Никитошка Козлов
Люди. Катаклизм
Золотые пилюли
В сопровождении трех архитекторов и нескольких старших учителей Гая по хозяйки расхаживала по расчищенной для стройки площадке. Она излучала уверенность, она неторопливо и изящно порхала среди этих мужчин, выслушивая их пожелания и давая свои рекомендации, переданные советом. Она была спокойна, всем своим видом, всей своей статью показывая, что нет никакой угрозы, нависшей над ними. И нет никаких сомнений, эту школу следует отстроить.
Несколько раз из глубин земли выходили наружу мощные толчки. Они волнами расходились по площадке, растекались скрежетом в соседних полукилометровых зданиях, расходились гудя по всем их каменным поверхностям, скрипели на стеклах, застывая на вершинах шпилей где-то высоко за облаками. Здания стояли. Несмотря на исполинскую высоту, они способны выдержать и более сильные сотрясения. Они не выдержат лишь того, что скоро случится. Это уничтожит их. Построенные на века, уходящие ввысь со статуями, барельефами, колоннами, балясинами, консолями, на протяжении всех сотен этажей, каждое украшенное шедеврами скульптуры и живописи. Тысячи зданий в великолепном ансамбле, который строили тысячи лет – все сгинет.
Мужчины расставляли руки в стороны, чтобы удержать равновесие. Они в страхе смотрели себе под ноги, а потом сразу вверх – туда, откуда придет смерть. Эти толчки, были таймером на бомбе, которая вот вот сдетонирует. После каждого толчка все замолкали. Все, но не Гая. Она продолжала говорить. Она не раздвигала руки в стороны, она не смотрела под ноги, не смотрела на небо. Она ходила среди них, не замечая толчков, как будто их нет. Нет этого скрежета, нет гула, ничто не сбивает с ног. Гая продолжала повторять рекомендации совета.
Закончив, она обвела всех взглядом:
– Каковы же сроки? – обратилась она к одному из архитекторов.
– Все зависит от выделенных ресурсов. В столице ничего не строится и если нам отдадут все доступные машины, мы закончим за неделю.
– Все доступные машины и целая неделя на здание в… – Гая задумалась. Она обратилась к одному из старших учителей, – сколько этажей проект этой школы?
– Проект всего лишь в сто два этажа, чуть больше пятисот метров, – испуганно ответил учитель, все ещё расставив руки в стороны, в ожидании толчков.
– Не забывайте, что это школа! – резко ответил архитектор, преуменьшение значимости его работы разозлило его – максимальные требования безопасности! Сорок этажей только на роботодинамику! Внутренняя отделка и оборудование тоже занимают время. Таких специализированных школ столица не строила века!
– Но в памяти машин уже есть подобные здания, проект готов, вам останется только… – возражал учитель, ему хотелось побыстрее перебраться в новое здание и любая задержка его раздражала. Но архитектор его перебил:
– Неделя! Мы закладываем все риски! Быстрее никак нельзя! Я строил полуторакилометровый центр господина Каула Вара! Я знаю о чем говорю!
В спор вступили остальные. Учителя хотели больше пространства внутри, меньшие сроки и небольшое изменение проекта. Архитекторы стояли на своём. Проект менять нельзя.
Получилось! Гая специально столкнула их лбами. И они уже забыли, что высаживают дерево в горящем лесу. Теперь в их речах и мыслях зародился азарт. Особенно у архитекторов. Пусть строят, пусть ведут занятия. Пусть не ждут неминуемой смерти, пусть живут, как жили до конца.
– Хватит спорить! – властно сказала Гая, – неделя хороший срок. Лучше обождать пару лишних дней, это и правда школа и безопасность превыше всего. Начинайте свою работу, господа, – обратилась она к архитекторам, – а вы можете ежедневно контролировать процесс, на случай, если что-то по вашему мнению будет критично, совет решит и возможно в проект внесутся некоторые изменения. И через неделю вы начнете свою работу здесь. Мне пора, – добавила она, – вы знаете как со мной связаться, а если не выйдет, то любой член совета поможет решить вам возникший вопрос.
Гая села в свой транспортёр. На сегодня все. Заседание совета, посещение обеда с новой распродажей мест для беженцев из провинций и инспекция стройки. Всё. Наконец-то.
– Домой, – скомандовала она и откинулась полулежа в кресле.
Транспортёр плавно набирал высоту, неспешно уходя за облака. “Тысячи тысячеметровых домов” так говорила ее дочь про вид столицы сверху. И правда, над белым ковром из облаков стройными рядами возвышались верхушки зданий.
“Безопасность!” – думала Гая с усмешкой, – “Да я даже не знаю, проснусь ли завтра или стану пеплом! Как же меня выматывает эта игра, Кай, в “Мадам все хорошо”! Будет забавно, если школу разнесут в пыль на следующий день после постройки, вместе со всей столицей! Ох, Кай!”
Транспортёр быстро долетел до их загородной резиденции. Никаких больше высоких домов. Кругом вековой сосновый бор. Кругом этот первобытный запах леса. Кругом этот его то нарастающий, то убывающий маятником шелест. Кая вздохнула несколько раз полной грудью через нос. Несколько минут она простояла, вращая головой то в одну сторону, то в другую, разглядывая сосны, окружавшие дом. Зелёный цвет успокаивал и ласкал глаз. Стоя здесь в лесу ни за что не подумаешь, что вот вот орудия дадут залп и этот лес и все живое на всей планете исчезнет за считанные минуты.
Муж вернулся. Его транспортёр также стоял возле дома. Гая такой же отточенной походкой и статью, как ходила весь день – сильной, уверенной, властной зашла в дом. Муж был в спальне, она последовала туда.
“Я дома, всё, всё, всё!” – заходя к мужу подумала она. Он лежал на спине, убрав руки за голову.
– Кай!
Голос её звучал уже не так, как на заседаниях совета, на обедах с распродажами помещений, сама она вновь стала своего роста, ушла властная стать жены первого канцлера, она больше не всесильная и бесстрашная женщина на инспекции стройки. Она может снова насладиться этим. Насладиться тем, что можно быть слабой в этой комнате с мужем.
Гая легла возле него в позе эмбриона, положила голову ему на грудь и приобняла шею одной рукой. Да! Наконец она просто слабая женщина. Она вспомнила как жутко боялась этих толчков. Как не видела смысла в этой стройке, заседании совета и помощи беженцам. Она вспомнила, что весь день ей было страшно, каких усилий, неимоверных усилий воли и каждого мускула её слабого тела стоило ей держаться так, как подобает жене своего мужа. Гая не могла поступить иначе. Кай шёл к этому всю жизнь. И ему на порядок тяжелее. Он взвалил всю ношу, всю ответственность на себя.
– Кай, – после долгого молчания она заговорила, – после нас хоть что-то останется?
Снова она задаёт этот вопрос. Как детеныш зверя, чья мать внезапно умерла не раз тыкает её носом, в надежде воскресить.
– Не мы, – ответил муж. Он достал руку из-за головы и нежно приложил ладонью к затылку жены, – прости, ты постоянно это спрашиваешь. Но я уже не в силах врать или утешать тебя. Я уже несколько месяцев вру, и все знают, что я вру и все хотят, чтобы я им врал.
– Свяжись ещё раз с Неомой, вы же общались, попробуй ещё раз! – не унималась Гая.
– Он отключил канал. Они уверены, что толчки это испытания нашего сейсмо оружия. Они знают, что наши ракеты нацелены на них. Мы сотни лет в конфликте, – Кай посмотрел на жену и медленно покачал головой, – Неома согласовал привинтивный удар. Весь его парламент проголосовал за. Если этого и не случилось, то только потому, что они наращивают мощь. Это решение принято, наша разведка подтверждает. У них более агрессивная доктрина, и если не они сами, то их автоматизированные системы запустят ракеты.
– Роботы решают такое… – задумалась Гая, – может нам ударить первыми, будет шанс уничтожить их! – Гая с надеждой взглянула на мужа.
– Что ты такое говоришь? – удивлённо ответил он.
Гая вскочила с кровати:
– Да, уничтожить! Если будет шанс, хоть малейший шанс спасти наших детей я сама запущу орудия. Я сама сожгу дотла все их города, пусть их люди превратятся в пепел, пусть все умрут, а я буду гореть в аду и смеяться от счастья, ведь мои дети будут жить! Я мать! Мать! Жизнь моего ребёнка для меня важнее миллиардов чужих жизней! Пусть сгинет всё, весь мир пусть станет ничем, лишь бы мои дети жили! – она упала на колени, опустила голову на пол и прикрыла её сверху руками. Словно толчки из земли, её тело охватили судорожные рыдания, – ты не такой! Ты слишком правильный! Вжился в роль отца для всех! Конечно ты и не думаешь о наших детях, для тебя народ важнее, благополучие населения. Я больше не пойду никуда, не выйду из дома, я не буду играть в эту игру, играй сам, если хочешь! – на несколько секунд она завыла, все ещё упершись головой в пол, затем продолжила, – за что перед смертью я ощущаю это? За что я знаю, что мои детки, мои милые детки погибнут со мной в один день? Они же не жили ещё! Почему мы так поздно завели детей?! Это все твоя карьера, ты…
Гая замолчала. Кай присел рядом и обнял её. Она обернулась. Только теперь она заметила. Он постарел за эти месяцы так, как не старел за предыдущую сотню лет. Он не плакал как она, не пускал слезы наружу, он пускал их внутрь себя и намного больше, чем она. Кай любил детей и думал о них. Но он думал ещё и о миллиардах жизней, которые вот вот оборвутся и чувствовал свою вину, как их представитель, тот кому они доверились.
– Прости! – прошептала она, – опять я…
– Я тебя знаю! – ответил он. Вместо “все хорошо” и иногда вместо “я тебя люблю”, вместо многих слов он это говорил, – я тебя знаю! – повторил он. Теплота и спокойствие начали расходится по телу Гаи.
– А ты помнишь моё обещание? – спросил он.
– Какое из них? – всхлипывая, но улыбаясь ответила Гая.
– Умрём в один день! И я с тобой не разведусь, уже не успею!
Кай знал свою жену. Сейчас так можно сказать. И Гая засмеялась, легонько ткнув кулаком его в грудь. Они снова вместе легли на кровать.
– Завтра я буду поздно. Сделаю обращение к народ, потом выступлю перед сенаторами, – Кай немного получал, – и ещё… Я навещу брата.
– Это твоё право, всё-таки он твой брат, – теперь Гая задумалась, – помнишь профессора Овара? Я хочу, чтобы ты его навестил. И не смей спорить, сделай это для меня. Пусть сделает пару золотых пилюль с дистанционным пуском. Если они используют синий огонь, я не хочу, чтобы дети мучались. Я сама запущу их.
– Завтра навещу его камеру, – проглотив ком в горле ответил Кай.
Гая весь день не находила себе места. Её мучил вопрос, что же муж собрался сказать в своём обращении? Она уже десятки раз проверяла браслет – работает ли он. Он работал, пришло несколько сообщений от совета, её снова просили явиться завтра на заседание. Нет уж, она уже решила последние дни она проведёт с детьми и мужем. Ей было сто семьдесят. Сколько всего она пережила, сколько радостных и счастливых моментов. Наверное это хороший срок, но сейчас она променяла бы его за лишний день со своей семьёй. Кай был её третьим мужем, но только с ним она решилась родить. Так поздно. Если бы она знала раньше какое это счастье.
Браслет запищал экстренным сигналов, когда она занималась рисованием с сыном и дочкой. Оставив их, она пулей помчалась в спальню. Закрыв за собой дверь, Гая включила проекцию. Перед ней возник Кай. В отличие от других политиков он не использовал грим, не искажал свой голос в приятный и доверительный тон, никаких коррекций изображения. Он всегда представал таким, какой он есть. Белые просторные одежды, обычные руки, лежащие на столе без маникюра и украшений. И усталое постаревшее лицо с печалью и какой-то озабоченностью в глазах.
– Граждане Талтаны! Приветствую вас! Я канцлер Кай Одинг. Прошу прощения, что отвлекаю вас от насущных дел. Сейчас вам предстоит принять непростое решение. Подумайте как следует, прежде чем отдать свой голос на вашем браслете, – Кай немного помолчал, будто обводя взглядом миллиарды людей, которые на него смотрели, – война с Кантийским союзом достигла последней точки. Вы все об этом знаете. Скажу сразу прямо и честно – никакой надежды на мир у нас нет. На наши города нацелены миллионы их орудий, а запуск лишь вопрос времени, очень ближайшего времени. Наши системы защиты не помогут. По последним данным разведки запуск будет послезавтра. Я с болью говорю это. Я не только канцлер, но отец и муж и прошу поверить никаких шансов на выживание у нас не осталось. После запуска их орудий, наши в автоматическом режиме нанесут ответный удар. Люди на той стороне границы слепо верят, что смогут защититься, но это не так. Возможно произойдёт чудо и они одумается, не теряйте надежду, хоть и маленькая она все ещё есть. Но мы должны также рассматривать и худший сценарий. Это гибель всего разумного, всего человечества, всех людей на планете. Я прошу вас подумать о будущих поколениях, о будущем разума и цивилизации. На той стороне границы тоже люди. Они также живут, любят, ненавидят, творят, строят, работают, смеются, растят детей, спорят, улыбаются. У нас есть шанс выбрать. По протоколу прямым большинством мы можем выключить систему возмездия и не наносить ответный удар. Я скажу свое мнение. Пусть хотя бы пол мира выживет, чем погибнет весь. Пусть огонь разума, пусть чудо жизни продолжается. Никто из нас ничего не получит от этого ответного удара мести. Но проголосовав за отключение системы вы будете знать в свои последние дни вы сделали величайший поступок, величайший выбор, который способен изменить судьбу будущих поколений и их мировоззрение. То что мы не ответим, будет для них уроком. И эта война станет последней. Мой дед говорил: “Сильнее гравитации пространство и время искажает сила человеческого духа.” Голосование открыто, все материалы приложены, – Кай закончил, но трансляция продолжалась. Даже на проекции были видны его влажные и молящие глаза, – пожалуйста, сделайте так, чтобы над планетой и дальше всходило солнце. Пусть жизнь продолжится. Пусть хоть что-то останется после нас.
“Простая речь. Нужно было использовать пиар кампанию заранее, нужно было заказать текст у специалистов! Кай!” – подумала Гая. Она проголосовала против отключения систем и пошла к детям.
Два часа. Столько времени давалось по протоколу, чтобы люди смогли сделать выбор по экстренному голосованию. Кай отключил свой браслет, сел в транспортёр и направился в тюрьму. На правах канцлера он мог посещать заключённых, ссылаясь на вопросы помилования.
– Добрый день, канцлер! – сказал профессор Овар, когда они остались наедине в его камере, – не ожидал вас увидеть перед смертью и должен сказать ваша инициатива меня не удивила. Жаль, что люди не поддержат вас. Если системы отключат, то после того, как от наших городов останется пепел, по всему Кантийскому союзу вам воздвигнут памятники. Канцлер миротворец! Но увы, этому не бывать. Нынешнее поколение утратило всякую духовность. Мы уже чувствуем себя богами, о которых позабыли, а может и не знали. Ослепленные технологическим прогрессом мы наивно думаем, что можем всё. И сейчас величина отчаяния у людей высока, как никогда. Чем выше заберёшься, тем больнее падать.
– Я сделаю выводы после голосования. У меня немного времени, профессор. Хотите увидеть семью перед концом? – Кай достал из складок одежды прямоугольную пластиковую карточку серебристого цвета, – помилование канцлера.
– Что же вам от меня так сильно нужно, что вы решили дать помилование самому опасному преступнику?
– Две золотые пилюли и дистанционный пускатель к ним, – прямо ответил Кай.
– Ах, у вас два ребёнка, канцлер. Для себя вы бы точно не стали просить, – Овар улыбнулся, – помилование не нужно, у меня будет другое условие. И я в течении дня изготовлю то, что вы просите.
– Какое же, профессор?
– Контроль системы возмездия находится в одном из трех зданий военных министерств. Вы точно знаете в каком. Распределенная нейросеть с искусственным интеллектом естественно выключит систему в случае удачного голосования. А в случае неудачного, я бы хотел выключить её вручную. Думаю, что вероятность моего успеха около двадцати процентов.
– Я не смогу пойти против воли граждан, профессор.
– Даже если ваши граждане в силу своей слепоты собрались уничтожить все живое? Из мести. Раз их гибель неотвратима, зачем тащить с собой в небытие ещё несколько миллиардов. Подумайте, достойны ли такие массы жизни. Если большинство проголосует против, что это скажет вам о людях? Я так полагаю осталось всего лишь десять минут? – закончил Овар.
– Хорошо, профессор, я подожду.
Кай сидел в камере, отделенный решёткой от сумасшедшего маньяка, на счету которого сотни жизней. Его безумные эксперименты продолжалась десятки лет, пока он не был пойман. Самый умный человек оказался самым безумным. И сейчас он предлагает свою помощь. Ищет ли он выгоду или это просто какая-то блажь. Кай плохо знал его, но золотые пилюли он решил достать чего бы это не стоило.
Спустя десять минут Кай включил браслет. Семьдесят процентов против отключения систем. Большинство выбрало убить вместе с собой еще несколько миллиардов.
“Вот почему мы умрём. В вашем выборе ответ на этот вопрос!” – подумал Кай – “Мы не достойны. Мы не должны”
Вторым сообщением был вотум недоверия от сенаторов. Большинством голосов он снимается с должности канцлера.
– Идемте профессор. У меня остались верные люди. По пути вы расскажете что вам необходимо и нам это доставят. Еще сутки я в должности, – Кай нажал на сенсорную панель. Решетка уехала в стену.
Профессор Овар встал и глубоко вдохнул:
– Прошу вас, юноша, не вините себя. Вы разочарованы в своём народе, но мы уже давно свернули не туда. И с тех самых пор этот момент неизбежно приближался.
