удобные туфли с острым носком, точно по моей ноге.
Не откладывая, я тут же одел рубаху, штаны, накинул пиджак и с удовольствием всунул ноги в туфли. Но все равно возникло чувство, что чего-то не хватает. Тело остро сигнализировало, что комплект «не полный». С недоумением снова осматриваю шкаф и так ничего нового и не найдя, наконец догадываюсь поднять взгляд вверх. Там лежат две фуражки и белая шляпа, украшенная черной лентой вдоль основания. Нахлобучиваю ее на голову и полностью довольный собой, захлопываю шкаф. Вот теперь можно и на улицу!
– Черт!
Я снова подергал ручку двери, но чуда не произошло. Степан уходя закрыл дверь на ключ, а я этого даже не заметил. Все-таки пленник! Хоть привязывать снова не стали и то хлеб. Попробовать выйти через окно?
Я снова подошел к нему и попробовал найти ручку, но нашел лишь отверстие под нее. Кто-то не поленился и снял ее. Разбить стекло? Вариант, но стоит ли? Шум точно услышат и как отреагируют, я понятия не имею. Старик может и психануть и снова привязать к кровати, а я и сопротивляться не смогу – применит ту свою табличку и все!
От злости я снял шляпу и швырнул ее на кровать, после чего в бессилии плюхнулся на стул. И только сейчас почувствовал, как много сил потратил на простой осмотр комнаты и одевание. Тело еще было слишком слабо, так что даже не факт, что у меня удалось бы разбить стекло и уж тем более после этого уйти куда-то. До этого момента действовал чисто на адреналине, которого после разговора с Бологовским и от новых впечатлений во мне было с избытком.
– Ладно, посмотрим, что у нас здесь, – решил я проверить стол, в котором были выдвижные ящички.
Сидеть без дела точно не вариант.
На самом столе ничего интересного не было. Стеклянная банка с изображением двуглавого орла на боку и чернилами внутри, пара листов рядом и… все. Как уже упоминал, над столом висели фотографии. Их рассматривать пока не стал, а выдвинул верхний ящичек, что располагался слева под столешницей.
– Так, что у нас здесь, – сидеть в тишине было невыносимо, и я непроизвольно комментировал то, что увидел. – Библия, еще чистая бумага… а вот это уже интереснее, – вытащил я снимок.
На нем были изображены офицеры в парадной форме. Все молодые, лет двадцати или около того. По центру на стуле сидел усатый дядька. Его усы заслуживают особого внимания. Густые, длинные, чуть подвернутые вверх на концах. Так они еще и почти доставали до бакенбард, которые тот тоже не гнушался носить. Небольшое пузико придавало ему солидности. Повертев фото, на обороте я прочитал пояснительную надпись:
– Михайловская Артиллерийская Академия, выпуск 1911 года. Хмм… – я снова посмотрел на офицеров на фото. – И кто из них – я?
Чтобы понять это мне нужно зеркало. Я до сих пор не знал, как выгляжу и это уже начало напрягать. В верхнем выдвижном ящичке зеркал не оказалось. В нижнем тоже. Там вообще были какие-то тетради, фотоальбом и письма.
Идея увидеть свое отражение захватила меня и я потратил минут десять на поиск отражающих поверхностей, пока не нашел искомое все в том же шкафу. Небольшое зеркальце, овальное без ручек, лежало под парадной фуражкой. Если не искать целенаправленно – фиг найдешь. Пусть оно было всего с мою ладонь, но этого хватило, чтобы оценить внешний вид. Хотя бы лицо рассмотреть.
Из зеркала на меня смотрел молодой щеголь. Черные волосы, короткие усики, чисто выбритый подбородок. Похоже, пока я был в беспамятстве, Степан не только мне массаж делал, но и о внешнем виде не забыл. Или это не он? Не важно. Глаза у меня карие, подбородок заострен, нос прямой, аристократический. Только взгляд настороженный и недоверчивый, чуть прищуренный, словно всех подозреваю. А как тут не подозревать, если понятия не имею, что со мной творится?
Снова взяв фото, уже без труда нашел на нем офицера с точно таким же лицом, которое увидел в отражении. Но здесь «я» смотрел на фотографа с веселой улыбкой, гордо подняв острый подбородок вверх. Этакий самоуверенный лихач, который не знает преград. Нашлась преграда, иначе я бы здесь сейчас не оказался.
Дальнейшее исследование ящичков информации дало и много и одновременно мало. Письма я условно разделил на три категории: по военному ведомству, по линии знакомых и друзей и от некой Евгении Старопольской. Последняя видно была или пассией прежнего владельца тела или его тайной воздыхательницей. Во всяком случае, в одном из писем даже обнаружилось черно-белое фото в стиле «ню». Красивая девушка. Видна легкая полнота, но не портящая ее, а дающая некую изюминку.
К военному ведомству я отнес письма из части, в которой я служил до ранения. В них сообщалось, что я демобилизован по ранению и мне положен пансион в рамках государственной программы. И вот на цифре я откровенно завис. В месяц пансион от государства мне положен… та-дам! 50 рублей! Почему-то мне это казалось дико малой суммой, да и по ощущениям от «тела» цифра была не велика, хотя и не была откровенно мизерной. Но сравнить мне пока не с чем. Надо узнавать цены, только тогда пойму, как государство относится к своим «пенсионерам».
Среди знакомых чаще всего были письма от трех имен: князь Вяземский Петр Леонидович, барон Лишковец Аристарх Евгеньевич и барон Стародуб Игорь Сергеевич. Кто такие понятия не имею, но каждый интересовался моим самочувствием, что произошло в Бухаре и когда они смогут меня навестить. Даты на письмах тоже стояли, но не зная нынешнее число, понять, как давно пришли письма я опять же не могу. Печально. Снова все упирается в недостаток информации! А я даже выйти из комнаты не в состоянии!
Мельком пролистал тетради. Половина из них исписана, если я правильно понял, лекциями из той самой академии на фото. Но почерк у прошлого тела не слишком разборчивый, да и орфография… Вот почему меня коробит при виде твердого знака в конце существительных?? Или буквы одновременно похожей на Я и на Ъ? Словно раньше я с таким никогда не сталкивался.
Изучать в комнате что-то еще, кроме содержимого стола, было решительно нечего, и вскоре я заскучал. А заскучав, начал долбиться в запертую дверь. Открыли мне далеко не сразу. Четверть часа примерно бил кулаком в деревянную преграду, прежде чем с той стороны почти беззвучно звякнул ключ.
– Ну чего вы, господин, буянете? – с укоризной в голосе спросил Степан.
– Я могу выйти?
– Не велено, – с грустью в голосе покачал головой старый слуга.
– И чем мне здесь заняться? Мой дед, – пора привыкать называть Бологовского именно так, – никаких распоряжений не давал?
– Никак нет, ваше благородие.
– У меня память отшибло, Степан, – доверительно наклонился я к коновалу. – Может, подсобишь чем? Ну там, расскажешь обо мне что-то? Или хоть книги какие принесешь?
– Я спрошу у хозяина, – поджал губы слуга и посмотрел на меня как на убогого.
Вот уж чего мне не нужно, так это его жалости! Но показывать этого пока не стал.
– Спасибо, Степан, я надеюсь на тебя.
Степан ушел, не забыв напоследок снова запереть дверь, а я опять остался в одиночестве со своими невеселыми мыслями. Вопрос «что делать» повис в воздухе. И эта неопределенность начинала изрядно раздражать.
Вернулся слуга только примерно через полчаса. Способа замерить время у меня не было, и полагался я лишь на внутренние ощущения.
– Господин, – с поклоном вошел он в комнату. – Хозяин сказал, что сам навестит вас, а до того – говорить с вами не велено. Уж и не ведаю, почему он так гневается на вас. Радоваться должно, что вы из спячки вышли, а он хмурится.
– И долго мне ждать?
– Не знаю, – развел руками слуга. – Вы голодны? Ужин через час будет, ежели чего.
– Я подожду.
Ужина я не дождался. Все же неопределенное количество времени, что я провалялся без сознания, сказалось и меня вскоре вырубило.
– Скоро отпуск, – мечтательно протянул Витек. – Куда поедешь?
– Будто много вариантов, – буркнул я. – Отпуск всего недельный. Мне только до дома три дня на поезде трястись. И это в одну сторону.
– А может в город? – друг достал из кармана гимнастерки затертое фото и с вожделением посмотрел на него. – К Аньке сходим?
На фото была изображена чернявая девчуля с пятым размером груди, что почти вываливался из огромного выреза серой растянутой футболки.
– У нее вся рота была и хрен знает, кто еще, – помотал я головой. – Тебе свой отросток не жалко?
Сон оборвался также внезапно, как накатил. Разбудил меня снова Степан, когда была уже глубокая ночь.
– Господин, хозяин вас зовет, – потряс он меня за плечо.
Растерев лицо руками, я сбросил с себя сонливость и кивнул слуге, что готов. У того в руках была керосиновая лампа, что освещала нам путь. Другого освещения не наблюдалось. Не было ли его вообще, или по какой иной причине свет не зажигали, пока я не знал.
Зато я наконец покинул опостылевшую за не полные сутки комнату! Из-за темноты рассмотреть коридор мне не удалось. По стенам были блики от неяркого огня светильника, а Степан шел уверенно и быстро, и чтобы не отстать от него, приходилось спешить.
Мы вышли сначала в какой-то большой зал, осветить который лампа была не в состоянии, миновали его и ступили на лестницу вниз. В лицо дыхнуло легкой влажностью, а температура упала еще на пару градусов. Точно под землю идем, и мне это уже не нравится!
Спуск вниз был недолгим. Сама лестница винтом уходила на один этаж вниз, заканчиваясь дубовой тяжелой дверью. За ней оказался новый коридор. Грубо обработанный камень стен выдавал его почти природное происхождение. Ну, или просто он был выдолблен давно, когда о механизации труда никто не слышал. Окончился он уже знакомой мне пещерой с большим камнем, лежащем по центру. На стенах бликами играли разноцветные драгоценные камни, создающие фантасмогоричные картины. Значит, мне в прошлый раз не показалось. Старик Бологовский уже был здесь и стоял около камня.
– Ложись, – приказал он.
– Это обязательно?
Глиняная табличка в его руках снова засветилась, и мое тело вопреки моей воле двинулось к камню. В голове почему-то отчетливо проскочило слово «алтарь». Надеюсь, я все же выйду отсюда живым. Не хотелось бы умереть, только получив возможность жить.
Когда я улегся на камень, то дед достал из-за пазухи зеленый драгоценный малахит в золотой оправе на цепочке. Затем поднес его к моей груди и положил на нее.
– Направь свою магию в амулет! – хлестко прозвучал приказ.
– Как? – удивился я.
Но вместо ответа получил новое свечение глиняной таблички, и мои руки коснулись малахита. В груди возникло чувство тепла. Оно прошло от сердца к голове, подарив мне ощущение эйфории, затем перетекло в плечи и по рукам стекло в ладони, а затем влилось в амулет. Я стал заворожено наблюдать за засветившейся в темноте оправой.
– Отлично, – удовлетворенно произнес старик. – Значит, магию в отличие от памяти ты не потерял. Теперь проверим твой контроль. Создай каменную пулю.
– Эмм… я не умею, – растерянно произнес я.
– Вставай, – новый приказ и новое свечение проклятого куска глины!
Как же меня бесит мое бессилие перед ней! Так бы и разнес к чертям! Но сейчас я ничего не могу поделать, и снова хоть все чувствую, но повлиять на то, как мое тело поднимается, не могу.
– Создать каменную пулю!
С внутренним злорадством я наблюдал за выражением искреннего недоумения на лице старика, когда мое тело не подчинилось приказу.
– Не понял, – обескураженно произнес он.
– Я же сказал – не умею, – сдержать сарказм в голосе не удалось, да и не слишком хотелось, если честно.
– Хмм. Каменная пуля создается так, – поднял правую ладонь перед своим лицом старик. – Разводишь четыре пальца в стороны, мизинец прижат к ладони и не участвует в создании заклинания. Расстояние между пальцами примерно одинаковое, а если соединить их линиями должен получиться квадрат. Направляешь к пальцам свою магию, и когда она соберется на их кончиках, подаешь импульс, чтобы магия стянулась к центру воображаемого квадрата. Все понял? – и, не дожидаясь моего ответа, тут же приказал. – Выполняй!
На этот раз глиняная пакость сработала как надо и мое тело в точности выполнило все, как описал старик. Я вновь прочувствовал, как тепло идет от груди к голове, затем в плечи и далее в пальцы. Я снова, как в единственном воспоминании, видел нити, исходящие из них, только тогда они были коричневые, а сейчас светло-желтые, отливающие небольшой синевой. И вот когда четыре исходящие из моих пальцев линии сошлись в одной точке, магическая энергия завертелась юлой. Пару секунд ничего не происходило, а на лице Бологовского возникло недоумение. Зато потом – юла из магии взорвалась. Взрывная магическая волна, легко пройдя сквозь мою ладонь и не причинив ей никакого вреда, достигла сначала головы старика, который как раз всматривался в то, что у меня получилось создать. Стоило ей коснуться его лба, как тот рухнул на пол без сознания. А затем магия достигла и моей головы и мир померк.
Глава 3
Очнулся я вновь в знакомой комнате. Что произошло, я так и не понял, но явно не то, на что рассчитывал старик. И это грело душу. А то его приказы, которым я не могу сопротивляться, уже достали, и хотелось сделать хоть что-то, чтобы ему насолить.
За окном было слышно щебетание птиц. Кое-как поднявшись, я обнаружил, что меня раздели до привычных уже кальсон и рубахи. Пройдя к окну и раздернув шторы лишь убедился, что за окном утро. То есть как минимум прошло несколько часов с момента спуска в подвал. Да и урчание в животе намекало, что времени прошло не мало.
Где-то через полчаса меня вновь посетил Степан с подносом в руках, на котором исходила паром чашка с горячей кашей, кружечка чая и пара кусочков хлеба.
– Завтрак, господин. Надеюсь, вы голодны.
– Очень! А мне уже можно есть столь тяжелую пищу?
Мои опасения были не просто так – все же я пролежал, судя по косвенным упоминаниям, довольно долго и поесть нормально просто не имел физической возможности.
– Вы маг, господин, – пожал плечами мужик, – даже сильные ранения для вас не должны быть опасны, как простому человеку. А вот покушать – первое дело для здоровья.
– Хорошо, – сопротивляться у меня не было сил.
Уж больно соблазнительный запах распространялся от подноса, и съесть хотелось все и еще добавки попросить.
Старик меня навестил еще часа через два, как Степан забрал у меня посуду. Это время для меня было довольно томительным. Неизвестность, плюс – невозможность покинуть комнату и узнать, что происходит, тяжелым грузом давило на мозги. Так что его приход я воспринял с облегчением.
– Пришел в себя? – были его первые слова.
– Да. Что там произошло?
– Неважно, – отмахнулся старик. – Но ты навредил моим планам. Теперь придется тебя везти в комиссию, а это плохо.
– Чем же?
– Не твое дело, – процедил старик.
– И все же, – стал настаивать я. – Вы принудили меня к клятве защищать ваш род, а как я это должен сделать, не зная, что происходит?
– Наш род! – вызверился старик. У него даже жилка на виске запульсировала. – Запомни это и никогда не забывай! Ты теперь член рода Бологовских и это не изменить!
– Хорошо, наш род, – получение информации сейчас для меня было важнее споров со стариком, что так меня бесил. – Но это не отменяет моего вопроса. Как я могу защищать наш род, не понимая, что происходит?
Старик взял себя в руки и наконец соизволил ответить на мой вопрос.
– Мой внук был магом земли, как и остальные в роду. Я хотел обучить тебя нашей магии. Вместе со знаниями из библиотеки и домашним обучением это позволило бы смягчить эффект от твоей потери памяти и плавно ввести тебя снова в наше общество. Полноценным главой рода ты бы не стал, но я на это и не рассчитываю. Главой нашего рода станет твой сын, которого я обучу. Зато ты смог бы взять на себя рутинные обязанности и разгрузить меня, пока я занимаюсь обучением наследника.
– Теперь это невозможно? – спросил я, внутренне ликуя.
Если из меня хотели сделать цепного пса, да еще осеменителя, то я с таким категорически не согласен!
– Зря надеешься, – раскусил мои мысли старик. – Твоя участь предрешена и ты должен быть благодарен мне, что я вообще вызволил твой дух из Ничто. Просто теперь придется вновь проходить комиссию по определению магии, и всем станет ясно, что родовой магии Бологовских ты не унаследуешь. Это сильно сузит круг невест, на которых я рассчитывал. Но в остальном ничего не поменялось. И не вздумай взбрыкивать! – прикрикнул на меня старик. – Если я решу, что ты начал действовать во вред роду – плюну на возможные последствия и сам отправлю тебя назад в бездну! Ты меня понял?!
– Понял, – поджал я губы.
– Выезжаем сегодня после обеда. Приведи себя в порядок и не делай глупостей.
– У меня даже часов нет, чтобы понять, когда это, – пробурчал я.
– Я распоряжусь, Степан принесет тебе их, – отмахнулся старик.
Ну хоть что-то!
Старик не соврал, впрочем, он и до этого был со мной предельно честен. После того, как Степан принес довольно обильный обед из рыбного супа, картофельного пюре со свиной поджаркой и легким салатиком из капусты и моркови, поев я все же покинул дом Бологовских.
Когда выходил, оглянулся, чтобы оценить внешний вид своей «тюрьмы». Двухэтажный особняк с широкими окнами. Окрашен в светло-синий цвет. Между окнами есть небольшие белые «выступы», имитирующие колонны. При выходе из центрального входа попадаешь на широкую террасу с тремя ступеньками, спускающимися к трехметровой в ширину дороге, которая своим торцом упирается как раз в террасу. Второй конец не длинной дороги, около полусотни метров, упирается в распахивающиеся ворота из металлической арматуры, завитой в ажурную форму. Неизвестный умелец сумел грубому металлу придать легкость цветов, в подобие которых и свернул металлические полосы. Сама дорога вымощена булыжником, но как вскоре я понял, это еще довольно высокий уровень качества дорожного покрытия.
Перед террасой нас ждал автомобиль. Черный с откидным матерчатым верхом. Лобовое стекло прямоугольное, разделенное посередине металлической полосой на две части. Фары круглые и расположены по бокам от сужающегося от водителя к ним капота, который похож на собачью морду. Колеса вынесены в бок от кузова и прикрыты сверху крыльями, защищающими от подбросов вверх грязи при езде. Два сидения впереди и пассажирский диван во втором ряду. И сидения и диван обтянуты кожей светло-желтого цвета.
Мы со стариком расположились на диване, спереди на водительском сидении сел важный молодой человек в серой кепке и черной кожаной куртке. На кепке над козырьком у него были большие очки с панорамным обзором, имеющие «стенки», чтобы они лучше прилегали к коже и не допускали попадания пыли и ветра в глаза. Почему-то в голове всплыло слово «летные».
Двигатель мерно тарахтел и, стоило нам усесться, а старику дать отмашку, как машина дернулась и медленно тронулась по дороге, подскакивая на каждой неровности.
– Мой внук очень любил сам посидеть за рулем, – в полголоса сказал мне старик, когда мы отъехали от усадьбы Бологовских и выбрались на улицы города.
– Не скажу, что мне доставляет удовольствие трястись в этой колымаге, – также в полголоса, чтобы не услышал водитель, ответил я ему.
– Если появятся хоть какие-то воспоминания, обязательно сообщи мне о них, – нахмурившись, сказал старик.
Я лишь кивнул, с любопытством разглядывая новый для меня мир.
Особняк находился далеко не на окраине города, но и не в центре, так что сразу после выезда с его территории мы попали на оживленную дорогу. Машин на ней было мало, зато карет, колясок и уж тем более телег – в достатке. Да и просто конных хватало, отчего запашок стоял соответствующий. Прямо на моих глазах лошадь, тянущая нам навстречу двухместную коляску с дамой на пассажирском сидении, задрала хвост и оставила на проезжей части пару «яблок». Но долго они не пролежали – стоило коляске удалиться, как к оставленным лошадью «отходам» метнулся бородатый дворник, что до этого мел пешеходную дорожку, и сгреб в совок все непотребство. Также быстро он покинул проезжую часть и, оказавшись в безопасности, уже более степенно, зная себе цену, дошел до деревянного короба, куда и сбросил свою «добычу». Такие короба, как я потом заметил, стояли на всех улицах на расстоянии примерно сотни метров друг от друга.
Дома вокруг были преимущественно двухэтажные, каменные. На первом этаже у многих из них были вывески с надписями располагавшихся внутри заведений. Иногда кроме надписи был еще и небольшой рисунок, как например вот – «Обувная Моисея Соломоновича» и схематичное изображение женского сапожка на небольшом каблучке. Мне бросилось в глаза, что и здесь у многих слов, заканчивающихся на согласную, приписан твердый знак. Почему-то меня это коробило, но говорить об этом старику я естественно не стал.
– Князь Баратинский стал новым командующим Тверского гарнизона! – размахивая газетой с сумкой через плечо, мчался по улице мальчишка лет двенадцати. – Спешите узнать, кто еще претендовал на этот пост! Свежая пресса! Баронесса Мейерхольд провела бал в своем поместье! Кто был приглашен, и что за дуэль там произошла! Спешите купить и узнаете!
Мальчишка скрылся за поворотом, а мне предстала новая улица, гораздо шире предыдущей. Здесь свободно могли разъехаться три таких авто, на котором мы тряслись вот уже минут пятнадцать. И ведь расстояние – тьфу! Но вот скорости здесь навевают на меня тоску и грусть. Почему-то кажется, что ехать можно на порядок быстрее и с большим комфортом.
Авто наконец остановилось перед вытянутым вдоль улицы на весь квартал зданием в привычных для города два этажа. Парадный вход был украшен колоннами, а двустворчатые двери из темного дерева караулил служивый в белой форме с нагайкой на боку и шикарными усами на пол лица.
Старик довольно бодро выбрался из машины и не дожидаясь меня пошел прямо ко входу. Стоящий там служивый быстро «ощупал» взглядом нас и когда старик приблизился к нему, предупредительно открыл тяжелую дверь. Да так и держал, пока я не зашел следом внутрь. Перед тем как зайти, я успел прочитать надпись на висевшей сбоку от входа табличке: «Управа Тверской губернии. Магистратъ.».
Внутри был широкий холл с дубовым паркетом. Стены были украшены деревянной росписью, висели картины с природными пейзажами. С потолка свисали люстры, украшенные множеством стеклянных подвесок. Свет, проходя сквозь них, создавал на полу и стенах причудливый узор, еще больше украшая помещение. После серой пыльной дороги и будто побитых пылью каменных зданий, создавалось впечатление, что ты попал в какое-то райское место. Контраст был очень силен.
Справа от входа была лестница на второй этаж. Деревянные перила тоже не избежали резца неизвестного мастера, органично дополняя общий интерьер холла. На ступеньках лежала красная ковровая дорожка, по краям которой были вышиты цветочные узоры.
Слева была деревянная стойка с телефоном и массивным канделябром. Сам телефон имел круглый циферблат и большую ручку, украшенную тонкой серебряной вязью. Канделябр тоже не избежал руки мастера и ни в чем не уступал окружению, являясь еще одним предметом искусства. Что телефон, что канделябр были довольно большими и даже на вид тяжелыми – такими стукнешь разок по темечку и можно панихиду заказывать.
«Хозяйкой» этого богатства была дама около сорока лет в строгом платье под горло. Она острым взглядом смотрела на нас, словно желая прогнать, чтобы мы не оскверняли своим видом местное великолепие.
– Здравствуйте, господа. Вам назначено?
– Маргарита Всеславовна, – старик вытянулся в струнку и коротко кивнул, прижав подбородок к шее. – Я не ко Льву Сергеевичу, а к Петру Мироновичу, привел внука на обследование.
– Что-то серьезное? – на строгом лице появилась тревога. – Я слышала о ранении Григория, но неужели оно затронуло даже дар?
– Увы, – слегка развел руки в стороны дед, словно извиняясь. – Так он у себя?
– Да, сейчас спрошу, сможет ли он вас принять.
Сняв массивную трубку телефона, она совершила последовательно несколько витков на циферблате, набрав трехзначный номер и дождавшись ответа с той стороны, доложила о нас.
– Прибыли Борис Леонидович с внуком на обследование. Впустить? – ей ответили, после чего дама чинно положила трубку и повела рукой вглубь холла. – Петр Миронович вас ожидает.
– Благодарю-с, – снова кивком поблагодарил даму дед и двинулся вглубь холла.
В противоположной от входа стороне был ряд окон, а когда мы дошли до него, я увидел уходящий в обе стороны коридор, что проходил здание насквозь. По одну сторону коридора были окна во внутренний двор управы, а с другой стороны – ряд дверей в кабинеты местных чиновников. Ряд не такой уж большой, от одной двери до другой было не меньше десяти метров, что говорило о размерах каждого кабинета. Руководство управы и ее служащие не отказывали себе не только в роскоши, что украшала внутренние помещения, даже холл, но и в площадях для каждого начальника.
