О. Н. Глазунов
Особенности культуры радикальных трансформаций в эпоху социальных транзитивов
Введение
Радикальные трансформации представляют собой исторически универсальный феномен. Без войн, переворотов, экономических и политических революций невозможно представить историю культуры. Вместе с тем, эти явления – часть жизни современного мира.
Радикальные преобразования внесли свой вклад в развитие тех форм, которые отличают культуру XX–XXI вв. «Рождение современности» прослеживается уже в периоды буржуазных революций – английской, французской, американской; русских революций начала XX века. Здесь отчетливо прослеживается влияние радикализма на самосознание общества, его идеологию и политику. Однако нельзя забывать, что данное влияние не ограничивается одной лишь сферой «идеального». Радикальные движения в полном смысле являются творцами, конструкторами «материи» социальных изменений. Они задают вектор движения политической системе, а через нее – всей системе культуры. Особый интерес вызывает в наше время сам механизм подобного воздействия.
Не секрет, что на радикальные трансформации во все эпохи работал целый штат деятелей культуры. Так, «на войну» с древних времен работали (и работают по сей день) тысячи людей. Среди них – мыслители, ученые (гуманитарии, естествоиспытатели и «технари»); военные академии, институты, издательства, газеты, журналы. А с некоторых пор – еще радио и телевидение. Войны и революции стали элементом, целой сферой человеческой культуры, спутником человечества. В некотором роде они представляют собой образ мышления, более того С образ жизни.
Думается, в свете сказанного уместно говорить о культуре радикальных трансформаций как эпифеномене самих этих трансформаций. Более того, необходимой составляющей современного гуманитарного знания видится выяснение механизмов «сцепки» интеллектуального радикализма в сфере личного и общественного сознания – и процессов «перестройки» живого социального организма путем насильственных преобразований (войн, революций, бунтов и т. п.).
Однако в современной культурологии не так много работ, где обсуждаются проблемы культуры радикальных трансформаций в феноменолого-системном ключе. Современные исследования, посвященные радикальным трансформациям, как правило останавливаются на изучении событий периода ХVIII – начала ХХ вв., и не идут дальше более – менее развернутых констатаций. Во многом это связано с тем, что методологическую базу для исследований подобного рода составляют приемы и средства исторической науки. А в ней, как известно, господствует принцип «запрета сослагательного наклонения». Вместе с тем, вопрос о закономерностях исторического процесса (т. е. о наличии в нем устойчивых повторяющихся связей) не только требует учитывать многоплановые «а если бы…». Он еще и соответствуют нынешним реалиям, когда гуманитарное знание всерьез претендует на то, чтобы считаться научным. А значит, способным выявлять закономерности. Культурология – одна из тех дисциплин, которые всерьез могут претендовать на решение этих трудных задач.
Следует заметить, что именно культурология имеет возможность описать конкретные типы радикализма, с которыми сталкивалось человечество на протяжении своей истории. Но описать не ради описания, а ради достижения куда более прагматической цели: выявления способов и степени влияния «радикалистских» и «не-радикалистских» форм друг на друга, а также на доминирующие тенденции общественного развития. Отдельной задачей является соотнесение теории и практики радикализма с аксиологическим фундаментом отечественной культуры. И, соответственно, разработка основных направлений стратегии при составлении научно обоснованных рекомендаций относительно всего комплекса культуры радикальных трансформаций.
Анализ роли и функций культуры в радикальных преобразованиях способствует не только пониманию сущности этого вида социальных изменений, но и культуры в целом. Кроме того, актуальность темы исследования обусловлена еще и тем, что современная культура переживает состояние, определяемое подавляющим большинством исследователей как «кризисное», «критическое», «транзитивное», «пороговое», «пограничное» или «переходное». Уже само переполнение гносеологического пространства таким количеством синонимов свидетельствует о напряженных попытках осмысления данного социокультурного состояния.
Проблематика специального анализа транзитивных эпох в историческом развитии культуры в отечественной культурологии оформилась сравнительно недавно. Если долгое время культурные целостности исследовались в неком статичном состоянии, то современных исследователей культуры все больше начинают привлекать проблемы морфогенеза, трансформации культуры, то есть, культурной динамики и, в частности, моменты наиболее напряженного динамизма – переходные состояния культуры. Напрямую с феноменом транзитивных состояний в развитии культуры культурологи столкнулись при попытке осмыслить Возрождение как определенный этап в духовном развитии Европы, а в ряде случаев – и всего человечества. Этот тип культуры подробно исследовался именно в его логике переходности Баткиным Л.М[1]., Гуревичем А.Я.[2], Знамеровской Т.П[3]., Конрадом Н.И[4]., Лосевым А.Ф[5].
Понимание переходной природы Возрождения поставило вопрос о существовании типологически подобных культурных эпох. Сходные характеристики стали выявляться в культуре Барокко, Романтизма (А.В. Михайлов[6]), Эллинизма (Г.С. Кнабе[7]). Исследуются транзитивные эпохи в истории русской культуры (Бердяев, И.В. Кондаков[8], Ю.М. Лотман).
Необходимо также отметить, что усилившийся с 1950-х годов интерес к естественнонаучным изысканиям в области явлений самодвижения и самоорганизации материи, трансформации сложных систем, обострил интерес философов и культурологов к переходным феноменам, а книга И. Пригожина и И. Стенгерс[9] «Порядок из хаоса» стала методологической базой для некоторых исследований в области культуры. Наиболее полно опыт применения выявленных закономерностей самоорганизации материи к социальному и культурному развитию представлен в работах «Философия культуры» М.С. Кагана[10], «Культура и взрыв» Ю.М. Лотмана, «Культура как система» А.А. Пелипенко и И.Г. Яковенко[11]. Интересный анализ ключевых синергетических категорий «порядка» и «хаоса» проводится в работе В.И. Тасалова[12] «Хаос и порядок: социально-художественная диалектика». К исследованию трансформации социокультурных систем несколько раньше обратились социологи. Однако их интерес концентрируется в области политических, экономических и собственно социальных аспектов жизни общества. «Культурное» же до сих пор понимается недостаточно широко и рассматривается как ценностно-нормативный аспект социума. Пример такого социологического исследования переходности – книга A. Н. Данилова «Переходное общество: Проблемы системной трансформации»[13].
В отечественной науке, уже совмещая историко-социологический и культурологический подходы, исследованием транзитивных эпох занимаются А.С. Ахиезер[14], B. Б. Земсков[15], Я.К. Шемякин[16], изучением личности в переходные эпохи культуры С И.В. Бестужев-Лада, С.А. Кравченко[17], Н.А. Хренов и др. Современное состояние культуры и культурного сознания глубоко анализируется в работах зарубежных авторов – Р. Гвардини[18], X. Ортеги-и-Гассета[19], С. Хантингтона, Й. Хёйзинги; теоретиков постмодерна С Р. Барта[20], Ж. Бодрийара, П. Козловски[21], Ю. Кристевой, Ж.Ф. Лиотара, М. Фуко[22] и др.
Отдельную группу составляют авторы, внесшие значительный вклад в развитие отечественной культурологии, социальной философии, социологии и философии культуры, чья научная судьба связана с Государственной академией славянской культуры. Среди них – И.К. Кучмаева, М.Н. Громов, А.С. Панарин, Г.П. Мельников, В.Ф. Козлов, А.Г. Климов, О.А. Запека и др.
Тема транзитивности в культуре остается открытой и имеет широкий спектр углов зрения, с позиций которых можно подойти к ее изучению. Кроме того, мне не удалось обнаружить какой-либо фундаментальной монографической работы, в которой бы выделялись, сопоставлялись основные концепции транзитивности, радикальных трансформаций и культуры. Тем более мне не удалось обнаружить ни одной работы, посвященной анализу условий возможности и специфики познания переходных состояний культурологией в ситуации переживания переходного состояния современной культурой.
Специфика исследуемой проблематики не позволяет нам оставаться в рамках какого-либо одного методологического подхода, но требует синтеза различных теоретико-методологических оснований. На наш взгляд, при решении поставленных исследовательских задач необходимо обратиться, во-первых, к учению о гегемонии, представленной, прежде всего, в работах А. Грамши[23], М.Хоркхаймера[24] и Г.Лукача. Теория гегемонии получила развитие и в трудах отечественных исследователей культуры С С.Кара-Мурза, Ю.Лотмана, Бахтина, А.Н.Дмитриева чьи работы дают теоретическую основу работы. Критическая теория Теодора Адорно. В этом плане нам полезны исследования Э.Фромма, Вильгельма Райта, Г.Маркузе.
Кроме того, основой данной работы стали публикации и монографии по проблематике радикальных преобразований, истории, экономике, социальной политике, многочисленные публикации зарубежной, прежде всего американской и английской, и российской прессы. Среди современных западных ученых, занимающихся исследованиями проблемных вопросов в данной сфере, следует отметить, прежде всего, работы С.Ханингтона, Ф.Фукуямы, Г.Маркузе, П.Бьюкенен, П.Кальвокоресси, З.Бжезинского. Проблема радикальных трансформациях выше перечисленными учеными решалась в рамках общефилософских проблем и теорий. С возникновением культурологии как научной дисциплины эта проблема почти всецело перешла под ее юрисдикцию и стала составной частью проблемы функций культуры.
Поэтому проблематика является новой для российских политических реалий, а круг специализированных источников, в т. ч. документальных, довольно невелик. При этом автор провел самостоятельное исследование и анализ широкого круга источников.
