Поздней ночью ещё до восстания мертвецов, о которых мне рассказала мама Криса, прежде чем он её убил, когда она пыталась меня высвободить… Боже… Да, я возвращался из бара домой, когда мой любимый ученик напал на меня. Но я просидел взаперти в подвале Криса Эванса столько времени лишь по той причине, что возомнил себя тем, кто сможет приручить монстра. Я возомнил себя героем, любовь и забота которого способны…
Да, всё это я определенно это заслужил.
Наверное, как и весь мир – заслужил наказание в виде конца света: те, кто мнит себя богами, героями, изобретая опасные вирусы, заслуживают настигших их и весь мир последствий.
И теперь, не вынимая из груди этого ребёнка нож, я ощущал слёзы. Удерживая этого мальчишку в своих руках, я прижимал его к себе так сильно, будто желая хотя бы этим уничтожающим, смертельным для него объятием подарить ему ту любовь, которую он никогда ни от кого не получал. Которую мог заполучить лишь, заставив кого-то любить себя. Пусть даже этот кто-то и будет мёртв.
Я посмотрел на привязанную в углу, хрипящую мать Кристофера. Она тянула к нему свои разлагающиеся руки – лишь после смерти желала наградить сына своим вниманием.
– Прости меня, Кристофер, прости, прости, прости…
Я осторожно опустил тело этого ребёнка на пол и поднялся наверх. Я смотрел на новый вывернутый наизнанку мир, но понимал, что даже в нём, таким, как Кристофер Эванс, не место.
– Сказки и легенды врут. В любом из миров никто не готов в тому, что твой герой – монстр. И конец света этого не изменит. Конец Света этого не изменит… – снова и снова я бормотал себе эти слова под нос, совершенно не желая принимать тот факт, что новый мир уже это сделал. Может, он и не был способен превратить монстра в героя. Но этот мир мог наоборот.