Олег Александрович Сабанов
Его заскучавшая Любовь
Игорю в ответ захотелось напомнить, что, по-видимому, она не особо к ней стремилась и была занята более важными делами, раз оставила столько его писем с места службы без ответа, однако он решил не ворошить прошлое и сделал так, как предложила хозяйка.
– А где же твоя дочка? – осторожно спросил Гоша, опрокинув залпом рюмку благородного напитка.
– У папаши гостит. Свекровь его постоянно науськивает, мол нельзя Маришку со мной оставлять, когда такое дело! – она кивнула на свой осушенный до дна бокал. – Ты давай, закусывай, не стесняйся.
Проголодавшийся и немного осмелевший от спиртного Игорь принялся уплетать разнообразные закуски, дивясь тому, откуда у Любы на столе дефицитные шпроты, сырокопченая колбаса, швейцарский сыр, консервированная горбуша.
– Хорошо живешь! Спецпаек, наверняка, получаешь? – спросил захмелевший Гоша, после очередной рюмки пятизвездочного.
– Ты знаешь, мне и правда грех жаловаться, ведь мир не без добрых людей. Я им помогаю, они мне…
Игорь уже собирался узнать, чем же она им таким помогает, но хозяйка встала из-за стола и повлекла его за собой к книжным полкам, где в красивых толстых обложках стояли тома Дюма, Мопассана, Сервантеса, а рядом на журнальном столике лежали диковинные для того времени оригинальные альбомы мегапопулярных в Советском Союзе АББА, Бони М, Джо Дассена.
– Ничего себе! Это я удачно зашел! – попытался пошутить Игорек. – Коллекционируешь шведские, западногерманские и французские диски?
– Я их просто слушаю. Давай, кстати, разомнемся!
Люба поставила на проигрыватель пластинку Бони М и ритмично задвигалась под зажигательного «Распутина». Разгоряченный коньяком Игорь сразу же поддержал ее порыв, и они танцевали вдвоем, оглушенные модными шлягерами минут десять-пятнадцать, пока настойчивая трель дверного звонка не заставили Любу выключить звук и скрыться в прихожей. Гоша был уверен, что пожаловали разгневанные топотом и громкой музыкой соседи снизу, потому спокойно махнул коньяка и стал дожидаться ее в комнате. Однако неожиданно в нее ворвался брюнет лет тридцати – лощеный тип в светло-коричневой дубленке с ровным боковым пробором набриолиненных волос и аккуратными бакенбардами.
– Вот этот колхозник твой единственный настоящий друг!? – завизжал он гнусавым тенорком, выпучив свои большие глаза на Игорька. – Ему же даже до директора бани не дослужиться!
Вцепившаяся сзади в дубленку Люба, всеми силами пыталась оттащить его обратно в прихожую, но лощеный твердо стоял рядом со столом, покачиваясь в такт ее потугам.
– По-моему хозяйка не желает вас видеть, – спокойно произнес Гоша, нарочито медленно вставая со стула.
После трехсот граммов коньяка под хорошую закуску он неосознанно искал выход играющей в молодом теле энергии, чувствовал невозмутимость самурая перед схваткой и в самой глубине своей натуры был рад появлению наглеца. Отвлекши его внимание якобы случайно уроненной на пол зажигалкой, Игорь потянулся за ней и неожиданно мощно вдарил лощеному под дых сначала правой рукой и сразу же добавил левой. Пока скрючившийся в три погибели наглец, брызгая слюной, выдавливал из себя трехэтажные ругательства, Гоша заломил ему руки и, подгоняя пинками, выволок из квартиры, где отправил в свободное падение по лестничному пролету.
– Твой коллега с кафедры музеологии? – шутливо поинтересовался Игорь, возвращаясь к столу.
Вместо ответа Люба поставила пластинку Джо Дассена, нашла композицию «Индейское лето» и максимально прибавила звук колонок. По ее вспыхнувшим карим глазам и осторожным движениям почуявшей добычу хищницы, Гоша безошибочно определил тот замешанный на риске со страстью кураж, которым она обжигала его во время их безумных встреч. «Горбатого могила исправит» – мелькнуло у него в голове, когда хозяйка, высоко задрав полы платья, села ему на колени и впилась влажным поцелуем в его пропахшие табаком уста.
Проснулся Игорь от потрескивания вращающейся пластинки, исчерпавшей набор звуковых дорожек с музыкальными композициями. В медовом свете непогашенного торшера стрелки часов на стене некоторое время казались ничего не значащими полосками, но начинающий работать в режиме бодрствования мозг вскоре выдал информацию о почти двух часах пополуночи. Обнаружив себя лежащим на разложенной тахте рядом с обнаженной хозяйкой, Гоша сразу смекнул, что порядком задержался в гостях. Осторожно встав, он долго искал свой брючный ремень и штопанные носки, а когда обнаружил их в хрустальной вазе на телевизоре, стал спешно собираться домой.
– Я познакомилась с инженером, работающим на «Мосфильме» и, возможно, скоро переберусь в столицу, – вдруг сказала Люба, казавшаяся спящей без задних ног.
Вздрогнувший от неожиданности Игорь, поначалу не понял, как стоит реагировать на ее заявление.
– Что ж, в среде известных режиссеров, сценаристов и актеров скучать точно не придется, – наконец отозвался он.
– Твои слова да Богу в уши, – загадочно прошептала она и грустно вздохнула.
Перед тем как уйти, Гоша записал Любе номер недавно установленного в их с Маргаритой квартире телефона и с нескольких попыток заучил ее собственный.
– Все лучше, чем через начальника цеха связь держать. А если жена подойдет, просто бросай трубку. Такси вызывать не буду, так доберусь, – сказал он, обнял гостеприимную хозяйку и выйдя за порог ее квартиры, захлопнул обитую дерматином дверь.
До его дома было четыре остановки на автобусе, но общественный транспорт уже не ходил, потому Игорек решил срезать расстояние знакомыми дворами. Однако едва ему удалось отойти от подъезда Любы, как дорогу Гоше перегородила высокая мужская фигура в темной бесформенной куртке со сложенными на груди руками.
– Угости сигареткой, старичок! – добродушно пробасил стоявший на пути незнакомец.
Дабы не нарываться в столь поздний час, Гоша принялся судорожно искать свою пачку, похлопывая себя по карманам.
– У Любочки оставил? – раздался знакомый гнусавый тенорок за спиной.
Не успел он повернуться, как лощеный со всего маха врезал Игорю между глаз. Удар получился смазанным, даже каким-то детским, что позволило Гоше без промедления ответить коротким тычком в его гладко выбритый подбородок, отчего лощеный отскочил на два шага назад и закрыл нижнюю половину лица ладонями. Собираясь свалить его с ног, Игорек подошел ближе к исходящему кровавой слюной пижону, но именно в этот самый момент получил нокаутирующий удар кастетом в затылок.
Последующие три месяца Гоша провел в больницах, поликлиниках и заводском профилактории, пока полностью не восстановился от последствий перелома затылочной кости и ушиба головного мозга. Маргарита ежедневно навещала своего мужа, как только он был переведен из отделения интенсивной терапии в обычную палату. Сам же Игорек, пока шел на поправку, все время надеялся увидеть в стационаре Любу, но она не появлялась. Временами его охватывало такое же чувство одиночества и тоски, через которое он прошел во время армейской службы, когда вечерами писал свои длинные, откровенные письма, заранее зная, что реакции на них не будет. Однако после выписки жизнь постепенно вошла в уже проторенную колею и для Гоши весь мир опять свелся к сыну Виталику, жене Рите и рабочему графику с его постоянно растущими обязательствами по перевыполнению пятилетнего плана.
В двадцатых числах июня тысяча девятьсот восьмидесятого года Игорь, прогуливаясь с сыном, встретил подругу Любы и узнал от нее, что их общая знакомая уже более полугода живет в центре Москвы с неким Робертом Константиновичем, который ради нее ушел из семьи. А месяцем позже – глубоким вечером двадцать восьмого июля в квартире Гоши телефон взорвался частыми междугородними звонками. Был самый разгар Олимпиады и хозяину, чтобы подойти к аппарату, пришлось оторваться от голубого экрана, где вся сетка вещания заполнилась трансляциями со спортивных площадок.
