Олег Михеев
Сезоны моей души
Оделся город мой в гирлянды
Оделся город мой в гирлянды,
И ели смотрят в вышину.
На них нарядны одеянья,
Они как я зовут зиму.
С её хрустящим белым снегом,
И льдом сосулек и катков,
Морозцем, приносящим негу,
До дна промёрзших берегов.
Фигурами зверей из сказки,
Из хрусталя застывших вод.
Катаньем с горок на салазках,
Пейзажей снежных и красот.
Декабрь близится к финалу,
Уж Новый Год, а снега нет.
Давно пора бы в одеяло
Лебяжье город мой одеть.
Ночной январь принёс метель
Ночной январь принёс метель,
Предтечу млечной красоты.
Кружится в вихре карусель
Из ветра, снега и фаты,
В которую зима одела
Деревьев голые персты.
Но вскоре вьюга ослабела,
Умчалась в дальние края,
И песнь свою она допела,
Так белоснежная змея,
Явила миру своё диво
Из известковых одеял.
Украсив ветви кропотливо
Глазурью неба невесомой.
Воздушной, нежной и красивой.
И прелестью её влекомый,
Явился царь зимы – мороз,
Мир погрузился в полудрёму.
На ветвях тысячи стрекоз,
Зимы изящное искусство,
Шедевр и апофеоз.
И посредь белого безумства,
Краснеет грудка снегиря.
И своим алым вольнодумством
Мир белый ярко озаря,
Клюет он весело рябину,
Сладкий подарок января.
Розовощекий горизонт
Розовощёкий горизонт
Явился за морозной ночью.
И возложив свою ладонь,
Очистил неба уголочек.
Затем вступив в свои права,
И осознав скрытую силу,
Следом за ним пришла заря,
Прокладывая путь светилу.
И пусть не сможет божество
Согреть озябший мир лучами
И пусть не близко торжество,
Когда укрытая снегами
Земля от радости заплачет,
Слезами звонких ручейков.
Но не сейчас. Сейчас иначе:
Купаж из холода и льдов.
Над рекою туман, он неспешно плывёт
Над рекою туман, он неспешно плывёт,
Окуная мир в белую дымку.
Принимает бессчётное множество форм,
И лишь мост над водою – тропинка,
Что собою однажды связал берега,
На которых стоит этот город.
По проулкам змеёю ползёт пелена
Непрозрачная, цвета фарфора.
Отчим домом ему никогда мне не стать,
Но люблю я его обаяние.
Пирамид-тополей и каштанов парад,
Изменяют свои очертания,
Стоит лишь ветерку всколыхнуть их вуаль,
И во мгле мне мерещится шёпот.
И слышна в их словах, неподдельна печаль
И язык их совсем не эзопов.
Он понятен любому, кто духом открыт,
И кто шоры на сердце не носит.
В нём тоска и надежда, молчанье и крик,
В нём прощание, кончается осень.
