Николай Романецкий
Узревший слово
Свет в очередной раз отметил про себя, что светские государственные лица в своих речах уже вовсю пользуются христианским летоисчислением. Как ни крути, а мир стремится к определенному единообразию. Хотя бы в области торговли и информации.
– Как вы помните, – продолжал товарищ министра, – согласно Готландскому договору, Великому княжеству Словенскому отошли земли на юге Суоми, вплоть до Котки, и в провинции Похьос-Карьяла. Думаю, не надо разъяснять, насколько в результате возросла безопасность Ключграда. Немалое значение для нас имеет и обретение Балтией независимости. Как вы понимаете, маленькие государства в первую очередь думают о сохранении своей территории, а не о приобретении чужой. Кроме того, надо отметить, что государства Западной Европы весьма заинтересованы в сохранении и расширении торговли с Новымгородом, и это играет нам на руку. Тем не менее, мы не можем не учитывать возможности новой войны со Скандинавией, а в случае поражения – и возобновления блокады нашего флота в Чухонском заливе… Все это я вам объясняю с целью, чтобы вы поняли всю серьезность тех просьб, с которыми мы собираемся обратиться к вам.
Чародеи зашумели. Раздались крики, что присутствующие и так прекрасно понимают серьезность внешнеполитических задач и им-де не требуется разжевывать очевидное. Кудесник встал, тряхнул седой гривой и энергичным взмахом руки восстановил тишину.
– Сударь! – обратился он к товарищу министра внешних сношений. – Поведайте палате, каковы наши взаимоотношения с Киевом.
Товарищ министра одернул кружева на груди и сказал:
– Как и присно, братские.
Свет поморщился. «Как и присно…» Ни одного века не прошло, чтобы между Новымгородом и Киевом не вспыхивали разного масштаба войны. Были времена, когда великие князья Киевские (те же Рюриковичи, что и Новогородские) не единожды собирали рати, стремясь мечом приобщить своих северных родственников ко кресту Христову. За что чуть и не поплатились, когда на них обрушился со своей ордой Батый. Исполать киевскому Иешуа, северные родичи оказались не злопамятными, откликнулись и помогли во второй половине XIII века освободить Киев и загнать татарские полчища назад, в Среднюю Азию, за Хвалынское море. К счастью, у освободителя Киева, Великого князя Святослава III Новогородского, хватило мудрости (впрочем, ведь Ярослав Мудрый был его прямым пращуром), чтобы не навязывать русам своих порядков и вернуться в земли Словенские. А то бы не миновать очередной религиозной схватки, и осталось бы Менгу-Тимуру, внуку Батыя, лишь выползти из своего Хорезма, взять обе ветви русских братьев тепленькими да и сесть на оба русских престола. Впрочем, братские узы оказались более крепкими, чем узы веры, и потому, когда начинало пахнуть жареным для одной Руси, вторая всегда приходила на подмогу. На том и продержались почти тысячу лет. А обороняться-то было от кого. Да и сейчас, к слову, не перевелось…
Между тем, товарища министра внешних сношений сменил министр безопасности.
– Судари чародеи! Я коротко поведаю вам о положении на рубежах княжества. Как и допрежь, самая серьезная обстановка на западных и северо-западных границах. В последнее время увеличилось количество задерживаемых рубежниками лазутчиков на Нарове и около Котки. Соответственно, мы полагаем, увеличилось и количество просачивающихся. Думается, это связано с тем, что Институтом нетрадиционных наук с некоторых пор ведутся работы по новым, весьма перспективным для обороны страны направлениям. Сквозь южные границы, через территорию Русского царства, тоже проникают лазутчики, но там мы работаем совместно с русами и справляемся. На юге Урала идет активная заброска лазутчиков со стороны Орды, но это было присно, едва токмо Урал стал играть для нас нынешнее промышленное значение. То же и с нефтяными и газовыми промыслами Зауральской Сибири. В общем, тамошние наши службы с задачами справляются. Но вот район Ключграда и столицы нас весьма волнует. А если учесть, что вот-вот начнется Паломная седмица, и к Перыни уже потянулись богомольцы, среди которых может скрываться сколь угодно большое число лазутчиков, то мы вынуждены обратиться к палате чародеев с просьбой оказать нам помощь волшебниками высокой квалификации. Боюсь также, что чародею Смороде в эти дни будет тяжело справиться в одиночку с проверкой подозреваемых, а потому хотелось бы, чтобы палата выделила еще троих-четверых чародеев-щупачей.
Путята Утренник поклонился и сел.
– Кому что-либо не ясно? – спросил Кудесник.
Всем было ясно всё.
– Мы предварительно переговорили с министром безопасности, – продолжал Кудесник, – и полагаем предложить палате следующую расстановку сил. Здесь, в столице, остается чародей Сморода. Опричь его, уже сейчас надо направить по одному чародею-щупачу в Псков, Корелу, Борисов-на-Онеге и Ключград. Возможно также, не след забывать и о Менеске… По первым четырем городам, я думаю, замечаний быть не должно. Псков рядом с рубежами Балтии, Ключград – важнейший порт в устье Невы, Корела – не менее важный транспортный узел на северо-западе озера Нево, такое же положение и у Борисова-на-Онеге. По обычаю, прежде чем решать вопрос в приказном порядке, я должен спросить, не найдутся ли четверо… нет, с учетом Менеска – пятеро желающих.
Свет огляделся. К проблеме безопасности относились серьезно все – в последнюю войну у многих чародеев при осаде варягами Ключграда, Корелы и Борисова-на-Онеге погибли отцы и старшие братья. Поэтому желающих оказалось с избытком. Кудеснику осталось только сделать выбор.
* * *
Когда заседание завершилось, Свет отправился на площадь Первого Поклона – отсюда традиционно начиналась для прибывших в столицу дорога в Перынь, к Святилищу. На площади стоял кумир Мокоши, а поблизости размещалась Временная медицинская комиссия, проверяющая у паломников наличие справок о состоянии здоровья: святой волхвоват стремился обезопасить столицу и паломников от заразных болезней. Здесь же за определенную плату могли проверить здоровье те, кто не удосужился получить справку у своего местного врача. Больных сразу же изолировали и понуждали к лечению. Среди членов медицинской комиссии работало немало щупачей: тут было идеальное место для выявления лазутчиков.
За квартал от площади карету остановил стражник: здесь движение экипажей прекращалось. Свет велел Петру дожидаться и отправился дальше пешком, обгоняя традиционно не спешащих и традиционно облаченных в рубища паломников. Впрочем, одежду некоторых из них следовало бы называть каким-нибудь другим словом. Рубищем у этих богомольцев и не пахло – мешки с дырами для рук и головы были изготовлены из очень дорогой аглицкой ткани, а их обладателям явно не доставало золотых колец на перстах и жемчужных ожерелий вокруг шей.
На площади царила торжественная обстановка. Цепочка желающих отдать Первый Поклон медленно тянулась мимо двадцатипятиаршинного кумира богини судьбы и супруги Дажьбога. Паломники протягивали к Мокоши обнаженные руки и шептали молитву. Некоторые становились на колени и осеняли себя крестом. По-видимому, это были поменявшие веру христиане, в волнении забывшие, что перед ними не Иешуа. Впрочем, супружница Дажьбога принимала от людей любые знаки поклонения, и крестящихся не поправляли – лишь просили поспешить и не создавать у ног богини толпу. Саженей за пятьдесят до кумира стояла палатка, тут дежурные волхвы принимали принесенные богине дары.
Свет пересек площадь по краю и направился туда, где исчезали за углом отдавшие Первый Поклон. У входа в здание Временной медицинской комиссии уже образовалась небольшая очередь: управляющему явно пора было привлекать к работе дополнительных врачей. Свет прошел к служебному входу, предъявил пропуск, попросил провести его в свободный кабинет и вызвать щупача Бондаря.
Ждать пришлось недолго.
Свет не встречался с Репней, кажется, уже лет пять и был слегка удивлен, обнаружив, что бывший соученик слегка полысел. Похоже, они виделись в последний раз несколько раньше, чем казалось Свету… Впрочем, внешности лысина не портила. Наоборот, придавала щупачу Бондарю величественности и импозантности: Репня и в сорок оставался Репней.
Поздоровались как всегда – прохладно. Свет из вежливости поинтересовался, как поживает семья Бондаря, и получил такой же вежливый ответ, что-де неплохо поживает, уже тринадцать лет, как развелись, а признаков Таланта у сына и посейчас не обнаружено. Сказав это, Репня бросил на Света быстрый взгляд и снова опустил глаза.
Свет сконфузился, но виду не показал.
Неудобно как получилось, подумал он. И похоже, голубок, я вам по-прежнему не нравлюсь…
Но говорить ничего не стал: все, что могло быть сказано об их взаимоотношениях, было сказано давно. Еще четверть века назад.
Бондарь тоже молчал, знакомо покусывая нижнюю губу. Пауза затягивалась.
– Что за девицу вы обнаружили, щупач? – не выдержал наконец Свет. – Чем она так интересна, что потребовался я?
Разумеется, Репня уловил сарказм. Но сдержался, лишь судорожно вздохнул. А потом сказал:
– Девица и в самом деле интересная – и на внешность, и, так сказать, на внутренность.
– Внешность меня не интересует.
– Знаю! – Репня фыркнул, однако колкости себе не позволил. – На то вы и муж-волшебник… В общем, аура у нее потрясающей силы, забивала находящихся рядом. Такую ауру наши щупачи должны были обнаружить у нее еще в раннем детстве, и пройти мимо школы колдуний она никак не могла.
– Но прошла?
– Но прошла… Поэтому я сразу обратил на нее внимание. Справки у нее не было, и я спросил, почему она ее не получила. А она заявила, что не знает… якобы ничего не помнит! – Репня сделал многозначительную паузу.
– И вы сразу подумали о заклятии на амнезию, – сказал Свет.
– Столь мощная аура не очень-то согласуется с возможностью подобного заклятия, – возразил Репня. – Но дальше – больше… Медицинское освидетельствование показало, что обнаруженная девица либо замужняя женщина, либо блудит. – Репня снова сделал многозначительную паузу.
– Ага, – сказал Свет. – А значит, заклятие на амнезию тут же становится возможным, потому что ее аура является результатом наведенного заклинания, и, стало быть, девицу использовали как прикрытие при медицинском освидетельствовании, в результате чего мы проспали лазутчика.
– Вряд ли я бы даже с таким прикрытием проспал ауру другого волшебника. – В глазах Репни заметались странные искры.
– Вы стали самоуверенным. – Свет неодобрительно покачал головой. – Кто из нас может сказать что-либо определенное о возможностях Таланта…
– Вот именно! – воскликнул Репня и снова замолчал.
Свету надоели эти многозначительные паузы.
– Ладно, – сказал он. – Где она у вас? Отправьте ее в министерство безопасности. Там я с нею и познакомлюсь. А через нее и на партнера-лазутчика выйдем.
И тут Бондарь все-таки не выдержал:
– Вы глупец, Сморода! Нешто вам не приходит в голову другое объяснение для этой странности?!
– Что вы имеете в виду?
– Что я имею в виду! – Репня вскочил и пробежался по кабинету, взмахивая руками, аки ворон крыльями. – Я имею в виду, что обнаружил вторую мать Ясну!
Свет хотел покрутить перстом у виска, но в разговоре с Репней Бондарем подобные жесты были не лучшей репликой. К тому же, если теория волшебства уже один раз была нарушена, почему не может быть второго?
– Так где она у вас? – повторил Свет и направился к двери.
Репня не ошибся и на этот раз: у девицы и в самом деле оказалась аура волшебницы. Свет почувствовал ее даже сквозь стену. А чтобы открыть дверь, пришлось послать за стражником – ограничиться охранным заклятьем, с такой-то пленницей, было бы верхом легкомыслия, и девицу посадили под добротный навесной замок, изготовленный из прочной стали и требующий наличия у желающих пообщаться с задержанной реального ключа. Стражник явился быстро, отпер замок, открыл дверь.
– Оставайтесь оба в коридоре, – сказал Свет.
Стражник щелкнул каблуками, Репня Бондарь скривил физиономию, куснул нижнюю губу, но промолчал. Свет обновил С-заклинание, шагнул в темницу.
И чуть не ослеп. Пришлось тут же сотворить новое заклинание, ослабляющее Зрение. Пылающая аура притухла, и он смог рассмотреть пленницу.
Девица сидела с ногами на лежанке и без интереса смотрела на нежданного гостя. Волосы цвета спелой пшеницы, карие глаза, одета в обычное рубище, в ауре преобладают фиолетовые цвета, но угрозы не ощущается. И никаких особых примет.
– Здравы будьте, девица!
Пленница спустила с лежанки ноги, но не встала.
– Будьте и вы здравы, дяденька!
Сказала и улыбнулась. Свет нахмурился: ему показалось, что в ответном приветствии прозвучала малая толика издевки. А может, и вправду показалось.
– Как вас величают, сударыня?
– Вера.
– Хорошее имя… А где вы живете?
– Не знаю, дяденька, не помню.
Она снова улыбнулась, на этот раз растерянно и как-то странно: словно не верила, что происходящее является реальностью.
– Не величайте меня, Вера, дяденькой, величайте чародеем.
В ее глазах вспыхнуло удивление, вспыхнуло и тут же потухло, будто задернули в окне занавеску.
– Хорошо, чародей.
Улыбка ее угасла, в ауре усилились фиолетовые цвета.
– Значит, где вы живете, не помните… А что вы помните?
Девица пожала раменами и подняла глаза к свежепобеленному потолку. Взгляд карих глаз затуманился.
Свет ждал.
– Дорога… – медленно произнесла девица. – Люди… Дали мне эту одежду… Позвали с собой…
– Дали вам одежду? Стало быть, вы были не одеты?
Девица снова задумалась. Потом с усилием сказала:
– Не знаю… Не помню. Все как в тумане…
– А что это были за люди?
Последовала новая пауза.
– Мужчина, высокий… Лица не помню. А с ним, кажется, женщина… – Девица помотала головой. – Нет, не помню!
– Шпейс е сканд? – быстро спросил Свет.
– Что?
Свет повторил заданный по-варяжски вопрос.
– Не понимаю, – сказала девица. И похоже, не солгала: никаких изменений в ауре не произошло. Впрочем, так же себя должна вести и наведенная аура.
Свет сделал два шага в сторону паломницы. Она вдруг съежилась. Свет сделал еще шаг. И тогда девица быстро вскочила с лежанки, стащила через голову свой мешок и застыла перед Светом, опустив голову. А Свет обнаружил, что особые приметы у задержанной все-таки есть. Молочно-белые перси девицы явно не знали прикосновения солнечных лучей. Такой же белизной сверкала полоска кожи на стегнах и вокруг треугольничка пшеничных волос на лобке.
И вот тут аура девицы изменилась: в ней появились розовые цвета. Девица подняла голову, обнаружила, что ее прелести гостя не интересуют, поняла – любить ее не собираются. Взгляд ее тут же сделался дерзким и наглым. И тогда, неожиданно для себя самого, Свет повернулся к ней спиной и вышел из темницы.
Репня со стражником ждали в коридоре.
– Ну что? – сказал Репня.
– Пока она пусть остается здесь. – Свет задумчиво потер подбородок. – Решение будет сообщено позднее.
Репня кивнул. А Свету вдруг показалось, что та, которая осталась за запираемыми стражником дверями, пытается проникнуть в его желания. Он словно видел, как она натягивает на молочно-белые свои перси мешок, как силится вникнуть в невнятный говор, раздающийся в коридоре. И в нем зрела уверенность, что она с удовольствием вспоминает, как он разглядывал ее обнаженное тело. Вот только причина этого удовольствия была ему непонятна.
Покидая здание Временной медицинской комиссии, он оглянулся.
Репня Бондарь смотрел ему вслед, и физиономия щупача цвела ехидной улыбкой.
* * *
Верховный Волхв понимал, сколь заняты сейчас волшебники. Поэтому проповедь его оказалась короткой, и служба продолжалась не более получаса.
На ступеньках храма к Свету подошел Буня Лапоть, сверкнул лысиной.
– Брате чародей! Мне бы хотелось с вами поговорить. Прошу в мой экипаж.
Свет отдал приказ Петру, чтобы тот пристроился к карете министерства безопасности, и последовал за Лаптем. Буня сотворил экранирующее заклинание, после чего сказал:
– Завтра академик Барсук собирается продемонстрировать результаты своих последних исследований. Министр считает, что вам надо присутствовать на демонстрации. Кудесник с ним согласен.
Свет поморщился: опять надо будет извиняться перед академиком Рощей. Впрочем, история немного подождет. И подольше ждала, веками…
– Когда начало?
– В два пополудни.
Исполать Сварожичам, перед Рощей извиняться не придется. Но консультации опять откладываются. Впрочем, если может ждать история, то уж рвущиеся в теоретики молодые волшебники и тем более подождут. Пока что теория волшебства от их лишнего ожидания все равно ничего не потеряет…
– Я буду.
Буня удовлетворенно кивнул:
– Теперь вот что… Вы уже видели девицу, выловленную щупачом Бондарем?
– Да.
– И каково ваше мнение?
Свет, подумав, сказал:
– Девица в самом деле очень интересная. Такого типа ауры я в своей жизни еще не встречал, но сдается мне, что аура наведена.
– Иными словами, – сказал Буня, – эта девица может быть связана с лазутчиками.
– Может быть.
Буня задумался.
– У нее амнезия, – сказал Свет. – Возможно, потеря памяти тоже вызвана заклятьем.
– Вот как! – удивился Буня. – Тогда ею тем паче следует заняться. Коли память заклята, значит в ней есть что скрывать.
– Наверное, – сказал Свет. – Если амнезия не вызвана естественными причинами.
– А это возможно?
– Разумеется.
Буня вновь задумался. Лошади неторопливо постукивали копытами по мостовой. В заднее оконце были видна карета самого Света.
– Из ваших слов я понял, – сказал Буня, – что определенного мнения о характере заклятья у вас не сложилось. Не так ли?
Свет поморщился:
– Да, вы правы… С подобной аурой мне встречаться еще не приходилось, и потому однозначное заключение я бы дать поостерегся.
Буня шумно вздохнул: похоже, его такой ответ не устраивал.
– Ну в самом деле, – сказал Свет. – Что я мог понять? Чтобы сделать однозначные выводы, требуется поработать с подозреваемой в течение некоторого времени, понаблюдать за ее поведением, выявить стандартные реакции. На это пяти минут мало.
– Бондарь говорил что-то по поводу новой матери Ясны, – заметил Буня. – Что вы думаете об этом?
Свет снова поморщился:
– У Бондаря часто эмоции берут верх над рассудком. Потому он и волшебником не стал.
– А если он прав?!
Свет пожал раменами:
– Я не могу утверждать чего-либо определенного после столько краткого осмотра.
Буня задумчиво почесывал переносицу, устремив в боковое окно невидящий взгляд. И вдруг спросил, повернувшись к Свету всем телом:
– Вы еще не забыли дело графини Фридриксон?
– Нет, конечно. – сказал Свет. – Мне пришлось потратить на нее немало времени. И проявить немало гостеприимства.
– А не проявить ли вам гостеприимство и в нынешнем случае?
– Вы имеете в виду, что мне следует поселить эту девицу у себя?..
– А почему бы и нет?
Свет нахмурился:
– Вряд ли у меня сейчас достанет времени на необходимое с нею общение…
– Я думаю, от некоторых обязанностей вас можно было бы и освободить, – быстро сказал Буня. – И я мог бы поговорить об этом с министром и Кудесником. Полагаю, с подозрительными поработают другие чародеи-щупачи. К вам будут обращаться лишь в самых сложных случаях.
– А стоит ли уделять этой девице столько внимания? – Свет снова пожал раменами. – Даже если бы она оказалась связанной с лазутчиками…
– Если она окажется связанной с лазутчиками, ею займутся наши люди. Меня интересует другой вариант развития событий. – Буня положил ладонь на руку Света. – А что если перед нами действительно вторая мать Ясна? Вы ведь хорошо представляете себе, как нам нужна такая колдунья. Сколько зря тратится времени и средств на тех, кто оказывается пустышкой! Ведь с додолками каши не сварить.
Свет удивленно хмыкнул: об этой стороне дела он почему-то не подумал. А стоило бы… Помнится, Кудесник не раз говорил о том, как много потеряла Колдовская Дружина с исчезновением матери Ясны. Да и сам он тогда так считал.
– Что ж, пожалуй, вы правы…
– Мне бы хотелось, чтобы вы приняли ее уже завтра, – быстро сказал Буня. – И чтобы она чувствовала себя у вас как дома. Расходы вам возместят.
Свет кивнул:
– Хорошо, я отдам эконому соответствующие распоряжения. Если у вас все, я бы вышел здесь.
– У меня все. – Буня протянул было десницу, но тут же убрал ее. – Хотя нет… Есть у меня одно опасение. – Он помолчал. – Если она и в самом деле лазутчица, не облегчаем ли мы супротивнику задачу? Не подставляем ли своего лучшего щупача под удар?
Свет пожал раменами:
– Вряд ли! Вы ведь знаете силу, данную мне Семарглом.
– Силу, данную вам Семарглом, мы знаем. – Буня обреченно вздохнул. – Что ж, иногда приходится идти и на определенный риск.
– Да нет тут никакого риска! А если и есть, тем интереснее для меня будет эта гостья. Так что привозите.
– Ладно, договорились, – сказал Буня и дал знак кучеру остановить карету.
Свет пересел в свой экипаж и удовлетворенно потер руки. Все-таки фехтование изрядно облегчило ему сегодняшний день.
Исполать Семарглу, его ждал спокойный ужин. А после ужина – «Новое приишествие».
И даже Забава не сможет помешать ему в очередной раз пообщаться с Кристой.
