Олег Никитин
Живые консоли
5
– Но к чему замешивать меня?
– Ты и так замешана. Ты же здесь. Боишься?
– Нет, – ответила Кумико и замолчала, задумавшись, с чего бы этому быть правдой.
У. Гибсон. «Мона Лиза овердрайв»
Голова тихо гудела от полученной информации. Как всегда после лекции, Тима ощущал неясное, необъяснимое удовлетворение, будто во время связи с сервером Департамента образования он потакал некоей извращенной прихоти. Слушатели по одному пропадали, растекаясь по Сети и швартуясь к другим адресам – как правило, развлекательным, чтобы компенсировать самим себе потерянные на обучение минуты.
– Посвети же на нее, пока не исчезла, – горячо пробормотал Манни, с открытым ртом всматриваясь в приближающуюся к ним девушку.
Тима навел лазер на незнакомку и стал крутить верньер, чтобы настроить фокусное расстояние. И тут он заметилл, что она смотрит в его сторону.
– Она же к нам идет, – догадался Тима. Его разом вспотевшая рука, что сжимала скользкий корпус сканера, внезапно отяжелела и юркнула за спину. Палец инстинктивно выкрутил верньер до минимума, рубиновая точка на торце затухла и слилась с серебристым пластиком.
– Ты сейчас куда? – демонстративно уставясь на Манни, деревянным языком промолвил Тима. Отдать мысленный приказ Домовому, чтобы переместиться домой, он и не подумал. Его собственный день только начинался, и зря растрачивать порцию полимера, обрывая связь с Сетью, было бы верхом глупости. Убегать от сокурсницы по сети тоже не имело смысла – он же не преступник!
Она совершенно такая же, как в его сгенерированном сне, – еще чуть-чуть, и вспрыгнет на сенсор. Даже свернутый катетер на месте, только грудь прикрыта диафрагмой, каждая пластинка которой раскрашена в свой цвет.
– Мальчики, по-моему, у вас есть что-то интересное. Я видела, как вы доставали того тощего типа. И моя программа сказала, что у вас нелицензионный софт.
– Вам зачем? Ничего у нас нет, – хмуро буркнул Манни. Глядеть в лицо незнакомки он избегал. Она была на несколько сантиметров выше Тимы и на полголовы – его приятеля, но Тима все же осмелился поднять на нее глаза. К его удивлению, физиономия девушки была вполне добродушной. Может, она не подозревала, что ее собирались отсканировать? Или ей это было безразлично?
– Не куксись, друг! Меня зовут Рибосома, а вы кто? Конечно, я могу попросить программу… Может, обойдемся без полиции?
– Согласен, – быстро сказал Тима, похолодевший при последнем слове. Попадаться на заметку сетевому патрулю, да еще из-за дурацкого Манниного (и к тому же, оказывается, нелегального!) прибора ему совсем не хотелось. – Это он принес. – Мальчик кивнул на товарища и вынул руку из-за спины. – Я просто так взял подержать.
– На моей консоли есть защита, – неуверенно выдавил Манни, испуганно покосившись на Тиму («Вот ведь сочиняет!» – подумал тот). – Мне брат поставил, это его штука. Покажи Рибосоме сканер. – Его голос как-то очень быстро приобрел затравленные нотки. Тима, смущенный необычным ароматом девушки (видно, мощный у нее шлем, раз не только визуальный образ транслирует), без слов вытянул руку с прибором. Он уже давно хотел отделаться от подозрительной техники.
– Безобидная, вполне традиционная штучка! – пробормотал Манни, следя за тем, как Рибосома уважительно трогает верньер. Кажется, он все еще надеялся заполучить свой сканер обратно и не оставить следов в каналах связи. «Кретин, – с холодной злостью подумал Тима. – Сам залетел и меня подставил. Или обойдется? На патрульного не похожа…»
Девушка недоверчиво обратилась к Манни:
– А что он может подсмотреть?
– Ну… Разные слои проецируемого в Сеть образа… Настраивать сложно…
– А каналы связи отслеживает?
– Почем я знаю? Отдай, а?
– Слои образа, значит…
Она улыбнулась и накрыла сканер левой рукой, поглаживая его. По неуловимому движению ее лицевых мышц Тима догадался, что говорит – не разжимая тонких, подкрашенных фиолетовым губ. Манни вырвал у Рибосомы прибор и метнулся вдоль ряда. В мозгу у Тимы пронеслась мысль: «Посылает сообщение полиции!», и в следующую секунду он тоже бежал, но в противоположную от товарища сторону. На ходу он отдал приказ Домовому переместить его прочь с этого узла, по любому адресу в списке «избранного». Ему показалось, что он расслышал за спиной едкий смешок, но оборачиваться было некогда – образ аудитории расплылся, заменяясь холодным провалом межузельного континуума.
6
Вероника помолчала еще минуту, тщетно ожидая от бионов отклика. Затем, не разжимая губ (пусть поломают свои пустые головы, о чем она разговаривает с программой), устало обратилась к Кассию:
– Ты не мог бы их как-нибудь стимулировать?
– Кажется, я уже предлагал тебе использовать галлюциноген.
– Не помню. Впрысни им чуть-чуть ЛСД, только чтобы взбодрились. Может, со мной тоже поделишься?
– Запрет Департамента народонаселения имеет нулевой…
7
На долю секунды Тима потерял сознание, но это не помешало Домовому послать в мозг мальчика приказ на торможение. И вовремя: информационные потоки загустели, по Тиминым ушам ударил сверхмедленный инфразвуковой ритм, растекшись в голове подобно волнам черной, тяжелой воды.
Он понял, что занимает высокий стул перед стойкой «орбитального» бара, потому что ступни его оказались приклеенными к полу слабыми магнитами, а в теле разлилась приятная легкость (следствие искусственной невесомости).
Посетителей оказалось всего человек десять, и все совершенно незнакомые (Тима обычно появлялся здесь часов в шесть вечера по среднеевропейскому времени). На новенького никто не обратил внимания, кроме пожилого биона за стойкой, терпеливо ожидавшего от гостя первых команд.
– Зафиксировано приближение полифага, – сообщил Домовой, пробившись сквозь обволакивающую Тиму атмосферу «орбитального» бара.
– Смываемся! – не сдержавшись, голосом выкрикнул мальчик. При этом он уставился на на биона – вдруг тому вздумается запустить вслед за поспешно отчалившим гостем «прилипалу». Но бармен нимало не озаботился Тимиными проблемами и выполнял свою древнюю как мир программу – натирал бокалы чистым полотенцем.
– Фиксация в Сети: полифаг вызван мной, – заявил Домовой холодным тоном.
Этим он вверг Тиму в жуткое бешенство.
– Вирус тебя побери, – злобно прошипел он. – Я же ни в чем не виноват!
Под руку подвернулся пустой стакан, Тима в ярости схватил его и швырнул в пространство. Не сдерживаемый тяготением, стакан пролетел через весь зал, несколько раз сверкнув отраженным светом, и беззвучно поглотился стеной. На ее поверхности возникли быстро «затухающие» концентрические круги.
Скрыться от полифага в пределах узла было невозможно, так же как и переспорить личную программу. Та всего лишь старательно следовала своим инструкциям, выдавая беглеца сетевому патрулю. Разумеется, Домовой не мог испытывать сомнений в своей правоте.
Из окружающего Тимин стул участка пола стремительно полезли узловатые, жесткие корни отвратительно розового цвета. Они с легкостью проткнули твердую с виду стойку. В течение нескольких секунд корни намертво спутали образ Тимы в Сети, хоть он и не думал сопротивляться (во всяком стереофильме или любой постановке, где имелись сцены с полифагом, ни одному актеру не удавалось избавиться от полицейского захвата).
Его полная неподвижность привела к тому, что твердые языки не проткнули Тиму насквозь. А то бы не избежать театрального хруста костей и потоков виртуальной крови.
8
Бионы задвигались еще интенсивнее. «Отец» вырвал-таки конечность из тисков гравитационной ямы, в последний момент спася свой пыльный ботинок (его физическое тело вот уже лет десять находилось в полностью автономном боксе, якобы стерильном – никому не приходило в голову открыть его и протереть тряпочкой), Натали принялась лежа подскакивать на кровати, а обладательница неисправного разъема вдруг выдернула кабель из шеи и обиженно сказала:
– Все надо мной смеются. Вместо «и» я говорю «ы», и наоборот.
Вероника, пораженная, уставилась в черноту, будто могла рассмотреть в ней бесплотный образ Кассия.
– Это ты создал имитацию поломки пина?
– Нет, госпожа, ее реплика целиком принадлежит ей самой.
– Ты испортила мне жизнь! – взвизгнула Вера-4 и швырнула кабель в лицо сестре, но тот попал в силовую ловушку и отклонился от прямолинейной траектории.
– Это хорошо, – одобрила Вероника. – Это даже в чем-то символично: сломанный пин и сломанная жизнь создают связку техника – человек, демонстрируя взаимозависимость.
– Осмелюсь уточнить, что пока имеется только намек на зависимость человека (персонажа Кудли) от физического состояния коннектора (его характеристик). Зависимость последнего от персонажа Кудли явным или неявным способом не обрисована.
Вероника нахмурилась и стала прохаживаться вокруг прозрачного цилиндра, всячески демонстрируя усиленный творческий поиск – она морщила лоб, чесала в затылке, потирала виски и порой замирала, созерцая пустоту.
– У кого уже звучала эта тема – связь между пином и транслируемым в сеть образом?
– Имеется 4268 гиперссылок. Первая: «Конструкционные особенности 64-пинового сверхпроводящего соединения» (сборник статей, приложение – визуальная подборка типичных искажений элементарного образа), год издания…
– Кассий, ты что, полный идиот?
– Вопрос некорректен. Скорость обработки данных…
– Добавь перспективу, – приказала девочка и уселась на гравитационную выпуклость, съехавшую к самому подножию сцены. – Где, антивирус тебя побери, пропадают оба молодых Ника? Кстати, что такое элементарный образ?
– Точка.
9
Интерьер полицейского участка – чрезвычайно бедный и даже аскетичный – столько раз фигурировал в разнообразных (в том числе интерактивных) постановках и их проекциях на плоскость, что Тима словно очутился в давно знакомой и привычной обстановке. Только на этот раз, к несчастью, он не был актером самодеятельного театра.
Его пристегнули ржавыми цепями к жесткому стулу, привинченному к металлическим плитам пола. Голову стискивала бутафорская сканирующая консоль – мальчик знал, что со стороны та похожа на камеру для фигурной укладки волос.
– Эй, Чиппи, – позвал Тима.
Компьютер не отозвался – очевидно, канал связи был заблокирован.
Пустые внутренности серого куба расплылись рябью и впустили в себя коренастую фигуру полностью лысого, одетого в черную форму патрульного. Его грудь пересекала одна серебряная полоса, и Тима с некоторой обидой подумал, что его делом будет заниматься самый младший в иерархии полицейских бионов. Людям – если они вообще работают в полиции – его случай был неинтересен.
– Я не виноват, – сказал он и пошевелил пристегнутыми руками (массивные цепи даже не зашуршали – примитивная, но прочная имитация).
– Ложь, – холодно ответил бион. – В лог-файле Департамента образования зафиксировано временное обладание чужим противозаконным устройством с не установленными свойствами и бегство от полифага по адресу учебного Центра того же Департамента. Сообщник?
– Его зовут Манни. Я не знаю его адреса. И я не знал, что у него было незаконное устройство.
Про сетевой адрес он мог бы и не говорить – полицейская программа первым делом изучила память Домового. Конечно, нужных сведений в ней не обнаружилось: семейного узла, куда бы стоило приглашать друзей, у Манни не было. Его брат, видимо, ухитрился обойти одно из правил для частных экспертных систем и действительно запретил своей программе вызывать сетевую полицию. Судя по всему, ему нередко приходилось нарушать закон.
Да уж, Манни его крепко подставил… Очевидно, парнишка попросту стащил сканер, чтобы побаловаться им на «безопасном» узле. Но какова Рибосома! Надо же было нарваться на такую гадину в первые же пять минут.
Но почему Домовой не вызвал полифаг в учебный Центр? Видимо, сканер был не так прост и содержал в себе обманку – его использование показалось стандартной домашней программе вполне невинным занятием. А красивая сучка все равно что-то заподозрила!
– Закон был принят девяносто шесть дней назад, как только появились первые такие программы, – пояснил бион, по-прежнему двигая только картонно-бледными губами.
– Какой закон?
– «О запрещении несанкционированного правообладателем изменения проецируемого в Сеть образа произвольного содержания». Ознакомьтесь с его текстом. – Статьи в сопровождении визуального ряда примеров замелькали у Тимы перед глазами, спустя секунду уже намертво отпечатавшись в его постоянной памяти. В то же самое мгновение он уже знал меру своей вины.
Чудовищное, несоразмерное преступлению наказание не замедлило воспоследовать.
10
Во все стороны от сцены разбежались кучевые облака – в том числе и вниз, так что перспектива образовалась самая идеальная. На лицах бионов наряду со скукой проступил некоторый испуг.
Вероника вскочила и пнула сгусток гравитационного поля, незримо трепыхнувше-гося под ее легким ботинком.
– Никуда не годитесь! Вот прикажу вас списать и сделать новых, тогда пожалеете, что не старались.
– Мы старались, – робко заметил старший Ник.
Его босая нога сиротливо поблескивала в рассеянном свете. Все бионы съежились под суровым взглядом хозяйки.
– Я как раз думал возникнуть с репликой, – послышался бесплотный голос кого-то из молодых бионов (кажется, из шкафа). – Честно, я ее сам придумал. Вот послушай: «Натали, я только в прошлом месяце говорил со знакомым бионом, который четыре года назад встречался с бывшим наладчиком нашего коммунального товарищества. Хочешь, я его поищу?»
– Покажись-ка, умник, – недоверчиво проговорила девочка. – И тебе никто не подсказывал?
Объявившийся из «кабинки» бион гордо мотнул головой.
– Твоя работа, Кассий?
– Опосредованное влияние: была задана логическая цепочка «пин – поломка – плохо – починка – хорошо – мастер – бион – реальность». Все упоминавшиеся временные величины целиком принадлежат Нику.
– Вот почему они такие глупые! И кого ты собирался искать, наладчика или знакомого?
Бион растерянно сжался и закатил глаза. Увы, Вероника так и не дождалась от него внятного ответа – вообще никакого. Она уже собиралась отправить своих помощников обратно, в реальность их биоячеек (нынче у нее явно не ладилось с интерактивным творчеством), как вдруг третья Вера заявила:
– Почему бы мне не обратиться в службу ремонта моего коммунального товарищества?
– Да потому, что… – начала девочка и запнулась: готовый ответ не выскочил с привычной скоростью, вместо него на язык запросилось бессмысленное мычание, но ей удалось сдержать его. Она мысленно крикнула Кассию: – Ну, в чем дело? Мозги заржавели?
– Основных вариантов два, – сейчас же отозвался тот, будто только и ждал понукания. – Первый: поломка не дает соединиться с узлом ремонтной службы; второй: у этой семьи пустой счет. Ответвления первого варианта…
– …У них деньги кончились, ясно тебе, тупица? Все, хватит с ними возиться. Давай к «Колесничим».
11
Захваты ослабли, Домовой отправил Тиминым мышцам последний расслабляющий импульс и вытянул полимерные молекулы из черепа хозяина. Они осыпались на пол невидимой микроскопической пылью. Часть, понятно, осела на голове и плечах.
Тима медленно снял с головы безжизненную консоль.
– Ты жив?
– Не вижу причины, по какой мне следует умереть, – откликнулся Домовой.
Изображение внешнего мира, передаваемое на окно комнаты, изменилось – солнце сдвинулось к югу. Сигнал теперь поступал от другой вертикали камер, закрепленных вдоль стены дома от поверхности земли до самого последнего этажа. Когда-то давно Тима передал управление камерам сотого этажа, и с тех пор ни разу не менял настройку. Встроенный в систему обзора автоматический фильтр не позволял увидеть другие дома города.
Мальчик прошел к оконной панели и потрогал пластик пальцем. Слой пыли в несколько микрон толщиной переместился на кожу, тонкая полоска экрана слегка осветлилась.
Ближе к полудню глубокое синее небо стало немного ярче, а где-то далеко под ним лежали прямые улицы мегаполиса, но разглядеть их с такой высоты было невозможно.
– Я точно не могу войти в Сеть?
– Определенно, – подтвердил компьютер. – Канал связи заблокирован на 240 часов.
– И сколько у меня осталось?
– 239 часов 57 минут.
– А в процентах? С точностью до трех знаков.
– Примерно 99 целых и 979 тысячных процента.
Тима застонал и упал лицом на кровать, раздираемый чудовищной тоской и одиночеством. Целых десять суток он отрезан от всего остального мира, отрезан от людей – и друзей, и случайных знакомых, и даже совсем чужих, никогда не встречавшихся ему образов! Сейчас он уже был бы рад даже встрече с каким-нибудь пожилым бионом.
Пустой куб комнаты с серыми стенами, проемом двери в уборную и узкой кроватью с черной коробкой генератора альфа-ритмов давил на него так, словно был не его обиталищем в течение всей его тринадцатилетней жизни, а тесной клеткой виртуальной тюрьмы.
– Девяностый, – сказал он и перевернулся на спину. Но телевизионная панель-окно осталась прежней. На ней по-прежнему красовался блеклый вид на поверхность земли с двухсотметровой высоты. Никакого удовольствия, словом.
– Все каналы связи с муниципальным сервером перекрыты.
О чем он думал целую секунду? Неужели действительно пытался нащупать хоть один выход из непроницаемой клетки реальности? Тимины глаза защипало, и он потрогал участок кожи над левой щекой: там обнаружилась капелька влаги. Мальчик попробовал ее на язык – она была соленой.
Несколько раз он видел, как персонажи постановок обливаются такой вот влагой. Но ему почему-то казалось, что такое выделение жидкости – какой-то артистический трюк, придуманный для демонстрации сильного душевного волнения человека. Оказывается, некоторые моменты в представлениях можно считать правдивыми.
– Голод? – спросил Домовой, задействовав участливо-озабоченную тональность голоса. – Холод? Страх? Боль?
– Само течет, – недовольно ответил Тима.
Питаться ему совсем не хотелось. Он был слишком зол на бестолкового биона и бездушную судебную систему, которая хладнокровно оставила его без Сети. Его душевная боль странным образом передалась телу – встать и отойти от кровати вдруг показалось ему настолько сложной задачей, что он на минуту замер на месте. Затем пересилил себя и поднялся. По ногам расползлась неприятная слабость, незнакомая ему по долгим, порой очень быстрым перемещениям в пространстве Сети.
– Сколько осталось?
Домовой проанализировал лог-файл беседы с хозяином и выдал ответ, с наибольшей вероятностью согласованный с вопросом:
– 239 часов 51 минута.
Тиме чудовищно захотелось завыть и что-нибудь разбить. Однако напрягать голосовые связки было явно бесполезно (кто его мог услышать?), а бьющихся предметов у него в комнате не было. Мальчик затуманенными глазами обвел свое светлое, но такое пустое и скучное жилище, мечтая наткнуться им хотя бы на одну, пусть самую незначительную и бесполезную, но способную заинтересовать его вещь. В левом углу, недалеко от прятавшейся в стене панели стола, он увидел несколько более темный, чем весь остальной пластик, прямоугольник с маленьким зеленоватым сенсором. Судя по всему, это была еще одна дверь (хотя Тима никогда не проверял это).
Обратиться с вопросом к Домовому мальчик не решился – вдруг ему запрещено даже покидать свою комнату? А так оставалось еще несколько секунд надежды.
12
Она оказалась сразу возле окна, хотя вокруг нее плотно сгрудилась горячая, подвижная толпа таких же как она девчонок. Они всеми силами стремились занять наилучшее место. Очевидно, этот кусочек объема освободился за мгновение до Вероникиной материализации. Без раздосадованного тычка в спину, конечно, не обошлось, но вытолкнуть девочку из занятого ею пространства не смог бы уже никто.
Вероника обеими руками вцепилась в поручень и прижалась носом к совершенно гладкой поверхности пластикового барьера, во все глаза смотря на огромные полупрозрачные фигуры троих музыкантов.
По ушам ударила убойная смесь инфра– и ультразвука, сдобренная толикой сумасшедших ударных. Из глубин организма поднялась неодолимая волна восторга и обожания, из глаз сами собой брызнули тонкие струйки слез, которые пришлось отереть кулаком, чтобы фигуры «Колесничих смерти» не расплывались, словно картинка под мокрым штампом.
Вместе с тысячами поклонниц Вероника слушала музыку, проникающую ей до самых печенок посредством электрических импульсов, посылаемых в эмоциональные центры. Гигантские образы троих молодых музыкантов, детализированные до мельчайших ворсинок на их модных шерстяных тулупчиках, медленно крутились перед распахнутыми глазами Вероники. Они совершали плавные, отдающиеся волной дрожи по всему ее телу движения. На самом деле, конечно, вертелись не голограммы, а кольцеобразный «поезд», набитый поклонницами интерактивного коллектива.
Когда спустя десять минут Вероникино окно оказалось напротив лица Пола, тот словно заглянул в самую ее душу. На долгую минуту она поплыла в бесконечной синеве неба в его объятиях, в терпком облаке его мужского одеколона и трудового пота. Где-то в другом измерении Пол истово, экономно и точно играл на инфразвуковой гитаре.
Но вагон миновал музыканта, и программа мягко вывела девочку из страны-фантазии.
Опустошенная и в то же время посвежевшая от эмоциональной встряски Вероника ревниво взглянула направо. Безобразная, жаркая толпа девок закатывала глаза, млея под виртуальными руками своих избранников. Те, что сидели слева, уже оправились, выброшенные из процедуры, и осовело таращились на музыкантов.
– Поехали отсюда, – приказала Вероника.
