Нина Валентиновна Изгарова
Притяни к себе счастье. Сборник психологических сказок
Редактор Салават Данилович Юсупов
Вёрстка и оформление Алла Николаевна Письменная
Публикация книги ТЦ Со-Творение
Иллюстрации Елена Николаевна Патанина
© Нина Валентиновна Изгарова, 2024
ISBN 978-5-0064-8790-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Предисловие
Бывают в жизни моменты внутри себя, когда становится жить просто невыносимо. Ходишь, ешь, спишь, работаешь – а внутри страшная духота от гнилых, скучных понятий. Память судорожно ищет выход, которого, кажется, нет. Поменять работу? Погрузиться в отношения? Уйти в зависимость? Что сделать, чтобы в животе порхали бабочки, на душе было тепло и радостно? Где этот выход из лабиринта? Ведь надо вставать утром и смотреть близким в глаза, готовить завтрак, варить кофе, переживать злость, раздражение, депрессию и жить дальше, воспроизводя бесконечный круг самопомощи.
Здесь поддержат, помогут взглянуть на ситуацию по-другому сказки для взрослых девочек. Они погружают каждую в свой Внутренний мир. Нырнёшь в них, словно в колодец, чтобы почистить душу, и уберешь грязь. Наполнишься чистотой. Нырнёшь глубже, чтобы выскоблить, очистить другую сторону и уберешь следующий слой грязи, что собрался за годы жизни. С каждой сказкой открываешь что-то новое, удивительное в себе. Вроде бы всё хорошо, а копнешь глубже – чего только не достанешь – и тень свою увидишь, и зависть, и характер неуживчивый. А почистишь, вреднюг прогонишь, да Камертон внутренний настроишь, и Добрую Судьбу найдешь. Кажется всё это просто, обыкновенно, бесхитростно и вовсе не волшебно, но снимая грязь, накипь, шелуху с глубины души, поселяешь туда новые знания о самой себе, о которых вовсе не догадывалась и чувствуешь себя совсем другим человеком. Наполненным, умиротворённым, счастливым.
Будь собой
Скромная, застенчивая Инна с длинными русыми волосами и остро вздёрнутым носом чем-то походила на пикси, сказочное существо кельтов. Рукастая и хозяйственная была девушка – вышивать, да вязать славно умела, пироги пекла отменные, щи, да борщи наваристые готовила. А в саду у неё, что ни цветок, то диковинка. Жила-поживала она в небольшом городишке, где всё как на ладони и все друг друга знают.
Разное про неё говорили – и доброе, и не очень, но, в основном, не слишком приятное. Или она так слышала. А саму себя Инна не видела, не отражалась она в зеркалах. Ни в роскошном овальном зеркале в широкой бронзовой раме, что висело в прихожей. Ни в крохотном карманном. Ни в круглом, на позолоченной ножке, что в соседнем магазине возле витрин. К какому бы зеркалу девушка не подходила, себя там не видела. Поэтому и верила каждому, кто про неё что скажет.
Кто-то называл её неуклюжей молчуньей, а другой добавлял, что она дурнушка и ворона. Да мало ли эпитетов найдётся у завистников, чтобы обидеть человека? Кто-то отмечал её вежливость и аккуратность, обворожительность и непохожесть на других. А иногда уверяли, будто она не девушка, а сморчок, и руки то у неё не с того места растут, и ступает то она не так, да и хозяйка никудышная. И плакало сердечко девичье горькими слезами от обиды такой, потому, как камнем ложились слова унизительные на душу и руки опускались. В такие минуты хотелось девушке исчезнуть, раствориться, чтобы не видеть, не слышать никого. Терпела Инна, терпела, да и сбежала в лес, от людей подальше, благо он совсем рядом был. Шла по знакомым с детства полянкам, да просекам и рассуждала:
─ Чего это я буду всех пугать, раз я такая страшная и никчемная? Буду в лесу жить. Со зверьём лучше, чем с людьми, поди-ка. Не осудят, в глаза тыкать не будут моей никудышностью.
Долго ли, коротко шагала она, углубившись в свои думы, пока не забрела в самую чащу лесную. Не осталось уж у нее сил дальше брести. Присела она на старое поваленное дерево, да и решила:
– Не пойду больше никуда дальше, пусть меня лучше дикие звери съедят, чем чудищем таким среди людей добрых жить!
Смотрит, а под огромной сосной кто-то шевелится. Зажмурилась девица:
─ Вот, – думает, – и смерть моя пришла.
– Иииии, красна девица, ты чего это удумала? – кто-то за коленку её тихонько тронул.
Открыла Инна глаза, да и видит – стоит перед ней этакий Старичок-Боровичок, ростом с локоток, весь седой.
– Да чего ж я такого удумала? – прошептала девица, всхлипывая, – сказывают люди, что я страшная, да неуклюжая и характер у меня дурной. Как мне такой на свете белом жить? Вот и решила, что хватит землю топтать, да глаза всем мозолить.
– А ты что ж, сама-то себя не видала никогда, что ль? – Лесной Хозяин молвил, – почто слухам разным веришь?
– Нет, дедушка, не видала. Да и как увидеть-то, коль я в зеркалах не отражаюсь? А уж как хочется на себя посмотреть!
– Ладно, помогу я твоей беде, не печалься, девица, – решил Старичок-Боровичок. – Вижу я, что сердце у тебя доброе. А зеркало-то оно что? Ведь не отражает ничего, кроме внешней оболочки.
И с этими словами прикоснулся Лесной Хозяин зеленым прутиком ко лбу девицы, и полетела она в разноцветный колодец. Ей казалось, что вокруг, яркие голубые звёзды высыпали на черное небо, обозначив глубокую даль космоса. Розовые, зелёные, желтые круги плавно плыли по воздуху, гирлянду разноцветных шариков тянули за ниточки красивые пестрые бабочки. Всё искрилось, переливалось, сверкало. Долго летела Инна, охая не то от страха, не то от восхищения, да на полянку зеленую и упала. Повертела головой в разные стороны, глаза закрыла-открыла, да и молвила:
– Где это я оказалась? И что делать дальше? Как же я назад вернусь?
– Отыщи себя, Истинную, тогда и путь назад найдешь! – услыхала она голос Старичка-Боровичка.
Поднялась девица на ноги, вперёд двинулась. Шелестят на ветру березовые кроны, будто рассказывают ей что-то успокаивающее. Пахнет мхом и грибами, да лесной настил пружинит под подошвами как надувной матрас, а в пробивающихся сквозь листву лучах мошкара роится, да где-то высоко заливается трелью птица. Ступает Инна осторожно, с любопытством головой вертит. Видит – болото гнилое перед ней, так и чавкает, так и норовит в глубину утащить. Чуть поодаль топь делает вдох и резко выдыхает смрадом. Брр… Справа от неё дерево, торчит засохшим огрызком. Хлюп-хлюп под ногами чавкает зловонная жижа. Смрадно, и как-то жутко. А на той стороне болота – терем красоты невиданной.
Да только как до него добраться, коли ведёт через трясину тропка узкая, камнем выложенная. И камни те едва ли на треть на местах лежат. Посмотрела девица кругом, видит – лежит у самого края топи кучка камней, будто нарочно для тропки собранная. Только вот беда – все они разной формы.
– Гляди, девка, внимательней! Коль не на то место камень положишь – тут и утопнешь! – прозвучал голос Старичка-Боровичка.
Повздыхала Инна, да делать нечего. Набрала камней полный подол, и вступила на тропинку ненадежную. Над головой ветер протяжно завыл, где-то заухала сова. Девушка напряглась как натянутая струна, камни в подоле съежились, теснее прижались друг к другу. Но тут звуки стихли совсем, образуя сладостную тишину, словно потерялись в лабиринте спокойствия и пустоты. Инна успокоилась и взяла первый камень, вспомнив бабушкины слова: «Глаза бояться, а руки делают». Камень был тёплый и даже светился, на гладком боку проступал какой-то рунический знак. Камень выскользнул из её рук и с глухим стуком плюхнулся в топь, продолжая тропинку. Второй камень, что взяла она в руки, был тёмно-синего цвета и как будто заключал в себе глубины океана. Инна бережно положила его рядом с предыдущим. Так она трепетно брала каждый камень в ладошку, разглядывала его и устраивала на тропинке.
Медленно пробиралась девица вперёд, устала, выдохлась, но не отступила. Камешек к камешку выкладывала. А когда оказалась на другой стороне болота, оглянулась назад, да так и охнула – засияла тропинка ровная, гладкая, а болото и вовсе исчезло, словно и вовсе не было. На его месте зеленел обширный луг, прихотливо усеянный множеством цветов. Подняла Инна глаза – прямо перед ней сказочно красивый резной терем с высоким крыльцом возвышается. И терем, и крыльцо опутывали розовые, кремовые и жёлтые плетистые розы, соединяющиеся наверху и образующие прекрасные арки. Взошла она тихонечко на крыльцо, толкнула створки узорчатые и удивлённо замерла на пороге. Убранство терема сливалось в яркую ленту картин, скульптур, пышных тканей, лепных и кованых украшений, и золотым блеском сияло в свете многочисленных ламп.
– Чтобы в этих хоромах жить, надобно и вид иметь соответствующий. Иди, переоденься, да смотри, с выбором не промахнись! – вновь проговорил Хозяин Лесной, – Только знай, что надо тебе наряд на глаз подобрать. Коли большой выберешь, али маленький, слишком дорогой, али слишком дешевый – так и будешь тут всю жизнь бродить, на свет не выйдешь!
Вошла Инна в гардеробную – а там, на плечиках, теснились всевозможные разноцветные наряды, на полочках стояли туфли, а громоздкие сундуки были аккуратно сдвинуты к стене. И стала девушка промеж них бродить, наряд себе выбирать. Дотронулась до голубого бархатного платья с жемчужной булавкой, уж больно красивым оно показалось, а оно прямо руку обожгло. Нежное платье в цветочек никак не снималось с плечиков, а твидовый коричневый костюм спрятался за маленькое черное платье. Долго бы ещё Инна мыкалась среди всего этого великолепия, если бы при виде одного наряда сердечко не ёкнуло. Синий шёлк платья обхватил её фигуру, как вторая кожа. Полупрозрачное, украшавшее спину кружево с плетением цветов, птиц, деревьев было неожиданно, но смотрелось просто потрясающе!
Придерживая длинный подол платья, девушка подошла к полке с туфлями и остановилась прямо возле изящных лодочек. Надела, ногой притопнула и рассмеялась. Тут крышка у одного из сундуков распахнулась, и яркий клатч прямо прыгнул в руки девушки. Только Инна собралась идти дальше, как шкатулка, стоявшая на комоде из слоновой кости мелодично звякнула, откинула крышку, будто шляпу приподняла, и на мгновенье ослепила Инну мерцаньем драгоценностей. Столько сокровищ она не видела никогда. Уникальные украшения, наверное, были со всех концов света собранны. Тут тебе и злато-серебро, жемчуга да малахиты разные, бриллианты да изумруды. Хотела, было, Инна мимо пройти, не любила она побрякушки девичьи, да голос Старичка-Боровичка остановил:
– Выбери себе семь камней али металлов, да смотри, не прогадай. Коли правильный выбор сделаешь – станешь Царицей этого царства. А нет – так и будешь тут всю жизнь бродить!
Вздохнула девушка, глаза закрыла, да сердцу доверилась. Выбрала она подвеску бирюзовую – символ силы жизненной, колечко серебряное, витое – для сердца чистого, перстенёк с аквамарином цвета небесного. Браслеты с узорчатой чеканкой, лазуритом для оберега, брошь сапфировую от сглаза. А как серьги рубиновые для счастья семейного в уши вдела, так неведомая сила закружила её с бешеной скоростью и через мгновенье опустила посреди величественного зала с зеркальными стенами и тёмным полом. Многоярусная хрустальная люстра, состоящая из тысячи капелек, переливалась всеми цветами радуги.
В зеркалах отражалось миловидная девушка во всей красе со спокойным лицом в синем шёлковом платье с кружевами. Увидела Инна, как прекрасны её глаза, нежна кожа, стройна фигура. Забилось, затрепетало сердце девичье от радости. Кто-то подставил ей золотое кресло под опахалом из страусовых перьев, кто-то поднёс кубок с питьём. Инна недоуменно оглядывалась. В стороне толпились стольники, слуги, няньки, мамки, с подобострастием смотревшие на нее. А сама она смущённо краснела, бледнела и готова была рухнуть в обморок.
– Вот и увидала ты себя, Истинную, – услышала она голос Лесного Хозяина, – теперь выбор за тобой – можешь тут остаться, Царицей быть. Пользоваться всем, чем только пожелаешь, ни в чём нуждаться не будешь. В услужении у тебя народу много. А можешь – обратно в мир вернуться, и прежней жизнью жить.
Подумала Инна, подумала, да и говорит:
– Благодарю тебя, Хозяин Лесной, что позволил разглядеть себя подлинную. Нет уж, теперь я саму себя знаю, нипочем молве людской про себя больше не поверю. Дома меня ждут родные, и близкие, да дела разные. Жить хочу я ради мелочей всяких. Ради рассвета и заката. Ради езды на велосипеде с музыкой в ушах и ветром в волосах. Ради танцев под дождем и смеха до боли в животе. Ради любимых песен и хороших книг. Жить ради улыбок без повода и длинных разговоров. Ради печенья с чаем и отдыха после тяжелого дня. Жить ради ночных приключений и ради звезд, провожающих домой. Жить ради людей, которые любят тебя и ради новых знакомств. Жить ради тех мелочей, что заставляют почувствовать себя живой. А тут в неге и довольстве жить не смогу я. Так что, пожалуй, домой отправлюсь. Прости и не обессудь.
– Будь по-твоему, девица, только наказ тебе мой таков: будь собой. Что бы ни случилось, будь собой! Ничто в мире, никакие ценности не стоят твоей свободы быть собой. Может быть, когда-нибудь ты встретишь подобных себе и сама поймешь, что ты – такая, какая есть, уникальная, и не стоит обращать внимания на попытки других тебя переделать. Они не понимают, но их невежество не должно тебя волновать… Будь собой!
Взмахнул добрый молодец рукой, и очутилась Инна дома. Глянула в роскошное овальное зеркало в широкой бронзовой раме, что висело в прихожей: вот она, красавица в синем шёлковом платье с сияющими глазами. И в крохотном карманном зеркальце то же самое личико, прекрасное улыбающееся отражается. Ей даже показалось, что она услышала голос Старичка Боровичка, а, может, это и в самом деле было так:
– Я тебе ещë не говорил, что ты таишь внутри себя всë волшебство мира?
Смущённая, радостная Инна выскользнула в сад, встретивший её разноголосым щебетом птиц, весёлым стрекотанием прячущихся в траве кузнечиков. Запах цветущих пионов кружил голову и, словно заворожённая, она сделала шаг вглубь, погрузившись в прохладу. Удивительное чувство – счастье, поселилось в её душе.
Она больше не обращает внимания на злобные слова и шепотки вслед. А просто слушает своё сердце, которое никогда не обманывает. Вскоре и человек ей хороший встретился, её полюбил, да и она его. Вместе они гуляют босиком по утренней росе, а длинными, летними ночами считают упавшие в реку звезды, и делят их на двоих. Счастье для них смотреть в глаза, а не сквозь. Смотреть и видеть. Слышать. Прозревать.
—Не бойся начинать заново, это новый шанс попробовать то, что ты хочешь, – говорит он.
А она смеётся и рисует, радуясь своими твореньям. Пишет сказки, и они вместе читают их и дарят друзьям. Они знают, что главное – это быть собой.
Как Анна в королевстве вреднюг побывала
Анна медленно брела по улице, всё время спотыкаясь о корни растений, вспучившие асфальт. Из окон домов лился уютный свет, оставлял жёлтые лужицы и порождал зависть к чужому беззаботному уюту. Сегодня прямо с самого утра как-то всё не шло, не клеилось и не вязалось. Пролила кофе, оторвала ручку от сумки, поцапалась с домашними. Мало того, что опоздала в редакцию, так ещё там все пришли к единодушному выводу, что Анна совершенно бесталанное существо, абсолютно не дружит с головой и её мнения лучше вообще больше никогда не спрашивать. Как могло такое случиться, если ещё вчера всё было хорошо? Разом что-то поменялось, и мир пошатнулся. Настроение её испортилось ещё больше, когда взбесившийся воздух поднял с поверхности земли всё, что было ему по силам. Обрывки афиш, словно разноцветные самолёты, выглядывали, куда бы им приземлиться. А пластиковые стаканчики беззаботно катились вдоль домов. Затем ветер схватил дирижерскую палочку и взмахнул испуганным оркестрантам спального района. Загрохотали карнизы, заскрипели антенны, загудели вытяжки, зашлёпали провода.
От обиды и разочарования Анино сердце сжалось. Всё о чем мечтала, планировала, рухнуло, как карточный домик. Она ощутила пустоту и, где-то глубоко внутри пополз холод. У неё задрожали руки, а из глаз сами собой предательски закапали слёзы. Порыв сильного ветра откинул назад волосы, подтолкнул к дверям небольшого магазинчика, на витрине которого большой белый Кот призывно махал лапой. Анна остановилась, желая разглядеть Кота получше, и не долго думая толкнула дверь. В крошечном магазинчике было полным-полно всякой всячины: на столе и подоконнике – камни с кораллами, какие-то чудные коряги, на стене – большая полка со старыми книгами. Повсюду ящики и стулья, в углу громоздился кожаный диван, над которым висели шесть или семь часов с маятниками, больших и маленьких, создававших мелодичный звон. А чуть поодаль – стойка, на которой в тарелочках возвышались булочки с изюмом и корицей, вафельные трубочки со взбитыми сливками, миндальные рогалики в сахарной пудре, пряники в шоколадной глазури. Там же, словно Змей Горыныч, изрыгала пар кофеварка. Глазами полными детского восторга Анна осматривалась вокруг, и не заметила, как кто-то тронул её за локоть сзади. Она резко оглянулась, но, не увидев никого за своей спиной, облегчённо вздохнула и виновато улыбнулась.
– Ты как? Испугалась? – спросил Кот.
– С ума сойти, говорящий Кот, – девушка замерла от удивления и зажмурила глаза, – извини, не ожидала….– произнесла она и осеклась.
А что она вообще сегодня ожидала? Утром были такие планы, но они рухнули, осыпались, так и не воплотившись.
– Да, бывают такие дни, непруха-невезуха, – словно читая её мысли, произнёс Кот, мягкой поступью подходя к девушке, – по закону подлости в один день сразу налетают проблемы, и в довесок ко всему чувствуешь себя плохо. Да ты не тушуйся, наливай кофеёк, булочку бери, угощайся пока. А я тебе подарочек подыщу.
Он порылся в одном из сундуков, стоявших в углу, выудил оттуда подвеску с вечной мечтательницей, ищущей для себя развлечения и приключения Алисой из Страны Чудес. Анна даже чуть не подавилась булкой, во все глаза рассматривая подарок. Ведь это её любимая героиня ещё из детства, она всегда хотела походить на Алису.
– Лестница жизни полна заноз, а больше всего они впиваются, когда ты сползаешь вниз, – молвил Кот, протягивая подвеску девушке, – и помни, то, что ты ищешь, порой следует за тобой по пятам.
Всё вокруг завертелось вихрем, стало закручиваться в воронку, девушку куда-то потянуло с бешеной скоростью. Через мгновение, показавшееся ей вечностью, она очутилась в здании вокзала – месте, где душе всегда неспокойно. Люди снуют туда-сюда, каждый озабочен чем-то своим: ожиданием поезда, покупкой билета или поиском места, чтобы присесть. Приходили и уходили поезда. Вокзал пустел и снова наполнялся. Недалеко от билетных касс в неглубокой нише сидели молодые ребята с гитарой и пели: «Не стоит обижаться на судьбу! Она, увы, ни в чём не виновата! И зря не стоит возносить мольбу, за всё придёт со временем расплата». Вокруг как-то разом замелькали яркие юбки, зазвенели серьги и бубны, гортанный голос потребовал позолотить ручку, на которой и без того было изрядно золота. Кому-то тут же предрекали счастливую жизнь и троих детей, а другому пригрозили проклятием, снять которое можно будет за денежку.
– Разочарование не то сокровище, которым ты дорожишь, – промолвила молодая цыганка в зелёной косынке с целой копной блестящих чёрных кудрей и, медленно повернувшись, ушла.
Подошёл очередной поезд, и шумная толпа вынесла Анну на перрон. Она даже не поняла, как очутилась в купе. Колеса поезда заскрежетали и начали выстукивать свой монотонный мотив. В окно ворвался поток свежего воздуха. Но тут дверь в купе с шумом отворилась, и появились довольно странные попутчики.
– Ну, милочка, куда едем? – обратилась к ней женщина средних лет, высокая, худая, с невыразительными чертами лица и высокой причёской, – меня, кстати, госпожа Обесценяна зовут, – на поводке она держала не то собаку, не то змея трехголового. Анна даже подумала, уж, не из Чернобыля ли такое чудо привезли, там разные мутанты появились. Но госпожа Обесценяна, ласково поглаживая псину, продолжала:
– Пёсик мой хорошенький, не обидит, не бойся, коли вести себя хорошо будешь. СНУН его кличут. Непростая собачка, учёная! А это сестрица моя названная – госпожа Винзу, – указала на женщину в чёрном платье-балахоне до пят и строгой косынке. Бледное суровое лицо, практически лишённое бровей, плотно сжатые губы вкупе с нарядом делали её похожей на монашку, – ну что чайку выпьем и потолкуем, милая?
Госпожа Обесценяна щелкнула пальцем, и на столике появилось 3 стакана в подстаканниках с чаем, бутерброды, а на полу 3 миски для собаки – с молоком, водой и какой-то похлебкой. Анна сидела, вжавшись в угол и, даже дышать боялась, не то что чай пить или разговаривать. Попутчики тем временем трапезничали и, лукаво поглядывая на Анну, вновь завели разговор. Она хотела было отвернуться к окну, но те объявили, что теперь она их пленница и служить им будет, а выбраться от них никогда не сумеет. Ведь они из самого Королевства Вреднюг прибыли. На возмущённые слова девушки внимания не обратили, просто рассмеялись.
– Ты ещё не знаешь, кто мы! – проскрипела противным голосом Винзу. Моё полное имя – Вина за Успех. А собачка наша Страх. И каждая голова за своё отвечает. Знаешь как расшифровать её кличку СНУН можно? Страх Неудачи, Страх Удачи, Страх Некомпетентности. Видишь, какое имечко заковыристое?! Так что не рыпайся, дорогуша! Будешь теперь с нами и за нас!
И она распахнула дверь купе. Анна хотела выскользнуть в проём, думая добраться до проводницы и попросить помощи, но оказалась в огромной библиотеке, в которой практически потерялась. Ей стало интересно и, она, хватая книги, начала читать то одну, то другую, то третью. Энциклопедии, словари, собрания разных авторов, знаменитых и не очень окружили её со всех сторон, укладываясь у её ног, манили в разные стороны. Анна с ужасом осознала, что ей никогда не осилить всего этого. У неё опустились руки:
– Я не всё знаю – пробормотала она, – я не компетентна во всём, и горько заплакала.
– Вот видишь?! Ты наша, – обрадовалась странная троица, а Винзу захлопала в ладоши.
Открылась ещё одна дверь. Глянув туда, Анна зажмурилась и сжалась. Лобное Место. Она стоит на высоком помосте, вокруг шумит, беснуется толпа. Все показывают на нее пальцами и вопят:
– Она неумеха! Самозванка! Она ничего не знает! Ей ничего нельзя доверить!
Анна почувствовала себя мошенницей, обманывающей других, поняла, что никогда ничего не достигнет, как была неудачницей, так и останется, что правильно ей говорили, что у неё руки не с того места растут. Вокруг успешные люди, а кто она? Ничтожество! А троица странных существ с ликованием и гиканьем распахнула третью дверь. И там, в зеркальном зале, танцевал странный человек. Анна даже не поняла кто это – то ли мужчина, то ли женщина. Костюм как у Арлекино – одна половина белого цвета, другая – черного, с одной стороны свешиваются светлые локоны, на другой – волосы топорщатся тёмным ёжиком. Пухлые губы намазаны блеском, и глаза какие-то необычные. Зрачки вдруг сузились, точно у кошки, на желтоватые белки легла тень ресниц. Танцор схватил Анну за руку, вовлекая в танец, попутно пытаясь убедить разными голосами, что самое страшное – это успех или неудача.
Девушке стало жутко, показалось, будто раздирают её на части и тащат в разные стороны. Трехглавая псина исступленно не то залаяла, не то захохотала. Анна, вырвавшись из рук танцора, взбежала на пьедестал, стоящий в глубине зала. Тут же загремела увертюра, вспыхнули софиты, перечеркнув сумрак зала длинными колоннами яркого света Толпа, окружающая пьедестал, зааплодировала, зарукоплескала ей, забросала цветами. Но подлая псина подобралась к пьедесталу и стянула девушку вниз. Госпожа Винзу тут же принялась отчитывать, обвинять и стыдить её. Упрёки и укоры так и посыпались на бедолагу. У Анны подкосились ноги, она скрючилась, сжалась в комок и закрыла глаза, прошептав:
– Видно пропадать придётся.
Но тут же каким-то мистическим образом оказалась в зале суда на скамье подсудимых. Прокурор, в мантии с надписью «Внутренний Критик» начал зачитывать длинный список ее прегрешений: противоречие, излишние увлечения взаимоисключающие мысли, примитивность, непрактичность, нечуткость, чувствительность… Он зачитывал и зачитывал, листая станицы и, от ярости его голос всё более повышался. Наконец, захлопнув папку, устало произнёс:
– Вы признаёте свою вину? Что скажете в своё оправдание, подсудимая?
– Я знаю, что ничего не знаю, но другие и этого не знают, – прошептала девушка.
– Возражаю! – выкрикнул Адвокат, вскакивая со стула, – Хочу донести до вашего сведения, что моя подзащитная ни в чём не виновна! Соблаговолите принять во внимание то, что обвинение, выдвинутое против неё, неразрывно связано с пособничеством вот этих сотоварищей, – и он жестом указал на мерзко ухмыляющуюся троицу, – хотя и обращено только к ней одной, ибо улики и доказательства здесь таковы, что, учитывая обстоятельства…
Судья, одетый в ярко-жёлтую мантию с зелёным поясом, без парика, но в странной формы шляпе, выругавшись, стукнул молоточком, а потом с ехидством взглянул на защитника.
– Не печальтесь, Адвокат. Все будет пучком! На одной чаше весов у меня преступник, собственной персоной, а на другой… – он многозначительно посмотрел на Анну.
Та приготовилась к худшему. Губы задрожали, и крупные слёзы покатились по щекам. Она полезла в карман за платком, нащупала фигурку Алисы в Стране Чудес, подаренную ей Котом и услышала, как та шепчет ей свою знаменитую фразу: «Они не настоящие! Они просто колода карт!»
Анна вскочила со своего места, и с яростью выкрикнула эти слова в лицо Судье. Зал суда тут же вместе со всеми в нём находившимися исчез бесследно, будто провалился сквозь землю. Алиса звонко рассмеялась, протягивая девушке очки.
– Надень их, пожалуйста, это ОРЗ – Очки Реальной Значимости.
—Какие очки? Почему очки? – машинально, поправляя дужку на переносице двумя вытянутыми пальцами, спросила Анна и огляделась.
Вокруг расстилалась залитые солнцем луга с пахучими травами и цветами, рядом бурно шумела молочно-голубая речка, а вдали виднелись заснеженные шапки горных вершин в окружении пушистых елей.
– Где я? – подскочила Анна, роняя очки.
Под ногами у неё шевелились и протягивали ручонки какие-то небольшие существа, одетые в комбинезончики. Наклонившись немного, она разглядела вышитые на их одежде слова «Долина Достижений». Каждый протягивал ей что-то своё. Она не понимала, почему у них в руках платье, сшитое ей когда-то для праздника, шарфик, расписанный батиком. Это же она его расписывала, вон ирисы по краям… Точно это её шарфик. А этот – целую коллекцию кукол-Берегинь протягивает. Это она их скрутила. Со всех сторон к ней тянулись руки, и в каждой было что-то знакомое, созданное ей – пироги, торты, книги, рисунки, да мало ли что ещё там было.
– Надень очки, – услышала она голос Алисы
Сквозь стёкла очков её достижения смотрелись большими, значимыми и все вместе дополняли друг друга. Сердце девушки трепетно забилось, на глаза навернулись слёзы радости – сколько всего она смогла достичь, а сколько ещё впереди.
– Ты опять плачешь? Но почему? – белый пушистик с витрины магазинчика протягивал ей платок, – хотя слёзы не признак слабости, а признак того, что у человека есть душа.
Анна улыбнулась. Она была несколько смущена тем, что совершенно не помнила, как вновь оказалась в крохотном магазине.
– Так-то лучше! – произнёс Кот, – Кто-то мудрый наделил улыбку огромной силой. Порой там, где не решаются проблемы, достаточно улыбнуться, и всё встанет на свои места, – и он вложил девушке в руку маленькие весы, – это Весы Справедливости. Отныне будешь ощущать важность и истинную ценность того, что делаешь. А теперь иди, иди в свой мир Реальности и помни, что жизнь – это чудесное приключение, достойное того, чтобы ради удач терпеть и неудачи, – и он распахнул двери магазинчика.
Дома тонули в мягких объятиях летней ночи. Над головой роскошным куполом раскинулось звёздное небо, окутанные прозрачным светом, как нежные барышни, томно склонили головки цветы. Анна вдохнула полной грудью напоённый ароматами трав воздух, и прислушался к тишине. В ней было что-то хрупкое, завораживающее и красивое. Она шла домой, держа в одной ладони весы, а в другой подвеску с подмигивающей ей Алисой, и думала, что быть умной и пытаться изменить мир хорошо, но лучше стать мудрой и изменить себя.
Увидев мир с другой стороны, Анна многое поняла и переоценила. Она просыпается с ощущением того, что мир – полная чаша и каждый день – это портал в сказку. Знает, что не стоит плыть по течению и, против – тоже не стоит. Надо просто плыть к своей цели. Надо перестать верить тому, что говорят, просто надо наблюдать и чувствовать. А если что-то не клеится выбросить клей и взять гвозди. Мысли её нежно дотронулись до сердца, мурашками пробежали по телу и превратились в радость, которой можно поделиться с Миром.
