Олег Александрович Сабанов
Во сне и наяву
Феде тут же припомнился забавный, как тогда казалось, эпизод, случившийся во время зимней сессии второго курса, после чего ему пришлось признать правоту своего собеседника.
– Ты или психолог, или йог! Угадал? – выпалил он.
– Я-то? Пожалуй, йог, но с психологическим уклоном, – неопределенно ответил Глеб, с нотками иронии в голосе. – К сожалению, вынужден удалиться. Рад был познакомиться, премного благодарен за интересное общение, желаю удачи!
С последними словами он прижал дном опорожненной кружки краешек денежной купюры, кряхтя выбрался из-за стола и скрылся за входной дверью бара. Подошедшему официанту Федор заказал стопку водки, просидел с ней еще около часа, наконец, выпил на посошок, расплатился и поплелся домой.
В выходные дни он раз за разом прокручивал в голове слова любителя пенного напитка, размышляя над ними и засоряя мозги найденными в интернете эзотерическими терминами. С началом же рабочей недели окончательно запутавшийся Федя бросил терзаться сомнениями и решил, невзирая ни на что, попросту воспользоваться данным ему советом. Теперь, просыпаясь поутру, молодой человек напоминал самому себе о начале очередной серии неприятного сновидения, зловещие миражи которого к концу снящегося дня обязательно растают, после чего он пробудится в просторном великолепии дворцовых покоев шахиншахом Ильфаром и вскоре позабудет о нем за своими любимыми занятиями. Поначалу казалось, что ничего не меняется, но изо дня в день Федор с завидным упрямством убеждал себя в иллюзорности происходящего, мешая глухому раздражению разрастись до потаенной злости, налиться бессильным гневом и принести горький плод болезненной жалости к себе. Мало-помалу настойчивые усилия вошли в привычку и превратились в некое подобие ритуальных действий, несоблюдение которых вызывало дискомфорт. К концу же третьей недели стараний Федя впервые за долгие годы почувствовал умиротворение, осознав внутреннюю пустоту ранее пугающих образов. По меткому сравнению духовных учителей прошлого, которое не раз попадалось ему в сети, вселяющая ужас ядовитая змея при свете дня оказалась обыкновенной веревкой, преграждающей дорогу путнику.
Вместе со становившимся все более бесстрастным отношением к своему незавидному положению его жизнь удивительным образом пошла более гладко. Свои разъезды по городу Федя все чаще воспринимал как маленькие путешествия, непосредственный начальник прекратил придираться по пустякам, даже дышащий на ладан автомобиль будто забегал резвее. А однажды, заскочив в маленькую булочную после рабочего дня, он разговорился с продавцом Варей, двадцатитрехлетней девушкой из области, которая после второго свидания заглянула к нему домой на чай и вскоре перебралась в его холостяцкую берлогу со всеми своими пожитками.
Но несмотря на это у Федора исчезали последние сомнения в иллюзорности мира, считавшегося с детства реальным. Даже в объятиях пахнувшей сдобой сожительницы душой он был там, где в тени кипарисов били украшенные золотом фонтаны его, раскинувшегося зеленым оазисом посреди шумного восточного города дворцового комплекса. Однажды на рассвете не до конца проснувшийся Федя прошептал лежащей рядом девушке:
– О, Ясмина, душа моя, драгоценнейший бриллиант в тиаре, нектар сладчайшего плода, мудрейшая из прекрасных, пожирающий пламень страсти! Не покидай своего господина, побудь со мной до того мгновенья, когда сон унесет властителя Ильфара в чужие холодные земли!
– Какой такой Эльдар? Почему Жасмин? Кого сожрали?! – тревожно воскликнула разбуженная Варя, смотря вокруг себя сонными глазами.
Неотступно следующие за каждым смертным неприятности превратились в малозначительные фрагменты новой серии сновидения и практически перестали выводить из себя обычно раздражительного Федора. Однажды утром его «Логан» заглох прямо на оживленном перекрестке из-за сдохнувшего бензонасоса. Ранее подобное происшествие в самом начале рабочего дня омрачило бы и без того вечно угрюмый настрой молодого человека, неизбежно вызвав приступ отчаяния и жалости к себе. Однако перенос акцента с реальности курьера на действительность монарха снизил остроту восприятия настолько, что Федя воспринял поломку как забавное недоразумение, вносящее разнообразие в череду однообразных событий иллюзорного мира. В другой раз произошла путаница с бандеролями, из-за чего незадачливому курьеру пришлось долго выслушивать язвительные упреки разгневанной дамы, не дождавшейся своих бумаг. Но вопреки приобретенному с молодых ногтей рефлексу асимметрично отвечать на резкие словесные выпады, Федя сохранил полнейшую невозмутимость и, внутренне потешаясь, позволил женщине исчерпать свой словарный запас, после чего заверил ее в скором исправлении досадной ошибки.
Участившиеся эффекты дежавю вкупе с удивительными совпадениями создавали впечатление, будто мироздание периодически намекает на свою присущее сновидению призрачность. К тому же огромная масса людей от детей младшего школьного возраста до глубоких старцев выпадали из действительности и становились похожими на фантомы из мистического представления, стоило им впиться глазами в свои телефоны, чего в государстве шахиншаха невозможно было представить.
В течение нескольких вечеров по развлекательному телеканалу демонстрировали приключения заколдованного принца, превращающегося, когда им одолевали страх, ложь или гнев, соответственно, то в зайца, то в паучка, то в гадюку. Обычно равнодушный к мультипликации Федор, на свое удивление, сразу же втянулся в просмотр и затаив дыхание следил за развитием сюжета. История сказочного наследника престола напоминала ему собственную судьбу с той лишь разницей, что принц заслужил избавление через мучительное осознание пагубности пороков, а он удостоился спасительного совета без всяких на то усилий. «Может быть, амбал в баре был прав и мне правда повезло оказаться в лапах отчаяния хотя бы для того, чтобы понять, кто я на самом деле и обнаружить обман пугающих миражей, – размышлял подуставший за день автокурьер, растягиваясь на нагретой Варей кровати. – Сейчас очередная серия сновидения закончится, я вновь проснусь в своем дворце, только уже без груза тревоги из этой действительности». Однако тем вечером иллюзорный мир вознамерился показать свой не менее буйный, чем у реальности норов, заставив Федора вылезти из-под теплого одеяла.
