Комическая трагедия или трагическая комедия мистера Панча – Нил Гейман

Идея этой истории, если посмотреть поверхностно, прямолинейная – запараллелить репризу Панча и реальные события. Но если за дело берутся Нил Гейман и Дэйв Маккин, то даже банальный сюжет кажется непредсказуемым и неуправляемым.«Комическая трагедия или трагическая комедия мистера Панча» снова о детстве, о его травмах, отзывающихся во взрослой жизни новым страшным злом.Мне однажды довелось видеть подлинного лондонского Панча, поэтому книга британского дуэта для меня на особом счету. Да, Панч действительно шокирующе жесток по современным этическим представлениям. Ставить вопрос о том, не развращает ли бесцеремонное, кровавое и насмешливое представление публику, разрешая и оправдывая насилие, все равно, что снова мусолить тему о компьютерных играх. Нет, старинные кукольники преследовали иные цели, нарушая табу, держа дистанции между личностью и неодушевленным предметом.Хотя, собственно, к театру кукол книга не имеет никакого отношения, но затрагивает один из важнейших аспектов уличного представления – границу между условностью и правдоподобием, веру в то, что деревянная кукла управляет кукольником или вовсе обретает другое, плотское воплощение. И тут коллажная манера Маккина, виртуозное владение графикой и фотофактурой уже не декоративное, а концептуальное, раздвигающее границы восприятия.Рассказ мальчика, вникающего в семейные тайны, где замалчивалось насилие и предательство, исполнено в грубом, мрачном рисунке. Колоризация и композиция, кстати, для Маккина не очень характерные – ясная, почти везде гладкая гамма, не загроможденная вычурной абстракцией, привычные ракурсы, выразительное портретирование. Да, лица и фигуры персонажей будто сложены из бумаги или вырезаны из дерева, как любит художник. Но они наиболее реалистичны, чем где бы то ни было в его работах.Рисунку противопоставлен (или все же органично вплавлен в него?) фотомонтаж кукол уличного представления. Получается жуткий перевертыш – условность театра более настоящая, чем рисованная жизнь людей. Нарочито уродливые, пугающие персонажи с крупными деталями приближены к зрителю для достижения хоррор-эффекта. Инфернальная опасность, заключенная в пластике куклы Панча, не веселит, а сразу показывает читателю бездну ужаса, в которую будет вовлечен герой. Из всех реприз Гейман выбирает ту, где Джуди оставляет супругу кричащего ребенка и тот выкидывает его в окно. Гибель младенца рефреном проходит через весь рассказ. И Маккин фотографирует отталкивающую куклу с распахнутым в мертвенном крике ртом «в падении», добавляя в ночной мрак кровавых отблесков (которые, конечно, театральная иллюзия, волнующая воображение).Еще одна замечательная визуальная находка авторов – это использование масок. В представлении рассказчика некоторые персонажи появляются с увеличенными плоскими лицами, еще более искаженными и изломанными, чем в общем дизайне. Театральная жуть, связь с архаическими ритуалами поддерживается и композициями, порой напоминающими танец или фантазии Анри Матисса.Саму историю, как почти всё у Геймана, трудно свести к набору конкретных интерпретаций и тем. Конечно, он о парадоксах взрослого мира, калечащего детей с ранних лет. О преемственности насилия и страхов. Об истоках мифологического сознания, превращающего детские травмы, обиды и непонимание в искусство распада и кошмара. Она заставляет задуматься об ответственности за свои поступки не просто перед лицом общественного порядка или высших сил, но и детей. Легко приписывать зло выползающим из тьмы тварям. Но, как рассказывает мистер Панч, это лишь сублимация зла и девиаций в самом человеке.

Панч и Джуди – персонажи английского уличного кукольного театра(с)И замечу довольно упоротые персонажи. По крайней мере мистер Панч, тот еще маньячина. Наверняка является прототипом куклы по имени Чаки, но я не уверен…"Он убил приведение и перехитрил дьявола, но сам никогда не умирал"Штож. Довольно мрачный, можно даже сказать викторианско-готический(да господи каждый комикс от Геймана либо готический, либо викторианский и обязательно мрачный и гнетущий) комикс с своеобразной рисовкой. Который повествует о детских психотравмах и афганских флешбеках главного героя. О сумасшествии, тайнах, смертях и предательстве в семье его детства. И все это прекрасно переплетается с классической постановкой классического английского(итальянского?) уличного кукольного театра, которая создана для того чтоб знакомить самых маленьких и впечатлительных с суровой реальностью, ибо рассказывает о смерти, избиениях, издевательствах и угнетениях всеразличных. Ну классическая в общем-то комедия современного мира. И не важно что Панч и Джудит появились еще в 17 веке… 9 кукол-психопатов из 10 комедийных постановок

Трагикомедия Панча и Джуди, в «Реках Лондона» выступавшая не более чем поводом для сюжета, на поверку оказалась и поводом для размышлений. Жестокая и на первый взгляд абсурдная история о «весёлом убийце», без разбору орудующем дубинкой и от каждой новой смерти приходящем в бурный восторг, действительно является одним из самых популярных представлений в Англии, такой «цивилизованной» и благоприличной. Откуда что берётся? Ааронович, правда, упоминает кое-какие детали происхождения Punch & Judy show, но за более широким контекстом и глубокой интерпретацией я собиралась уже обратиться к М.М. Бахтину и его монографии о народной смеховой культуре, не попадись мне готовый автореферат кандидатской диссертации по театроведению как раз на интересующую тему.

Итак, мистер Панч ведёт свою родословную от Пульчинеллы, завезённого в Англию итальянскими кукольниками в середине XVII века. В «молодости» он был изящной марионеткой, умел танцевать с необыкновенной грацией, и спектакли с его участием почти полностью состояли из музыкальных номеров. Однако к началу XIX столетия представления марионеток, сложных в управлении и транспортировке, перестали окупаться, и на смену им явился Панч – перчаточная кукла. Последовавшие за этим изменения в пластике и поведении актёра (панчмена, или «профессора») повлекли и перемены в характере персонажа. Панч-перчатка чрезвычайно импульсивен, агрессивен, груб; театр ручных кукол, простых и изготовлении и лёгких в обращении, как таковой необыкновенно злободневен, удовлетворяет потребность зрителя в свободе, остром юморе, откровенном эротизме. Панч творит то, что в обычной жизни (особенно в строгую викторианскую эпоху) не позволено, он представляет изнанку реального мира, «искривлённое» пространство, где понятия добродетели просто не существует. Фигура Панча оппозиционна официальной культуре, закону и религии. С другой стороны, народный театр далёк от психологии и конкретики; его интересуют глобальные события и философские проблемы: сотворение мира, проблемы добра и зла, личности и социума, мужчины и женщины, жизни и смерти, Бога и человека. Однако то, что в жизни кажется неразрешимым, в кукольной комедии решается за полчаса. Убийства, совершаемые Панчем, не есть результат вражды и поэтому не вызывают ужаса – он разделывается с очередным персонажем лишь для того, чтобы перейти к следующему эпизоду. В конце представления, победив самого Дьявола и практически оказавшись в мире мёртвых, Панч остаётся жив и пляшет в знак победы жизни над смертью. Фигура шута, не вписывающегося в установленный миропорядок, возникает в момент перехода в некое новое состояние, будь то свадьба, похороны, сбор урожая, война, являясь неотъемлемой частью обрядовой карнавальной стихии. Театральная игра с куклой берёт исток в календарных ритуалах, известных большинству народов. Кукла – неодушевлённый двойник человека, обладающий, однако, сходным внешним обликом, способный двигаться и даже говорить, что вызывает целую гамму чувств, от ужаса до поклонения. Кукла неизменно связана с потусторонним, с умиранием и воскресением, это заложено в самой природе неодушевлённого предмета, оживающего в руках человека. Антураж балагана с древнейших времён коррелирует с семантикой смерти; даже «съедобность» имён сходных с Панчем персонажей (Ганса-селёдки, Пульчинеллы (букв. «цыплёнок»), Петрушки, Фарноса (от фр. ‘farine’ – мука)) ассоциируется с похоронной тризной, поминовением усопших.

Персонажи и сюжеты традиционного театра кукол не раз возникали и в английской литературе. Как только стало ясно, что события «Рек Лондона» будут разворачиваться по сценарию Панча и Джуди, я припомнила, что где-то уже встречала это название, а именно – в оригинальных изданиях Геймана под рубрикой “by the same author”. Имелся в виду графический роман, написанный Нилом Гейманом и оформленный Дэйвом МакКином, по-русски не выходивший и, следственно, на ЛайвЛибе имеющий к моменту написания рецензии всего двоих читателей (включая меня). Честно говоря, выбирая между иллюстрациями МакКина и Ридделла (оба – постоянные соавторы Геймана), я всегда отдавала предпочтение последнему, но мне очень понравилось, как Нил и Дэйв сработались в «Зеркальной маске», и с тех пор я стала внимательнее относиться к стилю МакКина – а это невероятная, причудливая смесь рисунков, фотографий, коллажей, цветных пятен и странных предметов. «Зеркальная маска» уложилась в бюджет 4 миллиона долларов, «и даже если бы у нас было в 10 раз больше, фильм выглядел бы абсолютно так же» – МакКину интересна не фотографическая точность, на которую, как правило, и затрачиваются большие средства, а рукотворность, ощутимое взаимодействие художника и материала.

Таким образом, о том, что я увижу, открыв обложку «Мистера Панча» (ни секунды не сомневалась и ни разу не пожалела о приобретении hard copy), я имела заранее некоторое представление. Но история, вопреки ожиданиям, оказалась совсем не балаганом, ярким, сказочным, пусть и жутковатым, хотя в ней есть и кукольное представление, и маленький мальчик, и русалка. А ещё – сумасшедший дедушка, другой дедушка – горбун, два младенца – живой и нерождённый, кривые зеркала и сердце на палочке, и всё это – почти правда. «Вот это случилось на самом деле; это должно было бы случиться, если бы в жизни всё было так, как в книге; а это семейная легенда, это случилось на 15 лет раньше, но я немного её передвинул». В итоге «Мистер Панч» получился именно таким, каким авторы себе его представляли, и то, что сделал МакКин – не столько иллюстрация, сколько эмоциональный визуальный звукоряд – как нельзя лучше подошло к «ненадёжной биографии» (между прочим, вы знали, что двоюродный, дедушка Геймана действительно был горбун, прадедушка держал парк развлечений с русалкой, а другой двоюродный дедушка вместе с женой выступали дуэтом “The Amazing Garcias”, демонстрируя способность читать мысли друг друга?)

Мир взрослых сродни трагикомедии Панча – он живёт по столь же странным законам, и здесь тоже нельзя ничего понимать буквально и верить своим глазам. Сколько бы ты ни убеждал себя, что взрослые врут или просто тебя дразнят, всегда может быть, что они говорят правду. Но, в отличие от кукольного представления, отсюда нельзя уйти просто так, не заплатив, потому что стало вдруг скучно или страшно. Рано или поздно придётся участвовать самому, и какую бы куклу ни выбрал, для всех один исход – смерть, лишь она реальна и несомненна. Все умрут, а мистер Панч останется. A penny for the showman, sir?