bannerbannerbanner
Ставка на проигрыш

Оксана Обухова
Ставка на проигрыш

Полная версия

– Возле него или невдалеке кто-то был? – прищурился Огурцов.

– Кажется… нет. Но я не уверена. Может быть, на верхней палубе кто-то и был. Ближе к носу или, например, в баре, там стеклянные стены.

– Вспомните, пожалуйста, какое у него было лицо? Расстроенное, напряженное…

– Задумчиво-напряженное. Он даже на меня внимания не обратил и, кажется, вовсе не заметил.

– А куда он смотрел?

– В кусты. «Мадемуазель» пришвартовалась в грузовом порту, поскольку городок маленький и тоннаж корабля не позволял…

– Да-да, мы знаем, – перебил меня подполковник. – В какие конкретно кусты он смотрел? Левее, правее?…

– Можно я нарисую? – Как у большинства женщин у меня пространственный кретинизм, и понятиями «левее – правее» я лучше оперировала с прикидкой по местности.

– Андрей Павлович, дай бумажку, – обернувшись к, судя по всему, хозяину кабинета, попросил подполковник, и тот, остававшийся во время разговора за письменным столом, быстро принес мне несколько листков бумаги и шариковую авторучку.

Пока доставлялись писчие принадлежности, я села ближе к журнальному столику и между делом поинтересовалась:

– Михаил Николаевич, вы эту пристань представляете? Были там?

– Нет, – покачал головой подполковник, – лично не был, но представление имею.

– Тогда смотрите, – я лихо прочертила три штриха, – это река, это «Мадемуазель». Вот здесь, ближе к носовой части, стоял Сидоров. Его голова была направлена, – я нарисовала дорожку, клубы пышных, девственно нетронутых кустов и тонкую нитку тропинки, уходящей вдоль берега вниз по течению, – туда. Капитан смотрел, кажется, на эту тропинку. По-моему, она порт огибает…

– Огибает, огибает, – задумчиво пропел Огурцов и одним пальцем перетащил по столу мой исчирканный листок к севшему на край дивана Андрею Павловичу. – Проверишь? – спросил одним словом.

– Угу, – кивнул очкастый и накрыл листок ладонью. – Сделаем, Михаил Николаевич.

– Софья Николаевна, – начал подполковник, но я его перебила:

– Можно без отчества, Михаил Николаевич.

– Хорошо. Софья, а вы не заметили, капитан… – разведчик горестно сглотнул, – Алеша на берег не сходил?

Покачав головой, я ответила:

– Не видела. Спросите у матросов или у службы безопасности, возле трапа всегда кто-то находился…

– Да вот не видел его никто! – воскликнул подполковник и ударил кулаком по столу. – Не видел! Мы даже не знаем, сходил ли он вообще на берег или уже после отправления «Мадемуазели» пропал, уже на ходу!

– А когда он перестал отвечать на звонки?

– В тот день, в восемь вечера.

Да, тогда «Мадемуазель» уже минут сорок как плыла по реке. Экскурсия со свинофермы вернулась примерно в 18.15 – мы с Туполевым потому и из каюты вышли, чтобы народ поприветствовать, – но до 19.15 трап не поднимали. Свиные хозяева обещали доставить на камбуз молочных поросят и чего-то еще деликатесного, и их ждали.

В такой кутерьме – матросы припасы вверх таскают – капитан Сидоров вполне мог спуститься на берег никем не замеченный.

– А вы народ поспрашивали? – тихо спросила я.

– Нет, – поджал губы подполковник.

– Почему?

Прежде чем ответить, Михаил Николаевич достал из кармана пачку «Мальборо», прикурил и, выпустив дым в потолок, взглянул на меня отеческим взглядом:

– Софья Николаевна, – об отсечении «Николаевны» я напоминать не стала, так как по интонации догадалась, что отчество мне вернули не просто так, – после того, как вы случайно оказались в центре некоторых событий, мы были вынуждены навести о вас справки. Причем это удалось нам на удивление легко. – Тут он слабо усмехнулся: – Вы у нас, оказывается, личность легендарная…

– Прям уж, – смутилась я.

– Поверьте, это так, – серьезно кивнул подполковник. – Не понимаю, почему после ликвидации Самоеда вам медаль не дали…

– Потому что в звании нельзя повысить, – отшутилась я.

Громкое дело Самоеда, как тяжелый шлейф королевской мантии, тащилось за моей спиной уже полтора года и постоянно о себе напоминало.

В прошлом апреле Назар Савельевич Туполев должен был быть убит. Четыре года его выслеживал профессиональный киллер Самоед – свихнувшийся на им же начатой вендетте, – и если бы не мое вмешательство, скажу без ложной скромности, Самоед Туполева достал бы. Этот факт позже убедительно доказало следствие.

Но повезло. Каким-то чудом я выманили убийцу на себя любимую, и в награду за спасение Туполев сделал Софью Николаевну о-о-очень богатой женщиной.

Но не о том речь.

– Не стоит об этом вспоминать, Михаил Николаевич, – смущенно проблеяла я. – Это была всего лишь случайность.

– Я знаком с этим делом, – не согласился подполковник, – там не было ничего случайного. Вы грамотно провели операцию по раскрытию практически в одиночку.

– Ну так дайте мне медаль! К чему все эти разговоры?

– А к тому, Софья Николаевна, что, будь на вашем месте другая дамочка, мы бы сейчас не разговаривали.

Ну вот. А я о чем? Дело Самоеда долго будет мне аукаться. И мелко пакостить.

– Причем добавлю, – весомо произнес подполковник, – помимо этого, мы еще кое-что о вас узнали.

И я понятливо опустила глазки.

– Михаил Николаевич, я уже всем прониклась. Вы меня всесторонне проверили, убедились в благонадежности и так далее. Чем я могу быть вам полезна?

– Своими наблюдениями, – честно ответил подполковник. – Как я успел заметить и лично убедиться, вы девушка очень и очень внимательная к мелочам. Расскажите, пожалуйста, обо всех нелепостях, случайностях и просто странностях за все эти четыре дня. Каждую деталь.

– А на несколько предварительных вопросов я имею право?

– Да. Конечно.

Я достала из сумочки сигарету, прикурила без посторонней помощи и, откинувшись на спинку кресла, посмотрела поверх головы подполковника. Расспрашивать госбезопасность об истинной подоплеке шпионской истории я, разумеется, не собиралась. Такое только в плохих сериалах проходит – сидят два матерых контрразведчика и доверчиво рассказывают первой встречной девушке о том, кто, откуда и какой секрет похитил. Пусть даже эта девушка трижды свидетельница и вместо одной головы у нее две на плечах выросли, но разведка всегда хранит свои тайны. Порой и нижние чины не знают, кого и зачем выслеживают.

И для систематизации данных я начала так:

– Михаил Николаевич, когда я встретила Алексея Сидорова на теплоходе, то по разговору с ним, крайне напряженному, надо сказать, поняла одну вещь: капитан не был уверен, что «клетчатый» объект находится непосредственно на «Мадемуазели». Правильно?

– Это Алексей вам так сказал? – поднял брови подполковник.

– Нет, – успокоила его я. – Никаких таких секретов капитан мне не выдавал. Я догадалась по интонации.

Огурцов неопределенно хмыкнул, опустил голову и метнул на Андрея Павловича косой взгляд исподлобья. Следуя ситуации, я расшифровала это хмыканье и взгляд как комплимент себе. Гляди, мол, Андрей Палыч, на ходу подметки рвет.

Палыч пожал плечами, отвернулся, и я продолжила:

– Сейчас вы уверены, что объект находится на «Мадемуазели»?

– Нет, – вскинул голову подполковник. – И сейчас полной уверенности в этом нет. Пропажа Алеши может быть никак не связана ни с пароходом, ни с объектом.

Я удовлетворенно кивнула. За первые два дня, пока Алеша Сидоров упорно мозолил мне глаза, я не раз и не два – от скуки и безделья – возвращалась мыслями к происшествию на набережной. Посекундно восстанавливала появление «клетчатого» объекта, его пробежку до спуска к воде и последующее появление его преследователей. Не раз и не два я пыталась вычислить, сколько времени понадобилось «клетчатому», чтобы добежать до следующей лестницы, подняться наверх, вероятнее всего, скинуть маскировку – кепку, парик, очки, мешковатый пиджак, – утопить все это или спрятать и незамеченным, в другой одежде, подняться по трапу «Мадемуазели» либо ненадолго укрыться в парке.

По моим подсчетам, ему удавалось это вполне.

У воды не было рыбаков, и разоблачаться он мог на ходу. То есть через двести метров на набережной вполне мог появиться не рыхлый тип в пиджаке и кепке, а стройный мужчина в футболке и бандане, например.

– Одежду «клетчатого» вы в воде или кустах не нашли?

– Нет.

Значит, стройный мужчина мог появиться на набережной с фирменным пакетом «Миража», заблаговременно припрятанным в кармане пиджака. Такой вариант я тоже рассматривала. И на данном этапе обычное женское любопытство и природную въедливость посчитала удовлетворенными.

– Михаил Николаевич, а почему все же ваше внимание сконцентрировалось на «Мадемуазели»? Вы за несколько часов ввели Сидорова в службу безопасности теплохода…

– Да никто на «Мадемуазели» не зацикливался! – в сердцах воскликнул подполковник. – Это идея фикс Алексея! – И добавил более тихо: – Или интуиция. Мы обшарили весь парк, что, согласитесь, сделать легче, чем если бы курьер ушел вниз по течению, по направлению к грузовому порту и докам…

– А на стройке искали? – быстро вставила я.

Прямо напротив стоянки «Мадемуазели» заканчивалось строительство нового здания речного вокзала, так что мой вопрос я посчитала логически оправданным.

– В здании закончены внутренние работы, – хмуро объяснил подполковник. – Завозят инвентарь, оргтехнику, так что мимо охраны мышь не прошмыгнет, – сказал, запнулся и добавил: – Но мы посчитали, что все же прошмыгнула и ушла за территорию порта.

– И только Алеша Сидоров стоял на своем – объект остался внутри периметра и кроме как на «Мадемуазели» ему укрыться негде, – едва слышно определила я.

– Да! – воскликнул подполковник и едко спросил: – Любопытство удовлетворили? Вопросы еще будут?

Ах, как не любят профессионалы доверительных бесед с профанами вроде меня!

– Простите, Михаил Николаевич, – пробормотала я примирительно. – Но мне надо было все это выяснить, и, поверьте, не из пустого любопытства. Если ваш объект все еще находится на «Мадемуазели», я должна иметь о нем хоть какое-то представление…

 

– Зачем? – пожав плечами, вступил в разговор молчавший доселе Андрей Павлович.

– Когда я начинала ловить Самоеда, то первым делом попросила представить мне самую полную информацию не только о его личности, но и о методах его работы. Для полноты картины, так сказать.

– Софья Николаевна, – раздельно и с чувством проговорил хозяин кабинета, – упаси вас бог кого-нибудь выслеживать. Слышите?

– Андрей Павлович, – тихо встрял подполковник. – Он ее видел. Софья имеет право на некоторые вопросы. Она с ним в одной лодке.

– Ну-ну, – саркастически протянул очкарик. – Только не перестарайтесь. С вопросами и ответами.

Я резко затушила, сломала в пепельнице недокуренную сигарету и укоризненно взглянула на ядовитого хозяина. Это не его подчиненный пропал почти двое суток назад, не он не спал две ночи подряд, это Михаил Николаевич готов сейчас хвататься за любую соломинку, нарушать все писаные и неписаные правила и беседовать хоть с Богом, хоть с чертом, хоть с существом с помадой на губах Софьей Ивановой. Лишь бы результат был! Лишь бы нашелся Алеша Сидоров!

Андрей Петрович мой взгляд понял правильно, подергал щекой и отвернулся. Вроде как стыдливо.

– Михаил Николаевич, еще раз прошу прощения за мою назойливость, но разрешите мне задать буквально еще пару вопросов. Я немного запуталась и могу дать вам неправильные ответы… – Подполковник кивнул, и я тут же продолжила: – Кто из пассажиров прибыл на «Мадемуазель» в интересующее нас время?

Огурцов устало поставил локоть на подлокотник, подергал себя за мочку уха и ответил:

– Через десять минут после того, как мы потеряли объект, к причалу прибыл автобус из Шереметьева. Большая группа разгружалась. Шумела.

Я уже знала эту группу и согласилась, что организованную кутерьму они вполне могли обеспечить.

– Потом, буквально сразу, прибыли две машины такси с украинцами и прибалтами… Их, кстати, охрана стройки через свой КПП не пустила, им пришлось на своих двоих через шлагбаум топать. Потом приехали англичане, их посольский лимузин беспрепятственно к причалу проехал…

– А до этого времени кто-то из пассажиров уже заселился в каюты?

– Да. Прибалты с украинцами на несколько часов раньше приехали и пошли на прогулку по городу, пара из Питера уже заселилась… Если хотите, Софья, я вам позже распечатку донесения Алеши покажу, он у команды все это в точности выяснил. Вы присмотритесь к людям, вдруг кого узнаете…

– Михаил Николаевич, а на теплоходе кто-нибудь знал, кого именно представляет собой Алеша Сидоров?

– Только один человек.

– Кто?

– Это не важно, Софья Николаевна.

– Не доверяете теперь и ему? – пытливо и тихо спросила я.

– Ну, знаете ли! – не выдержав, все же встрял Андрей Павлович. – Мне кажется, лимит вопросов давно исчерпан! Какое вам дело до…

– Никакого! – резво перебила я и подняла обе ладони вверх. – Не будем ссориться, Андрей Павлович. Спрашивайте.

– А мы уже задали вам вопрос, – ядовито напомнил очкарик. – Что конкретно привлекло ваше внимание за четыре дня?

– Ничего, – спокойно и четко объявила я. – Обычный круиз. Обычные люди. Из неприятностей, не касающихся капитана Сидорова, – один факт, и тот, скажем, несколько курьезного свойства. Позавчера ночью за борт упала пьяная женщина.

– Позавчера? – прищурился Андрей Павлович.

– Я знал об этом, – поморщился подполковник, – но не успел тебе сказать. Инесса Львовна Марченко, 1963 года рождения. Проживает в Питере, замужем, имеет двоих детей. На круизе с мужем, Марченко Максимом Сергеевичем. Оба бизнесмены, владеют сетью магазинов, автозаправок и… кажется, кемпингом в районе Выборга. Крупные держатели акций.

Вот это память, восхитилась я. Отбарабанил, как по писаному!

– А эта Инесса Львовна… – глубокомысленно начал Палыч.

– Сидит в каюте, – прерывая вопросы, тут же отчиталась я. – Считает себя опозоренной навеки и носа на палубу не кажет. Если дадите команду, познакомлюсь с ней поближе.

Андрей Павлович посмотрел на меня с толикой подозрительности и отчетливым недовольством, подполковник только рукой махнул.

– Вы там не лезьте никуда, Софья, – посоветовал он. – Поговорите с этой Марченко осторожно. И все. Это приказ, если хотите.

– Или с рейса снимем, и никакие Туполевы не помогут, – добавил вредный Палыч.

– Была нужда куда-то лезть, – безразлично пофыркала я. – И кстати, почему вы не посадили на корабль еще кого-то из ваших людей? Ведь новых пассажиров за эти дни не прибавилось… Я вашему человеку помогла бы вникнуть в обстановку. Секретно.

– Команда укомплектована, – сухо проинформировал хозяин кабинета. – Если добавим кого-то еще, объект может насторожиться. Не исключено, что у него осведомитель из числа команды.

– А в качестве пассажира? – удивилась я, и Огурцов воззрился на меня не менее удивленно:

– А вы хоть знаете, что это за круиз, Софья?

– Знаю. Бизнес-круиз – удобная форма общения и путешествия. Гостиницы заказывать не надо, о билетах беспокоиться не надо, об охране, клопах и пьяных аборигенах тем более никто не вспоминает. Так что все удовольствия в одном флаконе – все сыты, довольны, общаются и отдыхают одновременно.

– Ну, это вы в рекламном проспекте прочитали, – кивнул подполковник. – Я вас о другом спрашиваю, что это за круиз?

– Ну-у-у…

– Вы билеты как покупали?

– Их Туполев заказал.

– Ах, Туполев, – протянул подполковник. – Тогда объясняю специально для вас. Этот круиз организован по высшему разряду для персон VIP-класса. На него билеты в кассах не продаются, а рассылаются именные приглашения на определенную организацию или лицо. Никакой Вася Пупкин в каюту рядом с лордом Каментоном не заселится гарантированно.

– Не верю, – фыркнула я. – Чтобы спецслужба не организовала легендированное прикрытие в виде корочки из Госдумы или финансовой биржи… Не верю. Говорите это кому-нибудь другому, господа. А мне скажите просто – если на корабле появится новое лицо, не лезь к нему, Софья. Я и не полезу.

Мужики спорить и доказывать ничего не стали, переглянулись только, и Андрей Павлович покрутил шеей, как будто она у него устала. Умную голову держать.

Меня еще немного поспрашивали о пассажирах, о том, когда и при каких обстоятельствах мне встречался на пароходе пропавший капитан, и, наконец, планомерно подобрались к позавчерашнему дню, попросили:

– Расскажите, пожалуйста, со всей возможной точностью, кто выезжал на экскурсию на ферму, кто оставался на корабле, кто потом сходил на берег?

– Увы, Михаил Николаевич, с обеда, когда «Мадемуазель» причалила к берегу, и до 18.15, когда экскурсанты уже вернулись, я безвылазно просидела в каюте. Так что могу быть вам полезной совсем немного. – Я подняла глаза к потолку и быстро перечислила всех, кто на моих глазах покидал экскурсионный автобус.

Но контрразведчики, судя по реакции, это и так знали.

– Не много, – вздохнул подполковник. – Из автобуса все сразу прошли на борт? Может быть, кто-то задержался, остался на берегу, пошел прогуляться?…

Я медленно покачала головой:

– Не видела. Кто-то оставался, перекуривал… Но ту тропинку, что так заинтересовала капитана Сидорова, от меня автобус загораживал. А потом мы с Назаром минут на пятнадцать заходили в бар. Выйдя из него, капитана я уже не видела.

– То есть сначала Алексей смотрел на те кусты, потом – вы его больше не видели? Так?

– Да. Именно так. И могу добавить. Разглядывая те кусты, Алексей так увлекся, что, кажется, впервые не обратил на меня никакого внимания. А ведь я за его спиной несколько раз прошлась.

– Так-так, – пробормотал подполковник и выразительно посмотрел на коллегу.

Тот неторопливо встал, подошел к селектору на своем столе и, нажав пару кнопок, сказал, склонившись к приемнику:

– Лиховцев, готовь группу на выезд. И пару кинологов обеспечь. Да, и технику для обнаружения закладки… – Андрей Павлович хотел еще что-то добавить, но покосился на меня, крякнул, отключил связь и быстро вышел из кабинета.

Хозяин кабинета говорил очень тихо, мое кресло стояло довольно далеко от стола, но слух у меня всегда был хороший. Два сказанных вскользь слова «курьер» и «закладка» мгновенно сложились в красочную картинку: вражеский шпион, почувствовав слежку, решает избавиться от какого-то груза. Он уходит от корабля, крадется по кустам, пытается спрятать в них этот предмет, но бдительный капитан Сидоров идет следом и…

Дай Бог ему здоровья. То, что дальше нарисовала моя воспитанная на шпионско-детективной литературе фантазия, ничего хорошего для капитана Сидорова не предвещало.

– Михаил Николаевич, а обыскать теплоход нельзя?

– Нельзя, Софья, – напряженно нахмурился подполковник. – На нем пассажиры не только российские, но и иностранцев много. Да и вообще. – Огурцов махнул рукой.

– Н-да, – согласилась я с «вообще». На «Мадемуазели» можно десяток гранатометов спрятать. Там столько всяких уголков и хитрых закоулков…

И каюты лорда Каментона с его секретарем вряд ли обыщешь. Англичане в вопросах соблюдения прав граждан почище звездно-полосатых выступают.

– Софья Николаевна, – вернулся к нашей компании хозяин кабинета, – а когда продукцию со свинофермы разгружали, кто-то из пассажиров еще оставался на берегу?

– Многие, – кивнула я. – Качка всем надоела. Но я на берег почти не смотрела, так, издалека видела, что народ по пристани гуляет.

– К тропинке кто-нибудь приближался? Ведь автобус уже уехал, вы могли ее видеть…

– Андрей Павлович, – взмолилась я, – я туда даже прямого взгляда не бросала! Несколько мужчин стояли и курили.

– Кто?

Я сосредоточилась, еще раз в деталях восстановила в памяти позавчерашний вечер и без всякой уверенности назвала несколько фамилий.

Потерзав меня еще немного всяческими расспросами, контрразведчики начали прощаться.

– Софья, будьте осторожнее, – глядя мне в глаза, напутствовал Огурцов.

Мы уже стояли в дверях кабинета, я посматривала на часы – пресс-конференция уже двадцать минут как идет, и торопилась захватить ее финальную часть.

– Не забывайте, курьер вас видел. А память у него профессиональная. Не лезьте ни к кому с расспросами, не играйте в детектива.

– Я все помню, Михаил Николаевич. Поговорю с дамой, упавшей за борт, выражу нормальное женское сочувствие, и все. Ни гугу.

– Правильно. А если что…

– Если что, сразу стукну, – пообещала я и выразительно похлопала по сумочке, где лежал сотовый телефон, в который подполковник записал номер для экстренной связи. Возле длинного ряда цифр там, для конспирации, стояла пометочка «дядя Миша». – А если связи не будет, возьму у Туполева спутниковый аппарат, он в любой части света берет.

– У Туполева? – неожиданно выпучил глаза подполковник. – Софья, какой Туполев?! Мы же договаривались – никто, ни о чем!

– И Назар?!

– Авиатор?! – так называли моего «карликового олигарха» в кругах близких и совсем не криминальных. – Ни в коем разе! Да что вы, Софья, как маленькая, честное слово. Исключений в этих вопросах не бывает, никто, значит, никто!

– Тогда мне надо в музей или картинную галерею заскочить, – после секундного раздумья сообщила я. – Что ближе по дороге окажется, Андрей Павлович?

– Зачем вам в музей? – Хозяин кабинета уже стоял, склонившись над столом, и на мой вопрос поднял голову с удивлением во взоре.

– Для отмазки. Мое отсутствие на пресс-конференции надо как-то оправдать. Ведь с «Мадемуазели» я уехала два часа назад…

– А магазины? – все еще проявлял недогадливость Палыч. – Что, девушки уже перестали по магазинам ходить? Только в музеи.

– Поверьте, Андрей Палыч, так будет лучше, – вздохнула я. – Так мне врать не придется. Поразмахиваю каким-нибудь буклетом, все расспросы сами собой отпадут. Так какой музей здесь ближе?

– Не надо в музей, – быстро произнес Палыч, порылся в ящике письменного стола и вынул оттуда тоненькую глянцевую книжицу. – Вот, давно у меня завалялась. Как раз из краеведческого музея будет. Ознакомьтесь по дороге.

Мне вручили красочный буклет с фотографиями битых черепков на обложке, крепко пожали руку и передали заботам «пожилого юноши», поджидавшего свидетельницу под дверью.

– Ты там поаккуратней, Сережа, – хмуро произнес подполковник и проводил нас глазами.

Белая «газель» плавно отъехала от крыльца обезличенного здания, проехала КПП и вновь запетляла по кривым разбитым переулкам. Сергей задумчиво смотрел в окно через тонкую щелку в шторах, я тихо кашлянула и приблизила свою голову к его уху:

– Сильно переживаете?

– Из-за чего? – удивленно обернулся мужчина.

– Из-за капитана Сидорова, – тихо, чтобы не услышал шофер, пояснила я.

 

– А-а-а. Да. Конечно. Вы когда его в последний раз видели?

– За полтора часа до того, как он перестал отвечать на звонки, – печально поведала я и добавила с горечью: – И как же вы умудрились курьера-то упустить?! Ведь следили же за ним!

Разведчик Сережа не мог знать, на сколько начальство посвятило меня в тонкости шпионской игры, но слово «курьер» прозвучало для него неким кодом допуска.

– Мы вели другой объект, – скупо обронил он и отвернулся.

– Значит, плохо вели! – провокационно заметила я.

Сергей резко повернулся на сиденье всем корпусом, упрек он посчитал незаслуженным.

– Да что вы понимаете! – рявкнул громко, но тут же перешел на свистящий шепот: – Курьер вел его по сотовому телефону! Новому, с неизвестным номером! О передаче в «Мираже» мы узнали, только когда она уже состоялась! Когда «алхимик» зашел в кабинку для переодевания и вышел уже без груза! Он контейнер в ведро возле кабинки скинул, никто этого увидеть не мог. Понимаете – не мог! И «Мираж» мы оцепить уже не успевали! Заметили только клетчатую кепку в толпе и все…

– Понятно-о-о, – протянула я. – А как вы думаете, Сергей, контейнер с грузом и курьер все еще на корабле?

Разведчик ожег меня взглядом и снова отвернулся. Вопрос и в самом деле был глупым. Мужики, даже обиженные упреками в профнепригодности, на такие вопросы не отвечают. Если бы за истекшие двое суток хоть один человек из команды или пассажиров сошел на берег, это уже само по себе послужило бы сигналом: курьер почуял слежку и пошел в отрыв.

Но почему же тогда пропал Алеша Сидоров?!

Два взаимоисключающих фактора не могут существовать вместе! Либо курьер раскрыл разведчика и убрал его с дороги, либо все еще чувствует себя в безопасности и продолжает турне.

Так почему же пропал Алеша Сидоров?!

…Пресс-конференция уже закончилась, но возле Туполева все еще стояли два репортера, и Назар Савельевич, на дух не выносивший прессу, продолжал давать какие-то комментарии. Я пристроилась в уголочке за штативом софита и, обмахиваясь буклетом краеведческого музея, смотрела на любимое, слегка недовольное лицо. Назар – человек удивительный. Он, как монолит, не имеет изъянов и трещин. Целостность натуры доведена до абсолюта, полное отсутствие внутреннего конфликта не расщепляет сознание и душу.

И это меня поражает. Я всегда нахожусь в каких-то метаниях. Всегда сомневаюсь, просчитываю, высчитываю и стараюсь быть удобной для всех. Страх обидеть человека так прочно обосновался в моем сердце, что его начинает щемить от простой догадки: а вдруг я человека невольно расстроила и он сейчас страдает?!

Слов нет, я могу за себя постоять, когда обижают. Но идти воевать первой? Увольте. Не люблю кровопролитий и незалеченных душевных ран.

Назар – человек другого порядка, иной организации. Иногда у меня создается впечатление, что он всегда на что-то нацелен. Человек-топор. Он видит одну-единственную цель, причем совершенно неразличимую для окружающих! Перед ним всегда маячит точка для приложения усилий, и эта точка – первична. На пустяки нет времени размениваться. И это свойство натуры Туполева я воспринимаю как определенную зашоренность. Для Назара нет преград, он их ломает или не замечает. А иногда в тех преградах люди стоят. Цепью, насмерть.

И вот сейчас, обмахиваясь лживым буклетом, я думала о том, что будет, узнай Авиатор о моих контактах с контрразведкой. Ему ведь дела нет до моих обещаний, в отношениях с ближними он придерживается одного правила – или ты со мной, или нет. Полутонов – я тут быстренько для государства поработаю и обратно – не существует. Его женщина должна безраздельно, душой и телом, принадлежать только ему.

Впрочем… может быть, я ему дорога и он не хочет, чтобы мне было больно?

Но кто поймет монолит? В нем дырочек нет, внутрь не заглянешь.

К счастью, врать о прогулке по краеведческому музею мне не пришлось. Я слишком хорошо изучила Туполева. Он краем глаза засек черепки на обложке, что-то там для себя понял и сказал весело:

– Проголодался, жуть!

– Поездка удалась?

– Вполне. – И, подхватив меня под руку, повел на банкет: – Интересный мужик заводской директор…

Поздним вечером, когда уставший, немного выпивший Туполев уже крепко спал, я тихонько выскользнула из-под его руки и босиком, прикрываясь лишь простыней, прошла на свою половину. Спать не хотелось совершенно. Взбаламученные контрразведчиками нервы и многие мысли не давали покоя.

Достав из сумочки сигареты и приоткрыв окно – кондиционеры все же штука не совсем полезная, речной воздух куда лучше, – я обмоталась простыней, забралась с ногами в кресло и, обхватив колени рукой, пустилась думать. Собирать из разрозненных звеньев единую цепь и систематизировать данные.

Итак, что мы имеем? Какое-то время назад контрразведка родимого государства вышла на некоего человека. «Алхимика». Что он собой представляет, мне, естественно, не доложили, да и вряд ли оно теперь нужно. «Алхимик» остался далеко позади и размышлять о нем не нужно и вредно, так как отвлекает.

Важно другое: «алхимик» что-то передал курьеру, и это что-то очень небольшого размера и сейчас, вероятнее всего, плывет на нашем корабле. Размер контейнера, который «алхимик» сбросил в ведро возле примерочной кабинки, вряд ли превышает размер и массу пачки сигарет. Поскольку, когда «клетчатый» вышел из торгового центра, в руках у него ничего не было, а карманы пиджака не были ни оттопырены, ни оттянуты.

И это радует. Когда Палыч сказал по селектору о некоей технике для обнаружения закладки, меня, честно говоря, мороз по коже продрал. Плыть на корабле с контейнером, под завязку набитым радиоактивным материалом, штука напрягающая.

Но… Даже небольшая порция радиоактивного вещества перевозится в контейнерах, в карманах никак не умещающихся. А курьер у нас не самоубийца и не случайный идиот. Это точно.

Да и засечь следы присутствия на судне подобного материала контрразведка давно бы сподобилась.

Может быть, контейнер имеет некую электронную начинку, реагирующую на какие-то технические призывы?…

Впрочем, пес с ней, с начинкой! Там может быть все, что угодно, от микросхемы корабля «Союз» до бактериологической (не приведи господи!) культуры. Не может быть там только одного – информации в чистом виде. Там не может быть ни приснопамятных микропленок, ни дискет, ни флешек. В двадцать первом веке любая передача информации – спасибо Интернету! – осуществляется так, что ни одной контрразведке не угнаться и концов не найти.

Рейтинг@Mail.ru