– В бурак его, в пустой бурак! – закричали все, – пускай сидит там до утра.
И отвели Курилку в бурак, посадили и крышкой закрыли. Он там стучал, стучал, стучал, наконец где-то щелку нашел, высунул сквозь нее голову и закричал:
– Эй, вы, вот я, храбрый Курилка! А вы все там господа меледа, чушь, глушь, огородники, сковородники, дрянь, шваль, гниль, плесень, толокно, чепуха, телятина, колбаса, труха, носки, колпаки, пешки!
Но все танцевали, и никто не слушал Курилку, а он бормотал, бормотал, бормотал, вплоть до белого утра.
Когда утром дети подошли к игрушкам, то все они были на своих местах, и даже Курилка лежал у ног куклы, как будто ни в чем не бывало.
– Посмотрите-ка, – сказали дети, – ведь это наш вчерашний Курилка сюда забрался: скажите, пожалуйста, разве здесь твое место! Ах, ты! вон его! – и его выбросили за окно.
– Вот я теперь страдаю за правду и прямо в Сибирь, – закричал Курилка. – Ух, как быстро! и хлоп! —
Курилка упал на каменную плиту.
– Ах! – говорил он каменной плите. – Если б вы знали, откуда я приехал, с какой высоты спустился. Я был там, там, в большой зале. У меня было много игрушек: барабан, труба, флейта, уточка, курочка, хорошенькая мадемуазель, которая непременно хотела за меня выйти замуж, глупый попугай, которого я звал: «попка дурак», и дрянной деревянный солдатик: он был страшный буян, но я его укротил, схватил за шиворот, тряхнул, трах, и посадил в бурак!
– Послушайте, – сказала плита, – как бы я желала теперь треснуть и провалиться сквозь землю, чтобы только не лежать под вами…