Олег Шовкуненко
Полет «Грача»
– Доброе утро, товарищ подполковник, – Колька Доценко хитро улыбнулся и первый поднялся мне навстречу.
– Вечер уже скоро, почти три по полудню, – я сделал вид, что не понял едкую шуточку и жестом разрешил обоим пилотам сидеть.
Судя по всему, у Доценко было хорошее настроение. Отчего молодого одессита так и подмывало ляпнуть что-нибудь колкое. Естественно ни со зла, а так… обычное иглоукалывание для разжижения застоявшейся от безделья крови. Ну, ничего, мне тоже палец в рот не клади, оттяпаю по самый локоть. А персонально для Колюньки и тема подходящая имеется – употребление внутрь совершенно не предназначенного для этой цели лосьона после бритья. Для него это будет «приятная» неожиданность. Могу на что угодно поспорить, что Доц и не подозревает о существовании свидетеля данного постыдного факта.
Я уже готовился нанести противнику ответный удар, как вдруг взгляд случайно скользнул поверх голов двух желторотых ассов и дотянулся до авиастоянки.
– А этот откуда взялся? – я ткнул пальцем в штатовский «Геркулес». Еще час назад транспортника не было и в помине, а сейчас он вовсю разгружался рядом с нашими «Грачами».
Глядя на самолеты, почему-то подумалось: как метко и остроумно именуют конструкторы свои творения. В американском тяжеловесе действительно было что-то от героев древнего эпоса. А наши «Су-25» со своими короткими тупыми носами и широко растопыренными крыльями и впрямь напоминали стайку суетливых грачей, кружащуюся над свежей, парующей пашней.
– Америкозы приволокли свое барахло, – Петрик отвлек меня от созерцания рукотворных птиц. Он навесом, как заправский баскетболист отправил пустую банку в стоящую неподалеку урну и добавил. – Кстати, они и нашу почту захватили. Видать через Киев перли.
– Мне от почты ни тепло, ни холодно, – я лениво зевнул. – Писать мне уже некому, разве что ЖЭК, РЭС или Горгаз черкнут шифровку с цифрами в три столбца.
– Вам, товарищ подполковник, писать уже некому, а мне еще некому. – Петрик состроил несчастную рожу.
– Ах ты, сирота казанская! Что, родная мать уже не в счет? – Я легонько, по отцовски, съездил его по уху. – Адрес то сообщил? Она перед отлетом просила за тобой приглядывать.
– Виктор Петрович, ну шо вы меня позорите? – Петрик боязливо огляделся по сторонам. – Того и гляди грузиночки из обслуги заметят. Засмеют. Они тут мужское достоинство знаете как почитают! А вы меня, ну прямо как пацана…
– Тебя спрашивают, матери написал? – Я навис над отпрыском моего старого боевого друга как грозовая туча, готовая вот-вот полыхнуть молнией.
– А я… Я ей регулярно звоню, – нашелся старлей.
– Откуда?
– С мобильника, – Петрик начал шерудить в карманах летного комбинезона, как будто и впрямь собирался продемонстрировать список исходящих звонков на своем телефоне.
– Ври больше, – я хмуро покачал головой. – Мобильники здесь больше не ловят. Местные абреки уже две недели как разворовали ретранслятор.
– Спалился, как есть спалился! – Доц громко заржал.
– А ты чего такой веселый? – я переключился на Николая. – Нам что зарплату подняли?
– Есть повод. Светка моя письмо прислала. Тесть с барского плеча свой «Мерс» подарил. Защитнику свободы и демократии от растроганного украинского политика.
– Или на тебе боже, шо мени не гоже, – Петрик не упустил случай отомстить приятелю. – Вы лучше спросите, какого года этот подарочек?
– Ну, двухтысячного. А шо? – Доценко изобразил искреннее непонимание.
– А сейчас, между прочем, уже 2009-й. Улавливаешь суть проблемы? Девять лет! Моторесурс на исходе, а ремонт… Да там каждая гайка по сто баксов! Так что со своей зарплатой можешь смело попрощаться.
– Зато «Мерседес»!
Дети еще, в голове ветер, пороха не нюхали. Я с улыбкой поглядывал, как мои подопечные с пеной у рта спорят о достоинствах и недостатках германской колымаги. А вообще-то автомобили это одна из любимых тем наших сотоварищей. Ну, скажите на милость, о чем еще говорить во время бесконечных часов праздного ожидания? О тачках и о бабах. Правда о бабах разговоров все меньше и меньше. Народ здесь подобрался по большей части женатый, солидный… что летчики, что заботливые няни-механики.
Кстати, а куда этот самый народ подевался? Я огляделся по сторонам. В раздевалке – никого, в комнате отдыха у телевизора – пусто, в курилке – только вот эти два разгильдяя.
