Олег Механик
Зелёная Морда, появись!
18
Всё ясно! Всё предопределено! Всё кончено! Марианне оставалось сделать пару больших глотков ядовитой жидкости и покорно отдаться воле палача. Прошлое не изменить, будущее тоже. Но, что будет, если попробовать изменить настоящее и пойти против ожидаемого сценария.
Она чуть отстранила бокал и бросила взгляд на Луку, лицо которого было скрыто за дымным облаком. Воспользовавшись тем, что Лука ничего не видит, Марианна обратила взор к Карасю. Она показала пальцем на стакан и замотала головой, пытаясь показать, что пить то, что там находится, нельзя. Карась оказался на удивление понятливым. Он быстро выхватил стакан у Марианны и вместо него сунул ей в руку свой.
Едва заметно кивнув в знак благодарности, Марианна, медленными глотками осушила стакан. Ядрёная сивуха спирала гортань и драла нос, но ей ни в коем случае нельзя было морщиться. Лука должен был видеть, что Марианна выпила напиток предназначенный именно ей.
Он продолжал пускать дымные струи, но слезящиеся глаза были устремлены в одну сторону. Лука наблюдал.
«Он ждёт, когда наркотик начнёт действовать и я вырублюсь. – думала Марианна, продолжая проделывать манипуляции с кнопкой перемотки. – Нужно ему подыграть. Изобразить, что моё сознание путается, и я засыпаю. Этим я усыплю его бдительность, а когда он подойдёт чтобы… Кстати, что он собирался делать потом? Может он сразу подсыпал смертельную дозу? Что он собирался делать с Карасём?».
Марианна автоматически крутнула головой в сторону, Карася, но затем снова вернула взгляд к экрану. Её уже не интересовало то, что она может там увидеть, но нужно было играть. Ей нужно было играть человека, погружающегося в наркотическое опьянение, попутно соображая, как выпутаться из этой ситуации.
Она отвалилась на спинку дивана, склонила голову на бок и приоткрыла рот, имитируя полное расслабление. Сделав вид, что чуть не выронила телефон из ослабевших рук, она перехватила его, в очередной раз надавливая на кнопку. На экране снова появилась какая-то дата. Марианна попыталась разглядеть цифры, но они вдруг поплыли и вспорхнули с экрана, подобно стае белых птичек.
«Что-то я заигралась, – подумала она, – не до такой же степени».
Экран смартфона вдруг стал изгибаться и менять конфигурацию. Марианне показалось, что она держит в руках что-то едва осязаемое, жидкое, переливающееся будто волны. Вспыхнувшая картинка, стала мгновенно увеличиваться в размерах, так что Марианна не могла охватить изображение взглядом. Раздающиеся из смартфона голоса будто бы тоже увеличивались, перерастая из подростковых в медленный бас. Звук терял скорость и грубел, будто кто-то притормаживал пальцем вращающийся виниловый диск. Расплывающееся в разные стороны лицо выросло до невероятных размеров так, что Марианна могла видеть двигающиеся тонкие губы, огромные как лопаты жёлтые резцы, торчащий вперёд уродливый клык. Она сразу же узнала владельца этого рта. Распадающийся на части голос скрипел будто растягиваемая ржавая пружина.
«Чё вы ссыте, пацаны? Отвечаю, это проверенное средство, если с алкоголем смешать, вообще бомба будет. Она даже не вспомнит ничего. Такую же бадягу дадим Панину, а потом положим их вместе. Прикиньте, какой будет прикол! Один идеальный человек трахнул другого идеального человека. И что в итоге? Оба из идеальных превращаются в полное говно!».
***
Взгляд Марианны поплыл вдоль жёлтых зубов, по безразмерной розовой щеке, мимо оттопыренного уха. Ей нужно было увидеть другую, более позднюю версию этой рожи.
Карась стоял в расслабленной позе, чуть склонив голову на бок. Тонкогубый рот растянулся в улыбке, обнажая почерневший кривой клык. Он приподнял стакан, которым поменялась с ним Марианна, качнул его в руке, будто чокаясь с невидимым визави.
«Твоё здоровье!» – беззвучно, одними губами прошептал он и сделал несколько смачных глотков.
В штормящем, теряющем остроту разуме Марианны пронеслись две мысли. Она поняла, что ей нет необходимости играть отравленную, так как она только что добровольно приняла полстакана яду. Ещё она поняла, что как бы ты не хотел изменить предначертанное, сделать это невозможно.
Убранство небольшой комнаты, плавно тронувшись, поплыло мимо её глаз, будто она сидела на набирающей обороты карусели. Круглый стол, кальян, зарытое в дым лицо Луки, бардовые занавески, тянущийся в улыбке тонкогубый рот с торчащим клыком, свисающий с потолка абажур, всё это мелькало перед её глазами, превращаясь в пёструю рябь. Водоворот ускорялся. Воронка сужалась, вовлекая её в смертельное вращение, затягивала, уносила на дно.
***
«Щёлк…щёлк…щёлк!».
Длинные пальцы пронеслись рядом с её глазами, звеня будто кастаньеты. Марианна пыталась уцепиться глазами за эти щёлкающие пальцы, чтобы притормозить вращение, но ничего не получалось.
– Как ощущения? Ничего не напоминает?
Пропущенный через синтезатор голос двоился, скрежетал, бил по водянистым стенам, отражаясь от них рикошетом.
– Вы не поверите, ребята, но препарат всё тот же. Я не изменяю себе уже более пятнадцати лет. Тогда я подобрал идеальную пропорцию, вывел гениальную формулу, изобрёл суспензию, действие которой было безупречно. Ты была права, Марианна, когда сказала, что нужно быть гениальным психологом, чтобы заставить человека поверить в то, чего не было, чтобы подменить его воспоминания. Этот гений перед тобой. Точнее он в тебе. Многократные испытания изобретённого мной препарата, показали, что он с лёгкостью искажает прошлое. Нужна лишь небольшая помощь в виде словесного внушения, подкинутой вещи, подброшенного в кровать человека. Ха-ха-ха.
Раздвоенный смех рассыпался по комнате ведром ржавых гвоздей.
– Всё гениальное просто, и дело тут не в ингредиентах. Они как раз самые простые. Для приготовления этого волшебного напитка требуется бутылка крепкого спиртного и порошок, который вы можете приобрести в любой аптеке. Повторяю, дело не в ингредиентах. Дело в пропорциях. Я никогда не менял состав и эти самые пропорции – это секрет волшебного действия моего напитка. Забравшись в лоно коварного цветка несчастная пчёлка напивается ядовитого нектара и потом не может взлететь. Её ничего не удерживает. Лепестки не смыкаются над ней, мохнатое тельце не опутывается липкой паутиной. Она просто опьянела и не может взлететь. Шутка состоит в том, что эта пчёлка, даже если выживет, уже никогда не сможет летать. Если бы вы знали, сколько таких вот пчёлок ползает не в силах приподняться хоть на сантиметр над землёй, скольких птичек я оставил без крыльев. Были среди них даже лебеди. Вот например ты, моя дорогая Марианна. Вспомни, какой ты была, до того пока не отведала моего напитка. Ты была грациозной птицей, птицей высокого полёта. Кем ты стала потом, ты и сама знаешь. Ты стала моей подругой, ты снизошла до таких как мы. Почему? Да потому что твоя стая улетела в зенит, а ты вынуждена ползать в высокой траве вместе с пресмыкающимися.
19
Доносящийся будто издалека загробный голос, проникающие в мутное сознание слова, путались клубками змей, превращаясь в страшные чёрные узоры. Красивее и понятнее этих страшных узоров для неё не могло быть теперь. Наконец-то она всё поняла. Эта страшная правда объясняла всё, подводила итог. Марианна больше не боялась смерти. До этого она страшилась только одного. Что жизнь оборвётся раньше, прежде чем она получит ответы на три вопроса. «Почему?», «Для чего?», «Зачем?». Ответы на эти вопросы уже прозвучали в исповеди ублюдка. Точка поставлена и теперь она была готова ко всему.
Морда Карася мелькала перед глазами, будто скачущий по комнате теннисный шарик. Она появлялась то справа, то слева, она то вырастала до беспредельных размеров, то уменьшалась до небольшой точки. Марианна мысленно пыталась поймать этот мячик. Ей хотелось что есть сил сдавить эту омерзительную сферическую массу в кулаке, почувствовать, как хрустит плоть ядовитого насекомого, увидеть истекающую между сжатых пальцев зелёную жидкость.
– Никто! Никто не воспринимал меня в серьёз. Меня не слышали и не видели, словно я был невидимкой. Я орал, чтобы меня услышали, но в лучшем случае ловил на себе презрительные усмешки. Я пытался броско одеваться, я качал мускулы, я красил волосы, но никто не обращал на меня внимания, будто я ничтожный клоп. Даже в этой компании неудачников я чувствовал себя не более, чем мальчик на побегушках. Но я нашёл выход. Однажды я сказал себе «Если ты невидимка – сделай это своим преимуществом. Зачем проявляться, зачем становиться видимым, если в этой незаметности скрывается столько возможностей. Никто и никогда не подумает, что серая тень способна изменить чью-то жизнь. Когда эта тень нашёптывала кому-то в ухо, как и что нужно сделать, этот «кто-то», не воспринимая её в серьёз, начинал думать, что идея пришла именно в его тупую голову. Не правда ли, дружище?
Последняя фраза была обращена к Луке, который почему то молчал и вообще никак не проявлял себя в последнее время.
– Как самочувствие, друг мой? Ты, я вижу, немного подустал. Расслабился настолько, что не в силах поднести к губам мундштук. Наверное, думаешь «Какого хрена? Я-то ведь не пил». Здесь я намерен тебя удивить. Ранее я сказал, что никогда не отступал от исходной рецептуры препарата. Не отступал вплоть до сегодняшнего дня. Сегодня великий день. Он велик не только потому, что является последним днём шайки неудачников, но ещё и потому, что сегодня я провёл новый эксперимент. Я добавил волшебного порошка в кальян. Судя по всему, эксперимент удался. Визуально эффект такой же, как и с прошлым составом. Жаль Марианночка не может поймать в кучу свои глаза, чтобы взглянуть на ещё одного товарища по несчастью. Я тебе расскажу. Твой приятель сидит на диване с выпученными глазами и открытым ртом, с которого капает пена, будто у младенца опившегося грудного молока и срыгнувшего прямо себе на манишку. Сейчас он…точнее вы оба…да что там говорить – вы втроём, находитесь почти в одинаковых состояниях и даже чем-то похожи. От упокоившегося Пьера вы отличаетесь только тем, что можете слышать и понимать. Хотя, есть версия, что даже мёртвые несколько часов всё понимают и слышат. Так что отличий почти нет. Будем считать, что вы в жидком агрегатном состоянии, а Пьер уже в твёрдом. Вы спросите, какое же твоё агрегатное состояние? Ну конечно-же газообразное. Я газ, невидимый, бесцветный, безвкусный, ядовитый… Я газ, которым вы дышали в течении всей своей жизни, постепенно напитываясь его ядовитыми парами. Сегодня степень интоксикации превысит допустимые нормы, и мы с вами расстанемся.
Вижу…вижу какой вопрос, буквально висит у вас на устах. «Что ты собираешься делать?».
Если бы вы могли, то задали бы его хором.
Что я собираюсь делать? Ничего особенного. Всё то, что проделывал уже много раз. Я буду делать то, что получается у меня лучше всего. Чувствую, как вам не терпится услышать. Ну, извольте.
Сначала я воспользуюсь Маррианночкой. Кстати, это будет наше второе соитие. Первого ты не помнишь, но это…это останется в твоей памяти до самого конца. Благо, что конец этот совсем близко. А потом всё будет по классике. Наш друг Лука окажется рядом с тобой. Его биоматериал будет в тебе, а твой окажется на нём. Ментам даже думать не нужно. Бьюсь об заклад, что это будет самое быстрое раскрытие в их карьере. Картина будет выглядеть следующим образом. Три трупа в одном маленьком помещении. Все трое накачанные наркотой обдолбыши. У одного признаки насильственной смерти, либо несчастного случая. Ещё двое перетрахались и передознулись. А если уж так – гулять так гулять. Смерть третьего тоже спишут на следствие передозировки. Вот и вся картина маслом.
20
Сознание Марианны продолжало дикое вращение в адской центрифуге, фоном к которому служил противный скрежет голоса Карася. Она была готова к любому финалу и уже мысленно поставила точку, но услышанные слова заставили её максимально напрячься, чтобы замедлить вращение.
«Всё что угодно, только не это!» – прозвучало в её голове. Этот голос чёткий властный безапеляционный принадлежал ей самой. Она попыталась сжать кулаки, но поняла, что не чувствует не только рук, но и всего тела. От неё будто осталась одна голова…голова, которая крутилась подобно шарику, который бросили на барабан рулетки.
«Делай хоть что-нибудь!» – говорил настойчивый и в то же время хладнокровный голос. – Делай хоть что-нибудь! Напрягись! Сосредоточься! Думай! Думай! Думай, что можно сделать!
Она представила себя пчелой, находящейся в чреве огромного бардового бутона. Над её головой купол из медленно сходящихся в центре лепестков. Сквозь них ещё просвечивает солнечный свет и дотягивается до неё острыми, как иголки лучами. Ей нужно туда вверх, к солнцу. Ей нужно на свободу, пока лепестки не сомкнулись, и огромный хищный цветок не поглотил её плоть. Ей нужно взлететь, заставить вибрировать маленькие крылышки. Но как это сделать?
«Огонь!» – Крик в голове прозвучал, как короткая инструкция.
Огонь! Он всегда был её спасением. С помощью огня она выдёргивала себя из жутких ночных кошмаров, он помогал ей выбраться из вязкого болота опьянения. По её просьбе он своим острым язычком рвал толстые стропы паутины депрессии, заставлял очнуться, проснуться, мгновенно переносил её в настоящее.
Ей было необходимо срочно найти источник огня. Но как это сделать, если невозможно не то что сконцентрироваться, а даже сфокусировать зрение на одном предмете. Единственное, на чём удалось сконцентрироваться Марианне, были её мысли. В её просветлевшем разуме появлялись чёткие инструкции к действию. Задачей номер один было сфокусировать взгляд, сделать так, чтобы он ухватил любой предмет, пусть даже посторонний.
– Ну что, приступим к предпоследнему акту нашей пьесы.
Голос Карася звучал где-то рядом. Он уже не двоился, и Марианна даже смогла распознать, что он был справа от неё.
«Это хорошо! – спокойно вещал внутренний голос. – Главное, не выпадай из реальности. Не проваливайся. Старайся удержать внимание!».
– Дорогая, жаль, что ты не видишь, как я возбуждён! – переходящий в шепот баритон приближался, нависал над ней чёрным пологом. – Очень жаль, что ты не сможешь насладиться этим в полной мере. Не мудрено, у тебя парализованы все органы восприятия. Но я очень надеюсь, что остался один, главный…
Змеиный шёпот проникал в ухо, но не обжигал его. Она не чувствовала жара его похотливого дыхания, хотя знала, что эти губы касаются её лица. Её ноздри не улавливали зловонный запах исходящий из приоткрытого рта, а в глазах продолжала раскручиваться адская центрифуга.
«Закрой глаза! Сфокусируй взгляд на воображаемой точке!» – вещал бесстрастный голос.
Даже прикрытие глаз далось Марианне огромными усилиями. Она медленно натягивала веки, будто закрывала тяжёлые приржавевшие жалюзи.
– Знаешь, девушки обычно запоминают свой первый секс, но вряд ли помнят, когда был последний. У тебя всё будет наоборот. По известным причинам, тебе не удалось сохранить в памяти акт потери девственности, зато представляется шикарная возможность знать, что этот секс последний в твоей жизни. Может быть, только лишь одно осознание этого, вызовет у тебя внутри бурю эмоций, заставит тебя получить максимум наслаждения. Когда ты отмеряешь себе двести лет жизни, постоянно что-то откладываешь, экономишь. Экономишь чувства, экономишь эмоции, откладываешь наслаждение на потом. Ты пытаешься размазать все удовольствия на эти двести лет, и тем обрекаешь себя на вечную серость. Но если ты знаешь, что дальше ничего не будет, чего тогда терять? Открывай загашник, гуляй на полную.
***
Марианна старалась не вникать в смысл проливающегося в её уши бреда. Ей удалось закрыть глаза, но она не могла закрыть уши. Этот бесконечный шёпот, который обволакивал её будто удав обвивающий тушку кролика, мешал ей сконцентрироваться. Под бардовыми шторами век продолжалось хаотичное движение. Её глазные яблоки танцевали, рисовали восьмерки. Казалось, что они вот-вот развернутся на сто восемьдесят градусов и будут смотреть внутрь черепа. Там снаружи продолжалось какое-то движение. Он уже наверняка уронил её бесчувственное тело на диван, навалился сверху. Он елозит, он шепчет, он исходит слюной, в то время как она не может поймать эту чёртову точку.
«Есть!» – восторженно прозвенело в голове.
Махонькая, будто затерянная в чёрном небе звёздочка, блестящая точка появилась на пергаментном узоре прикрытых век. Точка прыгала и резвилась озорным солнечным зайчиком. Нужно было срочно поймать, заарканить эту непослушную звёздочку. Но чем больше волевых усилий прилагала Марианна, тем хаотичнее и быстрее перемещалась эта звёздочка.
«Успокойся! – хладнокровно сказал голос. – Успокойся! Тебе уже нечего терять!»
Точка остановилась, будто по команде. Она стала приближаться, вырастать, превращаясь из маленькой звёздочки в огромное слепящее солнце.
БАХ! Её веки вспорхнули вверх, словно огромная бабочка взмахнула невесомыми крыльями. Появившаяся картинка была чистой, незамутнённой и не скакала перед глазами. Она ясно увидела нависающий сверху абажур и кусок бардовых штор. Чуть опустив глаза, она увидела его череп с поредевшими на макушке волосами. Он сидел у подножья дивана и ласкал её оголённые груди. Она не чувствовала как липкие руки тискают, мнут её плоть. Она не ощущала прикосновений мерзких губ, которые ласкали соски, но теперь она видела. Разум и зрение были при ней, осталось вернуть всё остальное.
Ум заработал быстро и чётко будто смазанный налаженный механизм автомата. Взгляд пополз в сторону, забрался на небольшой столик, где рядом с наполненным сушами блюдом стояло то, что было ей нужно.
Несколько пышущих жаром угольков для кальяна, сиротливо лежали на электрическом подогревателе. Нужно было сделать ещё один рывок, который находился за гранью возможного. Необходимо поднять висящую плетью правую руку до уровня столешницы. Марианна понимала, что не сможет сделать это постепенно, медленно. Тогда это будет равносильно поднятию вручную многотонной плиты. Разум говорил ей, что это должен быть бросок. Бросок кобры!
«А-А-А-А!»
Раздавшийся внутри неё душераздирающий боевой клич, ничем не проявился на поверхности безвольно приоткрытого рта. Рука взмыла над столом. Раскрытая пятерня парящим коршуном зависла над красными углями, и через доли секунды спикировала вниз.
