Оксана Озкан
Огненный змей
Глава 2.
Марина выбежала из университета, стараясь не привлекать к себе внимания. Дул лёгкий летний ветерок, приветливо играя с подолом персикового платья девушки. Её смутил неприятный разговор с Еленой Горлач, с которой Марина никогда ранее не пересекалась.
– Как неловко получилось! Какой дьявол меня за язык-то дёрнул? А ведь нам бок о бок ещё тереться в этой экспедиции, целых десять дней! Теперь все будут думать, что я – сплетница. Ай! – спускаясь по лестнице вниз, Марина не рассчитала расстояние и неосторожно оступилась, сломав каблук элегантных босоножек, подобранных в цвет платья. Девушка кое-как добралась до уютного, утопающего в зелени, парка, находившегося неподалёку от университета. Она присела на лавочку, чтобы подумать над ходом своих дальнейших действий. Вытащив из внутреннего кармана своей сумки пачку сигарет, в которой также хранилась расписанная вручную подарочная зажигалка, она закурила.
***
Марина росла в интеллигентной семье: отец – инженер, мать – учитель математики в старших классах. Братьев и сестер не имела, оттого всё родительское внимание доставалось ей одной. Марину обожали все родственники, воспитатели детского сада, учителя в школе и преподаватели в университете за спокойный нрав, хорошее воспитание и примерное поведение. Будучи студенткой третьего курса педагогического университета, Марина влюбилась.
– Не пара он тебе, доченька! Прости меня Господи, прохиндей какой-то! Ведь знал, что идёт с родителями своей девушки знакомиться, мог бы и одеться поприличнее! Джинсы надел, как робу, разнорабочие так одеваются. Хоть бы коробочку конфет принёс или букет. Даже покупать-то цветы не надо: рядом с нашим домом вон какое маковое поле… Правда ж, Коль? – мать Марины, заручившись поддержкой супруга, порицала выбор дочери. – Жениться он, оболтус, собрался… Солгал зачем-то про какие-то заработки!
– На что вы жить-то будете? Ты ещё учишься! Бросишь учёбу? Три года в университете коту под хвост, да? Из-за какого-то неотёсанного мужлана, который даже колледж не закончил? – отец подливал масло в огонь.
– Пожалуйста, прекратите. Мама! Сейчас у тебя давление поднимется, не дай Бог! Выслушайте меня, поверьте! Закончит он учёбу, вот увидите! Лёшка – грамотный парень. Если не справится, то я ему помогу. Но неужели эти университеты и дипломы нужны кому-то? Никто ж не работает по специальности! Закончат по три ВУЗа, а работать негде. Работодатели стаж хотят сразу, чтоб минимум три года, вот и приходится хоть кем, хоть куда. Теперь диплом для нас – это всего лишь справка, что мы не дураки.
Мать Марины, Ольга Анатольевна, схватилась за сердце и рухнула в кресло, где она любила сидеть за рукоделием после проверки многочисленных школьных тетрадей. Супруг тут же направился в кухню за стаканом воды для неё. Пушистый кот Борис, чувствуя хозяйскую взволнованность, прыгнул к матери Марины на колени и упёрся шершавым носом ей в живот.
– Мама. Алексей серьёзно настроен, – голос Марины сделался тише, мягче, принял примирительный тон, – он и учится, и работает с утра до ночи водителем в маршрутке. Он даже по ночам рыбачит: продаёт рыбу закупщикам! При деньгах, машине, квартире – чем не жених? Мне учёбу бросать не придётся.
– Слышишь, Коль? Она с учёбой Алёше поможет! – Ольга Анатольевна взглянула на растерявшегося мужа и схватилась за сердце, а потом повернула своё покрасневшее лицо к дочери, уставившись на неё светло-голубыми, как два осколка льда, глазами. – А тебе кто будет помогать? Принесёшь в подоле нам с отцом! Кому ж ещё нужен будет твой ребёнок? Одумайся! Чует моё материнское сердце, что не пара он тебе.
Целую неделю Ольга Анатольевна проводила нравоучительные беседы с дочерью, подключая тяжёлую артиллерию в виде отца Марины, Николая Петровича, изрядно уставшего на своей работе, мудрого кота Бориса, беспрекословно служившего своей хозяйке отдушиной и грелкой, старших родственников и даже соседей. Ещё через неделю Марина убежала к возлюбленному. Спустя два месяца совместной жизни она поняла, что беременна.
– Лёш, я к гинекологу сегодня ходила, – перебирая кончики своих золотистых волос, Марина обняла мужчину, прижавшись к его щеке лбом.
– На фиг мне знать эти подробности? Это ж ваши женские дела! – отпрянув от Марины, он плеснул в свою чашку кипящую воду из чайника.
– Да я про другое! – пробормотала девушка, снова прильнув к любимому.
– Залетела что ли? – зрачки в глазах будущего отца расширились.
– Если ты это так называешь, – Марина задумчиво посмотрела в окно. Ей почему-то вспомнился кот Борис, мирно дремлющий на коленях матери, – что мне делать, Лёш?
– Дура ты! У нас ребёнок будет! Что делать? Радоваться, конечно! Свадьбу устроим, всех, кого знаем, позовём! Потом медовый месяц где-нибудь в Испании, Италии или Франции! Куда ты больше хочешь?
– Сумасшедший! Это ж безумные деньги!
– Плевать! Я для чего работаю? Чтоб мы с тобой и сыном отдыхать могли красиво!
– А вдруг дочка родится? Ещё рано про пол ребёнка говорить, Лёш!
– Я уверен, что родится сын! За вас с ним, Маринка, жизнь отдам, всё ради вас сделаю!
Через месяц Марина и Алексей скромно расписались в местном ЗАГСе, обошлись без свадьбы, гостей. Медового месяца с романтическим путешествием тоже не случилось.
– Я концы с концами еле свожу, не понимаешь что ли? Какая к чёрту Испания? Ты дура или меркантильная настолько, что не в состоянии войти в моё положение? Почему я должен обслуживать твои прихоти? Если так хочешь, можешь сама купить путёвку и валить! – отчитывал молодую жену Алексей за её вопрос об обещанном путешествии на время медового месяца.
Несмотря на разногласия, супруги быстро мирились, в основном благодаря Марине. Она терпеливо и стойко переживала безденежье, грубость и плохое настроение мужа, всё чаще вспоминая своих родителей и уют, окружающий её, пока она жила в отчем доме.
– Пока ты был в ванной, твой телефон раз пятнадцать трещал! Я не читала сообщений, но кое-что видела: эсэмэски приходят от кого-то с красивым именем «Моя малышка». Лёш! Ты охренел? – Марина уставилась на Алексея голубыми, как у её матери, полными слёз глазами.
– Не твоего ума дело, поняла? Не лезь в мой телефон! – прокричал Алексей, вырывая из рук супруги мобильник.
– Я твоя жена! Я имею право знать, что происходит!
– Ты не имеешь прав устраивать мне допросы! Кто, где, когда, зачем? Какая тебе разница!
– Ты мой муж! – прокричала изо всех сил разъярённая женщина и вдруг увидела, как домашние светлые брюки быстро пропитываются липкой кровью.
После того как Марину положили на сохранение беременности в государственную больницу, отношения молодой пары совсем пошли на спад. Алексей не спешил тратить время на супругу, чтобы навещать её в определённые часы в клинике. Идея провести время в объятиях других, здоровых женщин, ему казалась гораздо приятнее.
– Пупс, можно я к тебе с ночёвкой приеду, а? Дома мне так грустно, что кушать нечего! Блинчиков пожарила? Хозяюшка! Ну что, я еду? Сметанки купить? Буду через пятнадцать минут! – ворковал Алексей, общаясь по телефону с очередной из своих бывших и теперешних подруг, готовых приютить одинокого мужчину.
Рождение сына принесло недолгую радость в семью. Марина взяла академический отпуск, всё свободное время посвящала долгожданному ребёнку. Про супружескую близость новоиспеченная мать отказывалась и думать: прикосновения Алексея стали ей неприятны и приносили лишь боль и отвращение.
– Почему ты меня разлюбила? Ты больше не хочешь меня? – спросил однажды взволнованный Алексей.
– Ты хочешь правды или, как обычно, – перестанем разговаривать на неделю? – произнесла безынициативно Марина.
– Лучше горькая правда, чем сладкая ложь…
– Лучше голодать, чем жрать что попало. Не лезь ко мне, пожалуйста. Мне не нравится, как ты меня мнёшь.
Вскоре супруг Марины стал реже появляться дома, а потом и вовсе ушёл из семьи, оставив жене и сыну однокомнатную квартиру. Марина подала на развод, продлила академический отпуск до двух лет, вернулась к родителям.
– А я говорила, что он тебя недостоин, – Ольга Анатольевна не упускала удобного случая напомнить дочери о своих опасениях и предостережениях, – поздравляю, ты теперь «разведёнка с прицепом»! Вот пусть теперь вам с Сашкой квартиру отдаёт и алименты платит! А то думал, что всё просто: захотел – женился, захотел – ребенка сделал, захотел – развёлся! Одним словом – прохиндей!
Алексей по настоянию родственников оставил однокомнатную квартиру Марине и сыну. Бывшая свекровь жалела полюбившуюся сноху, души не чаяла во внуке, которого баловала ежедневными визитами и подарками. Ребенок рос здоровым и крепким мальчишкой, точь-в-точь похожим на мать, на радость всем вокруг. Ради себя и сына Марина серьёзно взялась за своё душевное благополучие, быстро оправившись от разрыва с мужем. Золотистые кудрявые волосы она стала коротко стричь и аккуратно убирать заколкой за маленькие уши. В бездне её голубых печальных глаз, обрамлённых блестящими ресницами, появилась едва заметная тень разочарования. Плечи осунулись, голова слегка склонилась набок, фигура из девичьей превратилась в бабью. Марина теперь казалась строгой, самодостаточной и недоступной, сторонилась мужчин и полностью погрузилась в науку и воспитание сына.
***
– Здравствуйте, Марина, – к девушке обратился молодой человек со светлыми усами и такой же светлой бородой. Он вместе с остальными студентами несколько минут назад находился в аудитории на лекции Георгия Ивановича, посвящённой предстоящей экспедиции, – я – Юрий. Мы с Вами ещё не знакомы, но, надеюсь, станем близкими друзьями.
– Простите? Вы, кажется, тоже собираетесь в фольклорную экспедицию, так? – Марина внимательно присмотрелась к молодому мужчине, её внимание привлекли его болезненно бледные руки.
– Да, абсолютно верно. Впрочем, то, что случилось с Вашей обувью, сейчас гораздо важнее, – он бегло окинул взглядом каблук, болтающийся на остатках клея для обуви, – я могу довезти Вас до дома, если сначала позволите угостить Вас чашечкой кофе.
– Разве Вам не хватило чаепития? У меня живот сейчас от чая и конфет лопнет, прошу прощения.
– О! Разве ж кофе пьют лишь для того, чтобы напиться? Я слышал, мы становимся похожими на тех, с кем пьём кофе. Мне бы, скажу откровенно, хотелось быть похожим на Вас. А Вам?
– Какое незаурядное знакомство у нас с Вами получилось…, – Марина не скрывала своего смущения, она не нашлась с ответом, сменив тему, – мне плохо от одной только мысли, как со сломанным каблуком добираться на двух маршрутках и трамвае до детского сада за сыном, а потом до бывшего мужа, чтобы передать ему ребенка на выходные… Так что, Вы прямо как Ангел-Хранитель, честное слово.
– О! Очень приятно слышать!
– Что больше приятно – слышать про Ангела-Хранителя или про наличие у меня ребёнка и бывшего мужа? Вас это ни капельки не смущает?
– Почему это должно меня смущать? – Юрий улыбнулся.
– «Господи, что я делаю? Он ведь просто по-человечески предложил попить кофе и подвезти, а я набросилась на него, как будто он упал на колени с кольцом, предлагая руку и сердце!» – подумала, ощущая ещё большую неловкость, Марина, – Действительно, что это я! Может, на «ты» перейдём?
– Отличная идея: на «ты», – ответил Юрий, погладив свою редкую бороду.
– Так куда мы идём? Кафе ведь недалеко, правда? А то мне ковылять с оторванным каблуком совсем как-то не хочется.
– Я бы не позволил себе ставить хрупкую и ранимую девушку в неловкое положение – кафе совсем рядом, вот за этим палисадником.
Через несколько минут Марина и Юрий пили кофе в совершенно колоритном месте, о котором студентка четвертого курса к своему удивлению никогда раньше не слышала. Небольшое помещение с выкрашенными в серый цвет стенами и приглушенным светом больше напоминало бар. Мягкие, роскошные и, по всей видимости, тяжелые кресла, обитые фиолетовым велюром и обрамленные резными подлокотниками, попарно стояли у деревянных столиков, накрытых белыми кружевными скатертями. На широких подоконниках красовались небольшие вазочки из прозрачного синего стекла. В каждой вазе аккуратно и по-домашнему пестрел букетик разноцветных полевых цветов. Пахло корицей, ванилином, шоколадным печеньем и кардамоном.
– Как странно, Юрий, я учусь здесь столько лет, но впервые нахожусь в этом заведении. Неожиданно. Чувствую себя совершенно отставшей от современной тусовки, – Марина с восхищением рассматривала неприхотливые головки колокольчиков и васильков в изысканной вазе на столике.
– Тебе нравится кофе? – неожиданно спросил Марину мужчина. Он внимательно взглянул ей в глаза, так, что озноб прошёл по её белой коже.
– Если честно, нет, – ответила Марина.
– Не пей, а лучше закажи чай с молоком. Ты ведь любишь.
– Откуда ты знаешь? – удивилась Марина.
– Я знаю, что ничего не знаю. Просто читаю твои мысли. А вообще, очень хорошо – знать о своих предпочтениях. Многие в нашем возрасте не знают, чего хотят. Даже порой не могут сделать выбор в пользу чая, например, или кофе, или молока… Знать о своих желаниях, да и вообще желать – это дар! Только желать надо очень сильно. Всем сердцем. Всеми фибрами души. Прямо видеть свою мечту перед собой, думать о ней и днём, и ночью. Тогда желание сбудется обязательно.
– Юра, мне с тобой ужасно интересно! Ты телепат или волшебник? – спросила, улыбаясь, Марина.
– Всё намного проще. Я психолог. Немного телепат. А ещё я исполняю желания. Сейчас схожу тебе за чаем с молоком. Собственно, поэтому еду с вами в экспедицию, в поселок: исполнять ваши желания. Да и мало ли, вдруг случится что-то непредвиденное или странное, необъяснимое. Я вам там и пригожусь. Вот, видишь, в кафе залетела оса, и никто не выпустил её отсюда. Непорядок. Она уже минут пять крутится возле твоего пирожного. Сейчас я сделаю так, чтоб эта полосатая красавица села мне на лицо. Наблюдай за мной и не шевелись.
Воздух словно загустел, повисла звенящая тишина. Марина и её новый знакомый на какое-то время замолчали. Ещё через несколько мгновений Юрий взглянул на девушку абсолютно отрешёнными глазами. Именно в этот момент Марина увидела, как оса села ему на бороду, а потом на усы. Затем Юрий вытянул руку, повернул раскрытую ладонь к потолку: насекомое расположилось на ладони, почистило крылышки, а затем улетело в распахнутую кем-то дверь.
– Вот это да! – Марина нарушила молчание. – Как тебе это удалось? Ты что, рассказал осе, куда ей нужно лететь?
– Да, мы пообщались. Она напугана не меньше, чем ты. Но не нужно бояться ничего в этой жизни. А меня – тем более.
Молодые люди переглянулись. Они чувствовали расположение друг друга. Вдруг совершенно неожиданно Юрий взял Марину за руку и попросил рассказать о её семье. Она не ответила, отдернув руку.
– Та–а–ак, – протянул молодой человек, – всё хуже, чем я думал. Видишь, взгляд опустила, уголки губ дернулись. Смотришь даже не в пол, а куда-то в глубину своей души. Ну ладно. Давай-ка, друг, допьём свои напитки, и я исполню обещанное. В туалет не забудь зайти, возьми мою обувь: не хотелось бы, чтобы ты растянулась на полу в уборной. У тебя зрачки расширены с того самого момента, как я тебя увидел. Зачем терпишь-то?
– Взять твою обувь? А ты? Босиком пойдешь? – Марина действительно давно хотела отлучиться по малой нужде, но неловко встать и уйти в ходе интересной беседы. – Ты удивительный человек! – произнесла, искренне восхищаясь, Марина. – Я тоже буду психологом, когда вырасту, – она кокетничала.
– Не будешь, – ответил Юрий, – однако мать из тебя выйдет превосходная, и пельмени, которые ты готовишь наверняка самые вкусные. Я должен проверить своё пельменное предположение, и ради этого готов идти к тебе даже босиком. Ну что, угостишь?
Марина немного удивилась и даже испугалась: только вчера она лепила домашние пельмени, а затем отправила их в морозильную камеру, распределив по целлофановым пакетам, чтобы не возиться с ужином и быстро накормить голодного сына.
– Конечно, угощу.
***
Держа за руку свою одногруппницу и любимую подругу, с которой познакомилась ещё на подготовительных курсах, Оксана вышла из университета с чувством полного удовлетворения. Она только что сделала доброе дело: отдала старшекурснице нужную ей книгу.
– Оксан, а какого числа тебе книжку надо вернуть? Вот зря ты её этой Марине отдала! Опоздаешь в библиотеку – оштрафуют, или вообще больше книг не дадут, – бубнила Алина, ревнуя подругу.
– Ну что это опять за истерика, Куприянова? Ничего, не оштрафуют. Вернёт она всё, я знаю. Запомни, добро надо чаще делать людям, Боженька потом наградит.
– Вот откуда ты это можешь с такой уверенностью знать? Есть ли вообще этот «Боженька».
– Тсс. Нельзя так говорить. Я знаю: меня бабушка научила. Несмотря на то, что в СССР уничтожались христианские церкви, власти не сумели полностью разрушить веру людей в силу Всевышнего. В селе, куда меня и мою сестру всегда отправляли на летние каникулы, пока мы в школе учились, жила в небольшом стареньком домике наша одинокая бабушка, папина мама. Дед наш умер молодым, а бабушка, оставшись вдовой, так и не вышла второй раз замуж: даже после смерти мужа хранила ему верность. Бабушка всю свою жизнь провела скромно и тихо, помогла построить моим родителям дом, за нами присматривала, баловала нас с сестрой сладкой выпечкой и небольшими подарками, которые она покупала нам со своей скромной пенсии. Я любила навещать старушку и разговаривать с ней обо всём на свете, приносить ей помидоры с нашего огорода и ведерко с водой: ей было тяжело таскать вёдра с колонки. Бабушка всегда благодарила, протирая краем своего головного ситцевого платка влажные от слёз радости глаза, и приговаривала: «Какая ты умная, Ксенечка, растёшь, и душа у тебя добрая. Вся в дедушку. Видел бы он тебя сейчас, не нарадовался бы. Наша ты золотая, кровинушка». Мою бабушку в селе все ласково называли Наденькой. Люди со всей округи ходили к ней «лечиться», а кто-то даже из других городов приезжал. Зубную боль снять, заикание убрать, сглаз и чужую ненависть воском слить. Всем бабушка помогала и ничего не брала взамен. Она и меня лечила от бородавки на руке: завязала как-то красную ниточку вокруг запястья, что-то пошептала, и через несколько дней бородавка сошла. Я её однажды спросила: «Как ты делаешь это, бабуля?», ответила: «Молитву читаю, доченька. «Отче Наш». Вот тебе, милок, книжечка. Там много молитв есть. Ты ежели ленишься, то только одну выучи, она тебя от всего спасёт. Даже коли и эту молитву не запомнишь, старайся людям помогать. На добро добром отвечай, а за зло ругай и наказывай, не бойся!». Есть у меня одна история про наказание за зло, Алина, только ты не говори никому.
– Я – могила! Могла даже не заикаться об этом.
– Когда мне было девять лет, в селе свадьбу губернаторской дочки отмечали. Нашу семью пригласили. Пока родители сидели за столом, угощались холодцом и овощной нарезкой, мы с Ирой, как и все другие дети, играли во дворе. Губернаторский сын, которому только исполнилось четырнадцать, заманил меня в конюшню, обещал показать кошку и её котят. А потом повалил меня на пол, зажал ладонью рот и…
– Он что, тебя изнасиловал? – Алина побагровела.
– Да.
– А сестра? Ты ведь всем всё рассказала?
– Ирина играла во дворе и ничего не слышала. Родителям рассказывать не было смысла: на следующий день после случившегося того пацана лошадь насмерть раздавила. Копытом проломила череп, когда он из седла вывалился. Не знаю, есть ли какая-то связь с тем, что он сделал мне больно и поплатился за это ценою жизни, но слова бабушки про добро и месть за зло, божественную силу и веру не выходят у меня из головы.
– Твоя бабушка ещё живая? – Алина внимательно посмотрела на подругу.
– Нет. Царство Небесное бабушке Наде. Она сильно заболела после одного мужчины, которого лечила… Я тогда в седьмом классе, кажется, училась, мы в село приехали, картошку рыть. Пришли с сестрой к бабушке, навестить, по дому помочь. Смотрим, а бабушка в постели лежит, тяжело дышит. Как сейчас помню: позвала она мою сестру. Меня же попросила пойти и сообщить родителям, чтоб готовились к похоронам. Я тогда сильно испугалась, даже расплакалась. Сестра через несколько минут вернулась. Гляжу на неё, а она какая-то другая. Я не сразу поняла, что поседела она полностью! Родители, услышав от меня просьбу бабушки и увидев Ирину, побежали к дому бабули, пытаясь зайти туда – всё тщетно. Сколько бы мама ни спрашивала сестру про их с бабушкой разговор, так ничего и не узнала. Ирка попросила лишь исполнить последнюю волю бабушки – снять шифер с крыши её дома, а двери в дом заколотить. Бабуля хотела умереть в одиночестве, чтоб никто её не видел. Отец и соседские мужики выполнили её последнюю волю – разобрали крышу. Именно оттуда до всех нас доносились её жуткие крики. Она умирала в тяжелых муках шесть дней. Когда голос смолк, и её тело вынесли, перед нами лежал высохший скелет, покрытый тонкой как бумага кожей. Бабушку сразу же похоронили, и казалось, что всё село рыдало, провожая её в последний путь.
– Я слышала, что так ведьмы умирают, Оксан, – зрачки огромных глаз Алины внезапно расширились.
– Какие ещё ведьмы? Я тебе про Ерёму, ты мне про Фому! Говорю, такой доброты, какой меня моя бабушка научила, ни у кого я больше не видела в наше время. Разве ты не помнишь? Нам же ещё Сонечка на практикуме рассказывала, когда человек умирал – в жилище поднимали матицу2, чтоб душа умершего поскорее улетела. Иногда покойника выносили в окно или разбирали стену, потому что древние славяне считали, что умерший не должен выходить тем же путём, где ходят живые. Это для того делалось, чтоб смерть не знала семейного порога и дверей. Ну ты чего? Летописи про князя Владимира же ещё читали всей группой. Не помнишь? Моя бабуля жила праведной жизнью, – Оксана печально опустила глаза, её руки задрожали, по щеке поползла слеза.
– Прости меня, пожалуйста. Я искренне сочувствую. Сколько же всего тебе пришлось вынести за твои восемнадцать лет! Оксана, у нас ещё вся жизнь впереди, всё только самое лучшее. Как я счастлива, что у меня есть настоящая подруга, которая мне доверяет, и кому я могу доверять. Прошу тебя, не плачь, – Алина попыталась сменить тему, – чем будем заниматься до поездки? Может, на пляж сходим?
– Иногда ты меня реально бесишь! Но потом понимаю, что без тебя я умерла бы со скуки. Пошли на пляж! А дальше – ко мне с ночёвкой!
– Только, если обещаешь мне погадать.
– Дурёха ты, Алинка. Гадания все эти – полная ерунда. Вся наша жизнь наперёд расписана.
– Вот и не ерунда! Когда я в школе училась, старшеклассницы рассказывали, как гадали на Рождество, и какой там с ними трындец случился!
– А ты верь больше этим сплетницам! – Оксана сделала вид, что её не интересует история, но на всякий случай напрягла своё внимание.
– В нашей школе училась Маша. Ну, знаешь, не от мира сего такая, – Алина, зная подругу, по выражению лица догадалась, что Оксане интересно послушать эту историю, – так вот, однажды её мама сидела перед телевизором с чашкой чая за просмотром программы про гадания. Вдруг возьми да и вспомни, что её дочку на школьном новогоднем концерте одноклассницы пригласили с ними на ночь перед Рождеством погадать! Говорит: «Хочешь пойти? Там весело будет. Мы в молодости тоже гадали», и всё такое. Ну, Маша и пошла.
– Ночью что ли? – сомневаясь, спросила Оксана.
– Ага. Мы ж тоже с тобой друг у друга ночуем, что в этом странного? Короче, слушай дальше и не перебивай, а то я чего-нибудь, как всегда, забуду! В ночь на Рождество старшеклассницы настраивались на серьёзный лад: они хотели узнать, куда поступят, кто раньше всех замуж выйдет, кто в другой город уедет и всё в этом духе. Собирались в квартире одной из девушек. У каждой задание: прийти чистой, в новой одежде, с распущенными волосами. Девчонки начали гадать в запертой на ключ комнате под свет свечей. Сели все кругом, запели обрядовую песню, взялись за руки, как в каком-то страшном ужастике. После девчонки стали жечь свечи перед зеркалом. Если свеча сильно коптит, это к несчастью. Пламя Маши, по слухам, трещало так, что от него в разные стороны отлетали искры.
– Вау! Да я тебе сейчас кучу свеч нажгу, они так защёлкают, мало не покажется, – засмеялась Оксана, продолжая внимательно слушать рассказ подруги.
– Потом кто-то сказал: «Теперь будем гадать на рисовых зёрнах!» – продолжила Алина. – «Нам нужна небольшая чашка, насыпем туда рис, загадаем желание и зададим каждая свой вопрос. Затем перевернём чашку, и левой рукой возьмем горстку риса. Если зёрен окажется чётное количество – желание сбудется. Нечетное количество принесёт неудачу». Маше, как старшеклассницы рассказывали, досталось нечётное количество зёрен.
– Какая-то бедовая эта Маша – рисовая каша! – не унималась и хихикала Оксана.
– Она расстроилась, конечно, но девчонки убедили её, что эти гадания, как ты говоришь, – ерунда, и скорее для развлечения, чем для предсказания будущего. Однако Маша стала вести себя странно и понемногу выходила из себя. Потом девушки бегали на улицу, спрашивали имена первых встречных мужчин, чтобы, если верить гаданию, узнать имя своего будущего возлюбленного. Кто-то из мужчин над девчонками посмеялся и послал их подальше. Тут Маша на него и набросилась. Подпрыгнула, ударила мужика по лицу, вцепилась в него, укусила в щёку. Они валялись в сугробах, пока их не растащили. У мужика того, говорят, всё лицо было в крови. Потом разошлись, успокоились. Вернулись к гаданиям. Кто-то предложил вызвать пиковую даму. Это, говорят, самое опасное гадание, которое только можно придумать в ночь перед Рождеством… Кто-то отказался участвовать, а кто-то поддержал эту идею. Маша осталась: она не из робкого десятка, сумасшедшая, или любопытство взяло верх – пёс её знает.
– Алинка, пощади! Ты прям как в фильме «Собачье сердце»3! Как вспомню лицо Шарикова4, так на ржач5 пробивает, – Оксана в голос загоготала.
– Черных! – Алина ни на шутку рассердилась, – Ты будешь слушать или нет?
– Всё, молчу, молчу, – Оксана прыснула в последний раз и закрыла рот рукой, продолжая слушать.
– На чём я остановилась… Ах, да. Так вот. Настроили зеркала: поставили их друг напротив друга и создали таким образом огромный зеркальный коридор. Машу попросили встать возле выключателя: на всякий случай, если нужна будет вспышка света. Хозяйка села рядом с зеркалами, достала из колоды карту пиковой дамы, положила её открытой между зеркал, стала в них всматриваться и звать суженого. Не прошло и минуты, как девушка вскрикнула, вскочив со своего места. Говорят, что именно тогда она что-то увидела и прокричала: «Включайте свет! Скорее!». Маша щёлкала по переключателю, но свет не загорался. Видимо, лампочка люстры перегорела в самый ответственный момент. Поняв это, в долю секунды Маша прыгнула к напольной лампе. В тот же момент над её головой пролетел тяжёлый топор. Когда загорелся свет, девочки увидели одну из одноклассниц лежащей на полу. Она была вся в крови: из ключицы торчал старый огромный топор с кровавыми следами от пальцев на рукоятке. Вокруг кровища! Маша и все остальные кричали от ужаса. На крик сбежались взрослые, соседи позвали охрану. Что было дальше, я не знаю, но говорят, что именно Маша таким образом спланировала убийство одноклассницы. Когда следствие проводилось, мужик, которого она покусала тогда, дал показания против неё. Вроде бы сейчас она в психушке.
– Ничего себе… Ну и дисциплина в школе, Алин. Это жесть, конечно.
– Да, вилы. Ты разве не читала об этом? Во всех газетах писали, и по телику показывали.
– Не-а, это событие пронеслось мимо меня. Я тогда занималась всякой ерундой и была увлечена до беспамятства.
– Чем это?
– Да–а, нудная и совсем неинтересная история. Потом как-нибудь расскажу.
– Замётано! Ну что, гадаем сегодня? – Алина вопрошающе посмотрела на подругу.
– Да ну тебя в баню! Нагнала жути, а теперь про гадания спрашивает! – Оксана засмеялась и слегка толкнула Алину в бок.
– Мне твои рассказы по-любому не переплюнуть, – вздохнула Алина, взглянув Оксане в её свежее и приветливое лицо, и поспешно отвернулась.
