Юрий Никитин
Мрак
Глава 4
Мраку сунули в руки палицу, толкнули в спину. Щурясь, он вышел на яркий свет. За спиной с металлическим звоном упала бронзовая решетка. На току уже стояли четверо. Все немытые, лохматые, с кудрявыми бородами, волосы у каждого на лбу перехвачены бечевкой. У кого меч, у кого топор, один сжимал в руках окованную бронзой палицу и круглый щит.
Они находились на правой стороне тока, а напротив в стене поднялась решетка. Вышли пятеро мускулистых мужчин, голых до пояса. Мрак засмотрелся на бритые головы троих, где свисали длинные чубы. У каждого в левом ухе блистало по серьге. Подбородки выбриты, и Мрак подумал, что по голым лицам их легко отличить от бородатых и длинноволосых куявов. Правда, другие двое с длинными волосами. Видать, артанцев не хватило. Пятым был Зализняк. Его тоже раздели, грудь его была широка, как и сам он был невероятно широк в плечах. Теперь Мрак видел всю мощь его удивительных рук. Рук, от которых лучше держаться подальше, если в них оружие.
Артанцы тоже щурились, но оружие в их руках не блистало. Все пятеро были с топорами. Ну да, артанцев так и называли народом Боевых Топоров. Их кузнецы изготавливают свое оружие из какой-то особенной черной бронзы, что вроде бы прочнее любого металла. Даже железа, что падает с неба. Сейчас они вооружены привычным оружием. Понятно, после боя отберут… Или соберут у павших.
Народу наверху прибавилось. Даже на лавках для знатных не осталось свободных мест, а простой люд так и вовсе лез друг другу на головы, чтобы не пропустить зрелища. На последний бой приберегают самое кровавое, а значит, самое интересное!
К Додону наклонялись то справа, то слева, шептали что-то. Вряд ли по делу, скорее же просто показывали всем, что к тцарю близки, тот их слушает, а значит, они в силе и многое могут. Как навредить, так и поспособствовать тем, кто не скупится на дары…
Мрак придирчиво покосился на тех, с кем придется драться плечом к плечу. Подобрались крепкие мужики, одного Мрак помнил как куява, советовавшего насыпать на хвост соли, но в его отвагу не верил, слишком ясно отчаяние в глазах. Остальные – просто разбойники со звероватыми лицами. Они выглядят так дико, что, того и гляди, пырнут соседа, не дожидаясь боя с артанцами.
Тцар милостиво кивнул, тут же услужливо прозвучал боевой рог. Артанцы медленно двинулись вперед. Топоры держали наготове, у каждого на левой руке висел круглый деревянный щит. В середине шел Зализняк. Тоже с топором, что в непомерно длинных руках выглядел игрушечным.
Мрак сказал зычно:
– Простите, братья… Но тут такое дело: или вы – или мы.
Он крепче сжал рукоять палицы, ноги сделали первый шаг. Он вышел из тени, и солнце злорадно обрушилось на исхлестанные плетью плечи. На скамьях заорали, подбадривая обе стороны.
Справа и слева от Мрака взревели, завыли, пугая противника, ринулись, сшиблись, послышались тяжелые удары по дереву, звон, первые яростные крики, а затем вопли боли и страха.
Дурость, подумал Мрак свирепо. Остались считаные дни! Не так, так эдак смерть найдет, нелепо драться, нелепо барахтаться, как та лягушка в молоке…
Он отразил удар, отступил на шаг, но сбоку один так огрел палицей, что плечо занемело. Взревев, он шарахнул в отместку, на него веером брызнула кровь. Слизнул с губ, чувствуя сладость солоноватой руды, уклонился от удара третьего, тут же снес противника с глаз мощным ударом в живот.
– Бей!
– Убивай!
– Круши!
Сперва это кричали сами бойцы, но скоро только хрипло дышали, сопели. Стоял лязг, стук, болезненные вскрики, а неумолчный крик раскатывался наверху. Там вскакивали, орали, указывали пальцами, верещали.
Мрак озверело оглядел беснующуюся толпу. Грудь его тяжело вздымалась, из ссадины на голове текла кровь, он часто слизывал ее длинным горячим языком.
Не желая драться, все же сразил двоих, иначе бы сразили его, третьего ранил, его добили, но сейчас стоял на этом конце тока один. Остальные корчились на залитом кровью песке, тяжелом и горячем, пытались ползти, затихали в судорогах.
Весь ток был в крови, хотя на смертный бой вышли всего десятеро. Значит, пали восьмеро, потому что на том конце вытирал о труп соратника черное лезвие единственный уцелевший артанец. Мрак узнал желтоглазого Зализняка.
Убитых зацепляли крюками, спешно вытаскивали. Следом вбежали служители, разровняли песок, а еще двое бегом принесли на носилках чистый песок, разбросали, закрывая лужи крови. Зализняк посматривал исподлобья. Чуб уже не развевался на ветру, прилип к бритому черепу. По лицу бежали мутные струйки. На груди и плечах виднелись глубокие раны, но кровь стекала по груди медленно, нехотя, скапливалась в порезах.
Сверху заорали:
– Ставлю на артанца! Три к одному!
– Принимаю!
– Он его разорвет надвое!
– Слав здоровее!
И, перекрывая вопли, прогремел могучий рев Волка:
– Эй, там, внизу! Покажите, на что способны мужчины в ваших краях. Победителю выпадет честь сразиться со мною!
Додон заинтересованно наклонился над крохотной оградой. Глаза его оценивающе пробежали по могучим мышцам Мрака, остановились на словно выкованной умелым кузнецом фигуре Зализняка:
– Да-да, пора заканчивать. Им хорошо, их убьют, а нам еще по такой жаре возвращаться.
Зализняк подхватил щит убитого куява, медленно приближался к Мраку. Не по прямой, слегка по кругу, и Мрак понял, что противник хочет поставить его против солнца. Поняли и зрители, подбадривающе орали.
Мрак держал палицу в отставленной в сторону руке, ноги чуть согнул. Глаза его не отрывались от артанца. Когда их оружие соприкоснулось в приветствии, после которого должен начаться кровавый бой, Зализняк вдруг сказал негромко:
– Эй, бык… Ты смог бы закинуть меня наверх?
Мрак вздрогнул, бросил быстрый взгляд наверх. Додон склонился над барьером, смеялся, в глазах был хищный интерес. Ковер под его ногами еще больше свесился вниз. С двух сторон тцаря обмахивали широкими веерами, отгоняя мух и жару, за спиной стояли двое неподвижных стражей.
– Попробую, – проворчал он. – Но у тебя зад тяжеловат.
– Только с виду, – шепнул Зализняк. – Но можешь не целовать… пока.
– Я те поцелую! Так поцелую, что сова в твоем дупле поместится. Еще и совят заведет.
– Согласен. Только сейчас кинь повыше.
Сошлись посредине тока. Зализняк начал отступать, и Мрак теснил, пока не оказались прямо под галереей, где сидел тцар Додон. Шум, гвалт, раскрасневшиеся рожи. Запах пота.
Неожиданно Зализняк выронил топор. Мрак едва удержал руку, соблазн был велик размозжить противнику голову, сам выпустил палицу и поспешно сплел пальцы на уровне живота. Зализняк прыгнул, угодил ногой точно, оцарапав Мраку голый живот, а Мрак изо всех сил, чувствуя, как трещат жилы от натуги, швырнул тяжелое тело вверх.
Только теперь раздались испуганные крики. Он подхватил палицу, отпрыгнул от стены и задрал голову.
Зализняк, уцепившись пальцами за край стены, мигом подтянулся, ухватил тцаря за горло и, вместо того чтобы убить на месте, как ожидал Мрак, свирепо дернул.
Они перевалились через край, Мрак отпрыгнул, оба рухнули ему под ноги. Мрак поспешно развернулся на крики сверху. Двое стражей, отталкивая слуг, прыгали, блестя раззолоченными доспехами, прямо на них.
– Смерть! – взревел Мрак.
Один страж принял смерть в полете. Палица Мрака расплющила ему голову. Второй грохнулся, взрывая песок, поднимался, когда сверху обрушился тяжелый удар. Прогремел злой голос:
– Смерть!
Сзади что-то кричал Додон. Послышался звук пощечины, и на весь ток разнесся зычный голос Зализняка:
– Всем застыть!.. Меч у горла вашего дурака!.. Кто шелохнется, я его прикончу!
В наступившей мертвой тиши прозвучал задушенный страхом слабый голос тцаря:
– Всем опустить оружие!.. Не приближаться…
– И стрелы себе в задницу, – подсказал Зализняк.
Лезвие его меча упиралось, натянув кожу, в нежное ухоженное горло. Глаза Зализняка блестели как слюда. Он поймал взгляд Мрака, подмигнул.
– Режь, не тяни, – бросил Мрак напряженно.
– Ты что? – удивился Зализняк. – Кто же режет курицу, у которой золотые яйца?
– Это у него золотые? – усомнился Мрак. – Режь как овцу, пока еще можем.
Над краем ямы наклонился Горный Волк. Лицо его было бешеное. Глаза от ярости лезли из орбит, а в уголке рта пузырилась пена. Рука отыскала рукоять меча, но на нем, как псы на медведе, повисли телохранители тцаря.
Зализняк крикнул с веселой победной злостью:
– Пусть меня, как кабана чесноком… нашпигуют стрелами, я успею дернуть рукой! Я даже во сне дергаюсь.
Грузный Додон дрожал, как жаба на льдине. Мрак прохрипел:
– Ты счас не засни. Вдруг в самом деле еще потопчем зеленый ряст?
– Ряст? – удивился Зализняк. – Гм… Кого я только не топтал, но зеленый ряст… гм… Если выживем, расскажешь, как это… Эй, дурни! Всем отойти от выхода. Если кто-то мелькнет ближе чем за десять шагов, тут же режу эту жирную овцу!.. Видят боги, у меня уже дрожат руки.
В рядах началось смятение. Из-за спины Горного Волка кто-то метнул дротик. Тот воткнулся в двух шагах от Додона, тут же наверху послышался шум, чей-то предсмертный крик. Додон залепетал:
– Не убивайте!.. Это мои враги! Они хотят, чтобы меня устранили…
– Зарезали, – поправил Зализняк хищно. – Зарезали!
Додон издал горлом булькающий звук. Глаза его закатывались, а рыхлое тело обвисало. Мрак, поддерживая с другой стороны, прорычал с отвращением:
– Убери меч от горла!.. А то сомлеет. Держи возле пуза. Ему не видно, зато сразу можно от бока до бока, как Боромир козу. Кишки вылезут в дыру, а следом и печенка плюхнется! На своей слизи поскользнется.
Ноги Додона подогнулись, он осел на песок. Из прохода исчезали люди. Служителей отогнали, слышно было, как звякали бронзовые двери, решетки. Мрак и Зализняк подхватили пленника с двух сторон, потащили. Ноги в сапогах из дорогой кожи загребали золотой песок совсем так, как если бы тащили, зацепив крюком за ребро.
Они выбрались, волоча Додона, на площадь. Царские гридни оттесняли народ. На крышах появились лучники, их остроконечные шлемы горели как жар в лучах яркого солнца.
Горного Волка видно не было, что беспокоило Мрака. Зализняк скалил зубы, покалывал тцаря мечом в живот. Тот дрожал, покрывался потом, уже и так мокрый, от него пахло гадостно. В сафьяновых сапожках хлюпало, а несло оттуда так, будто топтался по дерьму больного животом.
– Вели всем отойти еще дальше, – приказал Зализняк.
Он слегка ткнул тцаря в живот, и руки Додона взлетели над головой, как крылья ветряной мельницы под ударом сильного ветра.
– Отойдите!.. Отойдите еще!.. И прочь с крыш!
– Молодец, – похвалил Зализняк. – На крышах я не заметил. Веди себя хорошо, в самом деле отпустим… может быть.
Далеко впереди, с боков и сзади гридни били народ мечами плашмя, загоняли в дома и переулки. Зализняк спросил быстро:
– Мрак, ты через какие ворота входил?
– Меня привезли на корабле. Как боярина. Только на бояр цепляют шубы, а на мне зачем-то были цепи.
– Золотые?
– Нет, но зато такие же тяжелые.
– Ага, – кивнул Зализняк. – Тогда через северные, других я не знаю. Через версту там сразу горы, лес, овраги. Мы сумеем… ну, попытаемся суметь.
– Что?
– Схорониться.
Держа тцаря впереди как живой щит, они продвигались почти бегом. Стуча копытами, их обгоняли, держась в отдалении, конные воины, что-то орали злыми сорванными голосами. Многие хватались за луки, но Зализняк всякий раз прикладывал к горлу Додона меч, и смельчаков сдувало как ветром.
Когда впереди выросли городские ворота, Мрак подумал, что здесь их и побьют. Хоть стрелами, хоть камнями, дурное счастье не бывает долгим, но ворота зияли непривычной пустотой. В сторонке стоял воевода с яростным, перекошенным шрамами лицом. В его глазах Мрак видел бессильную злость и обещание лютой смерти. Он убирал всех с дороги, а когда кто-то из дружинников заартачился, коротко взмахнул мечом, и дерзкий упал, обливаясь кровью.
В воротах не было ни души. Когда миновали, подталкивая задыхающегося Додона, Мрак бросил:
– Закрыть бы за собой…
– Думаешь, уже не разослали отряды вперед? – откликнулся Зализняк. Он тряхнул Додона. – Так ведь?
– Не… знаю… – ответил тот полузадушенно.
– Не знаешь? Какой же ты тцар?
Додон простонал:
– Вы не понимаете… Многие будут рады, если меня убьете. Еще больше будут рады артанцы. Да и славы. И тем и другим легче будет захватить Куявию.
Зализняк сказал со знающей усмешкой:
– А есть и свои, с ножом за пазухой… Верно? То ли дети… ах, детей нет?.. то ли те, кто сумел бы править лучше… А у нас всяк уверен, что знает, как править, лечить и бросать кости…
Мрак на бегу оглядывался на городские ворота. Мелькнул человек, схоронился, а дальше пустая площадь. Зато впереди целый мир с его дорогами, лесами, оврагами, а дальше вовсе горы с их ущельями, провалами, тайными щелями, косогорами…
Оба дышали хрипло, еще не остывшие от кровавого боя, да и Додон грузен и тяжел, как бык. Мрак чувствовал под пальцами дряблое мясо, бывшее некогда могучими мышцами: оброс тцар дурным мясом, ожирел, как свинья, боится пальчик прищемить и, когда почти несли бегом, а то и волочили, вскрикивает, как раненая птица: острые камешки пропарывают-де сафьяновые сапожки!
Холодный воздух шипел, врываясь в раскаленные глотки. В груди хрипело, стонало, сипело на разные голоса. Впереди висел багровый шар закатного солнца, и они бежали прямо в кровавый закат. Небо налилось темной синевой, облака кроваво алели, пугающе пурпурные, грозные, неподвижные, с черной каймой наверху.
Мрак спросил неверяще:
– Думаешь, не поймают?
– Пусть сапоги стопчут, – ответил Зализняк. – Хоть так навредим проклятым!
Они бежали, как два хищных волка, держа посередке зайца. Мрак, привычный к бегу, старался тащить тцаря больше сам, но Зализняк, к его удивлению, оказался мужиком на редкость выносливым. Они взбежали вверх по круче, а когда стена встала дыбки, Зализняк сцепил руки, забросил Мрака, а потом швырнул ему тцаря.
Мрак ухватил за волосы, за плечо, вытащил к себе. Зализняк подпрыгнул, Мрак поймал за пальцы, удивился их толщине и крепости. Как будто корни дуба ухватил! Многих на свете повидал, но человека с такими ладонями – впервые.
– Что делать будем?
– Бежим дальше, – сказал Зализняк сипло. Он дышал тяжело, но глаза горели победно. – Они не взберутся, в обход пойдут. Тут такие воины, что и на толстую бабу без лестницы не залезут.
Они пробежали по узкому гребню, снизу раздались разъяренные вопли. Там бессильно потрясали мечами и топорами. С дюжину преследователей гарцевали на конях.
– Эх, – сказал Зализняк презрительно, – что за воины! Мечи, топоры, и ни одного лучника!
– Ты в самом деле хорош с луком? – спросил Мрак.
– Лучший, – ответил Зализняк скромно. – Я бы таких двух ворон, как мы, достал бы одной стрелой. Пусть даже эти вороны забрались бы в пять раз дальше.
Они сбежали на ту сторону, почти волоча тцаря. Мрак чувствовал, как в спину упруго толкает свежий ветер. Глухо рокотало. Он оглянулся, охнул. Их догоняла черная туча, тяжелая и грозная. А ползла так низко, что почти задевала верхушки деревьев. Между тучей и оранжевой землей стоял серый занавес, из которого доносился неумолчный шорох, будто сто тысяч раков пытались выбраться из ведра на волю.
Зализняк повернул к Мраку измученное, залитое потом лицо:
– Повезло!
– Что? – не понял Мрак.
– Повезло! – заорал Зализняк. – Ливень!
Над землей стояло облако желтой пыли, взбитое тяжелыми струями. Туча двигалась быстро, пыль оседала под массой воды, но впереди все время бежало это пыльное облако, догоняло беглецов, Мрак чувствовал свежее дыхание. Гром гремел все громче, оглушительнее, от молнии на земле отпечатывались огненные зигзаги, а в глазах сразу темнело.
Додон хрипел, задыхался. Последнюю сотню шагов его волочили, как мешок с тряпьем. Зализняк наконец приложил лезвие к белому горлу тцаря:
– Все! Не пойдешь – зарежем здесь.
– Не мо…гу, – прохрипел Додон.
– Тогда умри, – ответил Зализняк так же хрипло. Его лицо было серой маской из пота и толстого слоя пыли. Глаза блестели, как у безумного.
Кожа прорвалась под острым лезвием, красная струйка потекла на грудь. Додон с усилием поднялся:
– Иду… будьте прокляты…
Лай собак слышался все сильнее. Мрак увидел сквозь редеющее пыльное облако силуэты двух собак, за ними маячили люди, но тут на головы и плечи рухнул целый водопад. Ледяные струи, тяжелые, будто из тучи обрушилось все море, пригибали к земле, забивали дыхание, топили, вбивали в землю. Мрак слышал, как ругался Зализняк, всхлипывал в страхе Додон, его тащили, как мокрый мешок. Над головой тяжелый грохот сменился страшным сухим треском, будто гигантские руки ломали лес прямо над головами.
Потом этот треск стал оглушающим. Впереди блеснул огонь, ослепляющий и страшный, в лицо пахнуло странно свежим воздухом. Ослепленный Мрак сделал еще несколько шагов, Додона волочили, как труп, Зализняк вскрикнул, указал кивком на яму впереди.
Оттуда поднимался дым пополам с паром, но дым быстро исчез, тугие струи залили яму, видно, как вода кипит, бурлит, остужая раненную молнией землю.
– Как думаешь, – тонкий голос Зализняка чудом проскакивал в щели страшного грохота, – в кого из нас попадет?
– Если бог не косорукий, – ответил Мрак злобно, – то поцелит в середку.
Додон застонал и попробовал перебирать ногами. Зализняк ухватил другой рукой и за ворот, потащил, как тушу забитой козы.
– Теперь верю, – прокричал он сипло, – что оторвемся!
– Побоятся задницы намочить? Мы ж не кур накрали – тцаря тащим!
Зализняк все же услышал или догадался, заорал:
– Это не артанцы, что за честь в огонь и ливень! И не славы, что верны вождю до последней капли крови. Здесь куявы!
– Ну и что?
– Нарядное платье берегут, а не какую-то непонятную честь, дурень.
Мрак не поверил, таких людей на свете нет, чтобы тряпки ценили выше чести. Не поверил, и когда в самом деле прекратилось злое тявканье, перестали мелькать тени догоняющих. Просто сумели в дождь оторваться от погони. А собакам нюх в ливень не подмога.
Глава 5
Внезапно он понял, что орет, а в ответ истошно орет Зализняк, жилы на шее вздулись как канаты. Расхохотался, ибо гроза быстро уходила вперед, с ней ушел и грохот, перестала трястись земля, а мощная стена ливня вздымала стену из пыли и грязи уже впереди.
– Ну и дождичек, – сказал Зализняк уже без крика. – Такой утопит даже стадо гусей и двух уток в придачу.
Спуск был крут, но перед ними расстилалась долина, чуть ниже бежал вздувшийся ручей, волочил камни, ветки, сломанные грозой деревца. Виднелись хижины земледельцев, на опушку леса вышли из-под промытых дождем деревьев тучные коровы.
– Ну и что дальше? – сказал Мрак со злостью. – Мы ж не можем с этой жирной жабой таскаться всю жизнь!.. Нам спать надо, нам многое надо.
– Будем, – сказал Зализняк, – по очереди.
– Мне на него уже смотреть тошно, – сказал Мрак с отвращением. – Я лучше рискну головой, чем буду нюхать этого…
Зализняк подумал:
– Можно проволочь по ручью. За ноги.
– Может, лучше зарезать? Вдруг какой заразный?
Додон простонал, желтый от ужаса:
– Это у меня желудок больной!
– Ничего, – сказал Мрак недобро, – с нами вылечишься быстро. Не покормим еще с неделю… а то и год… желудок отдохнет, сам вылечится. Будешь стройный, как червяк, и худой, как поросячий хвост. Нет, стройный, как поросячий хвост, а худой…
Снова тащили его так, что тцар едва касался ногами земли. Но и тогда дышал часто, взмок, побагровел. Мрак побаивался, что тцаря черная болезнь хватит раньше времени.
Завидев расщелину, упали без сил. Дыхание было такое сиплое, что не услышали бы конского топота. К счастью, коня сюда мог бы затащить разве что Змей Горыныч. Додон лежал лицом вниз, всхлипывал. Зализняк со стоном перевернулся.
– С такой жизнью не дожить до старости, – прошептал он, хватая широко распахнутым ртом воздух. – Точно не дожить…
– Зачем тебе старость? – удивился Мрак.
– Старость – самая лучшая пора, – ответил Зализняк замученным голосом, но с великим убеждением. – Старость – это мудрость, уважение младших… А это значит – от всех. Тебе дают самое теплое место, самый мягкий хлеб, спрашивают уважительно: не дует ли, добро ли почивалось… Тебя слушают, раскрыв рты, потому что ты уже побывал ими – и младенцем, и отроком, и зрелым мужем, а им еще предстоит все. Ты все знаешь наперед, можешь предостеречь, указать ямы, через которые прошел, кивнуть на частокол, где портки рвал…
– Наверное, – протянул Мрак задумчиво. Губы его дрогнули в горькой усмешке. – Наверное, это здорово бы… Но ведьма предрекла моим родителям, что я не доживу до старости. Подумаешь, удивила! При такой жизни!
Зализняк с трудом отдышался, но лицо все еще было страдальческое, с темными разводами под глазами. Хмуро повел в сторону Мрака налитыми кровью глазами:
– А что значит, что тебе жить лишь до первого снега?
– Меньше, – поправил Мрак. – Сказано, что снега уже не увижу. Это значит, что помереть могу прямо сейчас.
Зализняк встревожился:
– Не вздумай! Мне одному тащить этого кабана?.. Уж побарахтайся. Впрочем, от судьбы не уйти. Ты, как я вижу, не больно убиваешься?
Мрак помолчал. Солнце уже висело над краем земли, и его лицо в багровом свете выглядело зловещим и печальным.
– Рождают нас, – ответил он нехотя, – нашего согласия не спрашивая. Не спрашивая, где, у кого, в какой семье, у знатных или простолюдинов нам желательно появиться на свет. Но чтобы исправить эту неправду, а это великая кривда, Род и дал нам свободу умереть так, как захотим.
– Ну… – протянул Зализняк озадаченно, – он дал не так уж и много.
– Мрут все. От смерти не уйти, не откупиться. Но мрут по-разному. Один в плаче, другой – смеясь, за одним жалеют родные, а то и все село, а за другим и жаба не кумкнет. Или даже вздохнут с облегчением. С появлением на свет ничего не поделаешь, но уйти человек должен стремиться по-людски. Достойно. Красиво. Гордо. Времени на подготовку хватает: вся жизнь.
Помолчали, быстро копили силы. Зализняк сказал со вздохом:
– Вижу, ты это обдумывал долго.
– Не зря.
– Нет, правда. Как говоришь: эка невидаль родиться, но дай нам Род достойно умереть?
– Точно, Зализняк. Но что будем делать с этим боровом?
Зализняк тоже посмотрел на заходящее солнце:
– Надо бы прикончить…
Додон взмолился:
– Не убивай. Что хочешь возьми. Хочешь, воеводой сделаю?
Зализняк отмахнулся:
– Да знаю я твое слово. Наслышан. Тут же велишь зарезать… Просто я уже убил сегодня троих. И так по колено в крови. Что будем делать с ним, Мрак? Может, в самом деле удивим белый свет? Возьмем и отпустим?
– Да черт с ним, – согласился Мрак. – Сгинем так сгинем!.. Мне, как я уже сказал, все одно близкая смерть на роду писана.
– Кому только не писана, – хмыкнул Зализняк. – Разве что тем, кто не живет… Не смерть страшит – проигрывать не люблю! Если поймают или прибьют, то это ж то самое, что двадцать два очка выпадет!.. Понимаешь?
Додон дрожал, умоляюще переводил круглые от ужаса глаза с одного на другого.
– Ну… не совсем. Эй, светлый тцар!.. Давай-ка твою харю тряпкой замотаем. А руки свяжем за спиной, чтобы не сразу на волю…
Зализняк умело заткнул Додону рот кляпом, завязал для надежности платком. Руки закрепили сзади. Мрак предложил:
– А не проще присобачить его к дереву?.. Места здесь людные. Даже слишком.
Зализняк сказал, задумчиво глядя на бледного Додона:
– Хорошо, ежели освободят. А ежели камнями закидают? Могут еще детей водить, показывать. У нас как-то медведь сидел на цепи… Такое вытворял!
– Закидают так закидают, – равнодушно сказал Мрак. – На себе узнает, какой из него отец народа. Прибьем гвоздями?
– Разве что деревянными, – согласился Зализняк.
Тцаря трясло, как грушу, которую дергал разъяренный медведь. Мрак со злостью потрогал железный ошейник.
– И над большим муравейником, – предложил он. – Мне один волхв говорил, что муравьи в любой, даже самой зачуханной стране водятся. Как и люди.
– Неплохо, – согласился Зализняк. – Только, если первыми отыщут те, что не прочь сами прирезать?
– Гм… Они или волки. Да и шакалы мигом живот раздерут, кишки повытягивают, еще и драться за них будут… Загрызть не смогут, до горла не допрыгнут… или допрыгнут?.. Нет, скорее всего, не допрыгнут… Ну, а до чего достанут – отгрызут начисто.
Глаза пленника вылезали из орбит, смотрел умоляюще, падал на колени. Мрак махнул рукой:
– Лады. Стреножим, как коня на выпасе. Далеко не уйдет. Да еще с таким пузом. Зато если сюда будут идти артанцы или еще кто, то наш тцар-батюшка в кустах пересидит. Все же не будет на наших душах греха! Слово дали – слово сдержали… Хотя… гм… сейчас понимаю тех, кто говорит, что своему слову хозяин: сам дал – сам взял.
Оставив тцаря, они нырнули в кусты и побежали по ручью вверх по течению. Теперь, когда с ними не было пленника, мчались легко. Багровый шар, немыслимо огромный, уже опустился за виднокрай, теперь бежали прямо в красное небо, где темнели редкие комья облаков.
Сумерки опускаются медленно, но за ними придет ночь, а за ночь можно уйти далеко… И вдруг резко и страшно проревели трубы, а внизу в распадке раздался радостный клич. Оба поняли, похолодев, что тцаря, скорее всего, нашли. Чересчур быстро.
– Везет же дурням, – процедил сквозь зубы Зализняк.
– Дурням завсегда везет, – согласился Мрак.
Зализняк неожиданно улыбнулся, что было непривычно видеть на его изможденном перепачканном лице:
– Да, боги яснее ясного говорят, что мы – умные. И что вывернемся сами.
– Они сейчас глядят и заклад держат, – буркнул Мрак.
– Как думаешь, сколько?
– Сто к одному.
Зализняк подумал, кивнул:
– Я бы даже поставил тысячу к одному. Конечно, тысячу – на нас.
И сам засмеялся своей шутке.
С той минуты кольцо все сжималось. То с одной стороны, то с другой доносился лай своры гончих, даже слышались далекие крики.
– Вижу домики! – воскликнул Мрак.
– К черту! – прохрипел Зализняк.
Они бежали некоторое время молча. Мрак на миг выглянул над верхушками кустов, ахнул:
– Там… дымок над крайним домом!
– Ну и что?
– Кузня!
Зализняк огрызнулся:
– Подковаться хочешь?
– Ошейник, – бросил Мрак люто. – Он давит меня!.. Я хочу избавиться.
Зализняк на бегу бросил короткий взгляд:
– Да, шея у тебя бычья. Но тебя это даже украшает! Еще бы кольцо в носу… Эй-эй! Ты всерьез? Коваль шею попортит, когда будет срубать!.. Да и собаки задницу изгрызут.
Но Мрак, не слушая, уже покинул ручей и несся по тропе к кузне. Зализняк выругался, затравленно огляделся по сторонам, но побежал следом. Собачий лай становился все громче.
Мрак ворвался в дымное помещение, едва не вышиб дверь. Жарко полыхал горн, мальчишка уныло дергал за веревку, раздувая угли, а посреди высилась на широком пне массивная наковальня. Сухопарый низенький коваль ловко поворачивал брызжущую жаром заготовку, держа в длинных клещах, а могучего вида подмастерье мерно бухал тяжелым молотом.
Мрак гаркнул с порога:
– Бросай соху, хватай зубило!.. Если сейчас не собьешь ошейник…
– То что будет? – поинтересовался коваль насмешливо. – Тебе придется положить голову. А я могу и промахнуться!
– Но не промахнусь я, – бросил с порога Зализняк.
Мрак поспешно опустил голову на горячую наковальню. Даже не поморщился, когда обожгло щеку. Ковали переглянулись, смерили взглядом острый меч в руках Зализняка, замедленными движениями начали перебирать клещи, зубила. Собачий лай становился все громче.
Мрак ощутил острую боль, выругался. От второго удара железо сплющилось сильнее, он ощутил, как потекла теплая струйка.
– Опять палачи… – прохрипел он. – Если не собьете за третий удар…
Но не сбили ни за третий, ни за пятый. Мрак почти терял сознание, когда бухнуло особенно больно, но тут же словно на горле разомкнулись сильные хищные пальцы. Он шумно вдохнул воздух, перед глазами еще стоял багровый туман, мелькали слабые тени. Послышался неторопливый голос коваля:
– Теперь ты, чубатый?
И резкий голос Зализняка:
– Да? Не знаю, зачем он такое вытерпел, но у меня здоровье хлипкое.
– Вытерпишь, – буркнул Мрак.
– Нет, я всегда мечтал о подобном, – ответил Зализняк, пятясь. – Тут и буковки какие-то… Может, читать научусь.
Лай, который одно время вроде бы удалялся, теперь приблизился вплотную к кузне. Зализняк ухватил Мрака за локоть, рванул к двери. Они вывалились на простор, хватая ртами свежий воздух, и в это время издалека донесся ликующий вопль:
– Вот они!.. Хватай!.. Куси… рви, убивай!
Лай стал оглушительным. Затрещали и заколыхались кусты. Мрак, держась за горло, кровь капала с пальцев, прохрипел:
– Разделимся…
– Авось у Ящера свидимся! – крикнул Зализняк.
Они бросились к кустам, Мрак крикнул напоследок:
– Дайся живым!.. Обязательно сдайся!
Свистнули стрелы. На голову Мрака упала зеленая веточка. Кусты затрещали, он вломился всем грузным телом. Вдогонку пронеслись стрелы, с силой врезался в зеленую стену дротик, исчез.
Зализняк побежал в другую сторону. За Мраком ушла большая часть погони, но и на него оставалось не меньше дюжины воинов с собаками, а дальше было видно плотную цепь всадников!
Зализняк перебил собак, дрался отчаянно, поднявшись на обломок скалы. Трое лежали с разрубленными головами, еще четверо корчились на земле, зажимая раны, когда их вожак, Руцкарь Боевой Сокол, гаркнул зло:
– Да черт с ним!.. Не удается взять живым, за мертвого тоже платят! Добить его стрелами!
Лучники быстро натянули луки. Пока они выхватывали стрелы, Зализняк вспомнил странные слова лохматого соратника, крикнул:
– Эй, плешивые!.. А я как раз надумал сдаться.
Лучники, держа его на прицеле, нерешительно оглядывались на воеводу. Тот заколебался. За живого награда была обещана вдвое больше. Но если это опять какая-то хитрость…
– Бросай оружие! – потребовал он.
– Возьми, – ответил Зализняк, пожимая плечами. – Разве это оружие? Вот в моих краях куют так куют!.. Два раза в землю закапывают, чтобы ржа всю гниль выела.
Он швырнул меч ему под ноги. Руцкарь Боевой Сокол отпрыгнул, будто ему метнули ядовитую змею. Подозрительно оглядел Зализняка:
– А еще что у тебя есть?
– Только моя отвага, – ответил Зализняк скромно. – Но у кого ее нет, тому и моя не поможет.
– Что не поможет? – не понял Руцкарь.
– Сокол на лету бьет, а ворона и сидячего не поймает.
Он шагнул вперед и вытянул руки. Однако к нему подкрались, словно надо было еще ловить. Зализняк презрительно улыбался. Его схватили, связали накрепко, избили ногами, лишь затем перевели дыхание, привели коней и привязали к свободному.
Прибежал один из стражей, мокрый от пота, запыхавшийся:
– Второй… как-то… ускользнул!
Руцкарь ахнул, переменился в лице:
– Как? Он не мог уйти!
– Но… его там не оказалось.
– Там было сто человек! Мышь бы не проскользнула!
Воин угрюмо потупился:
– Мы заметили, куда скакнул в кусты… И тут же окружили тройным кольцом! Но когда сошлись, то в середке никого не оказалось.
