bannerbannerbanner
Лишняя. С изъяном

Нинель Нуар
Лишняя. С изъяном

Полная версия

• Глава 6 •

Я выворачивалась, пиналась и кусала все, до чего могла дотянуться, хоть и противно было – от мужиков явно разило немытыми телами и чем-то совсем уж протухшим и прокисшим.

– Да заткнись ты уже! Хватит цену набивать, – с ленивым раздражением протянул один из тех, что держал меня, и так же лениво отвесил мне затрещину.

По инерции меня снесло к стене, но хоть руки отпустили. В ушах звенело, а в глазах двоилось – пришлось прислониться спиной к кирпичной кладке, чтобы не упасть.

– Отпустите меня немедленно! – рыкнула я, стараясь казаться грозной.

Ну вот, чего и следовало ожидать. Сейчас меня изнасилуют и убьют. Недолго же я продержалась в самостоятельной жизни.

Я, конечно, потрепыхаюсь: двум остановить сердце сумею, но резерв после двойной пластики еще не восстановился даже до половины, так что трем оставшимся я ничего сделать не смогу. Может, они испугаются кончины дружков и убегут?

Выхватив из сумки удачно подвернувшийся серпик для трав, я приготовилась бороться до последнего.

– Это кто здесь мою девочку обижает? – раздался недовольный женский голос, и позади амбалов показалась дама средних лет, закутанная в ажурную шерстяную шаль наподобие оренбургского платка. – Герберт, ты ли это? Что руки распускаешь, хочешь, чтобы тебя к нам в заведение пускать перестали?

– Она ваша, что ли? – пробурчал громила, отступая.

Это чья же я, что он так перепугался? Кричать, что я ничья и своя собственная, я не спешила. Пусть сначала бугаи уберутся куда подальше.

– На ней же не написано, откуда мне знать?

– Ты стоишь в двух шагах от наших задних дверей. Чья она, как думаешь?

Женщина грозно подбоченилась. Мужики чуть ли не с поклонами поспешно покинули переулок.

Я тоже попыталась убраться куда подальше, но была остановлена окриком:

– Куда?!

– Да я пойду, наверное. Спасибо, что помогли, весьма мило с вашей стороны, но мне пора, – протараторила я, пятясь к выходу из тупика.

– Куда пойдешь, глупая? До следующей шайки? Жить надоело? – фыркнула женщина, разворачиваясь и открывая неприметную дверь.

Изнутри соблазнительно потянуло свежим хлебом и теплом. Я невольно сделала шаг вперед, потом вспомнила про мышеловку и бесплатный сыр и остановилась.

– Пошли. Накормлю, погреешься…

Женщина шагнула в проем, обрисовываясь силуэтом на светлом фоне. Довольно-таки зловещим.

– А потом что?

Я подозрительно прищурилась. Свет бил в глаза, мешая рассмотреть интерьер за дверью, но что там может быть, кроме кухни? Не пыточная же.

– А потом поговорим.

Дверь начала закрываться, отрезая меня от света и тепла. Ну уж нет. Бесславно сдохнуть на улице от холода и побоев я не собиралась. Что бы там ни было за дверью, русскую женщину ничем не напугаешь. Я решительно шагнула через порог.

Сразу за дверью оказался коридор. Но первый же поворот все-таки привел нас на кухню. Из приоткрытой духовки тянуло сдобой, а в старомодной печи горел уютный огонь.

За столом сидели и о чем-то болтали две девицы. При виде нас они дружно подскочили, чуть не расплескав содержимое чашек, присели в неуклюжем книксене и убежали.

– Вот клуши, – беззлобно ругнулась женщина, ставя чашки в корыто, где уже громоздилась целая гора посуды.

В углу я заметила холодильник. Громоздкая и громко гудящая штука работала на только начинающем набирать обороты в этом мире электричестве и, как я знала по пансиону, стоила немалых денег. Неплохо живут в этом доме.

Лампы тоже были привычные – накаливания, – только очень тусклые. Не тянет турбина такое количество приборов. Скорее всего, лопастный аппарат в реке стоит. Хорошо жить около набережной.

Женщина тем временем налила в чистую кружку горячий чай, плюхнула в миску щедрую порцию овсянки (настоящей, на молоке с маслом, а не того ужаса, которым нас в пансионе кормили) и поставила передо мной.

– Садись, поешь. В чем душа только держится!

Сама села напротив с похожей кружкой и, подперев кулаком щеку, явно собралась смотреть, как я ем. «Мама тоже любила смотреть, как другие едят», – вспомнила я неожиданно прошлую жизнь. Она все время сидела на диете, зато в нас с братом все время впихивала всякие вкусности. Хоть так наслаждалась едой, как она объясняла.

Доверия к неожиданно доброй женщине мне это не прибавило. Я уже не ждала от этого мира ничего хорошего. Но еду мне положили из общего котелка и воду налили из того же чайника, что и себе, поэтому можно подкрепиться, а там посмотрим.

Я с жадностью набросилась на еду. Резерв и растущий организм хором просили перестать над ними издеваться, потому что с того яйца с хлебом в моем желудке больше ничего не побывало.

– Тебя как зовут?

Женщина наблюдала за мной с видом доброй бабушки, или тетушки, что ближе по возрасту, но в глазах периодически проскальзывало откровенно хищное выражение. То, что меня не просто так кормят, я уже поняла. Осталось выяснить, сумею ли выкрутиться.

– Хиллари.

Я чуть видоизменила имя подруги, чтобы можно было отбрехаться, если что. Сегодня же вечером, как только останусь одна, снова изменю лицо. Пусть останусь без резерва, зато никто не опознает. В том числе поэтому я куталась в шаль и старалась сидеть с опущенной головой: чем хуже меня разглядят – тем лучше.

– Меня Лалика. – Женщина улыбнулась, губами, не глазами. – Ты к кому-то приехала?

Осторожно выясняет, будут ли меня искать. Будут, но не так, как бы мне хотелось. Я неоднозначно пожала плечами. Рассказывать, что я никому не нужная сирота, – накликивать на себя маньяков, а сказать, что к родственникам, – так где они, когда нужны? Лишнее вранье еще никому не помогло. Так что я просто промолчала, делая вид, что очень увлечена едой.

Даже притворяться особо не пришлось.

Наконец от овсянки и чая остались одни приятные воспоминания. Я откинулась на спинку стула – там как раз очень удачно падала тень от шкафа, скрывая мое лицо, – и удовлетворенно вздохнула.

– Поела? Пойдем.

Лалика поднялась и направилась к выходу из кухни, не к тому, через который мы зашли, а который вел в глубину дома. Слегка осоловев от неожиданно обильной еды, я послушно поплелась следом.

За окнами окончательно стемнело. Даже если бы я сейчас ломанулась на выход и меня вдруг чудом выпустили, куда я пойду ночью? Точно недалеко.

Судя по тому, что встреченные нами по дороге девушки только просыпались, мне повезло попасть в местный бордель. При виде Лалики они ойкали, вжимались в стену и шарахались кто куда. Уважают тут мадам, я вижу.

Кабинет главы борделя на фоне дома поражал роскошью. Тут и плотные гардины с декоративными складками и оборками, и мягкая, обитая бархатом мебель, хоть и чуть потертая, но еще вполне достойного вида.

Лалика открыла шкафчик над письменным столом, достала два бокала и щедро плеснула в оба темно-золотистой жидкости.

– Пей. Да садись – в ногах правды нет.

Я послушно села и выпила содержимое бокала залпом. Не так уж его там и много было, полтора глотка.

Коньяк обжег не привычное к спиртному горло. Я закашлялась, носом оценив изысканный дубовый букет с нотками шоколада. Лет десять выдержки точно есть. Неплохо живут в местных борделях.

– Ты хоть знаешь, где ты сейчас, милая?

Лалика смотрела на меня с нескрываемым сочувствием. Которое, скорее всего, не помешает ей употребить меня, как ей вздумается. Иллюзий я не питала.

* * *

Я молча хлопала глазами, изображая деревенскую дурочку.

– Это самый лучший бордель левого берега. Ты хоть знаешь, что такое бордель?

Я продолжала молчать и выжидательно смотреть на мадам.

Она продолжила:

– Здесь женщины продают себя мужчинам за деньги. И с этого дня то же самое будешь делать ты.

Не знаю, что мне полагалось сделать, по ее мнению. Устроить истерику, упасть в обморок? У меня были другие поводы переживать. Ну, бордель и бордель.

– А если я откажусь? – процедила я.

Как бы убедить Лалику подлить мне еще коньячку? Он бы не помешал.

– Все равно будешь, – пожала плечами мадам. – Многие клиенты любят сопротивление. А если ты еще и девственница, заработаешь больше в первые две-три недели.

Побуду девственницей пару недель? Мило. Но как-то не хочется.

Лалика хлопнула по столу ладонями и поднялась, давая понять, что аудиенция окончена. Двери позади меня распахнулись, пропуская двоих мордоворотов ростом под потолок. Мясистые ручищи, запястья в обхвате были, наверное, с мое бедро.

– Идти тебе все равно некуда. Еда три раза в день, ночью не больше пяти клиентов. По сравнению с другими домами терпимости у нас просто райские условия, цени. Сегодня отдохнешь, отмоешься, завтра вечером приступишь.

Мордовороты подхватили меня под руки, мадам невозмутимо кивнула – и меня поволокли на выход. Очевидно, запирать в комнату, где я буду ждать клиентов.

Ну уж нет!

– Я удвою ваш доход через месяц. Без постели! – выпалила я и, видя сомнение на лице мадам, поправилась: – Утрою!

– Стойте, – махнула она рукой.

Меня выпустили. Я помассировала левый локоть: его все еще периодически сводила судорога, особенно если я нервничала. Боком пробралась обратно к креслу и буквально рухнула в него.

– Слушаю. У тебя минута, – поторопила меня мадам.

– Мы делаем небольшой ремонт, меняем мебель в зале. Может, и в комнатах – я их не видела. Я беседую с каждой девушкой и предлагаю вам план действий. Через месяц, если доход не вырастет втрое, я добровольно пойду обслуживать кого хотите…

Да я скорее клиента усыплю и сбегу, но знать ей об этом не обязательно. Кроме того, есть вещи и пострашнее, чем добровольно переспать с кем-нибудь за деньги. Сдохнуть в канаве после побоев и изнасилования, например.

Мадам побарабанила пальцами по витиеватому подлокотнику.

– Кроме того, я целитель. Дар у меня небольшой, но определить, больны ли чем-то девочки, я смогу.

 

Мадам фыркнула.

– Это и я смогу. Если чихает и кашляет, значит, больна.

Я покачала головой.

– Вы что же, про заразные болезни не слышали, которые именно… вот так передаются?

Я посмотрела на нее как на ненормальную. В какой-то степени для меня весь этот мир таким был. У них потрясающие возможности, магия, которая может практически все, а они застряли на околосредневековом уровне и не хотят развиваться, исследовать свои способности и мир вокруг по полной.

Мадам нахмурилась, пристально разглядывая меня.

– Что же ты не в академии на правом берегу, если ты целитель? – с нескрываемой насмешкой процедила она. – Туда, говорят, и простых берут, если дар есть.

– Я собиралась поступать через год. Если получится. Дара у меня кот наплакал, – честно призналась я.

– И что же у тебя за план действий? – передразнила она меня, явно теряя интерес.

Бездарный целитель был ей нужен куда меньше свежей девственницы.

Я призвала весь свой актерский талант и небрежно откинулась на спинку кресла, положив ногу на ногу. Притворись Шерон Стоун – дальше само пойдет.

– Зачем, по-вашему, сюда идут мужчины? Особенно правобережные, – небрежно поинтересовалась я.

– Откуда ты знаешь, что здесь бывают аристократы? – подобралась мадам.

Ленца из взгляда пропала. Зацепила я ее. Так и знала, что сюда богатые шастают. Место удачное, от реки и моста недалеко, вид у здания приличный. Девочки по местным меркам даже ухоженные.

Я усмехнулась.

– Ответьте на мой вопрос – и вы ответите на свой.

Мадам помолчала, изучающе глядя на меня.

– За сексом! – выпалила она и вызывающе посмотрела мне в глаза, ожидая, очевидно, что я покраснею и засмущаюсь от такого вульгарного и откровенного слова.

О ужас! Не видела она рекламу прокладок. Я кивнула.

– За этим тоже. Но чисто потрахаться к вам идут матросы и одинокие рабочие.

Мадам заморгала. Не ожидала такой терминологии от нежной девственной фиалки. Я утянула со стола графин с коньяком, долила в пустой стакан и отпила. По накатанной пошло лучше, я даже не закашлялась.

– Аристократы идут к вам за адреналином. Возбуждением, – пояснила я. – За эмоциями. За приключением, если вам будет угодно. Им нужно шоу. А я могу это шоу обеспечить. Первая часть моего плана – отныне мы закрыты для простых рабочих. Либо выделите им день, точнее, ночь. Раз в неделю. Потом сами увидите, что это натуральная благотворительность. Пусть идут к конкурентам. Вы станете элитным заведением для аристократии.

– Звучит, конечно, заманчиво, но почему ты уверена, что правобережные к нам пойдут? Я откажу постоянным клиентам, новые не придут, мы разоримся вместо того, чтобы утроить барыш, как ты обещаешь.

– Еще как пойдут! – Алкоголь с непривычки ударил в голову, развязывая язык и фантазию. – Аристократы любят сплетни ничуть не меньше, чем их жены. А если сплетни пикантного свойства, то еще лучше. Через неделю о вашем заведении заговорит весь правый берег!

– Громко свистишь, – пробурчал бугай за моей спиной, но острый взгляд мадам заставил его замолчать.

– Даю тебе две недели. – Она жестом прервала мои возражения. – Если ты не обеспечишь мне доход от аристократии на том же уровне, что я имею сейчас, ляжешь под того, кого я укажу, и будешь получать удовольствие.

Слегка удивившись, я тем не менее согласно кивнула. Так еще лучше. Утроить за месяц доходы я, может, и не успела бы.

– Если я преуспею, у меня будут условия нашего дальнейшего сотрудничества.

Мадам удивленно выгнула бровь.

– Слушаю.

– Во-первых, я не буду ни под кого ложиться. Ни ради чего. Я неприкосновенна.

Лалика кивнула.

– Справедливо. Я тоже не обслуживаю клиентов. Дальше?

– Вы меняете принцип работы заведения, как я укажу. Без вопросов и пререканий. На эти две недели я директор, царь и бог.

Амбалы за моей спиной судорожно закашлялись. Мадам же, помедлив секунду, снова молча кивнула.

– Соответственно, если вы хотите, чтобы я и потом на вас работала, я хочу место вашего заместителя. Или помощника. Или ассистента. Ну, вы поняли. Второй после вас в заведении.

– Будешь моей правой рукой. Еще что-нибудь?

Мозг под воздействием алкоголя расслабился и практически перестал соображать. Что-то же я еще хотела… А!

– Через год, осенью, я поступлю в академию. Надеюсь. К этому моменту мое сотрудничество с вами будет сведено к минимуму. С меня идеи, с вас – реализация и мне процент.

Не хватало мне еще остаток жизни в борделе провести. У меня планов громадье. Мадам от последнего пункта в восторг не пришла, но, что-то прикинув про себя, все же кивнула в третий раз.

– Это все. Если через две недели, после всех твоих реформ, мой доход останется прежним…

– Или вырастет, – поправила на всякий случай я.

– Или вырастет, – согласилась Лалика и поднялась из кресла. – Пойдем, я покажу тебе комнату. Вы свободны.

Она кивнула амбалам, и те послушно испарились. Мадам подхватила меня под ручку, будто лучшую подругу, и повела по коридору к лестнице на второй этаж.

* * *

Коридор потихоньку оживлялся. Хлопали двери, девушки спешили завтракать или, наоборот, возвращались к себе. Выглядели ночные бабочки неплохо: без синяков и прочих признаков жестокого обращения. Щечки соответствовали местной моде наетостью, фигуры тоже изможденными не казались.

Я сама старалась держать голову опущенной, чтобы лицо не разглядели. Личина начинала тяготить, разговаривать половиной рта и смотреть через полуприкрытые глаза становилось тяжеловато. Чем меньше народу меня запомнят сейчас, тем проще будет потом доказать, что я такая и была, когда внешность изменится.

– Это будет твоя комната. Если что-то понадобится, скажи мне, принесут.

Лалика распахнула самую последнюю по коридору дверь. Я заметила, что она ждет на пороге, пока я зайду. Ну что ж. Если она передумала и решила просто меня запереть и пойти по первоначальному плану, значит, сама дура.

Я решительно перешагнула порог и осмотрелась. Дверь за спиной не шарахнула, запираясь, мадам зашла вместе со мной. Амбалы, тенями следовавшие за нами, остались в коридоре.

Комната оказалась раза в два больше моей кельи в пансионе. Почти половину ее занимала гигантская кровать высотой мне где-то по пояс.

На оборудовании тут, я смотрю, не экономят.

Кроме кровати, в комнате имелся небольшой, по сравнению с нею, шкаф, две прикроватные тумбочки и трюмо с зеркалом у окна.

– Здесь ванная, – кивнула Лалика в сторону неприметной двери напротив кровати. – Завтрак сейчас, хотя тебе привычнее будет считать это ужином. Ужин, который завтрак, на рассвете. Обед когда захочешь, но в коридоре ночью мелькать лишний раз не советую, если не передумала насчет обслуживания клиентов.

Я замотала головой. Не передумала точно, лучше поголодаю.

– Можешь держать в тумбочке еду, из того, что не портится, – будто прочитала мои мысли мадам. – Не подрывай имидж моего заведения своим доходяжеским видом, отъедайся, будь любезна.

– Спасибо вам большое! – от всей души поблагодарила я.

Конечно, у нее свой корыстный интерес, но в пансионе с таким же интересом – платили за нас всех немало – подобной щедрости мы не видели.

Я заглянула одним глазком в ванную. Даже собственно ванна есть! Массивная, медная, на толстых львиных лапах и два здоровенных крана для воды. Маленькая, правда, коленки будут в подбородок упираться, зато своя и в комнате.

– Устраивайся, обживайся, завтра поговорим, обсудим все подробнее.

Мадам двинулась к выходу. Я же вспомнила немаловажную деталь.

– А во сколько к вам начинают приходить клиенты? Я бы хотела посмотреть, как все работает на данный момент, перед тем как составлять план предложения.

– Да вот как сейчас. На закате примерно. Некоторые и раньше.

Лалика кивнула мне на прощание и вышла. Я кинула дорожную сумку рядом с кроватью, достала смену белья и остатки порошка в свернутой фунтиком бумажке. В ванной открыла до упора кран с горячей водой и чуть-чуть с холодной, только чтобы не обжечься. Протерла полотенцем моментально запотевшее зеркало и вгляделась в чужое отражение. Глаза чуть приоткрыть, все равно завтра с утра буду опухшая и заплаканная. Губы вернуть в прежний размер, а то разговаривать даже неудобно. Сделаю их чуть пухлее, вроде как у Джоли. Точно никто не позарится, здесь это не в моде. Лоб тоже почти вернула в прежний формат, а то давил на глаза с непривычки.

Проще говоря, я делала из себя невидимку. Вроде ничего… Но и ничего особенного.

От порошка или от пара кружилась голова. Я залезла в ванну, подтянув коленки к груди. Как и ожидалось, все тело влезало только согнувшись. Я не чувствовала, как кипяток обжигал кожу. Меня колотило, внутри поселился абсолютный, космический, холод.

Моей лучшей подруги больше нет.

Хилли, милая наивная девочка, которую я собиралась защищать и беречь, защитила и уберегла меня ценой собственной жизни.

Наскоро вытершись жестким, застиранным полотенцем (хорошо, хоть чистым!), я натянула бельевую майку из запасных. Она вполне сошла за ночнушку, ибо благопристойно доходила до колена. Нырнув под толстое стеганое одеяло, я зарылась лицом в пышную подушку и дала волю слезам.

Зачем мне сейчас весь этот комфорт и удобство? Зачем сытная еда и теплая постель, если единственного человека, который обо мне искренне заботился, больше нет? Почему не я? Лучше бы я лежала там с перерезанным горлом, а Хилли была бы жива. Ее единственная вина в том, что она подружилась не с тем человеком.

Я выла, била и кусала ни в чем не повинную подушку, будто она была тем врагом, что заказал мою смерть. Слезы лились и лились, выплескивая накопившийся стресс: сначала борьба за собственное тело, потом и за жизнь. С рыданиями выходили отчаяние, усталость и разочарование от нового мира. Все оказалось вовсе не так радужно, как ожидалось. Прежняя жизнь и то обошлась со мной ласковее – там хоть встречались люди, которым было на меня не наплевать.

Истерика поутихла. Я ткнула несколько раз кулаком в мокрую подушку, отпихнула ее на край кровати, перевернулась на спину и зло уставилась в сероватый потолок.

Я отомщу! Не знаю, кому понадобилось убивать калеку, но я его найду. Плевать, кто это будет. Даже если мои собственные родители.

Со всхлипом втянув воздух, я вытерла ладонями влажные от слез щеки и проморгалась, приходя в себя. Месть лучше подавать холодной.

Даже хорошо, что я попала в бордель. Здесь меня, милую девочку из приличной семьи, точно искать не будут. Я купила себе время.

Одно дело – теоретически изучать мир. Но из газет и журналов истинной жизни не узнаешь. Я начну с низов. С самого дна. Изучу всю подноготную этого мира, пойму, почему меня хотели убить, а, как известно, мотив – половина дела в поиске преступника.

Всхлипнув еще раз, я закрыла глаза. На меня накатила какая-то тоскливая, каменная усталость. Запас адреналина закончился, и я провалилась в нервный, не приносящий успокоения сон.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28 
Рейтинг@Mail.ru