Николай Ахшарумов
О романе «Преступление и наказание»
Раскольников делит людей на людей и на нелюдей. Первые у него имеют смысл сами в себе, вторые – только по отношению к первым, как материал, необходимый для их производства. Это уже довольно странно, но еще гораздо страннее вывод, который из этого делается. Если б он вывел, что первые должны жить для себя, а вторые для первых, то это, по меньшей мере, было бы хоть последовательно; но он заключает наоборот. Первые у него живут для последних и признаются людьми потому только, что они имеют способность и назначение быть их благодетелями.
Затем, восходя в сферу права, он делит это понятие, как провиант, между всеми людьми, без различия, поголовно и в случаях спорных решает арифметически. Где большее число голов, там право является с плюсом, как нечто действительное и положительное; а где меньше, там с минусом, как мнимое, отрицательное и потому в действительности не существующее. В сумме весь этот вздор можно определить пятью словами. Это попытка ввести в сферу нравственной истины систему арифметических отношений. Попытка несбыточная, потому что понятие неделимо. Право уединенной личности и право миллионов людей равно, потому что здесь нет двух прав, а есть только одно, и нельзя его отрицать с одной стороны у одного человека, не отрицая тем самым с другой у всех остальных. Об эту-то неделимость понятия и спотыкается прежде всего парадокс Раскольникова. Сто раз задает он себе все тот же вопрос и сто раз попадает в безвыходный круг противоречивых его разрешений, а одного, простого и совершенно с собою согласного не усматривает. Ему мерещатся Магометы, Наполеоны, путь этих людей, залитый кровью, и те венцы, которыми их венчали, это с одной стороны, а с другой – он, бедный студент Раскольников, за которым не признают даже права убить одну ничтожную, гадкую старушонку, несмотря на то, что он клятвенно обещает загладить это мизерное отступление от закона рядом благодеяний!.. Где тут справедливость? Да, разумеется, ее тут вовсе нет, и мы не можем понять, в чем он тут видит противоречие. Справедливости нет ни в том, что делали Магометы с Наполеонами, ни в том, что он сделал; а если их и венчала толпа, то ведь он же за то и презирает толпу. Чего ж ему больше, и если б его толпа увенчала за его пакость, то разве это было бы причиною меньше ее презирать? Или он думает не шутя, что эти Титаны были увенчаны за те благодеяния, которыми они наделили людей? Но это уже было бы слишком наивно, и хотя мы считаем Раскольникова ограниченным человеком, но все же не до такой степени.
