Нина Каротина
Умирают только короли
– А если они меня поймают? Сойти извращенцем не получится. К тому же я не знаю город, а ты знаешь.
– Пока неубедительно, – остановился он и сложил руки на груди. – У тебя меч при себе. Если все, что я знаю об алесцийках верно, стражники погонятся за тобой, ночью ты их по одному перережешь в подворотнях.
– Женщины с тобой никуда не пойдут, – со знанием дела рассуждала она. – Представь, ночью к ним ворвётся такое откровенно бандитское рыло и предложит с ним бежать. В лучшем случае тебе плюнут в рожу, в худшем получишь коленом промеж ног.
Герд задумчиво почесал многодневную щетину и оттопырил нижнюю губу.
– Рыло моё не подходит. А изображать алесцийку щетина не мешает?
– Побреем. Кто знает, как выглядят алесцийки? Может у них в моде усы и мужские плечи.
Герд шумно втянул воздух в ноздри.
– Какие лихие бесы толкнули меня к тебе подойти? – ругнулся он.
– Это называется провидение.
– Я хотел развлечься с алесцийкой на своих тюках, а не изображать её подружку. И учти, я всё ещё хочу первого и не согласен со вторым.
– Ты перстень хочешь или нет? – взбеленилась она.
– Я бы хотел его ещё больше, если бы сам достал у тебя с груди, – плотоядно улыбнулся он.
– Извращенец!
– Да, я такой, – улыбнулся он самой обезоруживающей улыбкой и ногой толкнул дверь в свою халупу. – Не сдал тебя за вознаграждение, слушаю полный бред, уже меняю планы на вечер и прикидываю из чего будем делать грудь. Только извращенец на такое способен.
– Что, серьёзные были планы?
Аяна оглянулась по сторонам, всё на прежнем месте, и тюки, и хлам на полах и стенах.
– Н сомневайся, – важно заявил он. – Пошататься по пристани, зайти в пару злачных мест, перетереть с местной братией, может, какая работёнка привалит. Ты рушишь все мои благие начинания и лишаешь завтрашнего ужина.
– Завтра у тебя будет перстень, – она наклонилась к тряпью, чтобы подобрать костюм ночной алесцийки.
– Я не так уверен в этом, – спорил он. – Но даже если так, мне ещё нужно найти покупателя, сговориться, не продешевить, а заодно и головы не лишиться за него. Перстень непростой, дорогой.
Резон в этом есть, дорогая вещица в руках этого оборванца может стать причиной неприятностей, но это его проблемы, не ее.
– Раздевайся, – швырнула она в его сторону пару несвежих тряпиц.
– Наконец, я дождался стоящего предложения, – радостно пропел тот и скинул рубаху.
– У тебя что, нет нижнего белья? – возмутилась девушка.
Герд стянул штаны и блеснул подтянутыми ягодицами. Гралиец оказался худой, но жилистый, местами волосатый, что только усиливало общее впечатление. Он интересный, тело поджарое, мужественное, развитое. Герд не отказывался ни от какой работы, жил в порту, грузил трюмы, выходил в море, на нем только кости да жилы. Алесцийка из него получится, прямо сказать, на любителя.
– Ты ещё спроси, есть ли у меня постельное бельё. Его нет. Где будем крепить грудь? – крутился он, предлагая рассмотреть себя полностью.
– Я думаю, спереди будет правильнее, – задумчиво пробурчала она.
Сложнее всего вышло даже не с грудью. С ней промучились, но только потому, что Герд настаивал на заметном размере, а Аяна корректировала его на удобный для бегства. Трудно вышло с бёдрами, которые не получались убедительными. При ходьбе бутафория съезжала, при беге может помешать так, что запутается в ногах и станет помехой.
С лицом преображение получилось много лучше. Щетину убрали, остались кровавые отметины от притупленного ножа, но издали и в ночи их не рассмотреть. Волосы помыли дважды, стало только хуже, гралиец распушился, как напуганный кот, и сетовал на смытую красоту. Присыпка из муки подействовала на лицо и волосы, но имела временный эффект, отчего Герду запретили любую активность. Он сидел в единственном разбитом кресле и томно вздыхал.
– За такой красоткой и я бы погнался. Заметь, я нынче смотрюсь лучше тебя.
– Угу, рубашку застегни, волосы между грудей торчат, – хмыкнула алесцийка. – Давай ещё раз проговорим порядок действий.
– Давай ещё раз проговорим, где ты оставишь мой перстень, – огрызнулся он и в очередной раз и облапил свою грудь. – Но так, чтобы нашел только я. Весело мне будет задолжать за лодку и остаться ни с чем. С перерезанным горлом.
– Герд, а где твой брат? – неожиданно спросила девушка.
– Гм… Нет его, – нехотя буркнул он и всем своим видом показывал, что тема разговора ему не нравится.
– В смысле…?
– Не знаю я, в каком смысле, – разозлился он еще больше. – Ты уводишь тему в сторону от перстня?
– Я могу отдать его прямо сейчас, если так проще. Расскажи про брата.
Герд недовольно поморщился и тяжело вздохнул.
– Лет двенадцать ему было, когда он пропал. Мы уже тогда одни были, родители давно померли. Жили, где придётся, воровали, что плохо лежит, работали в порту. А в один день он не вернулся. Слухи ходили, что работорговцы его взяли. Они такую мелкоту отлавливают для своих целей. Я искал его, да так и не нашёл.
– Это потому ты помог мне? – тихо спросила она.
– Связываться с ними не хотел. А про награду они сообщат нужным людям, те всей бандой ночью нагрянут. Прибьют ещё, они же мародёры.
– А ты почему в мародёры не пошёл?
Герд неожиданно серьёзно подобрался и не сразу ответил.
– Мы с братом мечтали учиться пойти, деньги откладывали, недоедали. Уважаемыми людьми хотели стать, богатыми. Отобрали у нас деньги. Плохое это дело, у беззащитных отнимать деньги и жизни. Не моё это.
– Что же, ты так всю жизнь прожил сиротой? Ни семьи, ни брата? – с сочувствием произнесла она.
– Никак не пойму, ты либо что-то хочешь от меня, либо решила пожалеть меня, – встрепенулся Герд. – Второе лучше, пожалей меня, готов снять штаны, но только по-быстрому, не испорти прическу.
– Герд, если все пройдет хорошо, я помогу тебе, – серьезно ответила девушка. – И брата найдем. Обещаю, твоя жизнь изменится. У меня есть для того все возможности. Помоги мне.
Ей было легко с ним, неожиданно легко общаться с гралийцем, вороватым парнем из грязных трущоб провинциального гралийского порта. Его желания просты и незатейливы, он просто хочет выжить в мире, где таких тысячи, где каждый ужин уже праздник, где приходится браться за любую работу, где порой рискуешь жизнью за пару монет, где всё, что у тебя есть, это молодость и здоровье, которые ты размениваешь за право дожить до зрелости, не до старости.
Она с радостью отдаст ему перстень, и даже больше, будет счастлива, если это позволит ему что-то изменить, пойти учиться и стать тем самым уважаемым человеком, завести дом и семью, прожить интересную жизнь, и не умереть раньше срока где-нибудь с проломленной головой за пару мелких монет.
Они вышли, когда полностью стемнело. До заката Герд отказывался даже нос из дома высовывать, заметят свои, позора не оберёшься. До барака добирались перебежками, сторонясь прохожих и теней. Аяна боялась, что женщин уведут из барака раньше срока, и ей не удастся ничем помочь. Это сродни помощи сестре, она не могла вернуться в тот день и освободить её из плена мохнатого гралийца, но может помочь другим, они тоже чьи-то дочери и сёстры. Ей их жалко.
Стража у барака та же, пять человек тихо переговариваются меж собой. На них неожиданно выскочил парнишка и не своим голосом завопил:
– Алесцийка! Там! Лови! С мечом!
Аяна кричала короткие фразы, чтобы не выдать чужеземного говора. Стражники напряглись и уставились на место, куда указывал паникёр. Там стояла тень «настоящей» южной женщины! Большая грудь, распущенные светлые волосы, голые руки и плечи, оттопыренный зад и короткий меч в руке, больше похожий на нож. Алесцийка, размахивала оружием, томно раскачивалась и принимала самые призывные позы. Мужчины сорвались с места, «женщина» рванула впереди.
На посту остался только один, он загляделся на погоню. Аяна осталась незамеченной и ударила рукоятью в затылок. Тот осел бездыханным телом на земь.
В бараке тихо, алесцийка вошла с высоко поднятым факелом и осветила помещение. В нос ударил запах немытых тел и испражнений. Невольницы спросонья поднимали головы и растерянно таращились на вошедшего человека. Они не связаны, могут перемещаться по бараку, но даже не помышляют о побеге. Покорно ждут своей участи, тихо переговариваются и жалуются на горькую долю.
– Живо собирайтесь и на выход, – раздался громкий голос.
Аяна засомневалась, она говорила на ригоронском, но здесь есть и гралийки, они испугаются чужой речи. С другой стороны, это их право. Она пришла за ригоронками.
– Я убрала стражников, у меня лодка и провиант, места всем хватит, – продолжала она на ригоронском.
Женщины испуганно переглядывались и ничего не понимали.
– Вы можете бежать отсюда, вернуться домой. Скорее, у нас не так много времени. Стражники вернутся, от всех я не отобьюсь.
Невольницы будто не разбирались в происходящем, вместо того, чтобы броситься к спасительным дверям, плотнее сбивались в кучу, кто-то уже захныкал, кто-то читал молитвы на мало понятном языке диких кочевых народов.
– Что же вы сидите? Говорю же, я подготовила нам лодку. Скорее на пристань, вы станете свободными, мы уйдём в море, где нас никто не достанет.
– Алесцийка, – наконец донеслось до её ушей и женщины в священном трепете отпрянули ещё дальше в барак.
– Да, алесцийка! Такая же женщина, как вы. Живо за мной, я вам помогу. Вставайте скорее, времени совсем нет.
Она продолжала говорить, потому что не могла остановиться, она кричала и требовала, чтобы те поднялись и вышли из барака, но минуты текли, время уходило, а невольницы так и не покинули свою темницу. От обиды и бессилия она готова была разорвать этих запуганных гусынь, они цеплялись за привычную неволю, упуская возможность вернуть себе свободу. Это помешательство самое настоящее, они алесцийку боятся больше, чём своих угнетателей.
– Никуда они с тобой не пойдут, – неожиданно раздался твёрдый голос в ответ.
Из толпы невольниц поднялась высокая темноволосая девушка.
– Что?
– Алесцийка, – в ужасе выли ригоронские женщины.
– Никто с тобой не пойдёт. Здесь нет того, кто оценит твоё благородство, – девушка приблизилась и резко вытолкнула ночную гостью в дверной проём.
Аяна вылетела из барака и оказалась в плотном кольце набежавшей стражи. Она едва успела взмахнуть мечом и поцарапать одного противника, её схватили за плечи и руки и скрутили к самой земле. Алесцийка забилась загнанным зверем, отбивалась ногами, рвала зубами чужую плоть и ревела нечеловеческим голосом. Она не пойдёт в этот барак, она лучше умрёт, чём смирится с такой участью. Её скручивали всё сильнее, но женщина не сдавалась, извивалась и брыкалась всем телом, вопила гневные проклятия, плевалась и бодалась головой, пока полностью не выбилась из сил и не осипла. Тело стянули верёвками и поволокли куда-то в ночь.
Глава 5
Аяна устало прислонилась к стене и считала капли, стекающие с потолка. Бестолковое занятие, но успокаивает, учитывая прошедшую ночь. Алесцийку отнесли в подземелье, застегнули на шее ошейник, приковали цепью к стене и оставили одну. Она долго бесновалась, вопила гневные проклятия на своём варварском языке, но стражники оставили её сразу, как замки ошейника щёлкнули, а цепь звякнула от её прыжка. Слушали чужеземку только стены, пока она не устала, свалилась от бессилия на холодный земляной пол.
Она в большой комнате, одна стена решетчатая, за ней через проход видно вторую комнату с такой же решёткой. Туда уже утром завели остальных женщин. Они покорно прошли в свою темницу, приметили соседку, тихо шепчутся меж собой и даже боятся смотреть в сторону алесцийки. Ее заперли, будто дикого зверя, цепь не позволит приблизиться к решётке, к ней боятся подходить даже стражники. Она устроила настоящий переполох, звуки её борьбы слышал весь барак.
По утру узницам принесли по миске каши. Осмотрительный стражник просунул алесцийке завтрак так, что она едва сможет дотянуться рукой. Но она не заинтересовалась такой возможностью, осталась на месте и прикрыла глаза. От отчаяния хотелось плакать, но устала так, что даже на слёзы не осталось сил. Она сама завела себя в ловушку, и от того на душе тошно. Герд просил её просто уплыть, но она искренне верила, что кому-то требуется её помощь, и поступила по-своему.
И проиграла.
Даже смотреть в их комнату противно. Глупые, запуганные гусыни, ни одна не пожелала рискнуть и расстаться с неволей. Им проще жаться друг к другу и тихо скулить, чем бороться за свою свободу. А за неё нужно бороться, нельзя сдаваться, нельзя покорно опускать голову. Всегда найдётся выход, нужно только ждать и видеть его, и как только дверь барака откроется, сразу действовать. Не медлить.
– Ты должна есть! – одна из них подсела к решётке и указала на остывшее варево.
Это та самая невольница, что вытолкнула её из барака, но поздно. Она самая высокая из них, стройная, толкнула с такой силой, что Аяна вылетела в дверь. Девушка молодая, темноволосая, темноглазая, со светлой кожей и длинной шеей. Она удивительно хороша, такая необычная красота, броская, яркая, даже немного грубая, но по-своему интересная и запоминающаяся. Она свободно говорит на ригоронском языке, как на родном.
– Не будешь есть, они станут бить и кормить насильно.
Алесцийка молчала. Пусть только попробуют приблизиться, она им в глотку вцепится. Они даже на цепь её посадили, так боятся.
– Не думай, что ты лучше других. Ослабеешь, им это только и нужно.
Аяна не чувствовала голода от обиды и усталости, но услышала её слова. Ей нужны силы, чтобы бороться дальше, она должна есть. Алесцийка встала, цепь не позволила ей подойти к миске, она опустилась на колени, но, всё равно, не смогла приблизиться. Девушка легла на пол и ногой подвинула к себе плошку. Темноволосая наблюдала за ней с едва заметной усмешкой.
К миске не полагалась ложка, есть пришлось руками, каша холодная и пресная. Аяна съела быстро и в ярости зашвырнула миской в решётку, чтобы вышел грохот погромче. Невольницы испуганно зашептались, Темноволосая снисходительно хмыкнула.
Только сейчас Аяна заметила, что на ней остались одежды алесцийки, все верхние вещи от Герда сбились и порвались во время пленения. С головы сорвалась парусина, волосы растрепались и теперь светлыми паклями торчали повсюду. Они тем воспользовались, удерживали её голову, когда цепляли ошейник. Она потрогала его, железо прочное, толстый обод, который не снять.
На груди осталась верёвка с мешочком и перстнем. Герд не получил заслуженную награду, и благо, если ушёл невредимым, теперь и не узнать о том. В схватке мешочек с перстнем не нашли и не сорвали. Это единственная хорошая новость, фамильный перстень всё ещё при ней, она всё ещё может вернуться домой.
– Наслышана я об алесцийках, – рассмеялась девушка. – Признаться, ты меня не разочаровала. Почему не ушла на своей лодке одна? Почему решила прийти за нами?
Аяна не хотела отвечать, нет никакого желания объяснять такие простые вещи. Ужас не в том, что Герд и эта девица правы, а в том, что представься ей ещё раз такая возможность, она снова зашла бы в тот барак и постаралась уволочь силой хотя бы двух несчастных женщин.
– Моё имя Нианна, – представилась Темноволосая. – Как твоё?
Голос у неё низкий, глубокий, бархатный. Она также непохожа на своих соседок, как непохожа Аяна. Возможно, этому есть объяснение, но ей неинтересно. Не до новых знакомых и разговоров. Она хочет спать, две ночи подряд без сна давали о себе знать, ей нужен отдых пока не вернулись стражники.
– Хочешь, я попрошу, чтобы меня перевели к тебе? Не нужно будет тянуться за миской. Я буду будить тебя, когда придёт стража. Меня ты не тронешь, спасти как-никак хотела.
Аяна ничего не ответила, просто закрыла глаза. Не хочется думать о том, что будет завтра, и в чём она ошиблась. Она ни в чём не ошиблась, всё было сделано правильно. Просто её возвращение домой чуть откладывается, перстень при ней, она ещё может выкупить лодку. Как она это сделает, решит позже.
Аяна вздрогнула и проснулась. Уснула сидя, у самого её носа макушка тёмных волос и чьи-то руки касаются её груди. Левой. Нианна с улыбкой отпрянула, но бежать от алесцийки не стала.
– Проверила, есть ли у тебя грудь. Вдруг ты такая же, как я? – смеялась девушка.
Нианна охотно поднялась и покружилась, показывая себя во всей красе. Девушка высокая, с алесцийку ростом, стройная, красивая, почти идеальная.
– Все в этом теле божественно, – смеялась Нианна, – один недостаток, маленькая грудь. Она такая маленькая, что я бы отдала полжизни хотя бы за половину твоей груди.
Она всё же напросилась в её комнату, и за то время пока алесцийка спала, успела убедить всех, что так будет удобно. Лучше бы она убедила невольниц покинуть барак, когда двери были открыты, когда до пристани рукой подать, а на волнах уже качается лодка, готовая к отплытию. Аяна зло смотрела на эту егозу и не сумела скрыть своих чувств. Они столь явно отпечатались на её лице, что Нианна остановилась и сложила руки на груди.
– Не смотри на меня так. Бежать с тобой я не собиралась. Не хочу. Мне этого не нужно. Может кому-то из них и нужно, – кивнула она в сторону остальных девушек, – но не мне.
Аяна откинула голову на стену и глубоко вдохнула.
– Ну, допустим, – рассуждала Нианна, – ты посадила бы нас в лодку и там хватит провианта на всех. Что дальше? Отправилась бы в свою Алесцию? Мне там делать нечего. Ни Ригоронки, ни гралийки туда не поедут.
Навязалась на её голову. Может быть стукнуть её, чтобы отстала и попросилась вернуться в свою темницу?
– Или ты развезла бы их по домам? Ригоронок в Ригорон, гралиек в Гралицию? А что делать с теми, кого нужно отвести в Степь? Или с теми, кому в Гралиции добираться месяцами до родного дома через горы и леса? И как пройти море, если там мародёры промышляют, а у нас один воин на всю лодку. Попадёшься им, не буду даже говорить, что случиться. Вон, спроси ригоронок, каково попасться в их лапы.
Аяна сцепила зубы, чтобы не ответить ей ругательствами.
– А ты подумала о том, ждут ли их дома после того, что произошло? – наклонилась к алесцийке Нианна. – У многих случилось десятки мужчин, у некоторых сотни, они опорочены, несчастны и не чувствует себя достойными, чтобы вернуться домой. Их плохо примут. Они уже порочные женщины. Есть те, что берегутся для дорогих покупателей, но они скорее от тебя сбегут, в наложницах жизнь хотя бы сытная, они будут есть каждый день и не ведать тяжёлого труда, по крайней мере, пока молоды и красивы. А что можешь предложить ты, кроме своей Алесции?
Алесцийка открыла глаза и пристально посмотрела на девушку.
– Не смотри на меня так. Я отношусь к последним, – фыркнула Нианна. – Мне нравится моя жизнь, я не собираюсь ничего менять. Я всю сознательную жизнь проходила в шелковых одеждах и спала на белых простынях. И, в отличие от тебя, я знаю, что такое роскошная жизнь, восхищение и даже преклонение мужчин. В отличие от тебя, я их покоряю не мечом, а красотой и лаской в постели. Махать мечом не моя работа, а таких недалеких полу женщин – полу мужчин, как ты.
Алесцийка взлетела с места и ударила девушку в грудь. Та охнула и отпрянула. Аяна зверем бросилась на гралийку и к своему немалому удивлению встретила достойный отпор. Нианна сдерживала её руки от ударов, силищи в ней оказалось столько, что она остановила алесцийку, не уступила ей, крепостью своей сдерживала её напор. Аяна применила хитрый приём, и вот уже обе свалились на пол, оглушая комнаты звоном цепи.
Аяна ещё раз попыталась ударить, но девушка сильна настолько, что без труда сдерживает её попытки и уже готова сбросить с себя воинственную чужеземку. Они яростно боролись, но победить в ближнем бою непосильная задача. Аяна задела локтем грудь противницы и наконец догадалась в чём проблема.
– Ты – мужчина! – прохрипела она.
Нианна дерзко улыбнулась и сбросила с себя алесцийку.
– Говорить не разучилась, – пропела девушка. – Молчит всё утро, будто немая.
– Ты – мужчина! – возмутилась алесцийка.
– В этом мы с тобой и похожи, и непохожи, – отмахнулась та. – Я не мужчина, но могла бы им стать. Много лет назад меня лишили такой возможности.
– Что?
– Я была ребёнком, – улыбалась Нианна. – Но я ни о чём не жалею, и даже рада, что так случилось. Я – красивая женщина, мне нравится моё тело и моя жизнь. Это лучшее, что могло со мной произойти.
– Ты – евнух! – догадалась Аяна. – И это лучшее, что с тобой могло произойти?
Нианна притворно закатила глаза и рассмеялась.
– Не сомневайся. Кто я была до того? Беспризорным мальчишкой, что бегал по улицам портового города и клянчил хлеб. Я никогда не ел досыта, никогда не спал в кровати, мёрз зимой без сапог и делил еду с крысами. А ещё работал с братом в порту, грузил трюмы до боли в кишках, и всё за одну монету, на которую мы могли купить краюху хлеба на двоих. Останься всё, как есть, я бы сдох там.
– У тебя был брат? – заинтересовалась алесцийка.
– Старше года на два. Я давно о том не вспоминаю.
– Его звали Герд?
Нианна внимательно посмотрела на чужеземку и пожала плечами.
– Может и так.
Алесцийка вспыхнула от озарения и подобралась. Совпадение такое, что самое время использовать его в свою пользу.
– Ты знаешь, что это тот самый город, где вы с ним жили? И он здесь, все ещё ищет тебя!
– Знаю, – с вызовом ответила гралийка. – Этот дрянной городишко трудно забыть.
– И ты не хочешь…?
– Вернуться к брату? – Нианна громко расхохоталась, глумливо смех прокатился по серым стенам подземелья. – Ты серьёзно? Он ищет брата, а приду я? И буду работать в порту, гнуть спину за гроши, голодать и спать на тюках с мокрым песком? Нет, даже думать о том не хочу. Я найду себе нового мужчину и буду счастлива в его доме, где нет грязи и холода.
Аяна устало кивнула и откинула голову на стену.
– В чём же таком мы с тобой похожи? – спросила алесцийка.
– Мы обе сильные, красивые и особенные. Мы не такие, как они, – девушка откинулась рядом и кивнула на соседнюю клетку. – Мы лучше, на нас особый спрос, и к нам особое отношение. Тебя и пальцем не тронули, пока связывали. Боялись повредить. Ты стоишь больших денег, ты – особый товар. Я тоже особый товар. Я красива и знаю всё об искусстве любви. Жаль только, хозяин мой помер. Говорила ему, чтобы ел меньше, пока удар не хватил. Но это к лучшему.
– Хм…
– А непохожи мы только этим. Чего я только не делала, а грудь так и не выросла.
Аяна незаметно для себя хмыкнула и рассмеялась. Нианна захохотала следом.
– Даже не знаю, как бы к такой девушке отнеслись в Алесции, – задумалась Аяна. – Я слышала, что в Висции мальчики добровольно такое делают, чтобы стать выше по положению. Нечасто, но такие истории рассказывали.
Стражник снова разнёс миски по клеткам, с осторожностью заглянул к алесцийке и протянул обед. Та не пошевелилась, её новая соседка, виляя бёдрами, подхватила варево и кокетливо подмигнула смотрителю.
– Мне нужно вернуться домой, – заметила алесцийка. – У меня сестра оказалась в беде. Я должна её разыскать.
– И как ты собираешься это сделать? – насторожилась гралийка.
– Пока не знаю, но мне некогда здесь засиживаться. Что с нами будет дальше?
Нианна развела руками.
– Будут искать покупателя. Кто больше даст, того и товар. Но, если ты будешь меня слушаться, я помогу тебе выпутаться из этой истории.
– Каким образом?
– К примеру, что ждёт покупатель от женщины-алесцийки? Она должна выглядеть, как алесцийка и вести себя иначе. Но вряд ли он ждёт от неё такого неуживчивого характера, как показала ты. Тебя нужно покорить, завоевать, наконец усмирить, но не дрессировать же. Покупатель не захочет вкладывать свои деньги в женщину, которая в конечном счёте либо убьёт его, либо покалечит.
– Мне не нужен покупатель.
– Нужен, ты же не собираешься вечно сидеть в этой клетке? На тебе цепи, отсюда не сбежишь. Беги, если так надо, от своего нового хозяина.
Аяна ненадолго задумалась. Мысль так себе, но что-то в этом есть.
– Который может увезти меня в Степь.
– Ты прыткая, сбежишь из Степи, – рассмеялась девушка.
Или не сбегу, подумала Аяна, и навсегда останусь среди кочевников. Что она знает об этом племени? Народы Татхи населяют восток Северной степи, кочевники, соседствующие с народами Вересов. Племена расположены на своих землях и бесконечно воюют меж собой с целью грабежа и сытных пастбищ. Место женщин у них весьма скромное, не у всех, но в основном. Вожди окружают себя жёнами и наложницами, пленников используют на любых работах, перепродают и не щадят. Князь Татхи фигура непостоянная, борьба за власть не ослабевает и на день, династии сменяют друг друга едва ли не каждые десять лет, сыновья убивают отцов, братья друг друга.
В ближайшем к Ригорону племени последний из князей молод, слыл хитрым, жадным и договороспособным. С Ригороном у него устоявшиеся отношения, если так можно сказать о последних двух годах, он не спешил их портить, не лез к ригоронской северной стене, не заходил в Земли отчуждения. А если кто из его людей и нашёл свой последний приют в этих землях, то князь разводил руками, дескать, безголовые, кто их всех удержит в тёплом домашнем шатре.
– Кому в Степи может потребоваться наложница алесцийка? – возмутилась Аяна.
– Напрасно ты, очень даже требуется. Посуди сама, князь получит не только красивую женщину и удовольствие от её покорения, но и хранительницу, которая будет защищать его даже в постели. А это в их положении весьма потребно.
– То есть, наложница и телохранительница?
– И за это ты стоишь больших денег. Никакие ригоронки, мерионки и даже агаронки не стоят в Степи так дорого, как стоишь ты, – серьёзно ответила Нианна. – За женщинами-воинами из Алесции настоящая охота. Спрос не угасает никогда, потому что гибнут они в первую очередь. Сначала прибьют алесцийку, а уж потом её хозяина.
– И на меня уже есть покупатель? – звякнула цепями девушка.
– Даже если нет, любой перекупщик душу заложит, чтобы выкупить тебя и перепродать тому же князю Татхи. Покушаются на его жизнь едва ли не каждую ночь, и пока его наложницы успешно справляются со своей работой.
Аяна устало опустила голову. Можно и князя Татхи порешить в его же постели, и бежать домой, но отчего-то сомнений здесь больше. Если он жаден и договороспособен, можно просто предъявить ему перстень и открыть своё настоящее имя. Выкуп за принцессу Ригорона будет огромный, но как бы до войны дело не дошло. Папа с расхитителями своих дочерей шутить не станет. Бедный князь в обоих случаях получит от перекупщиков проблемы, а она такой нагоняй, что страшно даже представить последствия.
Ночью погасли все факелы, кроме одного для стражи в проходе. Здесь темно и сыро, холодно и жёстко спать. Нианна прикорнула совсем близко, откинулась на плечо Аяны и тихо посапывала. Алесцийке не спалось, её мысли не светлее, чем в рыбацкой лодке. Она попалась в ловушку, из которой выход только один, и он ей не нравится.
В проходе что-то мелькнуло, Аяна настороженно оглянулась. Из решётки второй комнатки высунулась рука и махнула в её сторону. Женщины, что не послушались её слов, не приняли весть о спасении и побоялись следовать за алесцийкой на свободу, её не интересовали. Но помимо воли она следила за действиями маленькой ручки.
Она совсем молоденькая, ей лет четырнадцать, и она что-то чертит на земляном полу коридора. Аяна не спешила отзываться, Нианна сковывала её движения, стоит только встать и приблизиться к решётке, её новая спутница проснётся. Если девчонке есть что сказать, пусть скажет это вслух. Но та молча закончила чертить и снова помахала алесцийке.
Аяна погладила волосы Нианны и бережно переложила голову наземь. Затем осторожно приблизилась к решётке, цепь едва слышно звякнула. Слова трудно разобрать, они написаны кверху-вниз и едва проступают выемками в земле. «Не верь ей». Девочка быстро затерла свои письмена, когда позади нависла тень Нианны.
– О чём-то шепчитесь и без меня?
– У тебя чуткий сон, – ответила Алесцийка. – Девочка не спит, мне показалось, она плачет.
– Она всё время плачет, – отмахнулась та. – Ригоронка.
Аяна ещё раз посмотрела на бедную девочку. Ригоронка, умеющая писать, и не побоявшаяся обратиться к алесцийке с предупреждением. Возможно, единственная, что беспокоилась не только за свою судьбу, но и за судьбу чужеземки. Она отползла в тень и спрятала голову в худеньких коленках. Её ждёт тяжёлая доля, такие, как она, сотнями пропадали в Степи навсегда, без какой-либо надежды вернуться на родину.
Ещё один день в тёмном помещении. Аяна томилась в тягостном ожидании неизбежного и больше отмалчивалась, пока Нианна беспечно щебетала рядом. Та перескакивала с темы на тему, пытаясь растормошить хмурую алесцийку. В каждом её рассказе сквозил и смех, и суровая правда жизни таких женщин. Между делом она ненавязчиво расспрашивала подругу, казалось бы, о мелочах, но Аяна не спешила делиться с ней даже собственным именем.
– И ты ни слова не понимаешь по-гралийски?
Алесцийка тотчас уловила подвох. Нианна вставила эту фразу на гралийском среди множества ригоронских слов. «Не верь ей».
– Как же ты нашла этот барак, если ты не могла никого спросить?
– Откуда ты знаешь ригоронский? – не сдавалась Аяна и не отвечала на вопросы на гралийском.
– Гм… Это не ригоронский, и даже не алесцийский. На этом языке говорят кочевники. Совсем небольшие отличия.
– Ты способная? – хмыкнула Алесцийка. – Я ничего не разобрала, когда ты рассказывала о своём прежнем хозяине. Кто он? Как его имя?
– Барон Денгард Вистога, – вздохнула Нианна. – Я почти любила его, но теперь я здесь, с тобой… ищу нового хозяина.
Аяна услышала шум в коридоре. Это не стражник с ужином, и не те, что осматривают пленниц, проверяют больных и занемогших. Обходы были частым явлением, но делали их не более двух человек. Нынче посетителей несколько, стражники спешили впереди, разнося яркие факелы, чтобы осветить темень подземелья. Неясное бормотание быстро переросло в знакомые фразы, смесь языков, которые алесцийка хорошо понимала.
– Ищешь нового хозяина? – усмехнулась она. – И, видимо, для меня.
Алесцийка резко дёрнулась и набросила цепь на шею прильнувшей соседке. От неожиданности та выпучила глаза и подпрыгнула с такой силой, что обе встали перед решёткой, к которой уже подошли двое незнакомцев, круглолицый хозяин пленниц и пятеро стражей.
Нианна схватилась руками за удавку и попыталась вырваться. Силы ей не занимать, она по природе мужчина, но алесцийка хладнокровно сжимала вокруг шеи звенья цепи, кружилась следом и следила за «долгожданными» гостями. Те двое, что выступали покупателями, одеты в дорогие плащи и обувь, лишь шапки выдавали в них степняков, по лицам не определишь, какого они рода. Возможно, просто перекупщики, а шапки ради удобства, они и от ветра, и от солнца, и от снега уберегут.
