Николай Иванович Липницкий
Наследие Древних
Для оформления обложки использовалась иллюстрация с сайта Pixabay: https://pixabay.com
Я – скальпель
Её звали Фаиной. Откуда к нему пришло это знание, он понятия не имел. Как и не знал, кто она и откуда. Просто однажды, пару недель назад, она приснилась ему. Старое сморщенное лицо азиатского типа, неряшливые, растрёпанные седые космы и глубокие, словно бездна, чёрные глаза, казалось, заглядывающие прямо в душу. Всегда, после того, как она появлялась, он просыпался. И каждый раз, уже на самой грани яви и сна, он слышал: «Я жду тебя. Ты – избранный».
Межгалактический лайнер плавно пристыковался к орбитальному лифту.
– Дамы и господа! – раздался из ниоткуда мелодичный голос бортового компьютера. – Наш лайнер вышел на орбиту планеты Земля. Полёт окончен. Просьба всем вам оставаться на своих местах до выравнивания атмосферного давления в салоне и спускаемом модуле. Высадка начнётся после звукового сигнала. Дроиды-стюарды проводят вас к выходным шлюзам. Просьба соблюдать порядок. Помните: суета и паника являются первыми причинами травм и летального исхода при посадке и высадке. Спасибо за внимание.
Повинуясь внезапному импульсу, я вышел из своей каюты в коридор и посмотрел в обзорный экран. Там, за дымкой облаков, летела сквозь космическое пространство Земля. Голубой шар, отсюда огромный, закрывающий половину видимого в иллюминатор космоса. А с Урана или Нептуна её практически и не видать. Что уж говорить о дальних галактиках, с которых в звёздном небе не то, что Землю или Солнце, Млечный путь не разглядеть. Сколько же я на ней не был? Десять лет? Нет. Пятнадцать. Как она меня встретит? Дверь пилотского отсека лайнера открылась, и оттуда вышел экипаж в сопровождении двух очаровательных стюардесс. Весело переговариваясь, они проследовали в комнату отдыха, мельком глянув на меня.
Рядом с укоризненным жужжанием сервоприводов оказался дроид в фирменной двухцветной серо-голубой окраске космокомпании. Сразу стало стыдно. Действительно. Попросили же не выходить из кают до сигнала. А я, словно новичок, выскочил в коридор и давай пялиться на родную планету.
– Извини, дружище. Виноват. Больше не повторится.
Я вернулся на своё место, сел и активировал новостную ленту на сетчатку глаза. Больше от скуки, чем от любопытства, просмотрел курс земного кредита к межгалактическому империалу, повышение стоимости Гелия-3 на межгалактической бирже, узнал о поимке банды контрабандистов на Плутоне и о криминальных разборках в Африкан-сити.
Ничего не меняется. Когда я покидал Землю, так же в этом супермегаполисе, занявшем всю Центральную Африку, свирепствовали мафиози, всё делившие и делившие сферы своего влияния. Они там, наверное, никогда не успокоятся. Плутон всегда был базой контрабандистов, доставляющих запрещённые к ввозу или облагающиеся огромными налогами товары в обход пограничных и таможенных служб. И ловить контрабандистов лучше там, чем в межпланетном пространстве. У контрабандистов всегда были скоростные суда. Им закон не писан, как и безопасность полётов. А пограничники были вынуждены соблюдать ограниченный скоростной режим внутри Солнечной системы. Закон есть закон.
А Гелий-3 всё растёт в цене. Бедную Луну, наверное, досуха уже выжали. Что поделаешь? Такого изотопа больше нигде так и не встретили. А, ведь, это самое идеальное топливо для разгонных блоков межгалактических лайнеров. Конечно, его синтезируют в больших количествах, но отдача от такого искусственного материала гораздо ниже. Неудивительно, что все олигархи в обозримых галактиках заправляют свои яхты исключительно настоящим Гелием-3, несмотря на растущую, как на дрожжах, цену.
И всё-таки перемены есть. Ассоциация венерианских курортов выдвинула Земле требование срочно признать независимость Венеры. Толстый мужик в цветастой панаме, непрерывно и обильно потея, горячо доказывал, что население Венеры уже давно самодостаточно и не собирается делиться доходами от туризма. Тут же появился сухонький скучный человечек в старомодном костюме, который нудно возражал, доказывая, что двести лет терраформирования планеты, превращения её из кислотного высокотемпературного ада в космический рай потребовали огромных усилий землян и бешенных затрат. Он приводил стоимость доставки только одного килограмма груза на орбиту Венеры в первое столетие колонизации, а потом умножал на общий вес только одного стратосферного завода по переработке метана. Действительно, сумма получалась колоссальная.
Рядом суетились вынужденные соседи, подсевшие на Марсе. Почтенное семейство, состоящее из лысенького, с кругленьким животиком, мужичка в смарт-очках древнейшей фирмы Самсунг-Нокиа, выполненных нарочито под старину, пышной женщины в комбинезоне с изменяемым рисунком и пухленького пацана в футболке с транслируемым на груди глупым мультиком про тверка, гоняющегося за кулем. Этот мульт-сериал, созданный в федерации Кассиопеи, несмотря на полное отсутствие смысла, неожиданно завоевал бешеную популярность среди детей, захватывая одну галактику за другой и, видать, наконец, добрался до Солнечной системы. А, ведь, вряд ли кто-то тут видел этих представителей фауны Каиссы вживую.
Уж нарушение-то внутреннего распорядка лайнера для них не осталось незамеченным. Мужичок недовольно хмыкнул и постарался отгородиться за стёклами смарт-очков, что-то там подкрутив в настройках. Тоже новости, наверное, просматривает. Никогда я не понимал любителей этих гаджетов. И неудобно, и слететь могут в самый неподходящий момент. Да и, зачем заморачиваться с ними, когда можно установить маленький чип в голову и смотреть всё необходимое прямо на сетчатке глаза? Процедура минутная, а удобств много. Женщина повела себя более агрессивно, неприязненно поведя пухлым плечом и пробормотав что-то про диких шахтёров с Нептуна, которые никогда не были в цивилизованном мире. А пацану всё было совершенно фиолетово. Он врубил игровой браслет и, откинувшись назад, рубился в какую-то, видимую только для него, игру.
Мелодичный сигнал, наконец, сообщил о том, что можно переходить в лифт. Я поднялся и, пропустив почтенное семейство вперёд себя, сам пошёл на выход. Саквояж плёлся за мной на своих маленьких колёсиках, стараясь не отстать. В коридоре его пытался оттеснить от меня монстроподобный чемодан, но не тут-то было. Мой верный спутник увернулся от удара тяжёлым пластиковым боком и рванул ко мне. Чемодан успокоился и, найдя своего владельца, поехал за ним. Вот и лифт. Пассажиры суетливо рассаживались в мягких креслах, с недовольством поглядывая на тех, кто ещё пробирался по проходу. Полёт подходил к концу, и всем не терпелось обрести под ногами надёжную земную поверхность.
Я уселся на своё место и прикрыл глаза. Что меня ждёт на Земле? Зачем я туда лечу? Желание вернуться на Родину возникло внезапно, словно вспышка молнии, через неделю после того, как появился этот навязчивый сон, и стало таким невыносимым, что я, не в силах сопротивляться, быстро уволился из экспедиционного корпуса, бросился в ближайшее агентство и купил билет на ближайший рейс к Земле. Благо, за пятнадцать лет моих скитаний по планетам в разных галактиках, накопилась вполне себе пристойная сумма. А, учитывая полное обеспечение на службе и аскетические условия тех мест, в которых приходилось бывать, тратиться, практически, не доводилось. Так что, я теперь богатый человек и могу позволить себе капризы. Например, вот такое спонтанное возвращение на Родину.
На выходе из лифта, у терминала возникла небольшая заминка. Пришлось остановиться. Зазевавшийся саквояж не успел затормозить и ткнулся мне в ноги, виновато пискнув. Я отмахнулся от него, как от живого существа и опять с нетерпением принялся глядеть вперёд. Стоящая рядом девушка с удивлением посмотрела на меня. Ну, да. Она же не видит в ботах ничего одушевлённого. Это, как наорать на опрокинувшуюся чашку с кофе, или отстегать плёткой сломавшийся флаер.
Я виновато развёл руками. Не рассказывать же ей, что последние полгода провёл один в разведывательной станции на орбите газового гиганта, и единственными моими собеседниками были боты и дроиды. Понятно, что после этого я уже не мог к ним относиться, как к неодушевлённому набору металла, стекла и пластика. Ну, или, как в случае с саквояжем, пластика и искусственной кожи.
А саквояж был хорош. Подарок старого друга, полкового балагура и шутника Мишки Верховенского, с покрытием, стилизованным под кожу рогатого буганского волка, он нередко приковывал взгляды и, порой, являлся причиной недоразумений на таможнях и пропускных пунктах. А что делать, если охота на это животное была запрещена, а на самой Бугани волк был чем-то вроде священного тотема? Вот и сейчас таможенники на терминале явно напряглись и стали более пристально посматривать на меня, хоть впереди и оставалось ещё несколько человек. Я вздохнул и заранее вывел на экран коммуникатора заключение эксперта, что кожа саквояжа искусственная и является ни чем иным, как стилизацией. Порой мне казалось, что саквояж, это просто очередная шутка Мишки на прощание.
Наконец, вот она, припортовая площадь, с памятником космическим первопроходцам, высоткой портовой гостиницы, существующей, преимущественно, для экипажей космолётов, стоянкой флаеров и эстакадой монорельса. Стандарт. Такую картину можно увидеть на выходе, практически, из любого космопорта любой галактики. Разве, что, памятники различаются, а то и вовсе отсутствуют. Люди поспешно расхватывали флаеры, кто-то побрёл к остановке монорельса, а кто-то остался ожидать, когда за ними прилетят.
Я встал на тротуаре, с завистью поглядывая на прибывших. Им везёт. Они уже дома. А мне надо ожидать вызванный по коммуникатору междугородний флаер и ещё лететь километров пятьсот. А что поделаешь, если в моём городке всего восемнадцать миллионов жителей, и ему космопорт не положен. Слишком маленький и заштатный городишко. И так хорошо, что билеты до ближайшего порта нашлись. А могли, ведь, быть только до Майами-Вашингтон-сити, и лететь тогда пришлось бы аж через половину Земли. Посередине площади билась яркими кричащими красками голографическая реклама одного из венерианских курортов, скорее отталкивая, чем привлекая потенциальных клиентов.
Междугородний флаер завис над площадкой и мягко сел. Я подошёл к аппарели поднялся на борт.
– Простите, сэр, больше пассажиров не будет? – поинтересовался бортовой компьютер.
– Нет, поехали.
– Как скажете.
Аппарель поднялась, дверь с тихим вздохом закрылась и флаер стартовал.
– Если вы желаете перейти в ручной режим управления, прошу вставить в считыватель вашу лицензию пилота, – учтиво предложил компьютер.
– Нет, спасибо. Я лучше отдохну. Автоматический режим, – распорядился я, опять поймав себя на том, что слишком вежливо говорю с железякой.
Лицензия у меня была. В экспедиционном корпусе все получают универсальную лицензию на пилотирование аппаратами от городского флаера до лёгкого истребителя межгалактического крейсера. Тут без вариантов. Вот, только управлять самому меня никогда не тянуло, и я всегда самоустранялся, если была такая возможность. И действительно, зачем дёргать джойстик, периодически всматриваясь в десятки приборов и контролировать пространство впереди и по сторонам, когда можно развалиться в кресле и спокойно наслаждаться проносящимися мимо и под тобой видами? Не для этого конструкторы оснастили технику искусственным интеллектом. А подменять собой робота – увольте.
Ускорением тело вжало в кресло, земля резко провалилась вниз, и лес внизу превратился в пятнистую буро-зелёную массу. Ага. Разогнался пейзажами любоваться! На междугороднем флаере не получится. Не с такой скоростью. Это на городском еще, куда ни шло. Летишь себе неспешно и по сторонам смотришь. Из боковой стенки выдвинулся поднос с прохладительным напитком. Что там? Цитрусовый фрэш? Ну, конечно! Флаер то Фольксваген. А все машины этой фирмы заряжаются именно этим напитком. Я это помнил ещё с той, земной жизни. Ничего не изменилось. Совершенно ничего. Я был больше, чем уверен, что, будь я в Астон Мартин, бот бы подал мне чашечку чая по умолчанию.
Я отмахнулся от напитка, но, вспомнив, что бот не реагирует на жесты, отказался вслух. Подумалось, что, надо бы отвыкать одушевлять неодушевлённые предметы. Вокруг достаточно живых людей, с кем можно пообщаться. С той девушкой, например. А, что, неплохая девушка. В меру фигуристая, в меру симпатичная. Полёт убаюкивал. Я откинулся на спинку кресла и задремал. Снилась всякая чушь. Какие-то боты, танцующие танго, почтенное семейство с Марса, бегающее по лайнеру с пистолетами в руках, льющийся с неба на манер дождя цитрусовый фрэш.
А потом всё это неожиданно померкло, стало каким-то тусклым, прозрачным, и на первый план вышло необычно чёткое и контрастное, её лицо. Опять она. Фаина. Веки её поднялись, и необычно чёрные, бездонные глаза вновь заглянули прямо в душу. Флаер сбросил скорость и стал снижаться, выводя меня из состояния сна. И опять, на самой грани сна и яви прозвучали слова: «Я жду тебя. Ты – избранный». Да что она ко мне прицепилась? Я уже скоро засыпать бояться стану!
А вот и мой родной город! Маленький, провинциальный в своей неторопливости, с низкими, ста пятидесятиэтажными домами, редкими хилыми газонами и массой устаревших флаеров, кашляющих на перекрёстках изношенными антигравами. Я стоял на стоянке центральной площади и оглядывался. И зачем я сюда приехал? Что я тут забыл и что я буду тут делать? То желание, которое заставило меня пересечь несколько галактик, показалось мне глупым. Ну, прямо, хоть разворачивайся и лети назад. С трудом подавив этот порыв, я направился в сторону ближайшей гостиницы, которую помнил.
Отель «Чудо света» встретил меня помпезными титановыми колоннами и огромными экранами вместо витрин. За то время, что я отсутствовал здесь, хозяева гостиницы не удосужились заменить это старьё на что-либо более современное. Прошлый век, какой-то. Даже дико. Хотя, вряд ли в этом городке столько приезжих, чтобы дела у отеля шли хорошо. Исторических достопримечательностей нет, финансовых и экономических центров тоже не наблюдается, космопорт отсутствует, как класс. Так, что, расчёт у отельеров, скорее всего, только на командировочных. А на них много не заработаешь. Видимо, посчитали, что сойдёт и так.
Две голограммы по бокам двери синхронно показывали одну и ту же рекламу шницелей из искусственно выращенной мраморной говядины с добавлением синтетического шпината. Причём тут шницель и гостиница? А-а, понятно. Реклама гостиничного ресторана! Ну, конечно, вокруг слишком много конкурентов в виде кафешек и баров, а терять клиентов не хочется. Хотя, какая может быть привлекательность у синтетической пищи, ума не приложу. Но, кто их знает? Может, в последнее время в этом городе синтетика стала особым шиком. Кому как, а я этих эрзац-продуктов в экспедиционном корпусе на три жизни вперёд наелся.
Бот, стоящий за стойкой ресепшена быстро оформил мне небольшой одноместный номер средней руки, снял с моего счёта необходимую сумму денег и, просканировав мой Ай-Ди, авторизировал меня. Всё. Теперь я на месте. Моё путешествие закончилось. Осталось понять, что я здесь забыл. Когда я, продав свою квартиру, покидал город, я был совершенно уверен, что больше никогда не вернусь сюда. Незачем. Слишком тяжёлые воспоминания оставались. И, вот, я снова здесь.
Когда-то в этом городке у моих родителей был бизнес. Небольшой, что-то среднее между ювелирной и антикварной лавками. «Магазин интересных вещей» назывался. И там действительно было много чего интересного. Перстни метеоритного железа с магнитовым минералом из пояса Коплера, кулоны из силикатов с Цереры, серьги с кварцитами, встречающимися только на планете Гройс созвездия Скорпиона… Много денег этот бизнес не давал, но приносил моральное удовлетворение и отцу, и матери. Уж слишком увлечёнными натурами они были. Ну, и на хлеб с маслом хватало. Естественно, на натуральный, а не синтетический.
Всё шло хорошо, пока на магазин не положил глаз местный воротила, финансовый магнат и ресторатор Филимонов. Сам семейный бизнес был ему и даром не нужен. Дело было в месте, в котором стоял магазин. Этот дом Филимонов купил практически полностью, все сто пятьдесят этажей, за исключением торговой площади, принадлежащей отцу. Вот тут и нашла, как говорили древние, коса на обух. Или как там у них было? Не силён я в древней филологии. Отец оказался несговорчивым и отказался продавать магазин, а Филимонов – слишком упёртым, чтобы отступить.
Началась война, в которой были задействованы все силы от налоговой, до архитектурной инспекции, санэпидстанции, правоохранительных органов и суда с прокуратурой. И, наконец, бандиты. Вряд ли Филимонов хотел смерти моих родителей. Скорее всего, бандиты просто перестарались. Но дело было сделано. Их самих нашли со следами насильственной смерти в подвале одного из муниципальных домов на техэтаже, спустя пару дней после похорон. Концы были обрублены, и связать смерть родителей с Филимоновым оказалось чем-то из области ненаучной фантастики. Тем более при его-то деньгах и связях.
Я продал магазин первому попавшемуся покупателю, понимая прекрасно, что это подставное лицо. Тогда мне всё уже было безразлично, и мне хотелось только одного: улететь, убежать, испариться с этой планеты куда подальше. Себе я оставил только набор из трёх маленьких табличек неизвестного матового металла с так и не расшифрованными надписями, найденных в пустыне Гоби. Уж слишком дорожил ими отец. Продев через отверстия титановую цепочку, я повесил их на шею и отправился прямиком в вербовочный пункт экспедиционного корпуса. С табличками я больше не расставался никогда. Даже, когда я, практически, сгорел в бронетранспортёре на планете Занзебойя, я не позволил их снять с себя.
Машинально пощупав таблички, я приказал саквояжу разложить одежду и направился в душ. А, вот, душ мне понравился. По крайней мере, на сантехнике уж точно хозяева гостиницы не сэкономили. Лёгкая водяная взвесь окутала моё тело, стоило только мне войти в кабинку и дать команду. Приятная иллюзия полного погружения в воду с возможностью дышать беспрепятственно. Минут пять просто стоял, наслаждаясь ощущениями, потом перевёл душ в режим напора и ойкал под стегающими тело жгучими струями.
Когда я, распаренный, вышел из душевой кабинки, трудяга саквояж уже разложил все вещи и стоял в уголке, преданно попискивая время от времени. Поймал себя на том, что поблагодарил своего спутника и помощника и чертыхнулся. Мне, всё же, надо, наконец, отучаться от одушевления бытовых предметов. А то, так и до шизофрении недалеко. Буду обедать с пылесосом, гулять с кухонным синтезатором и, наконец, женюсь на колонке головизора.
Кстати о головизоре. Посмотреть его, что ли? Не новости, конечно. Их я просмотрел ещё в лайнере. Просто, что-нибудь развлекательное. Повинуясь команде, колонка засветилась мягким голубоватым светом и развернулась в студию с сидящими за круглым столом двумя блондинками, о чём-то увлечённо беседующими. Я приказал сменить канал, даже не заметив, что громкость приглушена. На следующем канале был репортаж с Марса.
Камера летела над красноватой каменистой поверхностью, испещрённой воронками и изрезанной глубокими каньонами. Что-то заставило меня задержаться и посмотреть, что будет дальше. Я, даже, дал команду на полный профиль. Границы изображения раздвинулись, поглощая меня, и создалась полная иллюзия полёта. Камера остановила своё движение и стала снижаться. Поверхность приблизилась, камера опустилась в каньон, пошла вдоль него и остановилась перед пещерой с идеально правильным арочным входом. Интересно. Уже интересно. Ни о каких техногенных объектах неземного происхождения, найденных в солнечной системе, я не слышал. А это явно что-то неземное.
Включилась подсветка, и камера влетела внутрь. Ну да. Пещера явно техногенная. Идеально ровные стены и пол. Только тут до меня дошло, что головизор работает в беззвучном режиме. После команды «Звук» по ушам ударила тревожная музыка и мужской голос за кадром.
– … станет несомненной сенсацией, – буквально захлёбывался невидимый комментатор. – Я трогаю поверхность стены и не верю себе! Она отшлифована так, что по ощущениям напоминает стеклянную поверхность! Но самая большая загадка ждёт нас впереди! Вот, видите, мы заходим в комнату прямоугольного сечения.
Действительно, камера уже снимала какое-то помещение, освещённое только подсветкой оператора. Видно было плохо, однако, можно было заметить какой-то массивный предмет у дальней стены. Словно почувствовав мою заинтересованность, камера пошла дальше, наезжая на этот предмет и постепенно освещая его. Расширенными от удивления глазами я рассматривал постамент кубической формы, на котором в позе Будды сидела статуя… Фаины. Именно Фаины. Такой, какой я видел её почти каждую ночь во сне. То же старое морщинистое лицо, те же азиатские черты и искусно вырезанные из камня косматые волосы. Только цвет глаз камень не смог передать, хоть взгляд статуи от этого менее пронзительным не стал.
– Скрин! – прокаркал я пересохшим горлом. – Скрин кадра и запись всей передачи!
– Скрин сделан, – раздался деликатный голос искусственного интеллекта. – Запись передачи будет готова сразу после её завершения.
– Хорошо, – ответил я. – И скинь мне всё на мой коммуникатор.
– Будет сделано.
Я отключил головизор и откинулся на спинку дивана. То, что я увидел, оглушило меня. Ничего не было понятно кроме одного: я потихоньку влезаю в какую-то историю. Точнее, не влезаю, а меня втягивают. И, причём, против моей воли. Кто, или что так грубо влезло в мою жизнь, я не знаю. Это мне и предстоит выяснить. Только, что мне делать? Куда идти и кого искать? Пожалуй, стоит просто пожить и подождать развития событий. Ведь, не зря меня тянуло сюда. Значит, в скором времени что-то должно проявиться.
В этот вечер решил никуда не идти. Просто поужинал в ближайшем кафе и улёгся в номере смотреть какой-то боевик. Не то, чтобы я устал. Просто здраво рассудил, что, если кто-то смог достать меня в другой галактике и побудить приехать сюда, а тут, уже, заставить посмотреть репортаж с Марса, то уж подсказать, что делать дальше, вполне себе сможет. Боевик был так себе. Косморекрут воистину гигантских габаритов то и дело схватывался с гигантскими зверопауками на планете Риббо, громко рыча и вырывая у них лапы с мясом. Зверопауки визжали и плевались паутиной с множеством мелких шипов по всей длине.
Герой фильма носился, словно ошпаренный по катакомбам, пинал, словно футбольные мячи, личинки монстров и ковырялся в зубах их жвалами. Потом его, кажется, предал лучший друг и стал стрелять в спину из импульсного пистолета. После того, как предатель не смог попасть в фигуру размером с силовой шкаф капитанской рубки космолёта, герой сделал сальто, приземлился у бывшего друга за спиной и сломал ему шею со словами: «Жаль. Другом ты мне нравился больше, чем предателем». На каком моменте я задремал, не помню. Когда проснулся, главный герой пробивался сквозь толпу членистоногих людоедов к своему звездолёту, а на его огромной мускулистой руке уже висела грудастая блондинка.
Сцена была эпическая. Визг и рёв закладывали уши, количество жвал на квадратный метр зашкаливало, а ярко зелёная кровь монстров лилась рекой. Наконец, косморекрут пробился к своему кораблю, закинул туда блондинку и уже приготовился залезать сам, когда вокруг его лодыжки обвилась паутина и начала впиваться ему в ногу своими шипами. Мужественный герой вынул огромное вибромачете, отхватил себе ногу пониже колена, ввалился в звездолёт и закрыл за собой люк. Наверное, по задумке авторов фильма, зритель, глядя на мужественное лицо героя, ползущего по палубе в командный модуль, должен был рыдать. Но рыдать не хотелось. Хотелось откровенно ржать.
Потом, под бравурную музыку звездолёт взлетел, сжигая в пламени разгонных двигателей полчища зверопауков. Ну и, наконец, финальная сцена в сопровождении сентиментально мелодии: герой сидит в кресле капитана, медицинская капсула, закреплённая на его конечности, отращивает ему новую ногу, а грудастая блондинка смотрит на него влюблёнными глазами. Странно, что они ещё любовью не занялись. Законы жанра, так сказать, требуют.
Весь этот боевик задумывался, как страшилка, но мне было смешно. Я бывал на планете Риббо и этих зверопауков видал воочию. Мерзкие, конечно, создания, но для человека совершенно безобидные. Животные-одиночки, они селятся в глубоких норах, никогда не сбиваются в стаи и охотятся на малков, мелких грызунов, немного похожих на тушканчиков и паутиной, ни шипастой, ни обычной, не плюются. Да и размеры у них поменьше будут, чем в фильме. А катакомб там и в помине нет. Разве, что, отдельные пещеры в гористой местности с огромной натяжкой можно принять за катакомбы, но очень мелкие и короткие. Ну и, даже, самый мощный медицинский комплекс с такой скоростью лишённую конечность не отрастит. Тем более, какая-то мобильная медицинская капсула.
За окном давно уже стемнело, и, как только я отключил головизор, окна стали показывать панораму морского побережья. Шум волн убаюкивал, я стал проваливаться в полузабытьё. Уловив моё состояние, искусственный интеллект перевёл морскую картину на вечерний, а потом на ночной режим. Шум волн немного усилился, крик чаек пропал, а через морскую гладь побежала лунная дорожка.
Фаина уже привычно предстала перед моим взором. Седые космы всё так же торчали в разные стороны, морщинистое лицо было неподвижным, а пронзительные чёрные глаза всё так же сверлили меня насквозь. Я выныривал из сна, слыша, навязшие в зубах слова о том, что я избранный и ей нужен. Мистика какая-то. Хотя, за это время пора бы уже привыкнуть. Я сел в кровати и попытался сосредоточиться. Странно, но я никак не мог вспомнить, как я уснул. Совершенно.
Помню изменение изображения на оконных экранах, вечернее, а потом и ночное море, лунная дорожка… Как давно я не видел лунной дорожки! И старинного парусника, который плыл в ночи. А на палубе парусника стояла красивая девушка, и ветер развевал её иссиня чёрные волосы. Она махала мне и говорила: «Скоро мы с тобой встретимся». Стоп. Я не мог такого видеть. Никак не мог, потому что всё изображение – это просто запись на экранах окон.
Для того, чтобы подтвердить или опровергнуть мои мысли, я запросил у искусственного интеллекта данные о настройках оконных экранов и внимательно их просмотрел. Как и предполагалось, ни каких парусников, а, тем более, девушек, в настройках не было. Одни статические заставки. Выходит, это был сон? Такой реалистичный? И девушка. Необычайно красивая, она обещала мне скорую встречу. Опять проделки этого кого-то, кто ведёт меня в последнее время? Скорее всего.
Утро выдалось ясным и достаточно тёплым. Я глянул через ставшее опять прозрачным окно и увидел, как бот уборщик намывает тротуар перед входом, жалобно жужжа изношенными сервоприводами. Первые утренние флаеры уже расчертили небо, а по автоматической дорожке мамы повезли своих чад, наверное, в детский комбинат. Закон есть закон. Каждый ребёнок от года и до пяти лет обязан посещать детский комбинат пять раз в неделю. Он соблюдался в моё время, соблюдается и сейчас.
А как же иначе? Иначе – лишение родительских прав, помещение ребёнка в деткомунну и воспитание из него отличного военного, или госслужащего. Большая часть высокопоставленных военных, политиков и руководителей – выходцы именно из деткомунн. И не знаешь, что лучше: с родителями воспитываться или без них. Полицейский дрон пролетел мимо, сопровождая конвойный флаер, грузно переваливающийся в полёте. Ночной урожай, скорее всего. Кто-то из окраин бедноты под покровом ночи в очередной раз решил попытать счастья в центральных районах.
Наивные. Сколько я себя помню, такие вылазки всегда заканчивались одинаково. Камеры засекали нарушителя, парочка полицейских дронов сразу брала его под скрытое наблюдение и в миг, когда тот готовился незаконным способом поправить своё благосостояние, совершался захват. От возмездия никто ещё не уходил.
Даже удивительно, насколько закостенелая жизнь в таких маленьких городках. Прошло двадцать пять лет, а ничего не изменилось. Совершенно ничего. В крупных городах всё меняется ежеминутно. Там жизнь кипит, а тут – болото стоячее. В ресторан решил не идти, а, просто, заказал себе в кухонном синтезаторе кофе и сэндвич с ветчиной. Н-да. Лучше бы в ресторан сходил. Кофе был синтетическим, как, впрочем, и хлеб, а ветчина искусственно выращенной. Хотя, судя по рекламе шницеля у входа в отель, там тоже можно ожидать чего угодно.
Сидеть в отеле больше не хотелось. В конце концов, я достаточно насиделся в замкнутых помещениях на различных орбитальных и межгалактических базах и станциях, не говоря уже о перелётах в тесных каютах межгалактических крейсеров. В экспедиционном корпусе как-то не привыкли заботиться о комфорте для своих бойцов. Решено. Пойду, прогуляюсь по городу. Только не в тот район, где я жил, и где был наш магазинчик. Туда я не пойду ни за какие коврижки. Слишком тяжело.
На механическом тротуаре я выбрал самую медленную дорожку. Мне, всё-таки, торопиться некуда, а вот так, неспешно катиться по району, разглядывая окрестности, было приятно. Мимо проносились на более быстрых дорожках пешеходы, с удивлением глядя на мою одинокую фигуру. В принципе, их можно понять. Я действительно выглядел странно. В такую рань ехать и никуда не торопиться. Если мне некуда спешить, почему я поднялся в такую рань, а не нежусь сейчас в мягкой постели? А если дела меня подняли так рано, почему я еду так медленно? Вынос мозга, как говорится.
Я усмехнулся и вернулся к созерцанию окрестностей. Мой родной город. Старый, милый городишко, в котором я родился, вырос, учился и влюблялся. Как, оказывается, я по нему соскучился! Как бы я хотел сейчас перескочить на скоростную дорожку, пересесть на вон том перекрёстке, проехать по мосту, свернуть налево, проскочить под эстакадой монорельса, обогнуть частную стоянку флаеров и, остановившись перед родным домом, увидеть в витрине магазина маму. А там и папа, в сотый уже раз перекладывающий образцы товаров в витрине.
Стоп! Я действительно стою возле родного дома и смотрю на витрину, когда-то нашего, магазина. Как я сюда попал? Я же не хотел ехать в этот район! И какого чёрта я тут, тогда, делаю? Интересно, я попал сюда, подчиняясь своему внутреннему «Я», или меня сюда привели? Повинуясь внезапно возникшему желанию, я пошёл к входу. Огромные витражные двери раздвинулись, пропуская меня внутрь. Что ж, приглашение получено, осталось принять его.
