bannerbannerbanner
А. В. Кольцов

Николай Александрович Добролюбов
А. В. Кольцов

Полная версия

 
В поле ветер веет,
Травку колыхает,
Путь мою дорогу —
Пылью покрывает.
 

То он вызывает бурю, чтобы прикрыть бегство удальца:

 
Подымайся, туча-буря,
С полуночною грозой!
Зашатайся, лес дремучий,
Страшным голосом завой!
Чтоб погони злой боярин
Вслед за нами не послал…
 

То осенние ветры и туманы пробуждают в душе его чувство одиночества, и он грустно поет:

 
Дуют ветры,
Ветры буйные,
Ходят тучи,
Тучи темные.
Не видать в них
Света белого,
Не видать в них
Солнца красного.
Во сырой мгле —
За туманами,
Только ночка
Лишь чернеется…
В эту пору
Непогожую
Одному жить
Сердцу холодно…
 

Таким образом, каждая картина, каждый стих у Кольцова имеет свой смысл, свое значение по отношению к человеку. Он старался еще глубже понять этот смысл, заключенный в природе, и в этом старании отыскать смысл везде, во всем мире, состоит содержание его дум. Он говорит:

 
Горит огнём и вечной мыслью солнце,
Осенены всё той же тайной думой,
Блистают звезды в беспредельном небе,
И одинокой, молчаливый месяц
Глядит на нашу землю светлым оком…
…Повсюду мысль одна, одна идея…
…Одна она – царица бытия…
 

Он спрашивает, смотря на лес:

 
О чем шумит сосновый лес,
Какие в нем сокрыты думы?
Ужель в его холодном царстве
Затаена живая мысль?
 

Он знает, что человек может и должен рассуждать, давать себе отчет обо всем, что совершается пред ним в мире, потому что —

 
Целая природа
В душе человека;
Проникнуты чувством,
Согреты любовью,
Из нее все силы
В образах выходят…
 

Правда, эти стремления отыскать мысль в явлениях природы ни к чему не привели Кольцова. Он только уверился, что

 
Мир есть тайна бога,
Бог есть тайна жизни,
 

и не дошел до того, чтобы проникнуть в эту тайну. Для этого он был еще очень мало образован; думы тяготили его, как он сам признается:

 
Тяжелы мне думы,
Сладостна молитва…
 

Впрочем, положительность Кольцова удержала его от так называемого мистицизма, т. е. от стремления находить таинственный смысл во всех даже самых простых вещах. Он возвратился наконец к своему простому, светлому взгляду на предметы, без лишних умствований и мечтаний. В этом отношении любопытно сравнить два его стихотворения. Одно написано еще в 1830 г., когда Кольцов совершенно незнаком был с высшими философскими вопросами.

 
ЧТО ЗНАЧУ Я?
 
 
Что, крошка мелкая, я значу?
Живу, заботливо тружусь,
В желанье счастья время трачу
И, вечно недовольный, плачу.
Чего ж ищу? к чему стремлюсь?
В какой стране, на что гожусь?
Есть люди: до смерти желают
Вопросы эти разгадать;
Но что до них! Пусть, как хотят,
О всем серьезно рассуждают.
Я недоросль, – я не мудрец.
И мне нужнее знать немного;
Шероховатою дорогой
Иду шажком я, как слепец;
С смешным сойдусь ли – посмеюсь;
С прекрасным встречусь – им пленюсь;
С несчастным – от души поплачу, —
И не стараюсь знать, что значу…
 

Здесь еще видна некоторая уклончивость; тон этого стихотворения напоминает тон русского мужичка, когда он с лукавым простодушием говорит: «Где нам!.. Мы люди темные». Кольцов в этих стихах как будто бы хочет сказать, что он и приниматься не хочет за рассуждения, что он и знать не хочет вопросов, над которыми люди трудятся. Тут еще видно пренебрежение вообще к мышлению философскому.

Другое стихотворение написано уже в 1841 г., в последнее время жизни Кольцова:

 
Не время ль нам оставить
Про высоты мечтать.
Земную жизнь бесславить,
Что есть иль нет – желать?
Легко, конечно, строить
Воздушные миры
И уверять и спорить,
Как в них-то важны мы…
Но от души ль порою
В нас чувство говорит,
Что жизнию земною
Нет нужды дорожить?
Темна, страшна могила,
За далью мрак густой;
Ни вести, ни отзыва
На вопль наш роковой.
А тут дары земные:
Дыхание цветов,
Дни, ночи золотые,
Разгульный шум лесов,
И сердца жизнь живая,
И чувства огнь святой…
 

Здесь также поэт сознается, что бесполезно строить воздушные миры и мечтать про высоты; но теперь мысли его высказаны гораздо серьезнее; видно, что он восстает не против мышления, не против разума, которому так много был обязан, а только против злоупотребления ума, когда он пускается в мечтательные теории и отдаляется от жизни. Такую перемену произвело в Кольцове то время, когда он познакомился с высшими вопросами и хорошо передумал их. Его можно было бы сравнить в этом с алхимиком[1], который долго искавши философского камня, убеждается наконец в нелепости алхимии, но вместо нее обращается к истинной науке и делает в ней новые открытия. В этом случае даже и не совсем ясные, несколько мечтательные умствования все-таки не бесполезны были для Кольцова, приучив его ум к более серьезному взгляду на предметы и утвердивши еще более природную ясность и положительность его ума. Так, если человек, совсем не имеющий понятия о чужих странах, отправится в них путешествовать, то получит пользу даже и тогда, если эти страны не покажут ему ничего особенно хорошего: по крайней мере чрез сравнение он научится лучше ценить свое родное, близкое к нему, и правильнее им будет пользоваться.

И Кольцов действительно умел воспользоваться всем, что было близко к нему. Он прекрасно понимал не только русскую жизнь, но и характер русского народа, и умел его выразить в своих песнях. Так, у него прекрасно высказывается широкий разгул русского человека, эта удаль, которая идет на все и которой все нипочем. Это можно видеть в пьесах:, «Как здоров да молод», «Расчет с жизнью», «Дума сокола».

Весьма верно, вместе с удалью, выражается у Кольцова также и беззаботность, это заветное «авось», с которым идет русский человек навстречу и горю и радости. Песни Лихача Кудрявича совершенно в русском народном характере. Лихач Кудрявич не слишком любит рассчитывать: он,

 
Что шутя задумал, —
Пошла шутка в дело,
А тряхнул кудрями, —
В один миг поспело…
 

По его мнению,

 
Не родись богатым,
А родись кудрявым;
По щучью веленью
Все тебе готово.
 

Так говорит он в счастии. Приходит беда – и тут он не изменяет своему характеру: он опять не рассчитывает, как помочь горю, как отвратить напасть, а покорно покоряется своей участи:

 
Не родись в сорочке,
Не родись талантлив, —
Родись терпеливым
И на все готовым…
Зла беда не буря,
Горами качает,
Ходит невидимкой,
Губит без разбору…
 

От нее не уйдешь, так уж лучше и не хлопотать понапрасну… Зато —

 
Как здоров да молод, —
Без веселья весел.
Без призыва счастье
И валит, и едет…
 

Тут и заботиться не о чем: хлеба ли нужно, —

 
А там бог уродит,
Микола подсобит
Собрать хлебец с поля…
 

Достатка ли надобно —

 
Куда глянем – всюду наша степь:
На горах – леса, сады, дома,
На дне моря – груды золота,
Облака идут – наряд несут.
 

Не нужно, впрочем, думать, чтобы сам Кольцов тоже так смотрел на вещи. Напротив, он и в поэзии, как во всей жизни своей, выражает убеждение, что нужно бороться с обстоятельствами и что беспечность непременно ведет к лени и усыплению.

Он обращается с укором к поселянину:

 
Что ты спишь, мужичок?
 

Он говорит своему другу:

 
Что ты ходишь с нуждой
По чужим по людям?
Веруй силам души
Да могучим плечам…
 

Если обстоятельства жизни слишком тяжелы для него, то он не падает духом, но смело идет —

 
Горе мыкать, жизнью тешиться,
С злою долей переведаться.
 

Он всегда готов к тому, —

 
Чтоб порой пред бедой
За себя постоять,
Под грозой роковой
Назад шагу не дать…
 

Его стремления всегда живы и сильны, и они почти всегда превосходно выражаются в его стихах. Как сильно, как естественно, как верно выражение мыслей и чувств у Кольцова – это можно видеть из приведенных выписок и еще более из чтения самых стихотворений его. Скажем здесь еще несколько слов о форме их. Песни Кольцова писаны особенным размером, близким к размеру наших народных песен, но гораздо более правильным. В них большею частию нет рифмы, а если и есть, то всего чаще через стих. Язык Кольцова совершенно простой, народный. Редко-редко можно встретить в его стихах книжное выражение, да и то большею частию в слабых его пьесах, которые писал он правильным, метрическим размером в первое время своей поэтической деятельности. Выражения народные встречаются у него часто; но формы везде почти правильные, принятые в литературе. Можно найти всего пять или шесть фраз неправильных, напр.: до время, задной головою и т. п. Но эти недостатки совершенно незначительны и нисколько не вредят истинным красотам поэзии Кольцова.

 

Теперь мы знаем главные события жизни Кольцова и важнейшие особенности его поэзии. Полнейшее знакомство с нею должно быть продолжаемо чтением его произведений. Мы же, после всего сказанного нами, можем прийти к следующим заключениям.

В поэзии Кольцова выразилась его душа, его жизнь, полная возвышенных стремлений, тяжелых испытаний и благородных, чистых чувств. В ней виден его светлый взгляд на предметы, уменье понимать жизнь и природу, в ней, наконец, является живое, естественное представление вещей, без прикрас и без искажений природы. Все это – такие достоинства, которые делают стихотворения Кольцова весьма замечательными в нашей литературе. В них соединяются все условия, необходимые для поэтического достоинства, т. е. разумная мысль, благородное стремление и живое, глубокое чувство. Из соединения этих условий происходит та правдивость и искренность, которою отличается Кольцов как в изображении собственных душевных ощущений, так и в представлении предметов внешних. Это последнее достоинство получает особенную цену в глазах наших, когда мы вспомним, как редко являлось оно у наших писателей до Кольцова.

Оканчивая наши замечания о жизни и стихотворениях Кольцова, мы можем, кажется, в заключение смело сказать, что Кольцов вполне заслуживает наше внимание и сочувствие не только как замечательный простолюдин-самоучка, но и как великий народный поэт.

1Алхимиками назывались существовавшие в прежнее время ученые, которые думали, что можно найти средство делать золото и составить напиток, который, сохраняя постоянно молодость и красоту в людях, мог бы продолжить жизнь их на бесконечные времена. С этой целью алхимики произвели множество опытов и составивших науку, называемую алхимией.
Рейтинг@Mail.ru