Олег Рясков
Король Мадагаскара. Книга первая
Пролог
Первая четверть восемнадцатого века ознаменовалась ожесточенной борьбой с пиратством. В этом, вполне очевидном желании отчистить мир от скверны, которая расцвела пышным цветом на американском континенте, соединились тогда интересы всех крупнейших держав, кои соперничали в Новом Свете. Таким образом, и Великобритания с ее колонистами, и Испания, чьи галеоны неоднократно подвергались нападениям пиратов, всерьез обратили свои флоты и гарнизоны прибрежных фортов против флибустьеров. Джентльмены удачи, вытесненные с Карибов, бежали на Мадагаскар, основав там пиратскую республику. Оливье Левассер, один из главарей морских разбойников, понимая, что на прокорм такой оравы головорезов средств от эпизодических набегов на купеческие суда уже не хватит, решил избрать иную тактику. По моде того времени, он предложил свои услуги сильным мира сего, направив своих эмиссаров в Европу, готовый отдать свой флот под знамена тех монархов, кто первым предоставит пиратам каперские грамоты. Но времена изменились, и теперь вручить каперские грамоты, "не потеряв лица", как это сделала в свое время британская королева по отношению к Френсису Дрейку, стало считаться дурным тоном. Лишь один человек воспринял эту идею с восторгом. То был шведский король Карл XII. Он только что прибыл в Швецию и как никто другой жаждал реванша в войне с Россией. Последние годы приносили сплошь неудачи молодому монарху, поражение под Полтавой, было лишь началом. Натравив турецкого султана, давнего врага русских, на открытую войну, Карлу так и не удалось поквитаться с Петром Первым – в 1713 году, после трех лет боевых действий, турки подписали мирный договор с Россией. А самому Карлу пришлось бежать на Родину. Уж больно резок он был в оценках действий турецкого владыки – янычары ночью напали на охрану короля, и тому пришлось спасаться от бывшего союзника бегством. Лишь по счастливый случайности ему удалось избежать смерти, отделавшись легким ранением – один из янычар отрубил шведскому королю кончик носа.
Так что прибытие пиратского флота взамен разбитому шведскому, давала бы отличный шанс Карлу отомстить. Да и Великобритания была готова поддержать Швецию. Она даже выдвинула свой флот в сторону Балтики.
Однако, брать на себя инициативу британцы не стали и выжидали удобного момента. Но, видно, удача вконец отвернулась от Карла. Начав войну против Дании – на тот момент союзника России – он через неделю был убит шальной пулей в висок. Правда, поговаривали, что пуля была не шальная, и прилетела вовсе не со стороны неприятеля, но об этом мы умолчим, ибо кормить читателя домыслами не входит в наши планы. Но главное, один из офицеров короля, датчанин по национальности, перебежал к русским, рассказав о Мадагаскарском прожекте шведского монарха. Сей момент стал ключевым для нашего повествования. Добавим лишь то, что Россия должна была укрепить свое присутствие в северных морях, сломив последние очаги сопротивления шведского флота, остатки которого еще бороздили эти воды.
Одним из способов, коими русские укрепляли свое преимущество, было постоянное маневрирование боевых кораблей вдоль основных торговых путей. Опустим же скучные подробности выхода из Ревеля одного из таких фрегатов со звучным названием "Лансдоу", и начнем наше повествование с того момента, когда он приблизился к фиордам, пядь за пядью прочесывая неприятельские берега в поисках противника. По донесениям, недалеко затонуло торговое судно, и надобно было разобраться в причинах этого несчастья.
Глава первая
Трепетавшее полотнище флага, показывало, что ветер не на шутку крепчает, и нужно быстрее управляться с протиркой кормовых фонарей. Эту работу обычно выполняли марсовые, но сегодня она перепала на долю Степке – юнге. Получив задание, он с гордостью прошел на ют, закрепил лонжу за поручень и смело, почти как бывалый матрос, свесился за корму. Дотянувшись шваброй до первого фонаря, он протер его дважды и собирался уже переходить к следующему (на корме их располагалось три), как услышал звон рынды: пробило четыре склянки. Хриплый голос боцмана раздался совсем рядом, оторвав его от работы:
– Эй, слышь, малой, время поднимать вторую вахту!
Паренек покорно спрыгнул на палубу и кинулся было бежать, совсем позабыв о лонже, которой привязал себя к поручню. Матросы дружно рассмеялись над растянувшимся на палубе юнгой. Покраснев от стыда, он отвязал от пояса веревку и побежал в кубрик. На палубу вышел Андрей. Юнга с разгона чуть не врезался в него, смущенно буркнув невнятное извинение, он поспешил по ступенькам вниз.
Андрей окинул взглядом раздувшиеся паруса. Ветер заметно окреп. Но давать команду убрать часть парусов давать было еще рано. За те полтора года, пока он ходил на «Лансдоу» мичманом, Андрей привык к тому, что сразу убирать паруса, при крепчающем ветре на военных кораблях не было принято. Ветер был переменчив. Убирали бом-брамсели и брамсели только при шквале, или при порывистом ветре. «Наверное, можно было немного подобрать шкоты. Да и то не сейчас, а если ветер еще усилится», – подумал Андрей и прошелся по палубе. Матросы, драившие ее, вежливо убрались с дороги. Андрей посмотрел вперед. Там, на ватербаке, устроился верхом на дощечке, привязанной к шпангоуту, плотник Ерема. Еще утром он обнаружил, что на гальюнной фигуре кое-где облупилась бронзовая краска, теперь, вооружившись кистью и ведерком с краской, тщательно обновлял фигуру морской богини, закрашивая образовавшиеся проплешины. Считалось, что скульптура на носу корабля – это его душа. Поэтому за ней следили, уберегая от поломок, и обновляли всякий раз, как замечали малейший изъян. Крик чаек вывел Андрея из задумчивости. Он посмотрел в сторону скалистого берега, над которым парили пернатые хищники. Под ним разбивались о камни пенистые буруны прибоя. Расстояние было до них сажен сто, но, как говорится, береженого бог бережет, и Андрей повернулся на ют к штурвальному:
– Прими правей!
Потом, подняв голову, крикнул впередсмотрящему.
– На марсе – не спать! Не дай бог скалу цепанем!
Вахтенный на марсовой площадке дернулся, словно очнулся от сна, и посмотрел вниз.
– Так я… Ваша милость… глаз не смыкая…
Матросы, драившие палубу, остановились, посмотрели наверх. Ванька Рябой не устоял и крикнул в ответ:
– Да уж не смыкай, мил человек, а то в студеную воду-то вряд ли кто захочет! Матросы дружно засмеялись. Андрей тоже улыбнулся в усы, но тут по палубе щелкнул линек. Матросы прекрасно знали этот звук и дружно принялись за работу. На палубе стоял боцман Матвей Лукич.
– А ну, цыц! Плетей захотели?
Матвей Лукича на корабле уважали. За то, что попусту к матросам не лез, и в бою за спины не прятался. Но и скалится лишний раз не давал. А еще он с капитаном на "Лансдоу" с самого начала ходил. Поговаривали, что корабль был выкуплен у англичан, а до этого был отбит у французских корсар. Они модернизировали его руль, придав значительной маневренности. Андрей был из крепостных, «за смекалку и благообразный лик» приближенный самим Вороновым к хозяйскому дому. До десяти лет жил – не тужил. Исполнял мелкие поручения, помогал по дому, даже в играх хозяйской дочери Дарьи и то преуспел, да так, что однажды она взяла его за руку, завела на девичью половину и потребовала от него клятвы в верности и любви, до самой гробовой доски. Но дворовые людишки усмотрели в детских забавах некую опасность, о которой незамедлительно донесли хозяину. Тут то Андрей в одночасье был отправлен со двора в юнги на флот. Дарья поубивалась горючими слезами с пару недель, да и затихла. Но, странное дело, все, кто донесли хозяину о сей дружбе крепостного мальчишки и хозяйской дочки, один за другим со двора убрались. Матрена, переспелая баба, ведавшая хозяйской кухней, была отослана в дальнюю деревню, Фомич, заправлявший лошадьми и выездом, неожиданно отдан в солдаты. Одна Прасковья, кто сказал тогда, «что ж вы на детей наветы клянете», осталась при Дарье. А Андрей, хоть и тосковал по господскому дому и детским играм с хозяйкой, все ж мальчишеская страсть к приключениям взяла свое. К службе относился со своей смекалкой и тщанием. Пару лет «ходил» на торговцах юнгой, потом был взят младшим матросом на военный шлюп. На "Лансдоу" он поступил уже мичманом, а нынче, так и вовсе заменял помощника капитана – Лаврушина, тот слег с чахоткой в походе, да так и сгинул – за два месяца от рослого пятидесятилетнего моряка остался один скелет, харкающий кровью. Ну, а когда его, накрыв флагом и прочитав положенную уставом молитву, похоронили согласно морским традициям, Андрею было приказано вступить в обязанности помощника, хоть и без повышения звания.
Андрей собрался было вернуться на ют, как заметил среди бурунов обломки мачт. Он достал трубу и оглядел находку, затем перевел трубу на скалы и вдруг углядел там, между двух утесов, слабую вспышку. Словно молния блеснула.
– Гроза, что ли? – буркнул он сам себе под нос и еще раз приложился к подзорной трубе. Однако, вспышка повторились и сквозь туман, на миг проступил силуэт корабля. В голове пронеслось: «Это враг!» – он оглянулся на матросов!
– Ложись! – крикнул им Андрей, оглянувшись, увидев боцмана, кивнул ему на якорный канат:
– Правый якорь отдать!
Боцман, пригибаясь, ринулся к баку по палубе, из трюма выглянул вестовой.
– Зови капитана! – крикнул Андрей и только тогда сам кинулся на палубу. Плотник Ерема услышал крики, но не понял, в чем дело. Лишь когда к шуму моря прибавился нарастающий свист, и в скалах захлопали запоздавшие звуки выстрелов пушек, схватился за бушприт.
На корабль обрушились ядра, расщепляя деревянные поручни и дырявя корпус вдоль корабля. Лукич выбил блок, держащий якорный канат. Якорь упал за борт, вспенив воду. Еще несколько секунд на корабль сыпался град из вражеских ядер и картечи, и вдруг все смолкло. Корабль дернулся и развернулся левым бортом к неприятелю. Андрей поднялся и на ходу крикнул:
– Орудия товь! Открыть порты!
Из каюты быстрым шагом навстречу ему вышел капитан.
– Проглядели, ротозеи!?
Андрей указал ему на маневрирующий мимо прибрежных камней неприятельский корабль.
– Он был за скалами, капитан!
– Вижу, что за скалами! – процедил капитан, вглядываясь в туман. Потом обернулся на офицеров: По местам! Целься по ватерлинии!
Плотник, чудом уцелевший под этим градом вражеских снарядов, открыл глаза, перекрестился и полез со шпангоута на борт. На нижней палубе уже накатывали орудия. Поднимались порты. Из них высовывались чугунные жерла пушек. Юнга выглянул из люка, стараясь разглядеть шведа. Боцман дождался кивка капитана – тот стоял на мостике и смотрел в трубу на шведский корабль, и над палубой зазвучал его голос, воплотивший легкое движение головы командира в зычный крик:
– Огонь, левый борт!
И вот, одна за другой, грохнули 6-ти дюймовые пушки фрегата, выбрасывая в воздух колючий запах пороха и белого дыма. Вражеский корабль шел наперерез, поминутно скрываясь за скалами. Маневр с якорем позволил развернуть русский фрегат левым бортом к идущему по диагонали шведскому кораблю. Залп не принес видимых разрушений противнику – мешали скалы. К тому времени, когда между кораблями оставалось сажень пятьдесят, обе команды успели перезарядить орудия.
Сходясь в этой корабельной дуэли, противники дали второй залп почти одновременно. На этот раз взаимный урон был существенен. Рядом с Андреем расщепило борт, осколок рассек ему щеку, штурвального и капитана сбило ядром, но и шведу досталось – помимо раненных матросов, на палубе обрушилась грот мачта, накрыв парусами часть корпуса.
В трюме старый канонир бранил молодого, торопя: тот замешкался, подавая пальник, и уронил его на палубу – его пушка так и не выстрелила. Шведы дали еще один залп – канонира отшвырнуло к переборке. Молодой парень, забрызганный кровью, продолжая сжимать в руке пальник, обомлел, смотря на лежащего старшего товарища, затем опомнился и приложил пальник к фитилю.
Взрыв, который последовал на корабле у шведов после выстрела, был ужасающей силы. После него настала тишина. Даже не было слышно криков чаек. Оглохшие матросы и солдаты оторопело смотрели друг на друга, на черный дым, поваливший из корпуса, не понимая, что за адская сила разодрала воздух. Только один голос отчетливо раздался в тишине:
– Похоже, мы попали им в пороховой погреб..!
– Абордаж! – крикнул охрипшим голосом Андрей. Корабли уже сблизились вплотную, и корпуса сцепились в этой схватке гигантов, сплетая такелаж. С борта Лансдоу перекинули трапы. Андрей обнажил палаш и обернулся к солдатам:
– За мной, ребятушки!
Они побежали по трапам. В этот момент из-за упавшей мачты поднялся строй шведских стрелков. Они приложились к ружьям, и грохнул залп. Андрей не почувствовал боли.
Все замедлилось, как во сне. Солдаты, бежавшие с ним, вдруг отстали, кто осел, кто шарахнулся в стороны. В плече появилось острое жжение. Андрей оглянулся назад – там, за ним, по трапам бежали другие солдаты. Он заметил у борта боцмана Лукича и юнгу – оба смотрели на него с каким-то сожалением. Потом мелькнули паруса, он увидел грязное небо, которое скрыла от его глаз холодная серая вода.
Глава вторая
В сентябре 1723 года похолодало раньше обычного. Дождь еще засветло разогнал многочисленных в это время прохожих и, мчавшаяся по вечерним улицам Лондона карета, почти беспрепятственно смогла добраться до Тауэра. Когда она остановилась у ворот, из нее вышел человек в плаще и треуголке с золоченой тростью в руках. То был Даниель Дефо, знаменитый на весь мир литератор, благодаря своим романам о Робинзоне и жизнеописаниям пиратских историй. Мало кто знает, что этот не очень удачливый в прошлом лавочник, на пике своей удивительной карьеры, кроме писательской деятельности, занимал одну из наиважнейших должностей в королевстве. Собственно, и саму эту должность тоже придумал он, убедив парламент и короля в ее крайней необходимости. Дефо руководил Тайной разведкой Великобритании. Ну, и попутно, допрашивая попавших в плен пиратов, пополнял созданный им личный архив, откуда и черпал материал для докладов королю и для своего литературного творчества. Он подошел к караульному. Тот позвал офицера, который немедленно провел гостя во внутренний двор, прихватив со стены факел и освещая дорогу перед собой. Они прошли несколько пустых казематов и в конце коридора свернули направо вдоль стены. Здесь располагались одиночные камеры.
– Я просил прислать доктора! – обратился Дефо к офицеру.
– Он ожидает вас, сэр! – ответствовал офицер, указывая на силуэт в конце коридора. Дойдя до ожидавшего его врача, Дефо остановился:
– Я хочу, чтобы вы осмотрели одного заключенного, и сказали, насколько он здоров, чтобы немедленно отправиться в путь!
Глава разведки указал караульному на третью дверь, тот отпер, и Дефо, пригласив врача за собой, вошел. В камере на нарах сидел человек, облокотившись на каменную стену каземата. Глаза его были закрыты. Он никак не среагировал на вошедших. Врач подошел к заключенному и вопросительно повернулся к Дефо. Тот кивнул. Когда доктор тронул заключенного за плечо, тот поднял голову. Это был Андрей.
– Как он? – поинтересовался Дефо.
– Рана затянулась! Думаю через пару недель рука полностью восстановится! – ответствовал после беглого осмотра эскулап.
– Хорошо, оставьте нас! – вельможа сел на грубо сколоченный табурет и улыбнулся Андрею.
После того как врач вышел, Дефо заговорил:
– Мы выменяли вас у шведов, и как вы понимаете, не просто так! Андрей молча смотрел на собеседника, чем вызвал у Дефо сомнение, а понимает ли вообще этот бедный юноша по-английски.
– Не изволите? – Дефо достал табакерку. Но Андрей отрицательно покачал головой. Он понимал речь иноземца благодаря стараниям капитана с Лансдоу. Тот, осознавая всю важность языков, обучал мичмана в свободные часы досуга. Не то чтобы Андрей был изощрен в науках. Но английский язык освоил сносно и вполне мог изъясняться.
– Я вижу, вы почти поправились, и вам по силам небольшая услуга, благодаря которой вы сможете обрести свободу! – продолжил глава Тайной разведки.
– И что же это за услуга? – Андрей по-прежнему сохранял холоднокровие, но огоньки, сверкнувшие в глазах русского при слове «свобода», понравились Дефо. «Он – мой! Не таких обставлял!» – подумал он.
* * *
Когда врач вышел, офицер хотел проводить его обратно, но тот остановился:
– Мне надлежит еще осмотреть заключенных, приговоренных к казни!
Офицер поколебался мгновение, видимо раздумывая, надо ли ему уточнить сие желание у начальника Тайной службы, но решил не отвлекать Дефо от допроса и дал знак следовать за собой.
Отворив нижнюю дверь казематной башни, оба попали в коридор, вдоль которого располагались чугунные решетки камер. Собственно, камерами их можно назвать условно – от коридора их отделяла решетка, которая была врезана между колонн. Посреди такого зарешеченного пространства располагалась дверь.
Когда офицер и его спутник поравнялись со следующим рядом камер, раздался хрипловатый голос:
– Похоже, дружище, ты опять к нам, никак соскучился?!
Голос принадлежал человеку лет сорока, заросшему щетиной, с обветренным лицом. Волосы его, собранные в хвост на затылке и одежда выдавали в нем моряка. Он сидел у самой решетки, просунув кисти рук наружу, словно хотел, чтобы хоть какая-то часть его тела была на свободе. Рядом с ним на нарах лежал его сокамерник и тяжело дышал. Пропитанные кровью бинты безошибочно давали понять, что он недавно был ранен.
Офицер ухмыльнулся, прошел вперед и показал пальцем конвойному отпереть дверь.
– А вот к сэру Бакету у нас сегодня особый посетитель! – он улыбнулся заговорившему с ним моряку:
– Я не давал согласие на свидание! – огрызнулся тот, кого офицер назвал Бакетом.
– Боюсь у вас, сэр, нет выхода! Тюремщик отворил дверь и пропустил гостя вперед:
– Сдается мне, завтра вас, наконец, вздернут! – Он приблизился к решетке и просмаковал:
– И комендант хочет, чтобы все прошло как надо!
– Угостили бы даму табачком, генерал! – раздалось из-за угла – там содержались преступницы женского пола, большая половина которых были представительницами древнейшей профессии.
– Табачок-то надо заслужить! – парировал офицер. Эта тюремная болтовня, видимо, разбавлявшая скуку как заключенных, так и их сторожей, наскучила гостю и он не выдержал:
– Простите, я хотел бы начать! – прервал их посетитель.
– Начать что? – подозрительно спросил Бакет.
– Ему надо измерить тебя! – Офицер подмигнул Бакету, шутливо отдал честь и удалился. Ключник захлопнул камеру. Моряк обернулся к посетителю, который поставил свой сундучок на стол около нар и достал из него сыромятный ремень с насечками. Бакет наклонил голову набок, все больше вглядываясь в гостя, и даже привстал, будто узнал старого знакомого:
– Бен?
– Боюсь, вы обознались, друг мой!
– Обознался?
– Я – тюремный врач!
Незнакомец, в котором моряк опознал Бена, пошарил на груди раненного. Бакет оценил эти поиски:
– Не это ли ты ищешь, док? – Бакет покрутил на цепочке нательный крест в виде перекрещенных сабель.
– Похоже, ты меня опередил! – процедил, не скрывая разочарования, Бен.
– Судя по тому, что ты пришел за безделушкой, ты тоже в деле! Но, как видишь, вещица теперь у меня! – Бакет изменил тон, понизив голос:
– Вытащи меня отсюда, и я возьму тебя в долю!
– Быть с тобой в доле – себе дороже, Джо! – открестился Бен. Но пират бросил взгляд на болтавшего с женщинами конвойного и заговорил еще тише.
– Послушай! Когда Морган помер, Левассер чуть с ума не сошел. Перерыл все его вещи. Видать, искал чего-то важное, но так и не нашел. Потом прошел слушок, что искал он то, что Морган перед смертью переслал сыну. Потому и приказал мне отправляться за ним в Лондон. И, только я разыскал его по этому крестику, как парень умудрился схватить пулю в драке, и дело его теперь дрянь, зато вещица перешла ко мне!
– Только толку то?! Не сегодня-завтра тебя вздернут! – по-прежнему не выказывая восторга от предложения, ответствовал доктор, измеряя веревкой шею моряка. Тот оскалился, словно имея козырь в колоде:
– Тоже, правда!
Бен мельком оглянулся на стража и, складывая свои инструменты в сундучок, тихо произнес:
– Отдай мне крест, и я устрою тебе побег! Джо покачал головой:
– Кого ты хочешь надуть, Бен? Разве я похож на дурака? Крест – мой шанс попасть на волю!
Конвойный закончил беседовать с заключенными барышнями, находившимися в соседнем каземате и вернулся ко входу в камеру.
– Вы что, хотите остаться здесь на ночь? – Бен поднял свой сундучок:
– Ох, едва ли! – потом кивнул на умирающего соседа Бакета: Тот вряд ли протянет до утра! Ну а этот готов!
Он собрался выходить, но Джо схватил его за рукав:
– Если мы привезем парня, который сойдет за наследника, надев на него крест Моргана, Левассер раскошелится! Смекаешь?!
Бен освободил руку и поправил треуголку:
– Я подумаю об этом!
Кивнув заключенному, он вышел. Бакет с надеждой посмотрел вслед.
Когда доктор скрылся, пират сел обратно и увидел на полу сверток, оставленный его посетителем. Оглянувшись, не смотрит ли на него кто, Джо осторожно развернул сверток. Увиденное вызвало у Бакета довольную ухмылку:
– Бен, Бен! Сукин ты сын!
Бен прошел тем же коридором, каким попал сюда, однако, воспользовавшись обстоятельством, что на этот раз шел один, он замедлил шаг у того места, где коридор раздваивался и прислушался. Его ожидания оправдались – справа доносились голоса. Он, стараясь ступать как можно мягче, приблизился к арке, отделявшей его от правой части каземата, куда зашел Дефо. Голоса звучали все яснее. Бен расслышал последние слова начальника Тайной разведки Великобритании.
– Собственно, просьба-то пустяковая…Один наш торговый агент направляется в Россию… как говорится, чужая страна, чужая душа! – Дефо рассмеялся и раскинул руки, сами понимаете! – он взял понюшку и чихнул. Затем продолжил, но уже без улыбки, хоть и сохраняя любезный тон:
– Помогите ему добраться до столицы в целости! Пройти таможню! И вы получите свободу!
Бен выглянул из-за угла, но, увидев приближающегося конвойного, спрятался в тень и осторожно попятился к выходу.
