Николас Смит
Hell Divers. Адские ныряльщики. Призраки
Один
Восемь лет спустя
Кошмар, постоянно преследовавший его, вырвал капитана Леона Джордана из сна. Он медленно сел, стараясь не удариться об алюминиевую переборку, дугой нависавшую над кроватью. Когда он в последний раз на нее наткнулся, у него остался шрам, по которому сейчас струйкой стекал пот.
Кошмар почти всегда был один и тот же. В нем в квартире Джордана каким-то образом оказывался Икс, нависая над постелью с зажатым в руке боевым ножом. Дальше события от одного сна к другому разнились. Иногда Икс медленно претворял в жизнь свою месть. В другие разы убивал Джордана, молниеносно полоснув по горлу. Но перед этим неизменно задавал простой вопрос: «Почему?».
Джордан помассировал шею и стряхнул с себя остатки сна. Вибрация входящего сообщения в сочетании с писком будильника напомнили, что он уже выбился из графика.
Чтобы выключить будильник, он потянулся через спавшую рядом Катрину ДаВиту.
– Который час? – пробормотала она.
– Нужно глянуть ночные записи в бортовом журнале, – зевая, ответил он.
– А мне – еще немного поспать.
Она взбила подушку и подоткнула ее под голову.
В слабом сиянии монитора, стоявшего в противоположном углу маленькой каюты, Джордан рассматривал черты ее лица. Правила «Улья» были предельно ясны: офицерам не полагалось спать вместе. Но он больше не мог сдерживаться – как не мог удержаться и сейчас от созерцания лежавшей рядом с ним красоты. Его взор перепорхнул на изящные изгибы ее длинных, крепких ног. Она была первой красавицей на корабле и без остатка принадлежала ему.
Хорошо, что он был капитаном. Когда ты оказываешься наверху карьерной лестницы, правила можно немного изменить. Но с властью приходит и ответственность, ее значение он понял только несколько лет назад, когда капитан Мария Эш передала ему бразды правления. Это была очень тяжелая ноша. Теперь ему приходилось держать в голове сотню самых разных дел. Только что они потеряли весь урожай кукурузы, а на фоне сокращения энергоснабжения росло недовольство. Еще хуже были слухи о новой болезни на нижних палубах. Порой все это казалось ему почти невыносимым. На корабле ежеминутно возникали новые проблемы.
Он подумал о списке намеченных на сегодня дел, потер лоб и, не успев даже до конца проснуться, уже почувствовал себя совершенно без сил. Уже много лет ему не удавалось поспать дольше трех часов зараз, и у него развилась хроническая мигрень. Но это было необходимо, чтобы не дать развалиться этой ржавой груде металла и гелиевых баллонов.
Капитан со вздохом опустил ноги на холодный пол и прошел в противоположный конец небольшой комнатенки, тут имелось все необходимое: кровать, стол, раковина и бак для испражнений, отгороженный выцветшей занавеской.
Джордан взял со стола кружку и хлебнул холодного кофе. Лучше, чем ничего, но на вкус ужасно – как и всегда.
Коммутатор снова завибрировал, извещая об очередном входящем сообщении.
– Да выключи ты эту чертову штуковину! – проворчала Катрина.
Он опустошил чашку и дотронулся до монитора. От его прикосновения экран загорелся и издал звук, который он тут же выключил. Джордан вбил пароль и просмотрел последние сообщения. Первое пришло от главного инженера Сэмсона – что-то о проблеме с гелиевым баллоном, к этому моменту уже решенной. Дальше шла сводка от медиков – новый случай таинственной болезни и еще один мертворожденный ребенок. Он быстро пробежал глазами предоставленную доктором Тимом Фри информацию о поступившем в клинику обитателе нижних палуб, который страдал от лихорадки, галлюцинаций и внутреннего кровотечения. Должно быть, из-за радиации. По этой же причине они теряли младенцев. Надо было велеть Сэмсону устранить чертову утечку, но это предполагало новый выход на поверхность за запчастями.
Джордан выругался и опять потянулся к кружке, но вспомнил, что она уже пуста. Урезать рацион приходилось даже самому капитану, но, может, кто-нибудь из младших офицеров согласится принести себя в жертву на благо корабля.
Катрина села, убрала прядь волос, выбившуюся из косы, и спросила:
– Что это?
– Еще один мертворожденный ребенок, – ответил Джордан, – за этот месяц уже второй.
Несколько мгновений оба молчали. Джордан украдкой посмотрел на ее живот. Катрина была на третьем месяце беременности, но они ничего никому пока не говорили. Вскоре скрывать ее положение – равно как и их взаимоотношения – будет невозможно. Некоторые уже были в курсе, а когда придет время, ему придется что-то делать с последствиями.
– Не волнуйся, – сказал он, – обещаю, все будет хорошо. Ложись, тебе надо поспать.
Катрина вымученно улыбнулась и опять откинулась на подушку. И он, и она прекрасно знали, что шансы родить здорового ребенка у них невелики. Последний малыш без патологий появился на свет полгода назад. Теперь, когда население «Улья» сократилось до 443 человек, им было абсолютно необходимо родить сильного малыша.
Капитан прочел оставшиеся рапорты. Пожар в инженерном отсеке, драка на рынке из-за того, что помидоры подорожали, и недовольство пайками, приведшее к небольшому мятежу на нижних палубах. Для «Улья» – самый обычный день. Но, увидев последнее сообщение, он задержался на нем и снова прочел заголовок.
«Полночь».
Джордан бросил на Катрину взгляд, чтобы убедиться, что она на него не смотрит. Ее голая спина ритмично поднималась и опускалась. Она уже спала.
Он сел так, чтобы загородить монитор, если она вдруг опять проснется. Катрина состояла при нем старшим помощником, но некоторые вещи не положено знать даже заместителям.
«Полночь» представляла собой совершенно секретный код, которым обозначались радиосигналы с поверхности. Капитан Эш потратила на них впустую уйму времени. Она верила, что внизу кто-то выжил, и в один прекрасный день команде удастся отыскать пригодное для жизни место, чтобы посадить там корабль. Но все, что видел Джордан, доказывало обратное. Те единичные передачи, что им удалось перехватить, датировались десятками, если не сотнями лет. Во многих бункерах под разоренной поверхностью имелись генераторы и аккумуляторы, продержавшиеся гораздо дольше их обитателей, благодаря чему сообщения повторялись еще долго после смерти последних людей. В прошлый раз, когда после радиосообщения он отправил вниз хеллдайверов, обратно вернулся только один. Тем не менее в его обязанности входил и сбор сведений о тех, кто мог выжить, а это подразумевало прослушивание любых перехваченных «Ульем» радиосигналов, даже если с момента их отправки прошло две сотни лет.
Он надел наушники и нажал кнопку «воспроизвести». В ушах зашипели помехи, затем раздался женский голос.
– Это командир Бастиона Хиллтоп Ронда Мередит. Всем, кто меня слышит: прошу поддержки. На нас…
Опять статические помехи.
– Нам не хватает боеприпасов и еды.
Джордан приподнял бровь.
– Мы не в состоянии их больше сдерживать. Прошу вас, пожалуйста, пришлите помощь! Наши координаты…
Кого же им понадобилось сдерживать?
Он прижал наушники ладонями. На линии затрещал шквал помех. Звук прервался. Джордан включил сообщение еще раз, однако сигнал был слишком слаб. Надо будет выяснить, может, лейтенанту Ханту удалось поймать что-то еще. У них существовала договоренность о том, чтобы все сообщения, перехваченные спутниками, ложились прямо на стол Джордану. Взамен он доплачивал молодой семье Хантов несколько лишних кредитов. Ему меньше всего хотелось, чтобы по «Улью» поползли слухи о людях внизу – как и о чудовищах.
Секреты корабля хранили не только Джордан и Хант, примерно таким же правилам следовали и хеллдайверы: никогда не говорить о том, что им приходилось видеть на поверхности. Никогда не давать пассажирам лишний повод для беспокойства.
Но даже хеллдайверы не знали того, что знал он.
Снимая наушники, Джордан увидел еще одно сообщение с кодовой пометкой «Полночь». Сразу два за одну ночь? Почти невозможно. В последний раз сообщение с поверхности они слышали много месяцев назад. Да и ему, как потом выяснилось, было больше ста лет, – это оказалась та же передача, которая стоила капитану трех дайверов.
Джордан опять надел наушники, нажал кнопку воспроизведения и наклонился к монитору. На этот раз сообщение звучало отчетливо. Его он слышал уже не раз и теперь, когда оно опять достигло его слуха, вздохнул.
– Если кто-то еще остался, это коммандер Ксавьер Родригес. Я ухожу из Гадеса и направляюсь на восток в сторону побережья.
К сообщению прилагалась пометка лейтенанта Ханта:
«Сэр, у нас могут возникнуть проблемы. Кто-то копался в закрытых архивах и мог наткнуться на это сообщение».
Джордан внутренне застонал. Взломать архивы на корабле могли всего несколько человек, а дураков, способных на это пойти, было и того меньше. Но кем бы ни был этот взломщик, действовать надо быстро.
Он почувствовал, что ему на плечо легла рука, вздрогнул, вытянул шею и увидел Катрину, которая стояла за его спиной, сложив руки поверх халата. На ее предплечьях виднелись татуировки с изображениями ангела и хищника.
Джордан быстро сорвал наушники и сказал:
– Что ты?.. – начал он, но увидел, что у открытого люка стоит полицейский.
– Прошу прощения, что беспокою вас так поздно, капитан.
В синеватом свете компьютерного монитора в чертах молодого человека он разглядел напряжение.
– Говорите! – приказал Джордан.
– Шторм, сэр. Возник будто ниоткуда. Лейтенант Райан просит вас пройти на мостик.
– Через минуту буду.
Охранник отступил в коридор, где на часах стоял еще один полицейский с автоматической винтовкой в руках. В проходе снаружи никого не было, большинство обитателей верхних палуб еще спали. Скоро он отдаст команде приказ вернуться на свои посты, и тогда все изменится.
Катрина нахмурилась.
– Думаю, мне лучше одеться.
Пока она надевала мундир, Джордан сел обратно за стол и отстучал Ханту сообщение:
«Со взломом системы безопасности разберусь сам. Найди мне координаты Бастиона Хиллтоп».
Джордан слегка повернулся, чтобы держать в поле зрения Катрину. Когда-то она тоже была хеллдайвером, причем потрясающим, – именно поэтому он назначил ее первым помощником вскоре после того, как они начали жить вместе. И тем самым спас. Он прекрасно знал, что творилось на поверхности. Всех хеллдайверов ждала одна и та же судьба… за одним-единственным исключением.
Все эти годы коммандеру Ксавьеру Родригесу каким-то образом удавалось оставаться в живых. От Икса поступали и другие послания, отмечавшие маршрут его перехода по пустошам, но главным все же было сообщение с Гадеса, повторявшееся снова и снова.
Несмотря на кошмары и ежедневно раздиравшее его чувство вины, Джордан решил сохранить эту информацию в тайне. Он понимал, что тем самым обрекал человека на смерть – или, по меньшей мере, на самое скверное существование, какое только можно придумать, сколько бы Иксу ни суждено было еще прожить. Хотя он не заслуживал такой судьбы. Но капитан не мог рисковать топливом и жизнями пассажиров корабля, чтобы ради него одного возвратиться в Гадес. К тому же, Икса когда-то любила Катрина, и ей понадобилось немало времени, чтобы справиться со своим горем. Как он мог теперь сказать ей, что коммандер все эти годы был жив? Он был не в силах. А сама она никогда не узнает. Он сделает что угодно, чтобы поддерживать на корабле порядок и ограждать его пассажиров от правды, которую им не дано переварить.
Он бросил взгляд через плечо – убедиться, что Катрина на него не смотрит. Ее темно-карие глаза цвета кофе, который он только что пил, глядели прямо на него.
– Ты от меня ничего не скрываешь? – спросила она.
Джордан покачал головой.
– Нет, все хорошо.
– Встретимся на мостике, – сказала она, – мне сначала надо зайти в инженерный отсек.
Как только она ушла, из груди Джордана вырвался вздох, который он, сам того не сознавая, все это время сдерживал. Капитан повернулся обратно к экрану, выбрал посланный Иксом сигнал бедствия и дважды ударил по нему пальцем, чтобы удалить.
Его голос был лишь эхом. Призраком. Не более того.
__________
Коммандер Майкл Эверхарт стоял спиной к стене пускового шлюза «Улья» и смотрел в иллюминаторы по правому борту корабля. Сквозь грязное стекло были видны багровые лучи, заливавшие помещение теплым сиянием, которое высвечивало каждую царапину, каждую вмятину, каждую наложенную наспех заплатку. Корабль, куда ни глянь, разваливался на куски. И дело совсем не в том, что пассажирам до него не было никакого дела. У них попросту отсутствовали необходимые материалы, и каждый раз, когда они решали одну проблему, тут же неожиданно возникала другая. Хеллдайверы по-прежнему копались внизу на земле в мусоре, инженеры перестраивали и повторно использовали все, что только можно, но больше ничего сделать не могли.
Майкл держался в тени, подальше от тепла солнечного света – не потому что любил темноту, а потому, что она скрывала его тревогу. Отряд его хеллдайверов остро нуждался в лидере, в герое. В таком человеке, как Икс. В молодости Майкл не всегда любил или уважал Икса, но за тот короткий период, когда после смерти отца тот стал его опекуном, усвоил несколько важных уроков о том, что такое храбрость, самопожертвование и честь.
Теперь, десять лет спустя, многое изменилось. Свою шапочку из фольги Майкл сменил на шлем хеллдайвера, а после бесчисленных часов работы в инженерном отсеке и тренировок хеллдайверов тощий паренек теперь обладал отличной мускулатурой. Имея в активе три десятка успешных прыжков, он быстро поднялся по карьерной лестнице и возглавил отряд «Раптор», тот самый, в который когда-то входили его отец и Икс. Сможет ли он стать их достойным последователем? Сейчас, когда жизнь корабля, кажется, висит на волоске, он не был в этом уверен.
Скрипнула железная дверь, вырвав его из мрака, а женский голос напомнил, что в мире все еще существует свет.
– Прости, Тин, я опоздала.
Майкл повернулся и посмотрел на единственного человека, которому действительно доверял на этом забытом богом корабле.
– Я же просил меня так не называть, – улыбаясь сказал он.
В противоположном углу помещения, за рядами пластиковых куполов, венчавших пусковые стволы, стояла Лейла Брауэр. Она подтянула повыше лямку рюкзака на плече и закрыла двойную дверь в коридор. Та со скрипом затворилась, опять погрузив отсек во мрак.
– Это прозвище, – сказала она, бросила рюкзак и подошла к нему, – а поскольку я твоя девушка, то и называть тебя могу как хочу, верно?
– Верно, – ответил Майкл, – но только не Тином. Так тебе меня звать нельзя.
Он подошел к Лейле, которая ждала его в самом центре сводчатого пускового шлюза. Они встали в небольшом кружке красного света, отбрасываемого лампочкой аварийного освещения. Он посмотрел в ее карие глаза, вечно лучившиеся любопытством. В эти глаза он влюбился еще мальчишкой и до сих пор не мог поверить, что она ответила ему взаимностью. Майкл никогда не забывал, как ему повезло, даже когда девушка его поддразнивала. Когда поддразнивала – особенно.
– Отлично, Майкл, – произнесла Лейла, обняла его и чмокнула в щечку.
– Ты хочешь сказать, что это и есть мой утренний поцелуй? – спросил он, наклонился к ней и прижался губами к ее губам.
А когда оторвался, ее улыбка стала шире, а щеки порозовели. Девушка протянула руку и коснулась белокурых волос, доходивших ему до плеча.
– Тин, тебе нужно подстричься, – сказала она.
– Ну да, – закатил глаза Майкл.
Что бы он ни сделал, она все равно не перестанет называть его этим идиотским прозвищем. Он не видел в этом ничего плохого, пока другие дайверы обращаются к нему «коммандер».
Они вместе направились к пусковым шахтам. Лейла ударилась ногой о трубу, скрывавшуюся в тусклом свете, и проворчала:
– Хотелось бы мне, чтобы нам продлили рабочий день. Сейчас, когда так идиотски урезали энергоснабжение, я ничего не успеваю сделать. Сегодня вечером я надеялась вместе с тобой поужинать. Использовала пайки, приготовила премилое блюдо, но теперь, похоже, нам даже не удастся его попробовать, и оно испортится.
– Я в любом случае вернусь домой поздно, – ответил Майкл.
Лейла замерла, из ее груди вырвался вздох отчаяния.
– Почему?
– Сэмсон попросил меня отработать еще одну смену.
– Опять?
– Прости. Я знаю, как ты ждешь наших ужинов.
– Майкл, мы можем побыть вдвоем только один вечер в неделю. Только один.
Он смотрел в пол. Он ненавидел ее огорчать, но на них обоих возлагались обязанности, которыми нельзя было пренебрегать. Не он один трудился сразу на двух работах. Когда они не спускались на поверхность, Лейла тоже подрабатывала инженером в отсеке очистки воды.
Майкл поднял голову и посмотрел ей в глаза.
– Не переживай, я что-нибудь придумаю и улизну на ужин. Скоро все уляжется.
– Может быть, но пока они будут разбираться, нам придется отправиться на землю.
Девушка медленно подошла к пусковой шахте и посмотрела через пластиковый купол вниз. Поверхность скрывалась за облаками, но они оба знали, какие опасности их там ждут.
Несколько мгновений они стояли молча, обдумывая, вероятно, одну и ту же мысль. На корабле опять заканчивались топливные элементы. Их недостаток ощущался всегда. Майкл и другие хеллдайверы вот уже год прочесывали все известные «зеленые зоны» в поисках топливных элементов производства ИТК, но все чаще возвращались с пустыми руками – те, кто вообще возвращался.
Надо было чем-то жертвовать. Зеленых зон осталось совсем немного, и Джордану вскоре предстояло сделать очень непростой выбор.
«Улей» содрогнулся от резкого толчка. Их бросило на край пусковой шахты Лейлы. Майкл выпрямился и помог ей подняться на ноги.
– Что это, на хрен, было? – раздраженно спросила Лейла.
Помещение озарилось холодным голубым сиянием, которое и ответило на ее вопрос. Небо за стеклами иллюминаторов полосовали молнии. Там собирался мощный шторм.
– По крайней мере, нам теперь все видно, – сказал Майкл.
Динамики системы оповещения в углу отсека разразились сигналом тревоги. Записанный женский голос, который Майкл слушал всю свою жизнь, повторил сообщение, слышанное им с тысячу раз.
Он повернулся и посмотрел в иллюминатор.
– Вот и все… – прошептала Лейла и прильнула к нему.
Он даже не стал спрашивать, что она имела в виду – и так знал. Тишина и умиротворенность никогда не длились долго. Покой на «Улье» был лишь иллюзией.
Два
Магнолия Катиб вертела в руке свой любимый нож, не обращая внимания на назойливые предупреждения системы оповещения, и вглядывалась в разложенные на столе карты. Игра, представлявшая собой разновидность популярного в старом мире покера, с течением лет претерпела изменения. Стала стремительной и беспощадной, почти как высадки на поверхность. Единственная заметная разница сводилась к тому, что эта игра, как ни высоки были в ней ставки, не могла ее убить – разве что какой-нибудь игрок потеряет контроль…
Первая потрепанная карта скользнула по столу к Рику Уиверу, командиру отряда «Ангел». Вторая досталась Эндрю «Бочке» Болдену, возглавлявшему «Аполлон». Третью взял дайвер «Хищника» Роджер Минтел по прозвищу «Пройдоха», четвертую она.
Несмотря на внушительные размеры ножа, девушка вертела им без видимых усилий. Затем корабль накренился, и она чуть было не потеряла палец. Когда «Улей» сменил курс, металлические балки заскрипели, но никто из соперников этого, похоже, не заметил. Штормы на этом корабле были частью повседневной жизни.
Магнолия вонзила нож в голову хищника, символа отряда «Хищник», который кто-то давным-давно начертал на потускневшем деревянном столе, и закрыла карты ладонями. Игра занимала ее мысли только наполовину.
– Эй, Мегз, – сказал сдающий, – о чем задумалась? На кону двадцатка.
Девушка отогнала тревожные мысли и сосредоточилась на сдающем – технике по имени Тай, который уже много лет поддерживал работу дайверов. Он посмотрел на нож и поднял бровь, будто говоря: «Ты бы не пакостила у меня на столе». Его челюсти ожесточенно перемалывали высококалорийный батончик – эту привычку он приобрел с незапамятных времен и с тех пор никак не мог от нее избавиться.
– Тебе никогда не говорили, что ты похож на лошадь, которая жует солому? – съязвила Магнолия.
Эндрю засмеялся, но Тай продолжал сосредоточенно жевать.
Магнолия метнула взгляд на других игроков, изучающих свои карты, и попыталась по выражениям их лиц понять, что они там увидели. Эндрю загнул уголок карты грязным ногтем, сморщил нос, больше напоминавший клюв, ссутулился и угрожающе навис над столом. Магнолия подумала было отпустить в адрес его редеющих волос шуточку, но потом решила приберечь ехидный юмор для Роджера.
Ее глаза устремились на тощего бородатого парня в очках в черной оправе с перемотанной посередине скотчем дужкой. Эта оправа лишний раз подчеркивала его необычно большие карие глаза. Он был самым новым членом отряда «Хищник», и выбрали его не за бойцовские навыки, а за острый ум и умение мастерить из хлама всякую полезную технику. Магнолия подозревала, что умом он превосходил всех остальных на корабле.
– Эндрю, ты смотришь на меня так, будто собираешься сожрать, – сказал Роджер, – прошу тебя, не надо меня есть. От меня у тебя пойдут жуткие кишечные газы, а люди, которые сейчас рядом с тобой, и без того уже настрадались.
– Как скажешь, старина, – хмуро ответил Эндрю, – я слышал, ты во время первого дайва обделался.
Тай ухмыльнулся, а коммандер Уивер, хлебнув в этот момент горячительного, чуть не подавился.
Щеки Роджера покраснели, он бросил на девушку взгляд, затем опустил глаза и уставился в стол.
Магнолия гневно посмотрела на Эндрю.
– Заткнись, Бочка, – сказала она.
Эту кличку она ненавидела всеми фибрами души. Ее дала Лейла, вероятно за впечатляющие мускулы Эндрю, но на взгляд Магнолии, она была слишком безвкусной. Ему гораздо больше подошло бы прозвище «Неандерталец».
Магнолия глянула на Роджера. Он одарил ее мимолетной улыбкой, на месте переднего зуба зияла дыра. Парень потерял его во время их последнего дайва, когда споткнулся и упал после того, как полчаса грузил в капсулу для снаряжения деревяшки. Роджер был умный, но неуклюжий. Еще Магнолия подозревала, что он питал к ней романтические чувства, но на бойфренда у нее не было времени, а к категории парней на одну ночь он, судя по всему, не относился.
Когда не было тренировок дайверов, она торчала дома и копалась в архивах. И любовь теперь крутила, главным образом, с историей.
– Заткни свою вонючую пасть и как можно быстрее, – сказала она.
Ей не терпелось поскорее вернуться к последней находке – статье о полях, которые люди когда-то возделывали на поверхности. Может, ей удастся придумать, как спасти следующий урожай кукурузы до того, как они все умрут от голода.
Эндрю еще раз заглянул в свои карты, будто они могли измениться, и Магнолия воспользовалась моментом, чтобы почесать на своем предплечье свежую татуировку. Не так давно она стала наносить на всю длину руки изображения вымерших животных, которые ее буквально завораживали.
– Что такая девушка, как ты, хочет показать всеми этими кляксами? – спросил Эндрю. – А вот это серое? Что это такое?
Магнолия опустила рукав рубашки и прикрыла татуировки.
– То, чего тебе никогда не понять.
Роджер подался вперед.
– Это же слоненок, правильно?
Магнолия слегка склонила голову, приятно удивившись, что он смог дать правильный ответ. Может, парень был интереснее, чем она полагала. И уж точно интереснее сидевшего рядом с ним Неандертальца.
– А ты откуда знаешь? – спросила она.
– Мой отец как-то смастерил часы со слоном. Такие красивые…
Магнолию его слова заинтриговали.
– И где они сейчас?
– Мы играть будем или всю ночь проболтаем о каких-то волосатых тварях? – спросил Эндрю.
– Никакие они не волосатые! – хором ответили ему Роджер и Магнолия.
Лицо девушки расплылось в широкой улыбке.
– А вы ребята непростые, – сказал Уивер, покачал головой и глянул в свои карты.
Его волосы и длинные, подкрученные вверх усы по цвету теперь больше напоминали соль, нежели перец, лоб усеивала паутина морщин. Потеряв десять лет назад семью во время крушения братского «Улью» корабля «Арес», Уивер посвятил всего себя дайвам – и картам. Играл он мастерски, однако Магнолия, к счастью для нее, научилась читать мимику стареющего коммандера. Он по очереди приоткрыл краешек каждой карты, а когда посмотрел на последнюю, прищурил глаза.
Черт, ему подфартило. Надо захлопнуть рот и глядеть в оба. Она еще раз сосчитала кредиты, дабы исключить возможность ошибки. Осталось две сотни. Она уже поставила достаточно много, и если сейчас ничего не предпринять, ей до следующей зарплаты придется клянчить у Тая эти калорийные батончики.
Эндрю спасовал, однако Роджер провел рукой по бороде и сказал:
– Десять кредитов.
Алюминиевые кости «Улья» опять затряслись от грохота.
– Судя по звуку, погода совсем испортилась, – сказал Тай, – может, нам лучше…
– Даже не думай, – ответил Уивер, – я отвечаю на твои десять кредитов и ставлю десять сверху.
Магнолия, наконец, посмотрела в свои карты и постаралась ничем не выдать эмоции, когда увидела последовательность одной масти: семерку, восьмерку и девятку червей.
Можно было собрать стрит-флэш. Побить его была в состоянии только одна комбинация, но шансы на то, что ей достанутся червовые десятка и шестерка, были невелики. Хуже того – если она собиралась разыграть эту комбинацию, то для того, чтобы увидеть следующую карту, нужно было поставить двадцать фишек. Она опустила глаза на лежавшие перед ней выцветшие, растрескавшиеся фишки. На кону была ее недельная зарплата.
Да, рискованно, но это ведь только кредиты, не более того. Настоящий риск – это прыгать сквозь молнии и шторм в черную пучину, чего Магнолия не делала вот уже несколько месяцев. Ей не хватало адреналина дайва. Ей поможет покер.
– Я отвечаю на ставку коммандера Уивера, – сказала она.
Решить можно будет и после того, как сдадут следующую карту.
– Тебе, принцесса, и море по колено, так? – сказал Уивер. – Великая Магнолия Катиб. Стремительная, бесстрашная и…
– Чудная! – ухмыльнулся Роджер, вскинув над очками свои кустистые брови.
Улыбка с его лица медленно сползла, он насупился.
– Нет, на это я не пойду, – наконец, произнес он и сбросил карты в ту же кучку, что перед этим Эндрю.
Уивер посмотрел на Магнолию.
– Теперь только ты и я.
Она заправила за ухо выбившуюся прядь голубых волос, стараясь не поддаваться на его подначки. Это было частью игры. В картах каждый становился засранцем, даже такие симпатичные парни, как Уивер.
– Еще по одной, – сказала она.
Тай снял с колоды карту, положил на стол и подвинул Уиверу. Затем взял еще одну и бросил Магнолии. Она свою сразу открывать не стала, вместо этого сосредоточившись на лице Уивера. На этот раз он уже не щурился – лишь сурово смотрел, как человек, потерявший в жизни все, кроме чести. В глазах коммандера игра не ограничивалась одними только кредитами. Она давала ему возможность быть лучше всех. После того, как Икс в Гадесе пожертвовал собой, Уивер занял его место первого хеллдайвера на «Улье». Этот человек просто так не сдавался.
Но то же самое можно было сказать и о Магнолии.
Воспоминания о том дайве до сих пор отзывались болью. Она выросла без отца, а десять лет назад потеряла двух человек, которых больше всего уважала: сначала своего командира, Круза, потом Икса. Такую потерю она не смогла бы возместить.
«Не отвлекайся, Магнолия, играй».
Корабль опять содрогнулся от толчка, по всему «Улью» эхом прокатился грохот грома, который было ни с чем не спутать. Магнолия приподняла краешек четвертой карты, а когда увидела, что это черва, у нее перехватило дух.
Не шестерка и не десятка, к которым она так стремилась, но до флэша было рукой подать. Десятка позволила бы собрать стрит-флэш. Но и эту комбинацию побить будет нелегко.
– Ты первый, – сказал Тай Уиверу.
Уивер достал монетку из старого мира и подбросил в воздух, глядя Магнолии в глаза. Это был трюк, уловка, призванная внушить ей мысль, что он рискует. Эту монетку он брал с собой на задания и пользовался ею в тех случаях, когда надо было принять решение, а все варианты выглядели паршиво.
Коммандер поймал ее, раскрыл ладонь, посмотрел и сказал:
– Двадцать кредитов.
Теперь решение было за ней.
Можно было поднять ставку, надеясь, что она ошиблась и никакой хорошей комбинации у него на руках нет. Можно было спасовать. Или же, если она все же права, и карты у него действительно хорошие – скажем, две пары или тройка, – он уравняет ставку, и у нее сохранятся неплохие шансы побить его комбинацию, когда им раздадут по последней карте.
Тай поднял глаза на лампочку, свисавшую на проводе над столом. Та раскачивалась из стороны в сторону и мигала.
– Твой ход, принцесса, – сказал Уивер.
На правый глаз Магнолии упала прядь волос, но она даже не пошевелилась. Ее взор был прикован к коммандеру. Она и в самом деле начинала ненавидеть, когда он ее так называл.
– Отвечаю на твои двадцать и ставлю шестьдесят сверху.
Роджер захлопал в ладоши.
– А вот это уже здорово. Я, пожалуй, выпью еще!
Он сделал из кружки приличный глоток, вытер рукавом губы, сел прямее, открыл рот и протяжно рыгнул, заполонив этим звуком всю комнату.
Эндрю ухмыльнулся, Тай закрыл нос. Когда отрыжка, вонявшая дешевым пойлом и жареной картошкой, затянулась на неопределенное время, даже не думая идти на спад, Магнолия удивленно распахнула глаза.
Черты лица Уивера на это никак не отреагировали. Он посмотрел на горку своих фишек и опять поднял глаза на девушку. Затем, не сводя с нее взгляда, схватил три стопочки по двадцать фишек и подвинул в банк.
«Черт, – подумала Магнолия, – а ведь он тоже рискует». Она посмотрела на Тая, который сдал им по пятой, последней карте, и положил в центре стола рубашкой вниз еще одну. Ею могли воспользоваться как Уивер, так и Магнолия, чтобы собрать комбинацию – или не собрать.
На этот раз она первая посмотрела свою карту, позволив Уиверу увидеть ее реакцию.
Двойка треф. Черт.
Она почувствовала, что щеки вот-вот полыхнут жаром. Если Уивера выдавал прищур, то ее саму – румянец. Надо было наложить побольше румян, они скрыли бы его. Если она проиграет этот кон, то еще очень долго не сможет позволить себе покупать косметику на черном рынке.
Уивер глянул сначала на свою карту, потом перевел взгляд на Тая, который открыл последнюю карту на столе.
Магнолия сначала увидела десятку, потом червовую масть.
Нет, этот кон ей точно не проиграть. Сегодня вечером она выпьет чего-нибудь горячительного и поест курицы! От одной мысли у нее потекли слюнки.
Уивер протянул руку, вырвал изо рта Тая калорийный батончик и швырнул на пол.
– Ты даже не представляешь, как меня это бесит! – сказал он.
Магнолия чуть не улыбнулась. Коммандер на глазах терял хладнокровие.
– Сколько у тебя там осталось? – спросил Уивер.
