Николай Карамзин
Стихи

Полная версия

Граф Гваринос^[25]

Древняя гишпанская историческая песня

 
Худо, худо, ах, французы,
В Ронцевале^[26] было вам!
Карл Великий там лишился
Лучших рыцарей своих.
 
 
И Гваринос был поиман
Многим множеством врагов;
Адмирала вдруг пленили
Семь арабских королей.
 
 
Семь раз жеребей бросают
О Гвариносе цари;
Семь раз сряду достается
Марлотесу он на часть.
 
 
Марлотесу он дороже
Всей Аравии большой.
«Ты послушай, что я молвлю,
О Гваринос! – он сказал. –
 
 
Ради Аллы, храбрый воин,
Нашу веру приими!
Все возьми, чего захочешь,
Что приглянется тебе.
 
 
Дочерей моих обеих
Я Гвариносу отдам;
На любой из них женися,
А другую так возьми,
 
 
Чтоб Гвариносу служила,
Мыла, шила на него.
Всю Аравию приданым
Я за дочерью отдам».
 
 
Тут Гваринос слово молвил;
Марлотесу он сказал:
«Сохрани господь небесный
И Мария, мать его,
 
 
Чтоб Гваринос, христианин,
Магомету послужил!
Ах! во Франции невеста
Дорогая ждет меня!»
 
 
Марлотес, пришедши в ярость,
Грозным голосом сказал:
«Вмиг Гвариноса окуйте,
Нечестивого раба;
 
 
И в темницу преисподню
Засадите вы его.
Пусть гниет там понемногу,
И умрет, как бедный червь!
 
 
Цепи тяжки, в семь сот фунтов,
Возложите на него,
От плеча до самой шпоры. –
Страшен в гневе Марлотес! –
 
 
А когда настанет праздник,
Пасха, святки, духов день,
В кровь его тогда секите
Пред глазами всех людей».
 
 
Дни проходят, дни приходят,
И настал Иванов день;
Христиане и арабы
Вместе празднуют его.
 
 
Христиане сыплют галгант;^[27]
Мирты мечет всякий мавр.^[28]
В почесть празднику заводит
Разны игры Марлотес.
 
 
Он высоко цель поставил,
Чтоб попасть в нее копьем.
Все свои бросают копья,
Все арабы метят в цель.
 
 
Ах, напрасно! нет удачи!
Цель для слабых высока.
Марлотес велел во гневе
Чрез герольда объявить:
 
 
«Детям груди не сосати,
А большим не пить, не есть,
Если цели сей на землю
Кто из мавров не сшибет!»
 
 
И Гваринос шум услышал
В той темнице, где сидел.
«Мать святая, чиста дева!
Что за день такой пришел?
 
 
Не король ли ныне вздумал
Выдать замуж дочь свою?
Не меня ли сечь жестоко
Час презлой теперь настал?»
 
 
Страж темничный то подслушал.
«О Гваринос! свадьбы нет;
Ныне сечь тебя не будут;
Трубный звук не то гласит…
 
 
Ныне праздник Иоаннов^[29];
Все арабы в торжестве.
Всем арабам на забаву
Марлотес поставил цель.
 
 
Все арабы копья мечут,
Но не могут в цель попасть;
Почему король во гневе
Чрез герольда объявил:
 
 
«Пить и есть никто не может,
Буде цели не сшибут».
Тут Гваринос встрепенулся;
Слово молвил он сие:
 
 
«Дайте мне коня и сбрую,
С коей Карлу я служил;
Дайте мне копье булатно,
Коим я врагов разил.
 
 
Цель тотчас сшибу на землю,
Сколь она ни высока.
Если ж я сказал неправду,
Жизнь моя у вас в руках».
 
 
«Как! – на то тюремщик молвил. –
Ты семь лет в тюрьме сидел,
Где другие больше года
Не могли никак прожить;
 
 
И еще ты думать можешь,
Что сшибешь на землю цель?
Я пойду сказать инфанту,
Что́ теперь ты говорил».
 
 
Скоро, скоро поспешает
Страж темничный к королю;
Приближается к инфанту
И приносит весть ему:
 
 
«Знай: Гваринос христианин,
Что в тюрьме семь лет сидит,
Хочет цель сшибить на землю,
Если дашь ему коня».
 
 
Марлотес, сие услышав,
За Гвариносом послал;
Царь не думал, чтоб Гваринос
Мог еще конем владеть.
 
 
Он велел принесть всю сбрую
И коня его сыскать.
Сбруя ржавчиной покрыта,
Конь возил семь лет песок.
 
 
«Ну, ступай! – сказал с насмешкой
Марлотес, арабский царь. –
Покажи нам, храбрый воин,
Как сильна рука твоя!»
 
 
Так, как буря разъяренна,
К цели мчится сей герой;
Мечет он копье булатно –
На земле вдруг цель лежит.
 
 
Все арабы взволновались,
Мечут копья все в него;
Но Гваринос, воин смелый,
Храбро их мечом сечет.
 
 
Солнца свет почти затмился
От великого числа
Тех, которые стремились
На Гвариноса все вдруг.
 
 
Но Гваринос их рассеял
И до Франции достиг.
Где все рыцари и дамы
С честью приняли его.
 

1789

Осень

 
Веют осенние ветры
В мрачной дубраве;
С шумом на землю валятся
Желтые листья.
 
 
Поле и сад опустели;
Сетуют холмы;
Пение в рощах умолкло –
Скрылися птички.
 
 
Поздние гуси станицей
К югу стремятся,
Плавным полетом несяся
В горних пределах.
 
 
Вьются седые туманы
В тихой долине;
С дымом в деревне мешаясь,
К небу восходят.
 
 
Странник, стоящий на холме,
Взором унылым
Смотрит на бледную осень,
Томно вздыхая.
 
 
Странник печальный, утешься!
Вянет природа
Только на малое время;
Все оживится,
 
 
Все обновится весною;
С гордой улыбкой
Снова природа восстанет
В брачной одежде.
 
 
Смертный, ах! вянет навеки!
Старец весною
Чувствует хладную зиму
Ветхия жизни.
 

1789

Женева

Веселый час

 
Братья, рюмки наливайте!
Лейся через край вино!
Всё до капли выпивайте!
Осушайте в рюмках дно!
 
 
Мы живем в печальном мире;
Всякий горе испытал,
В бедном рубище, в порфире, –
Но и радость бог нам дал.
 
 
Он вино нам дал на радость,
Говорит святой мудрец:
Старец в нем находит младость,
Бедный – горестям конец.
 
 
Кто все плачет, все вздыхает,
Вечно смотрит Сентябрем, –
Тот науки жить не знает
И не видит света днем.
 
 
Все печальное забудем,
Что смущало в жизни нас;
Петь и радоваться будем
В сей приятный, сладкий час!
 
 
Да светлеет сердце наше,
Да сияет в нем покой,
Как вино сияет в чаше,
Осребряемо луной!
 

1791

Раиса

Древняя баллада

 
Во тьме ночной ярилась буря;
Сверкал на небе грозный луч;
Гремели громы в черных тучах,
И сильный дождь в лесу шумел.
 
 
Нигде не видно было жизни;
Сокрылось все под верный кров.
Раиса, бедная Раиса,
Скиталась в темноте одна.
 
 
Нося отчаяние в сердце,
Она не чувствует грозы,
И бури страшный вой не может
Ее стенаний заглушить.
 
 
Она бледна, как лист увядший,
Как мертвый цвет, уста ее;
Глаза покрыты томным мраком,
Но сильно бьется сердце в ней.
 
 
С ее открытой белой груди,
Язвимой ветвями дерев,
Текут ручьи кипящей крови
На зелень влажныя земли.
 
 
Над морем гордо возвышался
Хребет гранитныя горы;
Между стремнин, по камням острым
Раиса всходит на него.
 
 
(Тут бездна яростно кипела
При блеске огненных лучей;
Громады волн неслися с ревом,
Грозя всю землю потопить.)
 
 
Она взирает, умолкает;
Но скоро жалкий стон ея
Смешался вновь с шумящей бурей:
«Увы! увы! погибла я!
 
 
Кронид, Кронид, жестокий, милый!
Куда ушел ты от меня?
Почто Раису оставляешь
Одну среди ужасной тьмы?
 
 
Кронид! поди ко мне! Забуду,
Забуду все, прощу тебя!
Но ты нейдешь к Раисе бедной!..
Почто тебя узнала я?
 
 
Отец и мать меня любили,
И я любила нежно их;
В невинных радостях, в забавах
Часы и дни мои текли.
 
 
Когда ж явился ты, как ангел,
И с нежным вздохом мне сказал:
«Люблю, люблю тебя, Раиса!» –
Забыла я отца и мать.
 
 
В восторге, с трепетом сердечным
И с пламенной слезой любви
В твои объятия упала
И сердце отдала тебе.
 
 
Душа моя в твою вселилась,
В тебе жила, дышала я;
В твоих глазах свет солнца зрела;
Ты был мне образ божества.
 
 
Почто я жизни не лишилась
В объятиях твоей любви?
Не зрела б я твоей измены,
И счастлив был бы мой конец.
 
 
Но рок судил, чтоб ты другую
Раисе верной предпочел;
Чтоб ты меня навек оставил,
Когда сном крепким я спала,
 
 
Когда мечтала о Крониде
И мнила обнимать его!
Увы! я воздух обнимала…
Уже далеко был Кронид!
 
 
Мечта исчезла, я проснулась;
Звала тебя, но ты молчал;
Искала взором, но не зрела
Тебя нигде перед собой.
 
 
На холм высокий я спешила…
Несчастная!.. Кронид вдали
Бежал от глаз моих с Людмилой!
Без чувств тогда упала я.
 
 
С сея ужасныя минуты
Крушусь, тоскую день и ночь;
Ищу везде, зову Кронида, –
Но ты не хочешь мне внимать.
 
 
Теперь злосчастная Раиса
Звала тебя в последний раз…
Душа моя покоя жаждет…
Прости!.. Будь счастлив без меня!»
 
 
Сказав сии слова, Раиса
Низверглась в море. Грянул гром:
Сим небо возвестило гибель
Тому, кто погубил ее.
 

1791