Чайковский. История одинокой жизни – Нина Берберова

Неплохая биографическая книга. Достаточно подробно описывает жизнь Чайковского, без скабрезностей, но и не утаивая личную жизнь. У Берберовой хороший легкий слог, читается интересно, учитывая, что жизнь великого композитора не была особенно бурной или с какими то крутыми поворотами. Много про создание произведений, про мысли Чайковского. Также, пусть и мимоходом в книге встречаются другие интересные современники композитора – Рубинштейн, Мусоргский, Бородин. Во время чтения все время хотелось послушать произведения Чайковского.

Пожалуй, это лучшая биография Чайковского, которую я когда-либо читала. А прочитала я их немало, так как за плечами и музыкальная школа, и музыкальное училище, и Институт искусств.

Но у Берберовой композитор получился действительно живым: очень странный, с кучей комплексов и недостатков, но такой настоящий.

А какие люди вокруг! Мусоргский, Бородин, Балакирев, братья Рубинштейны, Кюи, Лев Толстой, Тургенев… И они, надо сказать, не сиропом облитые. Порой даже гаденькие какие-то людишки. Или нелепые (как Толстой, который прорывался в театр в валенках). Или слабые. Или… Короче, просто люди. Талантливые, знаменитые, но просто люди.

Гении – это особый народ. Явное безразличие Чайковского к женщинам вообще, а к своей жене просто какое-то болезненное отвращение, не мешает ему беззастенчиво брать деньги у богатой дамы. Долгие годы он жил за её счет. Да не один! Любил всё делать с шиком и платил за всю компанию.

И ещё очень интересный факт: он с воодушевлением писал свои первые оперы и сам высоко ценил их. А балеты «Щелкунчик» и «Лебединое озеро» написаны под заказ и практически не интересовали его.

Петипа для Щелкунчика просто расписал ему такты и Чайковский старательно заполнил их:

№ 1. Тихая нежная музыка. 64 такта.№ 2. Дерево освещается огнями. Искрящаяся музыка 8 тактов.№ 3. Выход детей. Шумная музыка. 24 такта.№ 4. Мгновение изумления и восхищения. Тремоло в несколько тактов.№ 5. Марш в 64 такта.№ 6. Выход в невероятных костюмах. 16 тактов рококо.№ 7. Галоп.№ 8. Выход Дроссельмайера. Немного жуткая и одновременно смешная музыка. Медленное движение от 16 до 24 тактов.Удивительно, не правда ли?!

А впрочем, ваши лица

Напоминают мне знакомые черты,

Как будто я встречал, имен еще не зная,

Вас где-то, там, давно…

"Сумасшедший" АпухтинПодростком прочтя в «Лезвии бритвы» об испанской поговорке: Мужчины только притворяются, что любят сухое вино, тонких девушек и музыку Хиндемита, на деле все они предпочитают сладкие вина, полных женщин и музыку Чайковского. – возгордилась. Гляди-ка, наш Петр Ильич в испанский фольклор успел войти.Слава Чайковского огромна, известность повсеместна, авторитет его имени непререкаем. Его музыка то, что называется пандемос – всеобщая. Пусть симфонии, сюиты и концерты полной мерой раскрываются лишь меломанам, но есть ведь абсолютные хиты, что не померкли за полтора столетия, вроде «Лебединого», «Щелкунчика», «Онегина». Биографических подробностей не знала, это нормально, всего знать невозможно. Если ты не учишься в музыкальной школе, музучилище или консерватории, этого рода сведения скорее всего пройдут мимо тебя.О Нине Берберовой тоже смутно и самого общего толка. Эмиграция? Серебряный век? То и другое. А еще Ходасевич, женой которого была, с ним и покинула в двадцать втором Россию, писала для эмигрантских изданий, книга о Чайковском начиналась как фельетонный роман. Нет-нет, к фельетону в сегодняшнем смысле отношения не имеет, это общее название для романов с продолжением, печатавшихся в периодических изданиях.Тридцать седьмой год, многие люди, знавшие Чайковского, еще живы. Пока эпоха не ушла окончательно, можно попытаться собрать воедино и сохранить ее частицы. «Чайковский. История одинокой жизни» эталонный образец биографической прозы начала ХХ века: максимально информативный, виртуозно обходящий острые углы, проникнутый любовью, однако не хрестоматийно-святочный, но рисующий образ героя со многими его недостатками.Чудесно о счастливом детстве в большой любящей, обеспеченной семье, о рано проснувшейся любви к музыке, от которой родные вскоре начали его оберегать, уж очень чувствителен был Петя, слишком бурно реагировал на вхождение ее в свою жизнь – до нервной горячки и судорог. О том, что в Училище правоведения близко сошелся с Апухтиным, дружбу с которым пронес через всю жизнь. Что в юности был не прочь покутить в компании сверстников, а музыкой серьезно занялся лишь в двадцать один год – классический возраст юридической дееспособности. Как недолго, но трудно шел к признанию, сколько слышал о собственной бесталанности от признанных музыкальных авторитетов, как мало ценили его члены Могучей кучки, задававшей тон в российской музыкальной жизни того времени. Как болезненно воспринимал недостаток средств, не позволявших жизнь на широкую ногу, к которой всегда стремился.Как сочетались в нем трудоголизм с тягой к дорогостоящим, большей частью порочным удовольствиям. Как окончилась ничем юношеская влюбленность в Дезире Арто, что могла бы стать ему достойной спутницей, и о чудовищном браке с Милюковой, для которой любимым и единственно приемлемым способом обращения с «Петенькой» на многие годы стал шантаж. Впрочем, человек, желающий женитьбой оборониться от обвинений в гомосексуальности (действительной и достаточно демонстративной) вряд ли по совести мог рассчитывать на приличную брачную партнершу.Как обрел немыслимую поддержку от вдовы миллионерши, и как нежную привязанность и подлинную дружбу фон Мекк превратил в средство перманентной поправки финансовых обстоятельств, живя за ее счет в принадлежащих ей имениях, пускаясь в оплаченные ею путешествия, ни разу при этом не встретившись лично и часто пренебрегая даже такой мелочью, как ответ на ее письмо. Как потерял эту дружбу и ничем не помог былой покровительнице, когда она разорилась и впала в бедность, а сам он достиг всемирной славы.Биография замечательно хороша по меркам середины прошлого века, но сегодняшний день предъявляет к биографу более жесткие требования и по информативной части – в книге практически ничего не рассказывается о работе над «Лебединым озером», и в части полноты сведений о герое. XXI век задает иные стандарты, у нас есть эталонные «Пантократор» Льва Данилкина, «Пастернак» Дмитрия Быкова, «Лесков» Майи Кучерской и сравнение не в пользу книги Берберовой.Однако «Чайковский» остается прекрасной биографической книгой, обретая дополнительную ценность как образец литературы эмиграции и отчасти артефакт Серебряного века.