Николай Леонов
Чистосердечное убийство (сборник)
Глава 2
– Тебе что, должность твоя надоела? – орал большой начальник в трубку. – Так ты прямо скажи. Я тебя в течение суток оттуда сниму, найду за что! Или погоны жмут?
Начальник районного управления внутренних дел подполковник полиции Игнатович морщился, опасливо отодвигал трубку от уха, но снова возвращал ее назад, боясь в потоке брани и угроз пропустить важную информацию. Реакция областного начальства была ошеломительной. А ведь Игнатович всего-то приказал разобраться, что за предприятие работает в двух ангарах, расположенных в пяти километрах южнее райцентра, неподалеку от берега реки Бобровки. Он отдал такой приказ не из каких-то там корыстных побуждений, а исключительно в интересах дела. Сознавать это было очень обидно.
Откровенная вражда между нынешним собственником ангаров и владельцем компании «Каналстрой» зашла слишком далеко. Подполковнику Игнатовичу не было бы никакого дела до ведомственных конфликтов, если бы не угрожающие обстоятельства. Вроде бы обыкновенная борьба за выгодный участок земли и ничего больше. Но до руководства РУВД стали доходить сведения об угрозах и шантаже. Игнатович стал догадываться, что эту неспокойную информацию специально подбрасывают полиции, чтобы она вмешалась, как ей и положено. Он попытался это сделать и мгновенно получил даже не по рукам. Сейчас вот ему фактически врезали по голове.
Игнатович только послал участкового познакомиться и разобраться, как сразу последовал этот звонок. Невозможно было понять, кто же собственник этого строения и земли, не говоря уже о том, какого рода производство там ведется. Хуже того, участковый доложил о пропаже местного жителя, а потом этого человека нашли возле собственного гаража с пулей в сердце. Следственное управление как-то не торопилось с возбуждением уголовного дела, не завалило оперативников заданиями. Как будто им было совсем неинтересно, кто и зачем убил простого мужика. А теперь вот это!
– Ты заруби себе на своем длинном и любопытном носу, Игнатович! – орал большой начальник в трубку. – Есть вопросы и люди, которых нам с тобой следует обходить стороной. Нет, не потому, что они нарушают закон, а нам их нельзя трогать! Дело в том, Игнатович, что они и есть этот самый закон, понял? Это власть, которой мы должны подчиняться. А не будем, нас с тобой переедут и не заметят. Тебе сколько до песни по выслуге осталось? Ты полковника хочешь получить, пенсию хорошую? Вот то-то! И чтобы я больше не слышал, что ты там на кого-то пытаешься наехать. Твое дело – общественный порядок, кражи, и алкаши, которые лупят своих жен. Все!
Подполковник полез в карман за носовым платком. Пот лил из него как вода из дуршлага.
Злость душила, но здравый смысл подсказывал:
«Ты подполковник для подчиненных, начальник районной полиции. Этим твоя власть и полномочия ограничиваются. Так что засунь свою гордость себе в… портмоне и заткнись. Служба у тебя такая. Ты ее знаешь не со вчерашнего дня и не хочешь потерять. Вот и дослуживай! Незначительные проблемы бывают лишь у маленьких людей».
Игнатович подавил наконец жгучее раздражение, потом повернулся к пульту селектора и нажал одну из кнопок.
– Срочно ко мне этого участкового, – приказал подполковник. – Как его?.. Да, Ершова!
Гуров с Марией ехали в новеньком красном «Рено». Лев Иванович сидел сзади и оценивал красоты самарской природы. Его законная половина болтала без умолку со своей однокурсницей Аленкой Костиной, которая ловко управлялась с машиной, успевала курить тонкую черную сигаретку и отвечать на телефонные звонки.
К величайшему удовольствию Гурова, во время их встречи в аэропорту Курумоч эта Аленка не очень долго рассматривала мужа своей старой приятельницы и сыпала избитыми фразами про настоящего полковника. Несколько выразительных взглядов, многозначительных усмешек, а потом Костина полностью завладела Машей.
Обычная болтовня двух женщин, которые не виделись почти два десятка лет. А где та, а как этот, а слышала про… и так далее, и тому подобное. Аленка, бывшая актриса, была хорошо осведомлена о жизни современной московской богемы. Она, как выяснилось, поддерживала отношения кое с кем из однокурсниц.
В принципе эта Аленка Гурову понравилась. Ухоженная, одевающаяся со вкусом, знающая себе цену дамочка, которая выглядит лет на десять моложе своих лет. Оно и понятно, если ты хозяйка сети салонов красоты и школы по подготовке мастеров для этой самой индустрии. Чувство такта у нее было. Она не очень докучала мужу однокурсницы. На уровне необременительной игры в легкий флирт.
– Вообще-то ты зря бросила сцену, – проговорила Маша. – Я помню, как о тебе отзывались на курсе. Тебя, по-моему, приглашали после окончания чуть ли не в…
– Ой, Машенька! – Аленка махнула рукой. – Я тебя умоляю! Главрежи двух театров уже видели меня в своей постели. Что же касается моего актерского таланта, ты знаешь, я быстро повзрослела. Это все хорошо для школьниц, а я реалистка, люблю идти вперед, невзирая на трудности.
– В театре полно возможностей именно для этого. Невзирая на трудности!.. – Мария усмехнулась.
– Знаю. – Аленка расхохоталась. – Только не сразу. Сначала ты начинающая, должна уважать мастеров сцены и преклоняться перед ними. Потом тебе надо заслужить и удержать ее. Вслед за этим ты будешь доказывать, что способна не только на этот шаблон, но и на настоящую драматическую характерную роль. Далее, милая моя, молодые мужчины перестают обращать на тебя внимание. Они начинают уступать тебе место в общественном транспорте. Оглянешься и увидишь, что ты годишься только для роли Раневской, но вот обратно в Париж уже не уедешь, потому как не на что.
– Аленка, ты какая-то пессимистка. Помнится, раньше ты не была такой.
– А это потому, что я актерскую карьеру бросила. Ты мне сейчас себя будешь в пример приводить. Да, Машка, ты всегда была талантищем, а я в себе таких способностей не видела. Побаловалась и хватит. Зато я теперь могу и в Париж, и Дубаи, и в Майами. Я сама себе хозяйка!
– Ни детей, ни плетей. – Мария положила ладонь ей на локоть. – Ты почему одна, Алена?
– Так. – Женщина неопределенно дернула плечом и покосилась на Гурова. – Не встретила вот такого сильного мужика, как твой. А если серьезно, все время пугаюсь, что они льнут ко мне из-за денег. А тем, у кого они есть, подавай молоденьких. Упустила я свое время, Маша. Теперь какого-нибудь престарелого художника или писателя отхватить бы. Вот и будет мне счастье. Ему на мои деньги плевать, а мне на его творчество. Вот мирно и уживемся.
– Болтушка! – укоризненно сказала Мария. – Какой была, такой и осталась.
– Это я могу. – Аленка задорно тряхнула короткими волосами. – Это я умею!
Двухуровневая квартира в элитном районе на берегу Волги Гурову понравилась. Например, тем, что он смог уйти на второй этаж, в комнату, выделенную им с Машей, вытянуть ноги и не слышать этих бесконечных воспоминаний.
Торжественный обед он пропустить не имел права, но мысленно был уже на работе. Собственно, Лев Иванович всю дорогу не переставал думать о ней. О том, что у него осталась масса незавершенных дел в Москве, о том, что Петру по старой дружбе не захотелось отправлять Гурова выполнять откровенно шкурное задание.
Лев Гуров и Петр Орлов познакомились в МУРе. Отношения капитана и подполковника сложились не сразу. Они долгое время выдерживались в рамках соперничества, сводились к попыткам доказать друг другу правоту взглядов и подходов к оперативной работе. Потом как-то сразу стало ясно, что эти люди – родственные души при абсолютно разных характерах. Дружба офицеров, матерых сыщиков, продолжалась уже очень много лет.
Потом Гурова позвали к столу, где он стал щеголять офицерской выправкой и умело скрывать, что его фигура становится несколько далекой от эталона мужской красоты. Лев Иванович некоторое время развлекал дам изысканными тостами, а потом откланялся, сославшись на то, что у него срочные дела.
Его действительно ждали в областном управлении внутренних дел. Здесь он был представителем главка, значит, лицом вышестоящим, но опаздывать не хотел. Ко времени его появления местное руководство соберет нужных людей. Гуров сможет оценить некоторых офицеров и вытребовать себе в помощники на время командировки того, кто ему будет нужен, понравится по деловым и оперативным качествам. Он терпеть не мог пустобрехов, не владеющих информацией и не имеющих профессиональных навыков, которых ему всегда навязывали на местах во время командировок. Зато эти люди очень хорошо умели угождать, устраивать различные «хотелки» представителей главка.
– Ну! – Аленка не скрывала своего разочарования. – Единственный кавалер в обществе двух дам, и тот их покидает. А мне так давно не приходилось класть в танце руку на сильное мужественное плечо настоящего полковника.
Гуров щелкнул каблуками, боднул головой воздух, как заправский салонный хлыщ, и заявил:
– Мадам, виноват! Буду счастлив реабилитироваться в ваших глазах!
Дамы со смехом простили и отпустили Гурова. Тут же зазвонил его телефон. Из областного управления сообщили, что машина подъехала и ждет во дворе. Гуров снова стал серьезным, потому что опять был на работе.
«Что-то я развеселился, – подумал Лев Иванович. – Нервное это у меня, что ли? И Станислав в отпуске, и меня отправили как на курорт. Если бы еще Орлов узнал, что я в командировку поехал с женой, то зубоскальству конца бы не было. Но Орлову сейчас точно не до веселья, а потому сделаем эту скучную, хотя и нужную работу, а потом вернемся в Москву, к своим делам».
Машина подъехала к новому пятиэтажному зданию с широким входом под большим козырьком.
Постепенно все забывается. Гуров подумал, что прошло уже много лет с того памятного дня, который стал шоковым для милиции всей страны. Тогда, 10 февраля 1999 года, в 17.52 вспыхнул пожар в здании Самарского ГУВД. Не здесь, а на улице Куйбышева. Через пятнадцать минут о происшествии знала Москва. Страшный был пожар! Через два с половиной часа стали рушиться перекрытия и кровля. 57 сотрудников управления погибли. Сгорели важнейшие документы.
Сейчас ничто не напоминало о той трагедии. Новенькое здание на Соколовой улице, обязательные ели вдоль фасада. Возле внутреннего поста полковника Гурова ждал молоденький худощавый капитан в очках. Он старательно шмыгал носом, потным от волнения.
– Здравия желаю, товарищ полковник! – бодро приветствовал Гурова капитан. – Мы вас ждем. Проходите, я провожу вас.
– Да? И куда? – демократично пожимая руку капитану, осведомился Гуров.
– К заму по оперативной работе, а потом в ваш кабинет. Мы вам выделили помещение для работы. Там есть все необходимое: и диван, и стол, и компьютер. Вай-фай!..
– Я не понял, молодой человек, – заявил Гуров, остановившись на лестнице и повернувшись к капитану, сопровождающему его. – А почему вы перечисление содержимого кабинета начали именно с дивана?
Капитан замешкался и забегал глазами.
– Просто так, случайно получилось.
– Как вас зовут?
– Капитан Седов! Алексей.
– Так вот, капитан Седов Алексей, если вы полагаете, что я приехал сидеть или лежать, тем более в отдельном кабинете на диване, то глубоко заблуждаетесь, – строго сказал Гуров. – Мне предстоит много бегать. Вместе со мной этим займутся и сотрудники той части вашего управления, которую я приехал проверять.
– Виноват, товарищ полковник!
– Во-вторых, я не терплю словосочетания «товарищ полковник». Оно отдает какой-то пошлятиной, не совмещается у меня ни в жизни, ни в голове. Понятно? Либо «господин полковник», либо Лев Иванович.
– Понял. – Капитан немного помялся и улыбнулся. – Честно говоря, я просто забыл, из головы выскочило. Про это меня уже предупреждали те люди, которые вас хорошо знают.
– И много здесь таких? – Гуров хмыкнул.
– Не знаю, но про вас легенды рассказывают. Как же, сам Лев Иванович Гуров приехал!
– Слушай, Леша, а чем ты тут занимаешься? Я имею в виду управление.
– Я в хозяйственной службе, – ответил капитан и смутился. – Вот мы и пришли.
Лев Иванович не стал дожидаться, когда услужливый сопровождающий откроет перед ним дверь, и толкнул ее сам. Ему не хотелось оскорблять офицера, делать из него лакея.
Молодой седовласый подполковник – заместитель по оперативной работе – выглядел так, как ему и было положено: сухощавым, усталым, недовольным и не особенно выспавшимся. Это Гурову понравилось, потому что соответствовало профилю работы и образу человека, выполняющего ее.
Подполковник Рогозин, как это следовало из надписи на табличке, прикрепленной к двери, вышел из-за стола и протянул руку представителю главка.
– Рад вашему приезду, Лев Иванович, – чуть улыбнувшись, произнес он. – Прошу присаживаться.
– А чего это вы рады? – ворчливо удивился Гуров. – Радуются приезду проверяющих лишь мазохисты и…
– А вы не помните меня, – констатировал Рогозин, снова улыбнувшись одними уголками губ. – Я тогда еще старшим лейтенантом был, а вы – важняком в МУРе. Просто у вас, Лев Иванович, есть чему поучиться. Совершенно неважно, в каком именно качестве вы приехали к нам.
– Да? – удивился Гуров. – Тогда ладно, радуйтесь. А теперь давайте к делу. Проверка будет проходить выборочно. Я хотел бы первым делом посетить одно из самых слабых ваших районных управлений – Бобровское. Когда закончу там, поговорим и о работе областной структуры.
– Как скажете.
– Машину за мной закрепите эту, которая меня и привезла сюда?
– У вас есть принципиальные возражения против этого водителя? – насторожился Рогозин.
– А если непринципиальные? – Гуров тут же вскинул брови, но увидел, как поморщился полковник, и махнул рукой. – Нет, возражений не имею. Нормальный парень этот ваш Михаил. И еще, если позволите. Мне нужен будет помощник, своего рода офицер для особых поручений. Не за сигаретами, конечно, бегать, а для того, чтобы оградить меня от всяких местных проблем, быть проводником. Если вы не против, то я возьму вот Алексея. – Гуров хлопнул встревожившегося капитана по плечу и выразительно взглянул на полковника.
Рогозин некоторое время смотрел на Гурова с недоумением, потом пожал плечами и заявил:
– Дело ваше, конечно. Только Седов не оперативник. Он вряд ли сможет оказать вам помощь в работе.
– Вы просто сообщите о моем решении его начальству, хорошо? – Гуров встал и показал пальцем на Седова. – А еще оставьте ему ваш рабочий, домашний и мобильный телефоны, чтобы я мог оперативно с вами связаться. Если возникнет, конечно, такая ситуация. Крайняя!
– Лев Иванович, мне кажется, вы сразу как-то предвзято начинаете к нам относиться, – несколько недовольно сказал Рогозин.
– Разумеется, – согласился Гуров. – А как вот вы, главный сыщик в области, можете спокойно, даже равнодушно об этом говорить, когда у вас по некоторым отделам и районам почти стопроцентная раскрываемость, а по другим показатели до того низкие, что в голову приходят сомнения в том, работают ли там вообще. В первом случае – откровенная липа. Вы сами ее едите и нам в Москву скармливаете. А вот со вторым я не знаю, что и делать. Видите ли, я уголовному розыску отдал всю свою жизнь, и моя ревность вполне объяснима.
– Я вас понимаю, – заявил Рогозин.
– Ни черта вы не понимаете! – взорвался Гуров. – Если бы понимали, то давно бы в отставку подали, раз не справляетесь, не можете организовать оперативную работу в области так, как положено. Если не способны, то я вас пойму. Не дано – это бывает. Но если можете, но не хотите, если вас начальственное кресло засосало по самую селезенку, тогда разговор будет другой. Включайтесь в работу, Рогозин, если у вас есть чувство долга. Давайте будем вместе исправлять положение. Это единственное доброе мое пожелание на сегодня.
Они выехали в пригороды.
Капитан Седов обернулся к Гурову с переднего сиденья и спросил:
– Лев Иванович, а зачем вы именно меня к себе в помощники выбрали? Могли кого-то поопытнее найти.
– Не мог, – ответил Гуров, рассеянно глядя в окно, за которым мелькали дома частного сектора. – Кого поопытнее мне пришлось бы от дела отрывать. Он выпадает из обоймы. Его работу придется выполнять какому-то другому человеку. Вред один. А ты все равно шалберничаешь.
– Почему же?.. – смутился капитан.
– Потому что без тебя ничего страшного не случится в твоем управлении. А еще потому, что ты молодой парень, с высшим образованием, амбициозный, думаю, что и не глупый. Мне будет нужно, чтобы ты меня представлял везде и всюду перед здешним руководством, чтобы не я терял время на организационные вопросы, а ты.
– Адъютант. – Седов без энтузиазма кивнул.
– Нисколько! – с напором возразил Гуров. – Что вы все с какими-то барскими наклонностями здесь? Прислуга, лакей, адъютант! А почему не стажер, не молодой напарник? Ты хочешь, чтобы оперативные службы в твоей области работали эффективно?
– Хочу, – согласился капитан.
– А признайся, когда с девушками знакомишься, ты им про какую свою службу рассказываешь? Про хозяйственный отдел? Про то, как договора составляешь с подрядчиками и поставщиками? Ты ведь наверняка им лапшу вешаешь про опасности твоей работы, про то, как с пистолетом в ночи идешь на схватку с опаснейшим преступником! Так ведь, Леша?
– Бывает, – согласился Седов и рассмеялся.
– Вот я и думаю, что в глубине души ты не совсем доволен своей службой, куда тебя засунули по блату. Почему-то мне кажется, что ты мечтаешь об оперативной работе. А раз так, то давай кумекать вместе, напарник. В чем, по-твоему, причины отставания показателей в Бобровском УВД?
– Об этом я ничего сказать не могу. – Седов пожал плечами. – У меня информации нет, я на совещания оперативных служб не хожу. Но, по-моему, причина всегда в людях. Про начальника УВД слухи ходят вполне определенные. Что он там живет как в своей вотчине, барствует. А ведь так не бывает, чтобы начальник жирел за счет работы, переставал руководить, пускал все на самотек, а подчиненные при этом из кожи лезли, давали бы показатели.
– Умное и зрелое рассуждение, – согласился Гуров. – Рыба гниет с головы. Распустился начальник, неизбежно расслабятся и подчиненные. Если можно не работать, то и не будут. Это закон природы. А что собой представляет район вообще, тамошнее начальство?
– Бобровский район расположен недалеко от областного центра, а отсюда и все его особенности. Коттеджное строительство процветает, территории делят, загородные клубы, базы отдыха. Мутный район. Как бы это вам сказать?.. Настоящей власти там нет. Криминальные структуры не успели или не смогли ее захватить. Бизнес глубоко еще не влез, чтобы на все лапу наложить. Администрация района вся передралась из-за руководящих кресел. Думаю, что там борьба интересов, а до управления районом руки не доходят. Вот поэтому и полиция местная тоже расслабилась.
– Молодец, толково, – похвалил Гуров. – А мне вот, столичному жителю, обидно на такое смотреть. Природа у вас роскошная. В Подмосковье, конечно, тоже красиво, но там изначально болота были, влажные леса, а у вас сухие. И Волга! В красивых местах должны жить замечательные люди, не находишь, капитан?
– А вы романтик, Лев Иванович! – Седов засмеялся.
– Есть немного, – скромно признался Гуров, наклонился, похлопал водителя по плечу и распорядился: – Сверни-ка на проселок, вон туда, к реке.
Михаил с готовностью сбавил скорость и повернул руль. Машину затрясло и стало покачивать, как корабль на волнах. Водитель ворчал себе под нос, что природа природой, а вот дороги здесь не сравнятся с московскими. Федеральные трассы, конечно, хорошие, а вот дороги местного значения!..
Тут под днищем что-то лязгнуло, и Михаил сразу же нажал на тормоз. Заглушив двигатель, он выскочил из кабины, встал на колени и заглянул куда-то за передние колеса.
– Кажется, приехали. – Гуров вздохнул и тоже полез наружу.
Спина и зад Михаила торчали из-под машины, голос его звучал глухо и расстроенно. Он поносил дешевые запчасти для машин и кривые руки тех горе-мастеров, которые делали последнее техническое обслуживание этой «Волги».
– Что там? – строго, входя в роль, определенную ему Гуровым, спросил у водителя Седов.
– Да хреново, вот чего! – выбираясь из-под машины и отряхивая колени, недовольно ответил Спирин. – Сварка нужна. Защита картера отвалилась. Если тронемся, то в землю упремся. Вообще все вывернем!
– Как же ты так, Спирин? – начал отчитывать водителя капитан. – Следить надо за машиной, посматривать под нее иногда.
– Стоп, ребята. – Гуров поднял руку. – Сейчас упреками мы ничего не добьемся. А защита вещь такая, что болты в ней отвернуться могут за два часа.
– Там два передних срезало, – обиженно поддакнул Михаил. – По самые головки.
– Сиди-ка ты, дружок, возле машины, – распорядился Гуров и посмотрел в сторону леска, куда уходила грунтовая дорога. – А мы с капитаном сходим за помощью. Мне кажется, что там виднеется населенный пункт.
– Село, – подтвердил водитель. – Алексеевское. Я указатель видел, когда мы по трассе проезжали.
Гуров зашагал по дороге. Он подумал, что они с Седовым выглядят довольно забавно. Выйдут к селу из леса двое в полицейской форме. Один – с погонами капитана, а второй – аж полковника. Да и в лесу встретиться с ними будет, мягко говоря, необычно. Однако иного выхода не было.
Гуров быстро шел по опушке, выговаривая Седову за неуместные замечания в адрес водителя:
– Ты, Алексей, зачем стал упрекать Михаила? Ты его знаешь как исключительно нерадивого человека? К нему уже были серьезные замечания?
– Нет, я его не знаю. В том смысле, что никогда с ним не ездил и нареканий в его адрес не слышал. Если бы они были, то его сняли бы с такой машины и пересадили на патрульный «уазик».
– Вот! – Гуров поднял указательный палец. – Ты его не знаешь, а обвинения уже навешиваешь. Ведь защита картера и вправду могла отвалиться в самый неподходящий момент. Думаешь, что у Михаила есть возможность каждое утро или вечер загонять машину на эстакаду и осматривать? Я очень в этом сомневаюсь. Так что, Леша, давай избавляться от начальственного гонора, пока не поздно. Объявлять о вине человеку нужно лишь в том случае, когда она доказана. Очень неприятная это штука – необоснованные обвинения. Не стимулируют они добросовестный труд. Усвой это.
Гурову очень понравилось, что капитан не стал оправдываться, а сразу принял замечание к сведению. За таким вот разговором они отмерили около двух километров по дороге, а потом решили срезать путь через чистый березовый лесок. В это время до них донеслись отдаленные возбужденные голоса, шум тракторного двигателя и, кажется, еще и мотоцикла.
Гуров насторожился и прибавил шагу. Седов тоже закрутил головой. Они вышли на окраину деревни и двинулись к людям, стоявшим у калитки. За ней виднелся деревянный дом, потемневший от времени. Во дворе, наверное, происходило что-то необычное и страшное. Не просто же так это действо вызывало настоящую бурю эмоций у местных жителей.
– Смотрите! – Седов схватил Гурова за рукав и показал на дыру в заборе, где не хватало верхней части доски.
Полковник остановился, подошел к забору и посмотрел во двор дома. Здоровенный мужчина лет тридцати в порванной грязной майке размахивал большим ножом и бегал кругами вокруг избитой женщины, которая прислонилась к большому колесу трактора, билась в истерике и сквозь слезы просила помощи. Мужик, видимо, ее муж, находился в том состоянии опьянения, когда на ногах еще держатся, но контролировать себя уже не могут. В запале он вполне мог ударить женщину ножом. Учитывая размеры этого тесака, результаты могли быть плачевными. Таким ножами свиней резать.
Но этим картина не ограничивалась. Во дворе находился еще один человек, одетый в полицейскую форму. Были видны майорские погоны и кобура, оттягивающая ремень брюк. Но пистолета майор не доставал даже для устрашения. Он пытался подойти к дебоширу как можно ближе и оттеснить его от избитой женщины. Безрассудство или умелое воздействие на пьяного? Майор не казался таким уж завзятым крепким бойцом. Если он не обладал серьезными навыками рукопашной схватки, то выстоять против здоровенного, пусть и пьяного молодого мужчины у него шансов не было.
– Коля, не надо, – спокойно, как-то по-домашнему проговорил майор. – Перестань. Чего ты ножом машешь? Брось. Ведь заденешь кого-нибудь, поранишь.
– Не лезь, Иваныч! – орал пьяный мужик, брызгая слюной. – Я всех порешу, кто сунется! Она, сука, мне изменила. Я такого не прощаю! Ты понял?
– Дурак ты, Коля. Чего слухам веришь? Ты столько лет с ней прожил, ведь вся деревня знает, что по любви женился. А какие букеты таскал на свидание? Я же тебя два раза штрафовал за то, что ты клумбу у здания администрации обдирал. Помнишь?
Седов откровенно волновался, но пока не решался торопить московского полковника и не делал попыток вмешаться. Гуров понял состояние молодого и неопытного капитана. Седов вполне мог наделать глупостей, если бы кинулся в гущу событий.
– Давай снимем фуражки, – распорядился он. – А то нас с тобой издалека видно. Не дай бог, этот пьяный герой заметит нас и решит, что майору помощь приехала.
– Так это же хорошо, – удивился Седов. – Он поймет, что…
– Ничего он не поймет, парень! – оборвал Гуров капитана. – Он себя не контролирует, у него от человека остались одни эмоции, а разум уже спит. С нашим появлением он, наоборот, станет еще более агрессивным, скорее всего, просто кинется на майора.
– Так что же, мы спокойно смотреть на все это будем? Надо же помочь!
– Замолчи! – повысил голос Гуров. – Ты не видишь, что они знакомы, что майор тут имеет вес и способен его утихомирить? Дров наломать хочешь, пистолетом поразмахивать? Да с нами тут за стрельбу знаешь что сделают? Они же односельчане. Жена этого алкаша первая кинется нам глаза выцарапывать, если мы в него стрелять начнем.
Гуров, конечно же, перегибал палку. Ситуация во дворе дома была критическая. Избитую женщину наверняка придется отправлять в больницу. Да и жителям эти скандалы тоже наверняка надоели. Не те сейчас времена, когда все это терпели, жили именно так. Теперь даже в деревне все больше и больше проявляется позиция «моя хата с краю».
Но Гуров должен был остановить Седова, не допустить необдуманного вмешательства. Лезть в это дело придется только в самом крайнем случае, когда возникнет реальная опасность жизни или здоровью кого-то из присутствующих.
Гуров держался впереди, капитан сбоку и на шаг сзади. Люди, столпившиеся у ворот, стали постепенно оборачиваться, поглядывать на двух незнакомых полицейских. Послышались первые реплики, что вот уже приехали, и сейчас Кольке не поздоровится. Гуров прикладывал палец к губам и просил не шуметь.
Он протиснулся в первые ряды зрителей, за руку притянул к себе Седова и прошептал:
– Если я кинусь во двор, то ты за мной. Но не раньше.
Ситуация во дворе стала терять свой накал. Майор довольно смело повернулся к дебоширу спиной и наклонился к избитой женщине. Они о чем-то поговорили, после чего майор достал из кармана носовой платок и подал ей. Муж стоял, покачиваясь, и таращился на спину полицейского. Что проворачивалось в его голове, затуманенной алкоголем, оставалось только догадываться. Но было понятно, что агрессия постепенно улетучивается, а сам он впадает в состояние какой-то апатии.
– Хватит, Коля, – тихо сказал майор с усталым видом и подошел к мужчине совсем близко. – Давай нож, и прекратим этот все. Лизу в больницу надо. У нее не только ушибы, ей швы накладывать придется. Вон видишь, кровь течет?
Николай пытался сфокусироваться на жене, потом сделал шаг к ней и чуть не наступил полицейскому на ногу. Майор этим сразу же воспользовался и попытался отобрать нож. Это у него получилось почти без труда. Кулак дебошира разжался, а он, кажется, и не понял этого. Майор повернулся и отшвырнул нож к дальнему забору. Только теперь он бросил взгляд в сторону ворот и заметил, что среди соседей стоят два незнакомых офицера полиции.
А женщина уже отмахивалась от мужа, обзывала его, велела оставить ее в покое и убираться куда подальше. Ее интонации были уже иными.
Майор взял мужчину за локоть и потянул к воротам.
– Все, Коля, хватит! Поехали. Полежишь у меня, проспишься, а утром поговорим, что с тобой делать. Давай-давай. Пошли.
Теперь только Гуров увидел, что над забором виднеется крыша полицейского «уазика». Лев Иванович подтолкнул Седова, чтобы он помог майору, если начнутся новые осложнения с пьяным дебоширом.
Майор, проходя мимо незнакомых офицеров, коротко бросил:
– «Скорую» ей вызовите. Люди вон подскажут.
Через час они сидели втроем в участковом пункте деревни. За стеной, в комнате для задержанных, раскатисто храпел утихомирившийся дебошир. Майор, представившийся местным участковым уполномоченным Ершовым, угощал гостей кофе и неторопливо отвечал на вопросы. Был он весь какой-то степенный, неторопливый, рассудительный. На гостей посматривал с уважением, даже на капитана Седова.
Гуров расспрашивал майора Ершова в большей степени для того, чтобы Седов усвоил несколько уроков для себя. Как иногда приходится действовать в сложных ситуациях. Не всегда надо кричать, приказывать сдаваться и хвататься за пистолет.
– Значит, вы хорошо знаете этого Николая, были уверены, что он вас этим же ножом не ударит?
– Вообще-то мог. – Ершов чуть поморщился. – Николай, когда напьется, башку теряет напрочь. А утром они с женой мирятся.
– А стали бы стрелять, если бы этот Николай кинулся с ножом на вас, снова на жену или на кого-то из соседей?
– Да боже упаси, – уверенно заявил майор. – Я пистолет-то ношу не из-за местных, а из-за того, что залетные могут появиться, настоящие преступники. А эти!.. – Он махнул рукой. – Да и нельзя с ними так. Они ведь участкового уважать должны первым делом, а не бояться. Его слово законом должно быть, иметь вес в урегулировании споров. Именно слово, а не пистолет. Если я тут кого даже раню, а не то что насмерть застрелю, так меня же вообще уважать перестанут. Я для них свой, член семьи, а стрелять!.. Нет, не по-свойски это выйдет.
– А за хулиганство его привлечь тоже не сможете? – спросил Седов. – Это ведь тоже не по-свойски.
– Как раз это можно и нужно, – возразил Ершов. – Таково мое право, способ воспитания. У них же в крови это. Мол, пусть посидит да подумает. Не станет впредь такое делать. Хоть на пятнадцать суток, хоть на два года. Тут как бы уже и претензии не ко мне, а к суду должны быть. Но ведь суд – это государство, власть. Там не возразишь. В деревнях еще сохраняется уважение к власти. В таких вот, где администрация что-то делает, есть рабочие места, откуда молодежь не бежит.
За окном затарахтел трактор, притащивший на буксире служебную «Волгу». Защита картера, подвязанная проволокой, громыхала под мотором на кочках.
