Олег Таругин
Десантник. Дорога в Москву
Глава 2
Проблемы начались, когда до конечного пункта осталось меньше километра. Сержант Берг, продолжавший прослушивать радиоэфир, внезапно сообщил:
– Командир, я кое-что интересное поймал! Немцы близко, судя по пеленгу, в аккурат между нами и аэродромом!
– Какие еще немцы? – искренне опешил Локтев. – Мы ж от реки прилично отошли, откуда им тут взяться? Переправу мы качественно расхреначили, в лучшем случае к утру восстановят?
Рыжеволосый веснушчатый спецназовец пожал плечами:
– Откуда мне знать, какие именно немцы? Понятно, что фашистские, а насчет остального? Насколько понимаю автоперевод, это разведбат той дивизии, передовому отряду которой мы укорот возле Гливина устроили. Переправились немного в стороне, ты ж карту видел, бродов тут достаточно, да и Березина – отнюдь не Волга или Днепр.
– А раньше почему не засек?
– Так они раньше и не трепались, режим радиомолчания выдерживали. А сейчас сообщают своим, мол, вышли в район цели.
– Понятно… – Старший лейтенант несколько секунд размышлял. – Интересно, и что им тут нужно? Да еще и на ночь глядя?
– Так аэродром и нужен, что ж еще? – хмыкнул Йохан. – Хотят захватить целехоньким, чтобы взлетку для своих нужд использовать. Перебросят самолеты – и станут наших бомбить. Не сейчас, понятно, а когда основные силы переправятся.
– Уверен? – все еще продолжал сомневаться Локтев.
– Практически как в самом себе! – хмыкнул космодесантник.
Старлей снова ненадолго задумался. В принципе все логично. Вот только задачей немецкой разведки, вероятнее всего, является не только и не столько аэродром. Это, скорее, приятный бонус. По пути, так сказать. Главная же цель – разведать, что впереди. А вот про непонятную диверсионную группу они вряд ли в курсе, не тот уровень. Кстати, насчет тех, кто в курсе…
– А та зондеркоманда?
– Она-то тут при чем, командир? – неожиданно подал голос Родимов. – Эти уроды к будущему наступлению вообще никаким боком, поскольку исключительно по нашу душу прибыли. Да и наплевать, не найдут они нас. А найдут – так мы их с превеликим удовольствием на ноль перемножим, уж я – так точно все силы приложу. Не о том речь. Я про эти самые разведбаты читал немного, их еще какой-то историк прошлого – кстати, из твоего времени, Лех – «тараканьими усами» назвал[4].
– Поясни? – нахмурился старший лейтенант. – Кстати, таракан – это насекомое такое? С этой планеты?
Услышав последнюю фразу, Степанов с трудом сдержал улыбку, обменявшись с Иваном Михайловичем быстрым взглядом. Особист, равно как и летун, откровенно хлопали глазами, видимо, не понимая, как можно не слышать про тараканов. Ирка же и вовсе изо всех сил кусала губы, пытаясь не расхохотаться. Слыхано ли, про тараканов не знать?! Хорошо им там, в будущем, живется, не то что в студенческом общежитии родного универа!
– Ну да… – стушевался Михаил. – Земное насекомое. Ползает в темноте по щелям и норкам, ощупывает пространство впереди себя усами. Так и у немцев. Если главные силы дивизии – это тело насекомого, то разведывательный батальон – его усы, выброшенные вперёд порой на десятки километров. Очень такие длинные усы. Натолкнутся на оборону – отскочат, не ввязываясь в затяжной бой, под прикрытие основных сил; найдут щёлочку, подходящую для прорыва, – доложат по радио. Потому и на ночь глядя – таракан тоже скрытность любит. Под Борисовом у них не срослось, под Гливином тоже, а переправляться-то нужно. Значит, нащупывают местечко для завтрашнего наступления. Сейчас только самое начало августа, фрицы во все дырки в обороне лезут, с потерями не считаясь. Блицкриг же, главное, темп не снижать! Мы им, конечно, неслабо вломили, но на уровне всей Второй панцергруппы эта победа вряд ли будет воспринята как нечто катастрофическое. Даже с учетом гибели Гудериана. Спишут на особо упорное сопротивление русских и прочую неразбериху. Да и потери от дружественного огня никто не отменял. Ну, как-то так…
– Полагаешь, нам эти разведчики хоть чем-то опасны? – усмехнулся Локтев.
– Нам – нет, – пожал плечами спецназовец. – Вот только учитывай, что им по штату полагались минометы, противотанковые пушки, полсотни пулеметов и три десятка бэтээров, не считая всяких мотоциклов. Возможно, что и легкие танки, но точно не скажу. По меркам этого времени – достаточно серьезная сила. Мы-то отобьемся, понятно, тем более никто не говорит, что они всем скопом сюда рванут, вот только снова засветимся по полной программе. Поскольку с радиосвязью у фрицев все в порядке, информация достаточно быстро дойдет до камрадов нашего герра майора, которые не менее быстро сложат два и два. И передадут сведения командиру той самой айнзацкоманды, указав, где именно нас искать. Потому предлагаю уходить без конфликта, то есть скрытно.
– Товарищ капитан? – космодесантник повернулся к Батищеву. – Ваше мнение?
– Полностью согласен с товарищем сержантом, – со всей возможной серьезностью кивнул тот. – Нам сейчас лишний шум ни к чему. У нас своя задача. Государственной важности, между прочим! Разведка, а ты чего молчишь? – Особист неожиданно взглянул на Леху. – Не похоже на тебя. Неужели сказать нечего?
Степанов и на самом деле молчал, задумчиво хмуря брови. Поскольку просто не знал, как им теперь следует поступить. Идея с самолетом было хороша. Даже очень хороша, особенно с точки зрения истосковавшегося по небу бывшего десантника. Да и поднадоели ему эти их блуждания по лесам со всеми сопутствующими пострелушками, если честно. Пока им просто нереально везло, особенно после появления Локтева со своими «Терминаторами». Вот только продолжаться бесконечно подобное по всем законам жанра (и жизни, ага) не могло. Ну, и чего делать? Попытаться все-таки догнать генерала Макарова, как того и хотел особист? Учитывая потерянное время, осуществить подобное теперь практически нереально. Тем более скоро начнет темнеть. Скорее всего, окруженцы уже соединились с регулярными частями РККА, или это произойдет в самое ближайшее время. При этом Павел Григорьевич был проинструктирован, что в случае раздельного выхода к своим рассказывать про «секретную группу Ставки» можно, а вот упоминать Батищева и остальных (кроме пленного, понятно) – крайне нежелательно. Во избежание ненужных инсинуаций, так сказать. В Москве – совсем другое дело, ну так то в Москве…
Значит, уходить своим маршрутом? Но куда именно и в каком направлении? И когда, прямо сейчас? Переход по ночному лесу – вовсе не легкая прогулка. Приборы ночного видения, понятно, круто и высокотехнологично, но они имеются только у космодесантников, остальным придется топать вслепую, рискуя подвернуть, а то и вовсе сломать ногу. Что лишь доставит отряду хлопот, поскольку дальше раненого придется уже тащить. Ждать рассвета? Тогда нужно подыскать подходящее для ночлега место. Это им с летуном несколькими днями раньше («а кажется, будто уже как минимум неделя прошла, если не больше», – автоматически подумал Степанов) было просто: забрались поглубже в чащу, развели бездымный костерок, перекусили трофейными консервами да завалились спать до утра, не заморачиваясь всякими условностями вроде боевого охранения. Сейчас у них, как ни крути, какой-никакой, но ОТРЯД, еще и с военнопленным. Да еще и фрицы рядом… и принесло ж этих евроинтергаторов столь не вовремя! Может, все-таки попробовать опередить фашистов, первыми добравшись до аэродрома? Вдруг да получится? Ведь перебьют летунов, как куропаток…
Тяжело вздохнув (Батищев немедленно подозрительно нахмурился), Степанов буркнул:
– Михалыч, вот как на духу – не уверен. Ты ж в курсе, я никогда за словом в карман не лез, но сейчас – честное слово, не знаю! Ладно, не играй лицом, сейчас обрисую свои соображения, – Алексей вкратце пересказал собственные мысли.
– Рискованно, Леша, – покачал головой Локтев. – Если прикинуть по времени, у нас в лучшем случае будут буквально какие-то минуты на погрузку и взлет. И то, если полностью исключить любое сопротивление местных. Пока их убедим, фрицы по-любому до аэродрома доберутся. Даже если успеем загрузиться, не факт, что взлетим – я, хоть местный транспортник даже издалека не видел, примерно представляю, сколько ему времени на разбег и отрыв от земли потребуется. Одна пулеметная очередь вслед – и все, полыхнем прямо на взлете. Мы-то в бронекомплектах, может, и выживем, если высота и скорость небольшими окажутся, а вот для вас – без вариантов. Или сгорите, или об землю размажетесь.
– Да понимаю я все… – раздраженно буркнул Степанов. – И признаю твою правоту. Вот только летунов да баошников[5] жалко, постреляют пацанов ни за грош. С другой стороны, судя по карте, нам все одно мимо аэродрома идти, можем нашим хоть сигнал какой подать.
– Сигнал? – не понял старлей.
– Да хоть гранату на взлетке рвануть! – дернул плечами Алексей. – Или из пулемета по кронам деревьев засадить. Охрана всполошится, глядишь, и фрицев не проворонят. Если успеют свои зенитки на прямую наводку развернуть, немцам точно мало не покажется, у них ведь наверняка тридцатисемимиллиметровые автоматы в наличии имеются. Для 61-К что бронетранспортер, что легкий танк – так, на один укус, насквозь прошьют и не заметят.
– Не вступая в бой? – подозрительно нахмурился особист. Впрочем, насколько Леха успел узнать Батищева, в глубине души предложение ему понравилось: Иван Михайлович, несмотря на все перипетии первых недель войны, все еще не мог равнодушно проходить мимо требующих помощи товарищей. Даже с учетом внезапно свалившейся на его голову ответственности в виде стратегически важной информации.
– Неа, не вступая, – со всей убедительностью кивнул десантник, в той же самой глубине души подобной уверенности отнюдь не ощущавший. Поскольку, как говаривал классик, «чисто писано в бумаге, да забыли про овраги». Впрочем, ладно, разберемся на месте. Поскольку не впервой. – Вроде ж решили уже, что лишний раз светиться нам ни к чему.
– Добро. Ну что же, товарищи бойцы, значит, идем к аэродрому, предупреждаем наших – и немедленно уходим. Особо подчеркиваю – немедленно и скрытно! Согласны, товарищ старший лейтенант?
– Это можно, – кивнул Локтев. – Включим систему маскировки, подберемся тихонечко, устроим шум и рванем своим курсом. Дальше пусть уж сами справляются. Йохан, я ведь правильно понимаю, что по радио мы их предупредить не сумеем?
Сержант Берг отрицательно помотал головой:
– Я б со всем удовольствием, командир, но как? Частот не знаю, да и молчат они. Возможно, по проводной связи со своими общаются или просто не рискуют выходить в эфир. Так что без вариантов.
– Тогда двинули, тут идти-то минут пятнадцать, если не спешить. Я с «Четвертым» и «Нулевым-раз» ухожу вперед с отрывом в триста метров. Шуметь станем сами. Остальным выдерживать дистанцию, соблюдать маскировку, без приказа с нами не сближаться. «Третий», «Второй» и «Пятый» – фланги и тыл, «Нулевые-два и три» (эти позывные закрепили за Борисовым и контрразведчиком) – с пленным и девушкой. И по сторонам поглядывайте, кто их знает, этих местных тараканов. «Второй», тебя это особо касается. Готовы? Вперед!
Нужно ли говорить, что первоначальный план благополучно накрылся медным тазом, даже не начав осуществляться? Когда передовой дозор добрался до крайних деревьев лесной опушки, за которой расстилалась не слишком широкая луговина, используемая в качестве взлетно-посадочной полосы, вокруг еще было тихо. На выбитой ногами и самолетными шасси траве застыл раскручивающий лопасти двухмоторный транспортник ПС-84[6] с распахнутой бортовой дверцей, возле которой суетилось несколько человек, закидывающих внутрь какие-то мешки. Позади него готовилась к взлету пара небольших лобастых истребителей, без особого труда опознанных Лехой как легендарные «ишачки». Пилоты в кабинах, двигатели запущены. Насколько понимал Степанов, аэродром спешно эвакуировали, иначе с чего бы все оставшиеся самолеты одновременно выкатывать на взлетку? А вот второго помянутого Локтевым «русского Дугласа» в упор не видно, видимо, уже успел взлететь.
Мелькнула мысль, что Васька Борисов, окажись он сейчас рядом, уж точно бы воспрянул духом и рванул налаживать контакты с летунами. И, скорее всего, достаточно быстро убедил бы их в необходимости помочь попавшим в беду товарищам. Может, вызвать его сюда, благо совсем недалеко, за пару-тройку минут добежит? Михалыч, понятно, станет возражать – но иди знай, сколько фрицам еще нужно времени? Мало ли что они в эфире болтали? Понятие «Вышли в район цели» – оно такое понятие, растяжимое. Случится на пути особо топкий ручей, завязнет головной БТР – вот нам и фора. Хотя нет, не успеет Васька.
Кстати, а где, собственно говоря, те самые баошники, которых они предупреждать собирались? По идее их хозяйство должно располагаться где-то в районе противоположной опушки, но сейчас там пусто, ни заправщиков, ни палаток. Зенитчиков тоже не видать, хоть метрах в ста виднеется брошенная позиция – можно разглядеть пустой капонир с обвисшими обрывками масксети на вкопанных в землю кольях. Получается, обслуга уже свернулась и ушла первой? А летуны – следом?
Продолжая размышлять, десантник повернул голову в сторону Локтева… и в этот момент загрохотало. Да так, что Степанов едва не подпрыгнул от неожиданности на месте. Хотя, конечно, достаточно сложно подпрыгивать из положения лежа с упором на локти.
Выкатившийся на открытое пространство полугусеничный бронетранспортер резко затормозил, долбанув по самолетам из курсового пулемета. Его тут же поддержали огнем несколько мотоциклов, с похвальной расторопностью рассредоточившихся по флангам. Парой секунд спустя, подмяв бампером кусты подлеска, на взлетку выполз еще один темно-серый угловатый «утюг», тоже присоединившись к обстрелу.
Транспортник начал разбег, однако шансов у него, как и предупреждал Локтев, не было. Очереди сразу нескольких пулеметов прошлись вдоль фюзеляжа, дырявя дюраль бортов и высаживая остекление иллюминаторов, полоснули по крыльям и двигателям. Правый мотор полыхнул практически сразу, левый еще работал, из последних сил выходя на штатный режим.
Но высокооктановый авиационный бензин уже вспыхнул, подожженный трассирующими пулями, и следом за разгоняющимся самолетом потянулась по траве полоса рваного оранжевого пламени. Неизвестно, о чем думал в последний момент жизни пилот, но поступил он, как настоящий герой: резко отвернув, направил машину в сторону опушки, освобождая взлетку и даря истребителям шанс спастись. Из так и не закрытой овальной дверцы посыпались на землю человеческие фигурки, тут же падающие под плотным пулеметным огнем.
Парой секунд спустя врезавшийся в деревья «Восемьдесят четвертый» взорвался, скрывшись в роскошном огненно-рыжем всполохе. Рвануло хорошо: от заправленного под завязку самолета остались лишь застрявшие меж древесных стволов оконцовки несущих плоскостей да покореженный хвост. Особенно Лехе запомнилось, как вырванный вместе с гондолой двигатель, описав пологую дугу, вертикально воткнулся в землю – совершенно сюрреалистичная картина.
Десантник привычно облапил приклад МГ, на рефлексах рванув затворную раму и мысленно распределяя будущие цели, однако в наушнике раздался спокойный голос Локтева:
– «Нулевой-раз», отставить! «Четвертый», тебя тоже касается, оружие на предохранитель! Это приказ. Тут мы уже ничего не изменим. Наблюдаем.
Скрипнув зубами, Степанов убрал палец со спускового крючка, продолжая следить за разворачивающейся перед ним трагедией.
Первый И-16 рванул с места, но, не пробежав и сотни метров, нелепо подпрыгнул, наскочив шасси на невидимую в траве кочку, и заглох поперек полосы: фашистская очередь прошлась вдоль корпуса, разбив приборную панель и практически обезглавив пилота. А вот второй, едва не чиркнув крылом по земле, лихим зигзагом обогнул менее удачливого товарища и ухитрился взлететь – и имел все шансы благополучно уйти. Однако, набрав минимальную для маневра высоту, внезапно развернулся и ринулся обратно, строча из всех четырех бортовых ШКАСов.
Подбрасывая невысокие земляные фонтанчики и рваные клочья выдранной травы (да и с чего б им быть особо высокими, чай, не из крупняка долбанул, а обычным пехотным калибром), смертоносные строчки рванулись к бронетранспортеру и, опрокинув попавший под свинцовый град мотоцикл, с визгом рикошетов и искрами прошлись по угловатому корпусу. Судя по отсутствию всякого движения и густо задымившему мотору, «Ганомагу» хватило за глаза.
Пронесшись в развороте над самыми верхушками деревьев, «ишачок» стал набирать высоту: неведомый пилот был отчаянно смел, но самоубийцей отнюдь не являлся. И отлично понимал, что второго захода он сделать просто не сумеет, поскольку сейчас по нему на расплав ствола лупило никак не меньше трех пулеметов. А из-под многократно простреленного капота уже тянулась пока еще тоненькая струйка темно-серого дыма…
– Ну, хоть один ушел, – буркнул себе под нос Степанов, продолжая выцеливать второй БТР. Поскольку первый уже никакой опасности не представлял: Леха понятия не имел, куда именно попали пули авиационных пулеметов, но сейчас граненый колун «двести пятьдесят первого» вовсю полыхал, весело постреливая взрывающимся в огне боекомплектом. Несколько фрицев вытягивали из распахнутых задних дверей пострадавших камрадов, то ли раненых, то ли убитых. Причем вероятнее второе. Одним словом, как совсем недавно заявил Батищев, «эх, смотрел бы да смотрел».
– Ушел, – покладисто согласился Локтев. – Значит, и нам пора. «Нулевой-раз», «Четвертый», отходим.
Что именно произошло в следующий миг, Алексей так и не понял.
Заметить их фашисты никак не могли: маскировки бронекомплектов космодесантники не отключали, да и за себя Леха был уверен. Кто его разглядит в густых кустах лесной опушки? Не первый день воюет. Одним словом, отчего фрицевский пулеметчик вдруг решил выстрелить в направлении их лежки, так и осталось тайной. Но факт оставался фактом. Развернув на вертлюге «Maschinengewehr 34», немец неожиданно причесал заросли длинной, патронов на тридцать, очередью. Дальше работали исключительно рефлексы, как вбитые во время срочки, так и намертво въевшиеся в кровь и плоть за эти несколько суток: не раздумывая, Леха чуть довернул ствол и ответил, укладывая очередь вровень с бортом.
Сержант Родимов тоже выстрелил на полном автомате: если пули Степанова всего лишь опрокинули пулеметчика, то плазменный импульс штурмовой винтовки мгновенно превратил бронемашину в огненный факел. Встроенной в тактический шлем СУО было, в сущности, глубоко наплевать, чем именно руководствовался владелец оружия, открывая огонь. А все данные об уязвимых местах вражеской бронетехники еще со времен боя в деревне были аккуратно обработаны чипом и занесены в соответствующие ячейки памяти.
Сдавленно выматерившийся Локтев присоединился, прицельными выстрелами выбивая уцелевших байкеров вместе с транспортными средствами. После чего – все заняло едва ли больше пяти секунд – рявкнул, убедившись, что живых противников не осталось:
– Валим, снайперы буевы, Робин Гуды, мать вашу! – и, переключившись на общий канал, скомандовал:
– Всем номерам – внимание! Снимаемся с места и уходим в темпе вальса. Нашумели. Нам бы теперь…
Старлей не договорил, поскольку в этот миг загрохотало уже со стороны оставленной в лесу основной группы…
Глава 3
Разумеется, пропустить появление гитлеровцев спецназовцы никоим образом не могли. Да, сейчас у них не имелось мощных сканеров, способных «пробивать» заросли на сотни метров вперед, но и обычные портативные системы, встроенные в бронекомплекты, позволяли засечь противника на достаточном расстоянии. Собственно, и засекли. Вот только… то ли немцы оказались какими-то неправильными, то ли еще что, однако спокойно проехать мимо импровизированного лагеря в сторону аэродрома они не пожелали.
Четыре полугусеничных бронетранспортера из состава 27-го разведывательного батальона 17-й ТД с десантом на борту внезапно остановились на узкой лесной дороге, заставив младшего лейтенанта Прохорова слегка напрячься. Слегка – поскольку особой опасности фрицы пока не представляли. Ну, остановились, мало ли? Может, пописать хотят, аж мочи нет… предпоследнее слово, понятно, с ударением на первый слог.
Ухмыльнувшись несвоевременной мысли и поразмыслив еще пару секунд, космодесантник даже не стал вызывать командира, которому сейчас наверняка есть чем заняться. Отправив «Третьего» и «Пятого» на заранее присмотренные позиции, Виктор продолжил наблюдение. Относительно девушки и пленного он нисколько не волновался: этот местный контрразведчик, хоть и абориген аборигеном – тот еще волчара. Порой как глянет – аж мурашки по коже, даже удивительно, отчего Степанов с ним общается вроде бы даже несколько свысока, с эдакой постоянной ухмылочкой… не обидной, нет! Просто… с ухмылочкой. Хотя местным всяко виднее, это их планета, а он со своими парнями тут не более чем случайный гость. Хотя здорово, конечно, саму легендарную прародину увидать! Красивая планета, что и говорить. Вот только дела на поверхности больно уж гадкие творятся…
В следующий миг «Второму» стало не до пространных рассуждений: немцы организованно спешились, растянувшись вдоль дороги реденькой цепью. Это они чего, лес, что ли, прочесывать собрались?! И зачем, спрашивается? Хотя, что ж тут непонятного? Если основная группа сейчас ударит по аэродрому, то эти, так получается, должны перехватить попытавшихся скрыться красноармейцев и уцелевших пилотов. Вполне логично: чем позже станет известно про уничтожение аэродрома, тем лучше. Это ж разведка, ей любой ненужный шум по определению противопоказан. Вторая группа сейчас, вероятнее всего, заходит с противоположного фланга, беря окружающий взлетную полосу лес в клещи.
Младший лейтенант досадливо поморщился: логично-то логично, кто ж спорит, но вот какого ж хрена вы именно отсюда начать-то решили?! Проехали бы метров на двести дальше! Ладно, отставить. Собираемся и уходим, сообщение «Первому» можно и позже отослать. Сейчас главное…
Со стороны аэродрома затарахтело сразу несколько пулеметов, определенно немецких, следом гулко бухнул взрыв. Взвыл на высоких оборотах авиамотор, снова долбанули пулеметные очереди, причем сейчас одновременно работали сразу несколько «машинок». Прохоров нахмурился. Интересно, что там сейчас происходит? Как-то не слишком похоже, чтобы наши сигнал подавали, скорее там самый настоящий бой идет. Непонятно только, кого с кем?
Снова пулеметная очередь, следом еще одна… и в углу тактического забрала ожила пиктограмма, сухо информирующая космодесантника о том, что в бой вступили плазменные винтовки. Ого, похоже, что-то пошло не по плану! Опередили фрицы, первыми к цели вышли. И потому «Первый» с «Четвертым» сейчас активно разряжали батареи, а замкнутые в единую сеть чипы СУО равнодушно фиксировали результаты, автоматически передавая информацию остальным бойцам.
Немцев же внезапная стрельба, судя по всему, вовсе не смутила: ожидали чего-то подобного. Внешние аудиосенсоры донесли обрывки коротких, лающих команд (автоматический переводчик молчал, будучи не способен перевести обрывки фраз), после чего фрицы дружно ломанулись в заросли. Неподвижные до сего момента, подсвеченные красным отметки на внутренней поверхности шлема пришли в движение.
– «Третий», «Пятый», внимание! – более не колеблясь, скомандовал Виктор. – Ситуация нештатная. Отходим, маскируемся, пропускаем противника мимо. При необходимости – ударим с тыла, цели разобрать и зафиксировать.
– Товарищ капитан, – старший прапорщик Федюкевич на миг замялся, подбирая подходящие слова. – Уходим, резко. Поднимайте остальных – и за мной. «Номера» прикроют.
– Понял, – кивнул особист, уже достаточно освоившийся с гарнитурой связи. – Борисов, все слышал? Бери девчонку, фриц со мной. Резко, – с каким-то непонятным удовольствием повторил он понравившееся выражение. И смутившись, звучно передернул затворную раму трофейного автомата, вызвав короткий, но весьма неодобрительный взгляд «Третьего». Мол, не нужно лишнего шума, случись что, сами справимся.
– Туда, – указал направление спецназовец. – И тихо, немцы рядом.
– Много? – не сдержался Батищев.
– Достаточно, – сухо буркнул Стэнли, мягко подтолкнув Батищева в спину. – Полтора взвода, как минимум. Все, тишина в эфире.
* * *
Жизнь, как известно, не более чем череда случайностей. Случайностей, которые выстраивают цепь закономерностей, собственно, и называемых жизнью. Ну, или судьбой. И судьба небольшой по космическим меркам планеты, расположенной в рукаве Ориона галактики Млечный Путь, в очередной раз изменилась в тот самый миг, когда нога обер-ефрейтора Курта Визеля внезапно зацепилась за торчащий из дождевой промоины древесный корень.
Проклятые русские леса, которых неожиданно оказалось даже не много, а немыслимо много, сыграли с ним дурную шутку. Заученно падая на бок, опытный разведчик, начавший службу еще в тридцать восьмом, разумеется, не произнес ни звука. Визель был хорошим солдатом и знал, что любой посторонний звук может навредить выполнению боевого задания.
И это оказалась первой случайностью – или звеном в цепи будущих событий, если угодно.
Второй же был приказ герра лейтенанта снять оружие с предохранителей и быть готовым к любым неожиданностям.
Ну а третьей, сработавшей словно запал ручной гранаты с выдернутым инициирующим шнуром, – соскользнувший на спусковой крючок указательный палец. Тишину прорезала короткая автоматная очередь, прошедшаяся по кронам и не способная причинить никому ни малейшего вреда.
Точнее, не была бы способна причинить, не затаись в считаных метрах сержант Берг, тоже, понятное дело, готовый к любым неожиданностям. Вот только этот боевой выход был для Йохана всего-то вторым, и потому он поступил не так, как поступил бы более опытный боец спецподразделения, а отработал, словно на тренировочном поле. В точности так же, как несколькими минутами назад Леха Степанов – вот и не верь после этого в закон парных случаев!
Поймав в прицел открывшего огонь противника, Берг заученно вытянул спуск, отвечая одиночным импульсом. Плазменный болид скользнул меж ветвей куста, под которым и укрывался спецназовец, и испарил голову врага вместе с большей частью защитного шлема. Подсвеченная алым отметка коротко мигнула и погасла, подтверждая гарантированное поражение: встроенный в тактический шлем чип зафиксировал уничтожение цели. Младлей Прохоров коротко матюгнулся, неосознанно припомнив парочку сочных выражений, подслушанных по молодости у космолетчиков торгового флота, и сухо бросил в гарнитуру:
– «Первому» и всем номерам, вступил в бой. Работаем по живой силе, маневрируем. «Третий», отходишь по плану, «Нулевые» и пленный на тебе.
– Они там чего, совсем охренели?! – ахнул Локтев, прослушав короткое сообщение. – Да твою ж мать! «Нулевой», обойди с фланга, но сильно вперед не лезь, картинки не видишь, «Четвертый» – со мной. Двинули.
Ну, они и двинули: активировавшие максимальную маскировку и защиту спецназовцы – невидимыми полупрозрачными тенями, Леха – следом, пригнувшись и потихоньку забирая влево. Руки ободряюще оттягивал ставший привычным трофейный пулемет, в «кексе» негромко позвякивала опустевшая едва на четверть патронная лента. Кожу легонько пощипывало – как и всегда перед боем. Одним словом, нормальное самочувствие, с которым он уже практически свыкся за эти сумасшедшие дни. Главное, чтобы Ирку случайно не подранили, с остальным разберемся. Интересно, конечно, с кем они на этот раз схлестнулись, но это не горит: поживем – увидим, как говорится. Точнее, перестреляем – поглядим…
Минуты через три боя младший лейтенант Прохоров раздраженно вынужден был признать две вещи, и обе – крайне неприятные. Фашистские разведчики оказались достаточно хорошо подготовлены. После первых выстрелов фрицы заученно залегли, грамотно используя в качестве укрытий складки местности и деревья. Правда, и ответного огня сразу не открыли – негромкий хлопок штурмовой винтовки никак не ассоциировался с вражеским выстрелом, равно как и неяркий высверк летящего плазмоида. Но вот затем ближайший гитлеровец разглядел обезглавленный труп камрада, и автоматический переводчик равнодушно перевел его истерический вопль:
– Они убили Курта, господин лейтенант! Здесь русские! Засада! Они там, там!
После чего заросли буквально взорвались огнем, к счастью, неприцельным: куда именно стрелять, фрицы не видели, просто самозабвенно лупили из всех стволов в направлении, откуда прилетел непонятный бесшумный снаряд. Серьезной проблемой для космодесантников это, разумеется, не являлось, даже несмотря на четыре вступивших в бой пулемета, установленных на бэтээрах, вот только…
Вот только после того, как Прохоров отдал команду на открытие ответного огня, внезапно выяснилось, что плазменные винтовки весьма малоэффективны в лесу.
Сгусток высокотемпературной плазмы, способный с легкостью прожечь борт бронетранспортера, вывести из строя танк или даже сбить низколетящий самолет, мгновенно изменял направление полета или взрывался, теряя энергию, едва коснувшись ветвей достаточно густого куста. В отличие от автоматных и пулеметных пуль, которым заросли были по большому счету нипочем. Одним словом, произошло именно то, о чем предупреждал Локтев, предостерегая Леху от использования плазменного оружия в задымленной атмосфере, во время дождя или густого тумана. Разумеется, спецназовцы прекрасно знали о подобной особенности своего оружия, но уж больно внезапно начался этой бой… да и что бы они смогли изменить? Наиболее эффективного в зарослях баллистического оружия у них не имелось, и потому оставалось уповать лишь на собственную маскировку, непробиваемые бронекомплекты и немногочисленные стволы союзников. Да еще на штурмовые гранаты, но это уж в самом крайнем случае…
Впрочем, немцам пока хватало: после короткого замешательства космодесантники приноровились выжигать первым импульсом препятствие, вторым или третьим поражая укрывшуюся цель. Опять же деморализующий эффект: уж больно жутко выглядели беззвучные огненные всполохи, порой перешибающие не особо толстое дерево. А уж при удачном попадании… тут и вовсе говорить не о чем.
А затем по противнику размеренно зарокотал Лехин пулемет, и фрицы дрогнули окончательно, спешно отступая к дороге, под прикрытие своей брони. Ну, по крайней мере, им казалось, что под прикрытие – верно истолковавший происходящее Локтев отдал соответствующий приказ, и все четыре бронетранспортера дружно и жарко полыхнули, получив по плазмоиду в прикрытый противопульной броней бензобак. Степанов же, убрав палец со спускового крючка и отсоединив пустой патронный короб, смерил злым взглядом подползшего Борисова:
