Николай Гоголь
Тяжба
Пролетов. Ах он мошенник этакой! Прошу покорно!
Бурдюков. Мошенничество – это так, я с вами согласен; но спрашиваю я вас: на что мне штаметовые юбки? Что я с ними буду делать? разве себе на голову надену?
Пролетов. И свидетели подписались при этом?
Бурдюков. Как же, набрал какой-то сволочи.
Пролетов. А покойница собственноручно подписалась?
Бурдюков. Вот то-то и есть, что подписалась, да черт знает как!
Пролетов. Как?
Бурдюков. А вот как: покойницу звали Евдокия, а она нацарапала такую дрянь, что разобрать нельзя.
Пролетов. Как так?
Бурдюков. Черт знает что такое: ей нужно было написать: «Евдокия», – а она написала: «Обмокни».
Пролетов. Что вы!
Бурдюков. О, я вам скажу, что он горазд на все. «А племяннику моему Хрисанфию Петрову три штаметовые юбки»!
Пролетов (в сторону). Молодец, однако ж, Павел Петрович Бурдюков; я бы никак не мог думать, чтобы он ухитрился так!
Бурдюков (размахивая руками). «Обмокни»! что ж это значит? Ведь это не имя «Обмокни»?
Пролетов. Как же вы намерены поступить теперь?
Бурдюков. Я подал уже прошение об уничтожении завещания, потому что подпись ложная. Пусть они не врут: покойницу звали Евдокией, а не «Обмокни».
Пролетов. И хорошо! Позвольте теперь мне за все это взяться. Я сейчас напишу записку к одному знакомому секретарю, а вы между тем доставьте мне копию с завещания вашего.
Бурдюков. Несказанно обязан вам! (Берется за шапку.) А в которые двери нужно выходить – в те или в эти?
Пролетов. Пожалуйте в эти.
Бурдюков. То-то. Я потому спросил, что мне нужно еще будет по своей надобности. До свидания, почтеннейший. Как вас? Я все позабываю!
Пролетов. Александр Иванович.
Бурдюков. Александр Иванович! >Александр Иванович есть Прольдюковский, вы не знакомы с ним?
Пролетов. Нет.
Бурдюков. Он еще живет в пяти верстах от моей деревни. Прощайте!
Пролетов. Прощайте, почтеннейший, прощайте!
