Николай Берг
Ночная смена. Крепость живых
Правда, это была единственная новость, которая меня порадовала, хоть это и нелепо звучит. Я боялся, что это – например, генетическое оружие. И что мы тут будем вымирать, а потом придут свеженькие европейские цивилизаторы и дезинфицируют пространство, наконец-то. А похоже, что всем будет капут…
Короче, войск на улице нет. И в ближайшие дни – не будет. А когда соберутся – будет поздно. Совсем поздно. Но вы постарайтесь выжить. Я сейчас прилягу, устал я… А вы через полчасика позвоните – у Валентины уже будут первые результаты. В регистратуре телефон – обзвоните всех, кто вам дорог, предупреждайте. Не бойтесь показаться смешным. На это – плевать…
Сан Саныч мешком валится плашмя. Переводит дух… Бормочет:
– Куртка у вас легковата… Возьмите вон ватник – от сторожей взял. Он чистый… Ну, идите…
Беру ватник, встаю. Он приоткрывает глаза. Смотрим друг на друга.
– Думаете, я геройствую? Нет, я посмотрел – от этой заразы умирают тихо и спокойно. Без агонии. А так – страшно, конечно. Но куда ж деваться… Сам родился, сам и помру.
Бумаженции мои не забудьте! Вот, на столе рядом с вами.
А ведь и впрямь, чуть не забыл. Беру пару допотопных папок с ботиночными шнурками.
– До свидания, Сан Саныч! Спасибо. За все.
– Нет уж – скорее, прощайте. Новому свиданию со мной, боюсь, вы рады не будете. А бить по голове хороших знакомых и коллег… У меня, например, не получилось. Всё. Ступайте.
И я ступаю. Прикрываю дверь. Щелкает замочек. Действительно – всё.
Теперь звонить… Кому? Олька в Хибинах со своими балбесами. Связи с ними нет. Значит, по порядку – с буквы «А» в записной книжке… Нет, сначала все же родичи и други. И подруги…
Через полчаса на пальце мозоль. Набираю номер лаборатории. Гудки. Наконец, трубку берут.
– Да?
– Валентина Ивановна, это я. Сан Саныч просил за вами присмотреть. Позволю себе заметить, что в вашем положении неосторожно так поступать… Вы же сейчас не только за себя отвечаете, но и за своего ребенка.
– Именно потому я тут и сижу с мышами. Я должна знать, что нам угрожает, тогда и ребенка смогу защитить внятно. Как Сан Саныч?
– Плох.
– Понятно. Очень жаль. Я вас хочу попросить сделать одну вещь – он не успел.
– Слушаю?
– Зайдите, пожалуйста, в детский садик, что у нас напротив. Предупредите.
– Лучше я им позвоню.
– Нет. Я им звонила, но они, видимо, все на прогулке – я вижу детишек за забором.
Честно говоря, я еще не всем отзвонился. Но тут детишки. Ладно, минута делов. Это быстро.
Ключ торчит в замке. С той стороны входа – никого. Видимо, не принятые еще посетители нашей поликлиники поумнели. Ну и славно. Запираю дверь и мелкой трусцой обхожу здание. Теперь обогнуть голые кусты – а там и вход.
Черт! Я чуть не пролопушил критически – в последний момент боковым зрением увидел движение и рефлекторно дернулся. Чистенько одетый старичок – без верхней одежды и в наших синих бахилах – промазал ручками на сантиметры. Я его не заметил – пенсионеры одеваются неброско, он как – то в кустах да на фоне забора замаскировался.
Дергаю в сторону от входа. Не нужно его туда вести. Я вот сейчас через забор – прыг!
А тебе, дедок, – шиш!
С «через забор прыг» получилось позорище – я завис. Некоторое время сучил ножками, стараясь зацепиться за гладкий бетон, потом меня прошиб ужас оттого, что подоспевший дедок вцепится мне в ногу, я перевалился через забор и совсем не так, как полагал: шмякнулся на землю, аж дыхание перехватило. Чисто тесто. Тесто мягким местом…
Теперь быстро найти воспитательницу, вход заблокировать, потом разговаривать. Не видно воспиталки, весталки-воспиталки… А детишки рядом – вон копошатся, поросята.
– Дети! А где ваша воспитательница? – самым добрым своим голосом спрашиваю у крошек. Одно чадо в ярчайшем желтом комбинезончике поворачивается. Я еще продолжаю идти к детям, когда второй раз за эту пару минут меня прошибает ужас.
То есть я вижу, но разум отказывается правильно оценить виденное. Милые дети жрут что-то. Судя по шерсти – обычную кошку. Серенькую полосатую котейку. И я их заинтересовал явно сильнее, чем котярка. Потому как они довольно шустро кидаются ко мне. Нежить чертова! В ярких комбинезончиках, с оплывшими грязными личиками…
Думать некогда, надо тикать. Тикаю изо всех сил. Мельком вижу открытую настежь дверь детского сада. Детишек добавляется, но у них ножки коротенькие, и я бегу явно быстрее.
Пытаюсь прикинуть, где пасется дедок, и, забирая в сторону, опять же кидаюсь на забор.
На этот раз адреналин помогает – перемахиваю хоть и не ласточкой или там Бэтмэном, но весьма прилично. Далее рывком – до дверей. Ключ – как и полагается в такой момент – вылетает из пальцев и, звякая, скачет по ступенькам.
Это мое большое счастье, что никого рядом нет – вдалеке, правда, ходят прохожие, я их вижу, но за кустами не пойму – ковыляют они или еще идут нормально.
Забравшись внутрь поликлиники, встаю в позу «зю» и дышу аж с хрипом. Всего – то пробежал – ничего, а дышать нечем. До слез нечем. Надо собой заняться – мяконький слишком стал. Пухленький…
Звоню Валентине. Объясняю ситуацию. Молчит. Потом спрашивает:
– Можем ли мы что-нибудь сделать?
Отвечаю:
– Присоединиться к детишкам.
– Это не выход. Позвоните пока на телевидение и на радио. Может, это поможет?
– Хорошо, попробую.
Далее следующие полчаса – самые бесполезные в моей жизни. Занятые ребята из мира шов-бузинесса даже не утруждают себя выслушиванием. Один, правда, выслушал. Попросил принести ему такой же травы, которой я накурился. Не выдерживаю и матерю его. Тоном знатока он уведомляет меня, что я и в этом – лох…
Дас ист аллес!
Пытаюсь убедить Валентину, что вечером родители заявятся за детенышами в садик – и у нас к утру тут будет от зомби не отмахаться. Она непреклонна. Ей нужно провести все задуманные эксперименты. Для этого нужно еще минимум двадцать часов. Она уверена, что это очень сильно поможет нам в дальнейшем.
И тут финиш. Она из Архангельска. А тамошние если что решили, то их уже не подвинешь. И ведь не бросишь же, хотя «не мать, не жена, не любовница». Просто хороший человек, врач отличный. Когда пришел сюда совсем зеленым – она взяла надо мной шефство, натаскивала. И хорошо натаскала. Придется завтра организовывать спасательную экспедицию сюда… А сильно не хочется… Но придется.
Ладно. Надо дозвонить книжку. Когда заканчиваю – словно мешки грузил, так вымотался.
Зато уже вытанцевался примерный текст: новая инфекция, похожа по действию на нейротоксин рыбы фугу, далее как у гаитянским зомби, только поражение головного мозга глубже, и зомби агрессивны. Процентов 70 % мне явно не верят. Ну и ладно, если хоть чуток будут осторожнее – уже хорошо. Черт, да будь это нормальная эпидемия – чумы, холеры, оспы – куда проще было бы. А тут времени на каждый звонок уходит до жути много… И, похоже, впустую.
Звоню братцу. Ему некогда – вот-вот приедет начальство. Кратко рассказываю выжимку из узнанного от Сан Саныча и Валентины. Говорит «Пасиба» и отключается.
Тут только до меня доходит, и я снова обзваниваю тех, у кого дети. Рассказываю про садик, в котором я так бурно развлекался. Прошу отзвониться – убедиться самим. Это срабатывает сильнее…
Попутно просматриваю бумаги, попавшие мне в наследство от Сан Саныча. В самом начале лежат деньги – видно, что он выгреб все купюры из кошелька. Немного, тыщи три, но бедному вору – все впору.
Дальше записка. Написанная его аккуратным писарским почерком.
«Итак, зомби.
Что известно – в отличие от фильмов, это реально.
Особый интерес:
1. Что за возбудитель – пока неясно, не выделен.
2. Пути передачи – точно, что со слюной при укусе; возможно, что и при попадании крови и слюны на слизистые (глаза). Другие пути передачи неясны. Не видел.
3. Физиология зомби, срок жизни – неизвестны, хотя тут ясно, что вроде идет разложение, просто обязано идти. Вопрос, как разлагаются живые мертвецы, неясен, иначе была б надежда, что при разложении, как положено нормальным мертвецам, они через год скелетируются и саморазвалятся. Также важен вопрос, как реагируют на холод и прочие погодные явления. По идее, как холоднокровные – должны на морозе замедляться.
4. Функции восприятия – видят, чувствуют запах и слышат; возможно, что есть и какие-то сверхъестественные возможности чутья.
5. Могут кооперироваться, имеется слабый интеллект. На уровне насекомого.
Таким образом:
1. Надо защищаться от укусов и попадания слюны и крови на кожу и слизистые.
2. Надо быть отличимым от зомби, чтобы свои не подстрелили по силуэту, когда до этого все же дойдет. Должно дойти.
3. Надо быть мобильным (если кто бегал в ОЗК и противогазе – тот поймет). Потому рыцарский доспех, например, не вполне подходит. Разве что рукавицы и наручи.
Таким образом:
1. Оружие отечественное, посовременнее. Или что есть. Все, чем можно проломить череп. Тут мудрить нечего.
2. Защитная одежда – из пластиковых пластин, типа защиты хоккеистов или защитных костюмов мотоциклистов с использованием кевлара. (Всегда удивляли киношные тупицы, бегающие по магазину с зомбаками и не догадывающиеся хотя бы кожаную куртку со шлемом и перчатками надеть). По зиме – конечно же, ватные штаны и ватники, без вопросов. И прочные перчатки – например, кольчужные, как у мясников. В первую очередь – перчатки. На ноги – сапоги с высокими голенищами. Были бы на мне яловые сапоги сейчас!!
3. Маскировка бесполезна, наоборот – нужны кислотные яркие цвета для распознавания своих, также добавка светоотражающих элементов и, возможно, светодиодов – на каске, например.
4. Шлем пластиковый с гибким назатыльником, закрывающим шею, и прозрачным щитком. Противогаз в данном случае не катит – в нем очень тяжело находиться долго, никудышный обзор и очень трудно целиться. Если уж использовать противогаз, то лучше чешские модели – они самые жуткие по виду, но для прицеливания лучше. И раз зомби легко прокусывают кожу, противогаз, скорее всего, тоже прокусят.
5. Причиндалы и прибамбасы – да проще всего взять имеющиеся на вооружении.
Использовать разгрузки. И добавить сухарную сумку. (Это шутка!) Не забыть фонарик.
Вкратце так. Последнее – запах. От зомби пахнет словно бы ацетоном. Даже, скорее, воняет. Если продолжат разлагаться – через год их не будет, скелетируются… Но к запашку придется привыкать.
И совсем последнее – воду не любят. Одного санитарка обдала водой из ведра – потерял ориентировку, стал отступать. Запомнить.
Удачи вам всем!»
Далее материалы по эвакуации. Что брать с собой. На что – особое внимание.
Ну да, эту лекцию я помню. Он вообще здорово вел занятия. Даже странно для ГО…
Уходя из поликлиники, стукнул в дверь кабинета начмеда.
– Сан Саныч?
– Еще живой! – но уже совсем тихо и невнятно, сквозь кашу во рту.
– До завтра!
– Удачи!
Теперь, по лекции судя, – три задачи: обеспечение безопасности, вода, еда.
Домой я все-таки заеду. С семьей Сан Саныча можно и позже познакомиться.
Мне почему-то хочется оттянуть момент рассказа о Сан Саныче…
Он ведь еще жив… А вдруг? Может, ему повезет?
Опасливо косясь на тылы поликлиники – с детским этим садиком – дурацкой трусцой выбираюсь на улицу. Что-то я хотел…Точно: еще вспышкой проскочило, когда я на заборе болтался, спасаясь от старичка-инфарктника…
Вот, вспомнил. Оружейный магазин. У меня даже есть лицензия на газовое и травматическое… Я к ним несколько раз заходил – это около одной остановки отсюда.
Помещение маленькое – один зальчик. Продавец узнает, ухмыляется – видно, я им надоел, ковыряясь в десятке образцов «оружия самообороны». С другой стороны, им скучно – покупателей нет, и они не прочь почесать языки.
Выкладываю им вкратце про поликлинику, садик и инфекцию. Я, конечно, альтруист – но у садика именно об оружии я и подумал. Худо-бедно армия за плечами. Дельный ствол с боекомплектом – очень полезная штука в разговоре. Особенно с таким феноменом, как живой труп.
По-моему, не верят. Ясен день – я и сам утром не поверил. Но у меня есть козыри.
Предлагаю уже привычно: связаться по телефону, например, с санспецтрансом, позвонить в поликлинику и Валентине в лабораторию и в детсадик. Или гонца туда отрядить.
Пожилой, с отеками под глазами – явно почечник – спрашивает, кто я по профессии.
– Врач – отвечаю.
– Хороший врач?
– Достаточно хороший, чтобы сказать, что у вас почки не в порядке.
– Ну, так это у меня на лице написано.
– Не все прочтут, однако – в тон ему отвечаю.
– Это да. И что вы предлагаете делать?
– Я и сам не знаю. Обзвонил по телефону всех своих. В детсад зашел. Ну, а после детсада – к вам. Думаю, вам стоит своими глазами глянуть. Ну, и за телефоны взяться.
А там – по плану.
– Какому плану?
– Эвакуации со спасательными работами, какому же еще.
Сероглазый парень из отдела, где всякая рыболовная всячина, подумав, заявляет, что пойдет – разведает, если остальные не против. Если что, он сегодня еще не обедал, заодно еду прикупит…
Понимаю, это «если что» означает: не верит мне парень, но ему любопытно все же.
Остальные соглашаются даже как-то с облегчением. Парень ловко проскальзывает в дверь – видно, что в отличие от меня, он за своей формой следит. Походка пружинистая, двигается красиво… Пожилой почечник тем временем удаляется в подсобку – видно, телефон у них там. Слышу невнятный бубнеж.
Неловкая пауза. Крендель, стоящий перед стендом с охотничьими ружьями, ухмыляется.
– Небось, к нам из чистой альтруизьмы зашли? – довольно ехидно спрашивает он. Мужик он непростой, с подковырками все и подначками. Хотя то, что в оружии разбирается отлично, я уже давно заметил.
– Ну и из альтруизьмы тоже. В конце концов, я вам за последнее время достаточно много надоедал.
– Ага, по травматикам уже можете статьи писать. Кстати – может, прикупите чего? Очень, знаете ли, может быть кстати.
Вообще-то это мысль. Правда, денег у меня с собой не густо. А из всего предлагаемого набора искалеченного оружия (а травматики – это именно инвалиды от оружия, специально изуродованные и ослабленные) разве что «Хауда» симпатичен – обрез бракованной двустволки все же с учетом нынешней, еще большей требованиями Минздрава к мощности выстрела кастрации, достаточно силен. Да и патроны обычные у него (хотя тоже обрезанные окурки) – с нормальными капсюлями…
Зомби, конечно, такая дрянь не убьет… гм, как не убьет – зомби же и так мертв. Не годится «убьет». Как сказать-то лучше? О, упокоит! Точно – упокоить зомби такая фигня, как «Хауда», не сможет, но вот сбить с ног или атаку остановить на секунды – вполне. Правда, стоит этот дурацкий обрез со всеми ослабленными деталями и извилистой дырой в стволах совершенно безумно. В этом же магазине среди нескольких нарезных стволов стоИт и К-98 – тот самый, вермахтовский – и стОит почти вдвое дешевле.
Перехожу к прилавку с травматикой, газовиками и прочей похабелью. Полный низенький продавец показывает в улыбке все свои 15 зубов – дескать, опять пойдет волна вопросов от въедливого клиента, который никак не хочет стать покупателем.
– Если все рассказанное вами правда – то лучше б вам брать не пукалки, а нормальные стволы. Они и от зомби, и от людей лучше работают. А то, что тут у меня – это для глубоко мирного времени.
– Так разрешение у меня токо на травматик. Может, взять «Хауда»? На первое время?
– Третьим дурнем будете, кто «иудейскую двустволку» купил. Правда, те брали с деревянными деталями, а тут только пластик остался. Ну – вольному воля, спасенному – рай. И патроны? – продавец подмигивает и одергивает полосатый свитер дурацкой расцветки.
– Сейчас, наличность посчитаю.
Оказывается, что с наличностью-то у меня неважнец. Вспоминаю про три тыщи Сан Саныча. Еле-еле хватает на обрез и пачку патронов. Жаба душит неслыханно, но тут вспоминаю старичка-пенсионера в кустах. А, жизнь дороже. Начинается возня с оформлением чека, записью в разрешении и протчая…
Почечник так и бухтит в подсобке, ехидина зачем-то открыл свой стеклянный закром и возится со снятым оттуда жутким агрегатом – этакий АК-переросток – судя по всему, гладкоствол и, похоже, 12 калибра…А я получаю в руки тяжелую и весьма невзрачную картонную коробку – что касается оформить тару, у нас это непревзойденное умение… Собираюсь зарядить обрез, но тут оба продавца – и тот, что в свитере, и ехидный, как сговорившись, настоятельно не рекомендуют этого делать.
– Знаете, если вы сказали правду – это одно. А так… вы ж «Терминатора» – то смотрели? Не надо заряжать пока, – деликатно вразумляет меня пухлый продавец.
– Ну, вы ж видели мое разрешение, записи в журнал сделали, да и застрелить я вас не смогу!
– Береженого, знаете… Если вы все придумали, то мало ли что… А сумасшедших сейчас еще по суду сумасшедшими признавать надо… Вы не обижайтесь. Вот Серега вернется, подтвердит ваши слова…
Проходит еще несколько минут. Ехидный все еще роется у себя, повернувшись к нам спиной, пухлый выжидательно посматривает на двери.
Несмотря на то, что мы все ждали возвращения Сереги, первым удивил почеченик – он вылез из подсобки мокрый как мышь и, обведя зал тяжелым взглядом, заявил:
– Спасибо, доктор. Похоже, что вся та чушь, которую вы тут городили, – правда. Началось, похоже. И такое, что хрен поймешь.
В этот момент и Серега влетел в дверь. Видно было, что он несся во весь опор. Дыхалку он себе сбил, и потому, согнувшись и пыхтя, стал выдавать:
– В детсаду все дохлые… Ходят… Кошку не видел… Но мордахи в крови у многих… А старичок, сука… Хорошо, предупредил…
Ехидный подает ему стаканчик с водой. Серега немного отдышался и сообщает, что видел не меньше полутора десятков мертвяков разного пола, возраста и степени укушенности. У него на глазах старичок схватил и вроде бы укусил тетку, приехавшую, похоже, за дитенком в этот чертов детсадик… Он попытался тетку остановить до этого, но она его послала и шарахнулась как раз пенсионеру в лапки – Серега стыдливо признался, что и он деда не заметил сгоряча: тот стоит совершенно неподвижно… Он пытался тетке помочь, но она отбивалась и от него тоже – в итоге, старичок крепко тяпнул тетку за ухо… А дальше тетка ломанулась в детсад, за дитенком, похоже. Серега еще рванул от старичка в сторону, но дедок как корни в кустах пустил и за ним не двинулся.
Молчание нарушает ехидный из охотничьего отдела – подняв тот самый передел АК и спокойно передернув затвор. Все уставились на него. И я в том числе.
– Мужики, как говорят в фильмах – ничего личного. Не дергайтесь – и все будет путем, убивать вас и в мыслях не держу, но и вы мне не мешайте. Я человек порядочный – беру эти шесть стволов и четверть патронов. Так что и вам хватит. Я уезжаю отсюда к себе, а вы смотрите сами. Зиновию передайте, что если все устаканится – верну стволы и откупного дам. Только, думаю, ни хрена не устаканится, а будет тут Жопа. Сейчас родители за своими дохлыми детишками приедут, вы их хрен остановите, и все папы и мамы вляпаются по самое не балуйся. И так по всему городу. И не кидайтесь на меня. Не стоит.
– Витя, ключи где от витрин и замков? – удивительно спокойно спрашивает старшой.
– Ну, я ж не сука последняя, Николаич – так же спокойно отзывается Витя, на этот раз без малейшего ехидства, – я их заныкал под прилавком. За пять минут отыщете. А вы, доктор, не вздумайте мне из этой дуры в спину стрелять, по-человечески прошу. Вас-то я, тем более, убивать не намерен – лично от меня вам спасибо, что предупредили, и если мои коллеги не нахрен дураки, то и вам ствол достанется. Желаю удачи!
Спиной он так и не повернулся; выходит, хоть и опустив ствол немного, но ситуацию держит. Мы так и смотрели друг на друга, пока он садился в довольно крепкий УАЗ, закидывал здоровенный рюкзак со стволами и патронами – тяжеленько ему было, но справился. Машина, стоявшая как раз под окнами магазина, берет с места в карьер. Перевожу дух.
Старшой, не медля, начинает рыться в хозяйстве беглого. Серега, разинув рот, стоит посреди зала. Пухлый одергивает на себе дурацкий полосатый свитер и говорит:
– Вот видите, хорошо, что не зарядили – пальнули бы в Витьку, а он бы в ответ… Хоть он и сукота, а стрелок отличный.
Почечник – Николаич, наконец, бренчит найденными ключами, лезет в стенд и снимает довольно невзрачную винтовку – судя по тонкому в сравнении с гладкоствольными пушками стволом – сопит, лязгает патронами. Поворачивается к нам, и до меня доходит, что эта, в общем небольшая на фоне монстров на витрине винтовка – переделанная СКС.
– Получается так – эта сволочь взяла действительно четверть патронов. Самых ходовых и нужных. Все говно 20 и 16 калибра оставил, а вот 12 выгреб почти весь. И по нарезному – те же песни. Ну и хер с ним, сюрвайвелистом недоделанным. Теперь весь вопрос – что дальше делать.
– Мне завтра надо будет докторшу забирать – из поликлиники. Хотел бы, чтоб вы мне в этом помогли, – Господи, до чего это глупо звучит!
– Очумели? Почему не сейчас?
– Она ставит эксперименты – на грызунах. Закончит завтра. Результаты, судя по всему, будут очень важны в дальнейшем – и вам тоже. Потому прошу помочь. И, кстати, мысль покинувшего нас Вити мне очень понравилась. Мне бы нормальное оружие сейчас куда как пригодилось бы. Похоже, грабежи сейчас пойдут валом.
– В мать, – в сердцах вырывается у Николаича. – Так что – крысы, значит, тоже заражаются этой дрянью? Тоже оживают??
– Да, грызуны оживают. Это мне она уже сообщила. Но, судя по всему, будут и еще сурпризы»
Николаич смотрит на кассиршу – глупенького вида молодую женщину, которая все это время так и просидела манекеном с полуоткрытым ртом и, судя по его физиономии, проглатывает все то, что хотела сказать. Вместо заливистой рулады переводит взгляд на Сергея. Тот оживает.
– Я, похоже, с Витькой согласен. Тикать надо отсюда. Делим стволы – и дергаем. В большом городе совсем все плохо будет. Только зря он один дернул. Надо вместе держаться.
– Так, а что Андрей скажет?
– Ну, введут карантин, военное положение, патрули на улицы – зомбаков перестреляют, они ж только кусаться могут, против пули это не катит… И вставит нам Зиновий свечку из березового полена в задницу, когда нас эти патрульные подстрелят за здорово живешь. Или менты арестуют за ношение. Статью «три гуся» пока не отменили. Витьке до его нычек еще ехать и ехать, а любой гибддедешник к нему прицепится… К слову, мы должны сообщить об ограблении магазина.
Николаич думает. Не выпуская СКС из рук, идет к дверям и запирает их. Вешает какую-то табличку и возвращается.
– Получается, так. Андрей – звони в милицию. Серега – подбери комбезы попрочнее. Ботинки, носки. Ну, от зубов, короче. Доктор, идите сюда… Мила, сколько у нас на кассе сейчас – посчитай, чтоб точно.
– Странно, что ваши сотрудники никому не звонят.
– У Сереги вся родня и друзья – в Вологодчине. В лучшем случае, он им вечером отзвониться сможет. По ряду причин. Андрей – детдомовский. А у Милы такой милый характер, что с родней она не дружит. Своих я предупредил – жена сейчас отзванивается. Получается так, что надо сколачивать команду. Если хотите, чтоб мы вам помогали – придется вам плясать под нашу дудку. Что скажете?
– Мне еще домой надо, и обещал сотруднику одному его семье помочь.
– А сотрудник – того?
– Боюсь, что да. Но свое обещание я выполнить должен. Если б не он – я бы тоже вляпался. К тому же, кстати, в поликлинике сумка с медикаментами осталась. Не саквояж, а такая – китайская. Если все плохо будет – нам эти медикаменты очень пригодятся. Это я к тому, что завтра вам стоит мне помочь докторшу выручить. Насчет плясать под дудку – оно, конечно, можно, но тут смотря что у вас за команда подбирается. К слову, пример Вити и грядущий бедлам как-то подсказывают мне, что на ваш магазин будет обращено самое внимательное внимание… И боюсь, что не очень приятное.
– Что-то вы, доктор, многовато боитесь.
– Фигура речи. Раньше. А сейчас и впрямь боюсь, благо есть чего бояться. Если вы не заметили – магазин ваш уже обнесли. А есть еще и просто гопота и милиция – как принято в такие времена, может явиться конфисковывать. Да и банально рыбаки-охотники за патронами побегут.
– Ладно. Андрей, ну что там? Я, к слову, тревожную кнопку уже давненько нажал.
Андрей мрачноват и обескуражен:
– По 01 занято глухо, наше отделение не отвечает, позвонил в несколько соседних – отозвалось одно, но там выехать некому – более важные дела.
– Получается так, что ограбление оружейного магазина – уже и не повод приехать… Ладно. Делаем так: мы с тобой, Андрюша, держим магазин, сейчас возьми себе ствол и заряди. Присматривай и за задним входом. Сережа – возьми у Милы тысяч тридцать из кассы под расписку и бегом за продуктами. Ближайшие два дня, похоже, мы в магазине жить будем. Так, доктор – значит, увидимся утром. Дайте свое разрешение сюда.
И, к моему удивлению, старшой вписал мне рядом с «Хаудой» еще один обрез – дурацкого вида фермерский ТОЗ-106. Потом ушел в подсобку, вернулся с тремя такими «ружжжами» и на мой удивленный взгляд буркнул:
– Они все разные, и у каждого свои дефекты. Сборка очень неровная. По уму, напильником и шкуркой доводить надо, но сейчас времени нет. Из винтовки доводилось стрелять? Из магазинной – не автоматической, а со скользящим затвором?
Из винтовки стрелять мне довелось, и я утвердительно киваю головой.
– Это ж где так повезло? Воевали?
– Не. В детстве свезло из немецкого карабина пострелять, а в армии на полигоне дали из «Мосинки» повеселиться – там им патроны списывать надо было. Ну, то есть они их списали, а надо было дорасстрелять оставшиеся пару сотен. Вот меня и поощрили.
Николаич с вниманием посучил затворами каждого обреза по очереди, пощелкал спуском, предохранителем. Заметно было, однако, что затвор тут ходит куда как тяжелее, чем в армейских винтовках – туго, рывками. Поразбиравшись с откидывающимся прикладом, Николаич, наконец, внес номер покрытого совершенно дурацким лаком рыже-желтого цвета обреза в разрешение.
– Тогда и с этим «Смерть председателю» разберетесь. Пишите расписку на сумму, – он продиктовал ценник этого чуда оружейной мысли. – Мила, пробей чек! Теперь дальше – стрелять только при откинутом полностью прикладе. С примкнутым прикладом работает только бракованное оружие. Получается так, что если у вас такое будет выходить – гарантийный срок год, – тут Николаич внимательно и как-то иронично, со скрытым смыслом глянул мне в глаза. – Брак заменим. Магазин на два патрона. Третий можно засунуть в ствол, но в городе, как знаете, ходить с заряженным оружием запрещено. Теперь пока посучите затвором, попривыкайте – я пойду с магазинами поколдую. Серега, погоди пока – вместе пойдете. И переоденься – слыхал уже, что кусать могут и человек, и крыса, и собака. Доктору тоже подбери.
Минут пять Старшой возился в подсобке. Андрей тем временем взял себе с витрины жутковатого вида винтовку, осмотрел, зарядил и теперь имел совсем нелепый вид – в куцем свитере и со здоровенным винтарем в руках. Однако держать оружие ему было явно не впервой. Немного подумав, он вытащил еще и гладкоствол – вроде бы «Сайгу» – и зарядил также и его. Получилось у него это даже щеголевато.
А вот у меня никак не могло получиться. Куцая фигня имела необычно тяжелый ход затвора, аж со скрежетом. Предохранитель был тугой и засунут в самое неудобное место. Чуть ноготь не сорвал с пальца. Спуск тоже был тугой. В общем, туляки как-то не впечатлили. Да и вид был дурацкий, чем полностью соответствовал не менее дурацкой расцветке.
Правда, истину о «дареном коне с зубами» никто не отменял. Придя сегодня в магазин безоружным, теперь я уже был куда как более защищенным. Почему-то именно сейчас, когда я неловко дергал затвор, до меня, наконец, дошло, что это действительно катастрофа, раз при мне грабят магазин и милиции дела нет; мне практически дарят ружье и, судя по всему, мне придется им пользоваться… Оставалась сильная надежда на то, что правительство города примет решительные меры и восстановит порядок. Но то, как моментально вышла из строя наша поликлиника и детский сад, говорило скорее в пользу моментального развала всего и вся.
Неясно было – только у нас эта беда или и в других городах то же самое? Эпидемия или пандемия?
Вышедший из подсобки Николаич протянул мне пару куцых вороненых магазинов. Они теплые – гораздо теплее, чем просто нагревшиеся в руках.
– Обточил, чтоб при выстреле не вываливались. Попробуйте.
Магазины вполне себе четко вставали на место и держались прочно. Хотя и тут было неудобство. Что за дурь – магазин на два патрона. Хотя б на пять, что ли… Все-таки нелепое оружие. По всем статьям.
– Зато двадцатый калибр. Это, знаете, впечатляет, – Старшой явно не страдает отсутствием наблюдательности и, видно, написанное на моем лице впечатление от ружжа читается легко. – Ответственность на вас – за применение оружия. Так что постарайтесь меня не подвести. Особенно сегодня. Завтра, похоже, всем будет уже плевать. Получается так. Патроны держите. Эти – с крупной дробью. На малой дистанции не хуже картечи будут. Если вляпаетесь – ружье вам продал Виктор.
Под внимательными взглядами Сергея и Старшого заряжаю магазины. Один впихиваю в ружье. Потом, слушая грамотные советы под руку, впихиваю патрон в ствол, третьим.
Сергей уже готов. Грамотно оделся, надо признать: комбез на ватине – сразу не прокусишь, высокие берцы, еще и какую-то ушанку напялил. Протягивает мне что-то из этого мешка – камуфляж, правда, дурацкий: рисунок как на шторах, что-то из утиной охоты, но в толпе поприличнее будет, чем ватник из дворницкой. Портки толстые. Сапожищи. Все, как успел заметить – из самых дешевых. Перчатки оставил свои. Еще получил рюкзачище литров на 100. Шмотки, которые я снял с себя, Андрей утащил в глубины подсобки.
Рассовываю оставшиеся латунные цилиндры патронов по карманам, снаряженный второй магазин. Карманы непривычно расположены, надо привыкать побыстрее, а то лопухнешься в неподходящий момент.
Теперь куда-то надо деть дурацкую уже «Хауду». В боковой карман рюкзака. Хотя интересно: а дробью, скажем, мельчайшей из нее можно палить? По тем же крысам ожившим? Надо бы попробовать. Действуя по принципу: «дайте, тетенька, водички попить, а то так жрать охота, что и переночевать негде и не с кем», задаю эти вопросы. С выражением на лице «семь бед – один ответ» Старшой отсыпает десяток гильз, пачку капсюлей, чуток мелкой дроби и пачку пороха:
– Экспериментировать будете – не с руки стреляйте. Мое мнение – порвет эту железяку.»
Обмениваемся номерами телефонов. Все, двигаемся. Дверь за нами запирается, и я вижу, как опускается штора на окне. На двери табличка «Переучет»…
Идти неудобно, кулацкий обрез за пазухой, всунутый стволом в кармашек для мобилы, и непривычная одежда. И неразношенные ботинки… Что удивительно – движение на улице совершенно обычное, совершенно обычные прохожие – словно в нескольких сотнях метров и не творится чертовщина – или как можно назвать районный апокалипсис.
