Николай Лесков
Бродяги духовного чина
«Нижегородского архангельского собора бывший протопоп Василий Иванов, сын Лутохин, в июле 1749 г., за разные показанные в указе вины послан был в Зеленогорский монастырь, а оттуда 25-го декабря 1750 г. (на самое Рождество Христово) бежал безвестно, а приметы протопопа те: росту великого, дебел, волосом сед, борода впроседь, лицом избела красноват, долгонос, говорит сиповато, от рождения в шестьдесят лет».
А с ним сбежали или им сведены той же обители иноки: «монах Малх да иеродиакон Марко», – оба по приметам люди непоказные: иеродиакон Марко «росту мал и косноязычен», а инок Малх имел «волосы долги, но речь гнусявую».
В это же самое время из киевского Кирилловского монастыря бежал «лишенный иерейского сана и присланный в монастырь для содержания без сообщения святых тайн по смерть» села Зубатова иерей Андрий Иванов, кой приметами таков: «росту низкого, корпуса сухощавого, волосов на голове простых, лица желтого, стешками (?), молви трусливой, ходы спесивой».
Всех искать, держать, ковать и проч.
Из Густынского монастыря, против 7-го октября 750 г., ночью бежал «иеромонах Моисей, находючийся по смерть свою без священнодейства за пьянство». Из Троицко-Сергиевой лавры бежал иеродиакон Илларион, изображение примет коего отвалилось. Обоих требовалось «смотреть, в колодки забивать» и т. д.
Случалось, что иноки уходили из монастырей с значительною покражею и святотатственного характера. Такой случай, бывший в 750 г. в нежинском Благовещенском монастыре, откуда «октября против 24-го числа в вечер бежал иеромонах Варлаам, писарь в житии не постоянный». Он, «оставя все дела монастырские, сбежал неведомо куда», а с ним «из церкви Благовещения из алтаря не стало разных церковных из шкафы вещей, – поясов шалевых красных; великой рукии, четыре материи зеленые; локоть восемь штофу разноцветного; кружку кошельковую сломано и денег полтора рубля взято. На митре сребро-позлащенной две штучки алмазных оторвано; на митре парчевой венчик жемчужный обрезано. Икону пресвятые Богородицы Казанские, которую писал Петр митрополит киевский, с затвором, и по краях тоей иконы и на затворах оклад золотой, а венец жемчужный, под жертвенниками снято и неведомо где оную икону было подето; а после-де тая же икона в церкве неведомо кем подкинена и с этой иконы до десяти зернят жемчужных отрезано. Да и прежде сего в недавнем времени в месяце сентябре, в первых числах тако ж, и кружку в церкви отбито и деньги пятнадцать рублей с оной взято. Иеромонах Варлаам росту среднего, власов черных, долгих, лет 30, лица омальковатого (?), очей карих, спевает тенора». Его «смотреть, поймать и забить в колодки, а вещи прислать».
«Против 23-го января 750 г., ночью, бежал киевского Пустынно-Николаевского монастыря постриженец в мантию, монах Паисий, росту большого, лица долговатого, глазов белых (sic) дримловатых, волосов русявых, лет 40». «Поймать» и проч. «Августа 4-го бежал Киево-кирилловского монастыря иеродиакон Климент, росту высокого, лица мало-зеленого, бороды невеликой».
Бежали и «раскольники» хотя не от своих, а от «господствующих», и тогда розыски производились тем же порядком, но только видно, что они содержались под стражею несколько тщательнее, хотя, впрочем, это мало помогало, так как и сами стражники тоже были бегучи.
В именовании «утекленцев» тоже есть отмены. Так, например, в митрополичьем указе 4-го сентября 750 г. писано, что «по некоторому самонужнейшему делу содержались при святейшего правительствующего синода конторе колодники, раскольники схимник Анфитка, да трудники его Иоська и Авраамка, и они бежали, купно», и прибавим – очень оригинально. Побег совершился «августа 26 числа по полудни, во втором часу, и за пребывавшим при иной святейшего правительствующего синода конторе отставным прапорщиком Яковом Есюковым». Приметы беглецов такие: «схимник Анфитка росту среднего, плечист, лицо угреватое, побитое рябинами, ноздри с обеих сторон рваные, пытан, глаза кривавые, волосы черные, лет пятьдесят. Оська – невелик, лет двадцати. Авраамка росту малого, лет 40, волосы светло-русые с сединами». Страж же этих беглецов, тоже вместе с ними бежавший прапорщик Есюков, был таков: «росту среднего, лицом скуловат, бел, на голове волосы темно-русые, малые, взлезаст (!), с плешинами, летами в тридцать пять». Всех их одинаково «смотреть, ловить, ковать» и проч.
Раскольников некрепко уберегали не в одной конторе, а они преблагополучно бежали и из контор монастырских, – так, например, сряду же «раскольщицкий черней, Герасим», который прислан из святейшего синода конторы в контору ставропигиального Новоспасского монастыря, бежал из конторы этого монастыря, 50 лет. Но это еще благополучие, что он никого с собою не увел, а то случалось и такое горе.
1751 года из ставропигиального Новоспасского монастыря бежал пономарь монах Илларион, 27 лет, да содержавшийся там же раскольнический чернец Виссарион, которого велено было особенно заковать в ручные и ножные кандалы и прислать к синодальным членам; но только ему «нигде в Москве сыску не было». Кто тут кого сманил и увел: раскольничий чернец православного пономаря, или пономарь юного чернеца, – угадать нетрудно.
«Епархии ростовской и ярославской обретавшийся в Углицком монастыре, в братстве Ярославского уезда, села Николаевского, вдовый поп Алексей Григорьев, а в брянском Саввине монастыре иеромонах Вениамин – бежали». Бежавшему «попу шестьдесят лет».
«751 года февраля 5-го против 6-го дня из Черниговского Ильинского монастыря бежал иеродиакон Вениамин, находившийся в должности коперштихаторской и подмовил с собою иеродиакона Нектария, находившегося в должности пекаревой. Вениамин росту мало выше среднего, собою товклив, лица островатого, щуплявого, глазами пахмурен, носа долгого посредине малогорб». Примет Нектария нет, и вообще конец указа оторван.
«27-го апреля 751 года бежал из Киево-Братского монастыря иеродиакон Тавия Яскевич, приметами таков: росту среднего, на голове и бороде волосов русых, темно-простых, бороды невеликой, очей в лобу западлых, телом умерителен; носа малого, продолгого; ходы замашкой, – як ходит, то руками размахивает, спевает и читает тенористо». «Накрепко его смотреть, поймать, забить в колодки» и т. д.
3 июня 751 года из канцелярии метрополии Киевской был разослан указ о поимке нескольких бежавших молодых иеродиаконов, из которых имена некоторых оторваны, а другие уцелели. Между сими последними есть Кодрат, «собою белопуз, волосов рыжих и коротких, говорит тихо и пискливо, по-литовски; читает и спевает себе в нос трудоголосом, как бы в род плача, лет ему от роду 22, художества резчик панагий, крестиков, летир и образков на дереве и на меди. Он же и печатки резать умеет». Назван еще иеродиакон Нектарий, тоже 22 лет, вида «пахмурного, тонкляв и всегда нависшися смотрит и что ни говорит, то как бы сердившись, особливо в случае его вопрошения, ответствует и говорит хрипливо, тихо и розначим голосом».
В том же году, 14 мая, из Нежинского Благовещенского монастыря бежал иеродиакон Пахомий, 25 лет, который «определен был в пономарню, в звание эклекашеское. Росту он невеликого, собою тонок, нос кирповат, спевает и читает розначо».
В 1754 году бежали из Кирилловского монастыря, в Киеве, иеромонах Иакинф, да дьякон Марко, да иеромонах Софроний, «стриженый, лицом очень смугл, очей желтоватых». Киево-Николаево-пустынного монастыря иеромонах Игнатий, «росту высоковат, собою тонковат, лицом бледноват и головою лысоват, с тылу и по бокам на голове мало волосов, спевает тенора; да иеромонах Иакинф сам собою дебел, а лицом красно-рыжеват, волосов черно-сивых, спевает тенора, лет 60. Нежинского монастыря иеродиакон Фортунат, росту великого, полон и толстоват, говорит громогласно. Монахи Савва и Аверкии», и пр.
Но вот являются еще особливые случаи более интересных побегов, которые, конечно, предприняты не с целью бродяжить, а, вероятно, с иными, более основательными планами. Эти планы мы и попытаемся разгадать и, если можно, объяснить.
В указе митрополита Тимофея Щербатского писано, что «некоторые священнические сыны, а именно: Стефан да Федор Клеоповы, Антоний Буринской, дьякон, да Петр Голобудский, зная свое дело к получению иерейского чина недостоинство и в чтении крайнее неискусство, минуя архипастыря своего, отшед за рубеж к чужестранным епископам без всякой правильной причины, без указных презентов (?) и ни к какому месту, не удостоен ваканс, ухищренным образом против правил св. отец священство похитили». «А дабы другим впредь сего чинить повадно не было», повелевается «священнического благословения у них не брать и священниками их не называть», а «смотреть» и т. д. Приметы же этих не достойных иерейства были такие: «Стефан Клеопов носа островатого, волосов простых, бороды малой и весьма редкой, лет 26. Федор Клеопов росту невеликого, мови дроботливой и шепеливой, ходы швидкой, носа невеликого, мало-толстоватого, лет 34. Антоний Буринской мови тонкой, ходы пространной, носа долгого, а лица сухощавого. Петр Галабутский лица смоглеватого, носа умеренного, лет ему 27».
В одном указе сразу объявляется, что 17-го июня 753 г. бежали из Успенского Рябцевского монастыря иеродиакон Флавиан, который «по своему пианству, многие чинил неспокойности, пакости и шкоды и подговорил с собою двух послушников, которые тоже бежали. 26-го числа из Перервинского монастыря бежал в Москве из подворья иеродиакон Паисий да монахиня Магдалина, росту среднего, лица белого, волосов темно-русых, ходы скорой, очей серых, говорит слитовска. Да еще иеродиакон Митрофан Пожарский, собою толст, лица красного, мови горкавой, да иеродиакон Фловиан, твари круглой, одутловатой, носа толстого, керповатого, мови пространной, спивае тенора нескладно и неголосно». Их требовалось «смотреть накрепко» и в случае поимки «забить в колодки и послать в их монастыри».
