Что такое обломовщина? – Николай Александрович Добролюбов

Признаюсь, мне ещё только предстоит полюбить критическую литературу. И первый шаг в этом направлении уже сделан: мне понравилось! А ведь приступала с опаской: Ведь почует, старик, что какой-то дилетант читает его мудрые строки, и восстанет, и отлупит пером по носу!

Написано очень понятно и живо, как сам роман. Сперва автор убеждает, что Гончаров пишет не длинно и скучно, а подробно и обстоятельно:

"…не только писание письма Обломовым, но и качество бумаги и чернил в письме старосты к нему – все приведено и изображено с полной отчетливостью и рельефностью. Автор не может пройти мимоходом даже какого-нибудь барона фон Лангвагена, не играющего никакой роли в романе; и о бароне напишет он целую прекрасную страницу, и написал бы две и четыре, если бы не успел исчерпать его на одной".Далее Добролюбов высказывает точку зрения, полностью согласующейся с моей: писатель не обязан в каждой строчке развлекать или обличать. Он может просто предлагать интересную ему беседу, а читатель вправе поддерживать её или нет.

"Многим не нравится спокойное отношение поэта к действительности, и они готовы тотчас же произнести резкий приговор о несимпатичности такого таланта. Мы понимаем естественность подобного приговора и, может быть, сами не чужды желания, чтобы автор побольше раздражал наши чувства, посильнее увлекал нас. Но мы сознаем, что желание это – несколько обломовское, происходящее от наклонности иметь постоянно руководителей, даже в чувствах".Браво! Но уже пора заняться и Обломовым. Добролюбов тоже так думает, и приступает к делу. Скоро становится ясным, что Обломов ему совершенно не нравится. И как человек или персонаж, и как общественное явление. В статье анализируются причины возникновения феномена обломовщины, его предпосылки и распространение.

"Обломов… не привык делать что-нибудь, следовательно, не может хорошенько определить, что он может сделать и чего нет, – следовательно, не может и серьезно, деятельно захотеть чего-нибудь… Его желания являются только в форме: «а хорошо бы, если бы вот это сделалось».Добролюбов с беспощадной насмешкой резюмирует смысл жизни и её назначение у обломовца:

"Обломовцы очень просто понимали ее, «как идеал покоя и бездействия, нарушаемого по временам разными неприятными случайностями, как-то: болезнями, убытками, ссорами и, между прочим, трудом. Они сносили труд, как наказание, наложенное еще на праотцев наших, но любить не могли, и где был случай, всегда от него избавлялись, находя это возможным и должным»Невольно вспоминается старый анекдот об одном покойнике, который на том свете, насладившись покоем и совершенством, захотел что-нибудь толковое поделать, но труд в загробном царстве невозможен. «Тогда я хочу в ад!» – возмущается душа, и ей отвечают: «А ты, по-твоему, где?»

Во времена Добролюбова, впрочем, эту шутку ещё не придумали. Зато написали немало отличных романов, где (ещё до героя Гончарова) немало обломовых. Онегин – Обломов, Печорин, Рудин и ещё несколько известных героев своего времени – обломовы, обломовы… Каждый на свой уникальный лад. Подробности – в статье.

Добролюбов совершенно отказывает герою Гончарова в порядочности и положительных свойствах.

"Он не поклонится идолу зла! Да ведь почему это? Потому, что ему лень встать с дивана. А стащите его, поставьте на колени перед этим идолом: он не в силах будет встать".В этом я несогласна с великим литературоведом. Впрочем, в ближайшее время у меня в планах Дружинин, у того, кажется, имеются хорошие аргументы в пользу Обломова. Так что позволю двум гениальным критикам спорить между собой, а сама расположусь в партере, с попкорном.

Мелочно отобрала ползвезды за то, что Добролюбов отказывает рассудочным женщинам сперва в самом существовании (под предлогом того, что он сам таких не встречал), а потом и в преданности: утверждает, что ̶С̶о̶ф̶ь̶я̶ Ольга бросит и Штольца, как только тот её разочарует.

Забавно! Добролюбов, как и я, верит в продолжение хода сюжета после того, как писатель положил перо!

Перелистывая крошечную брошку, я вижу десятки ярких личностей, слышу сотни жарких лозунгов и грохот подступающих глобальных перемен. И будто бы иду по узкой тропе меж обрывов с названиями «Революция», «История», «Русская литература», «Великие личности», каждый из которых подманивает и притягивает к себе, обещая с головой погрузить в преинтереснейший пласт информации с датами, именами, цитатами, событиями…

Но моя задача лежит в несколько другой плоскости: не загружая окружающих объемом – короткими штрихами познакомить с популярной личностью XIX века, дать общую характеристику одной из самых известных его работ и вынести собственное суждение о мастерстве и нужности.

Для начала – несколько слов о критике. Критика – субъективна. Всегда. Это не истина в последней инстанции, а помощь – распознавание того самого «слепого пятна», которое не может по вполне понятным причинам распознать сам писатель. И чем беспощаднее автора будут «тыкать носом» в его собственные ошибки, указывать на недочеты и несуразицы – тем, казалось бы, лучше для него же самого. Однако – возвращаемся в начало абзаца: субъективность и эмоциональность – присутствуют всегда. И критическое восприятие, т.е. попытка понять – насколько произведение полезно, попадает под влияние личных взглядов личности на общество, событийность, особенности воспитания, среды существования, моральных принципов и множества прочих факторов. Этим и объясняется несхожесть оценок разных критиков одного и того же произведения.

Добролюбов – типичнейший представитель своей эпохи. «Создание» Белинского и «создатель» Писарева, хранитель заветов 40-ых и инициатор движения 60-ых годов, поэт, мыслитель, публицист… Человек, переживший глубокий надлом и переосмысливший уклад всей своей жизнь и окружающей действительности, превратившийся в фигуру с твердыми и глубокими убеждениями, поставивший целью своей жизни служение добру и справедливости по имя счастья человека, боровшийся с препонами государственных цензоров, безудержно пылкий и смелый. «Какой светильник разума угас! Какое сердце битья перестало!»– этими словами отозвался сторонник Добролюбова – Н.А.Некрасов на смерть критика. И если бы не подкосивший молодого Добролюбова туберкулёз, пророческими оказались бы следующие некрасовские строки:

Ему судьба готовила

Путь славный, имя громкое

Народного заступника,

Чахотку и Сибирь.

Но Добролюбов, неутомимый трудоголик и перфекционист, успел оставить после себя немалый ряд работ, которые до сих пор призывают к размышлению и не теряют актуальности. И в каждой из этих работ – весь Добролюбов: пламенный революционер, бескомпромиссный материалист, теоретик «критического реализма» – течения, впервые обозначенного Белинким и прорабатываемым в дальнейшем Н.Г.Чернышевским. Суть её – выявление общественной пользы художественного произведения и прокладывание для существующей литературы новой дороги для писателей и поэтов – всестороннего обличения социальных порядков, борьбой с несправедливостью и неравенством в обществе, отражением в прозе и поэзии исключительно реальной жизни."Не жизнь идет по литературным теориям, а литература изменяется сообразно с направлением жизни"– убеждает Добролюбов и горько усмехается над романом Гончарова: «Мы еще по-прежнему Обломовы.»Презрением к белоручкам и тунеядцам, к пустой болтовне, дворянскому либерализму, пропитана данная статья – статья хлёсткая, меткая, получившая признание в широких кругах читателей. Даже Гончаров, далекий от политических позиций «Современника», оценил критический талант Добролюбова высоко и признал, что он написал «…отличную статью, где очень полно и широко разобрал обломовщину.... Такого сочувствия и эстетического анализа я от него не ожидал, воображая его гораздо суше».

Добролюбов пытается донести до читателя, что в образе Обломова показан процесс деградации дворянства. Потому-то и введены в статью другие яркие литературные персонажи – Онегин, Рудин, даже Печорин, которым когда-то Добролюбов восхищался. Этот обломовский тип – результат многолетнего изменения формы и дальнейшей деградации личности, раскрывшийся, в конце концов, без стыда и смущения – в сонном царстве неухоженной комнаты, с линялым халатом и унылым слугой за спинкой дивана, пылью, покрывшей книги и существовавшие когда-то высокие порывы и мечты. Именно этот окончательный «продукт» прекрасно, по мнению Добролюбова, описал Гончаров – как с течением времени герои из мятущихся, мятежных и полных жизни, пусть и пустой, превращаются в апатичных, равнодушных лежебок и нравственных рабов-эксплуататоров. И тем грустно это, особенно подчеркивает критик, что те же Онегин, Рудин и Печорин до сих пор вызывают восхищение и плодят поклонников и ценителей своих особ. " Обломов – символ паразитизма всего помещечьего сословия, не имеющего стремления к мечте, жажде деятельности, к высоким идеалам. Если я вижу теперь помещика, толкующего о правах человечества и о необходимости развития личности, – я уже с первых слов его знаю, что это Обломов.

Если встречаю чиновника, жалующегося на запутанность и обременительность делопроизводства, он – Обломов.

Если слышу от офицера жалобы на утомительность парадов и смелые рассуждения о бесполезности тихого шага и т. п., я не сомневаюсь, что он – Обломов.

Когда я читаю в журналах либеральные выходки против злоупотреблений и радость о том, что наконец сделано то, чего мы давно надеялись и желали, – я думаю, что это все пишут из Обломовки.

Когда я нахожусь в кружке образованных людей, горячо сочувствующих нуждам человечества и в течение многих лет с неуменьшающимся жаром рассказывающих все те же самые случаи (а иногда и новые) о взяточниках, о притеснениях, о беззакониях всякого рода, – я невольно чувствую, что я перешел в старую Обломовку.

Остановите этих людей в их шумном разглагольствовании и скажите: «Вы говорите, что нехорошо то и то; что же нужно делать?» Они не знают… Предложите им самое простое средство, – они скажут: «Да как же это так вдруг». Непременно скажут, потому что Обломовы иначе отвечать не могут!.. Продолжайте разговор с ними и спросите: «Что же вы намерены делать? – Они вам ответят тем, чем Рудин ответил Наталье: „Что делать?! Разумеется, покоряться судьбе. Что же делать? Я слишком хорошо знаю, как это горько, тяжело, невыносимо, но посудите сами…“ и пр. Больше от них вы ничего не дождетесь, потому что на всех них лежит печать обломовщины».

В романе Гончарова Добролюбов увидел «знамение времени» – времени изжившего себя, опасного, как топь, создающего уютно-губительную среду для взращивания подобных Обломову. И это знамение была способна уничтожить только революция. Именно это-то меня и пугает в личностях, подобно Добролюбову – ведь когда «лес рубят – щепки летят», и летят они не разбирая дороги, раня и уничтожая не только злостные сорняки, но и нежный всходы иных растений, может быть, и не столь полезных, но приятных глазу и душе. А ведь мерило прекрасного у всех разное, не только по-добролюбовски – социально-полезное и общественно-нужное. Дворянское сословие считалось Добролюбовым никчемным и изжившим себя, а образ Штольца из романа – образом вымышленным и в настоящее время. «литература не может забегать слишком далеко вперед жизни», пишет автор а значит – нет в жизни и сейчас людей с таким деятельным, цельным характером. Конечно же, это ошибка, и ошибка тем более для меня удивительная, что Добролюбов задвигает на задний план всё то потрясающее общество, в котором он вращается круглыми сутками.

Ольга – еще одна героиня романа, вызывает у Добролюбова восхищение своей непримиримостью, мятежностью и жаждой заглянуть в каждый закоулок жизни. Вероятно, этот тот самый идеал женщины, который Добролюбов жаждал встретить, но так и не встретил.

Добролюбов ждал появления героя – ярого патриота и народного заступника, бесстрашно поднимающего знамя революции и ведущего за собой массы. И кто знает – не он ли сам стал бы таким героем, не унеси его так рано чахоточная болезнь.

…теперь уже настало, или настает неотлагательно, время работы общественной…Из Добролюбова получился бы неплохой комендант особого концлагеря – выстроенного специально для литературных персонажей. Пока Добролюбов критикует Печорина, Онегина, Бельтова, Рудина и Обломова (а он всю эту компанию записал в Обломовы) – все это выглядит умно и любопытно, но ему этого мало – ему прямо-таки хочется отправить их всех на трудовое перевоспитание. Это уж всегда так с людьми, у которых все сводится к общественной пользе (а Добролюбов ничего кроме общественной пользы не видит), а общественная польза искусства всегда находится под вопросом. А уж если говорить о литературных персонажах – да они почти сплошь и рядом бездельники, а в глазах общества – бездельники априори, раз уж их и вообще-то не существует – не люди, а мертвые души какие-то (налогов не платят, ВВП не приумножают, демографическую ситуацию не исправляют, а главное – докУментов у них нету). Даже вполне трудовой Левин вместо того, чтобы спокойно приносить общественную пользу, терзается непонятно там чем. Непорядок. Да и нечего болтаться на страницах книг – кайло в руки и вперед, а то на лесоповал. Добролюбов так прямо и говорит, когда формулирует свою не слишком уклюжую, но слишком ясную метафору леса: идет, мол, народ по темному, болотистому лесу и отправляет он «передовых людей» на деревья, чтобы те разглядели путь, а они забрались наверх, ничего не делают, «рассуждают очень красноречиво» да плоды пожирают, вниз слезать категорически не хотят, а народ мол, надрывайся:

Тогда бедные путники видят свою ошибку и, махнув рукой, говорят: «э, да вы все Обломовы!» И затем начинается деятельная, неутомимая работа: рубят деревня, делают из них мост на болоте, образуют тропинку, бьют змей и гадов, попавшихся на ней, не заботясь более об этих умниках, об этих сильных натурах, Печориных и Рудиных, на которых прежде надеялись, которыми восхищались. Обломовцы сначала спокойно смотрят на общее движение, но потом, по своему обыкновению, трусят и начинают кричать… «Ай, ай – не делайте этого, оставьте! – кричат они, видя, что подсекается дерево, на котором они сидят. – Помилуйте, ведь мы можем убиться, и вместе с нами погибнут те прекрасные идеи, те высокие чувства, те гуманные стремления, то красноречие, тот пафос, любовь ко всему прекрасному и благородному, которые в нас всегда жили… Оставьте, оставьте! Что вы делаете?..» Но путники уже слыхали тысячу раз все эти прекрасные фразы и, не обращая на них внимания, продолжают работу. Обломовцам еще есть средство спасти себя и свою репутацию: слезть с дерева и приняться за работу вместе с другими. Но они, по обыкновению, растерялись и не знают, что им делать… «Как же это так вдруг?» – повторяют они в отчаянии и продолжают посылать бесплодные проклятия глупой толпе, потерявшей к ним уважение.

А ведь толпа права!Нет, товарищ Добролюбов, когда дело доходит до литературы, толпа никогда не бывает права. И вы, товарищ Добролюбов, прямо на глазах из критика превращаетесь в надсмотрщика. Лес рубят, литературные персонажи летят…P.S. Что же такое обломовщина? Ну, вот лень, это, когда, например, вам лень выписать цитату из книги. А обломовщина – это когда вам лень скопировать цитату из электронного текста:)