Олег Викторович Матвеенко
В степи раздольной
ФАНТАСТИЧЕСКИЙ РАССКАЗ
ВЕКА, ПРОНЗЕННЫЕ СУДЬБОЙ.
Побег трех пожилых венгров и двух молодых афрошведов
с космической Станции, которая доставила большую
европейскую экспедицию в прошлое. О приключениях
русской команды той же экспедиции мною написано
пять книг, которые я скоро опубликую.
В СТЕПИ РАЗДОЛЬНОЙ.
Глава 1. На космической Станции.
Кастор, поглаживая свою седую, распушенную в разные стороны бороду, сверлил взглядом высокого двухметрового недоафриканца, сидящего перед ним. По мнению Кастора, старого природного венгра, Ларсон был условный африканец. Во-первых, после многовековой крио консервации он местами утратил свой природный цвет кожи и стал похож на громадного мраморного дога. Во-вторых, он родился в Швеции и считал ее единственной родиной. И вот такое странное создание сидело перед пожилым бородатым венгром на полу малого спортивного зала за легким пластиковым столом. Создание изволило кушать.
– А если я еще больше раскручу этот зал? – спросил Ларсон прожевав очередной кусок бутерброда. – Станция не начнет кувыркаться в космосе?
Кастор окинул взглядом стены спортзала, увешанные различными вариантами шведских стенок. Посмотрел на табло, которое показывало почти половину земной силы тяжести и сполз ближе к центральной оси зала.
– Станции ничего не будет. Здесь спортзалы работают как гироскопы. А вот монитор может покоробить.
Оба посмотрели на стену-монитор, где шла прямая трансляция из каюты другого отсека Станции. Там два андроида, замаскированные под “папу” и “маму”, кормили девочку. Бледной и худой девочке на вид было лет тринадцать, и смотрела она с широкого экрана без тени мысли или чувств во взгляде. Ради нее уже целый час усиленно жевал Ларсон, пытаясь пробудить у девочки аппетит.
– Вы должны сегодня принять окончательное решение. – Кастор внимательно смотрел на собеседника.
– Nous allons brûler au soleil, – возразил ему Ларсон, не отрывая взгляда от экрана, и тут же смутился.
После разморозки Ларсон начал путать французские и английские слова.
– Это пройдет, – успокоил его Кастор. – Нужна практика. Так что ты хотел мне сказать?
– Мы в первый же день сгорим на Солнце, – воспроизвел новый аргумент в споре Афрошвед на понятном венгру языке.
– Я тоже недолюбливаю английский. Мы очень много лет на нем не общались, – Кастор картинно вздохнул. – Но других вариантов у нас с вами нет.
– С английским потерпим, – согласился с ним Ларсон. – А вот в голой степи на Солнце обгорим.
– Я вчера синтезировал несколько мазей. Намажетесь и не сгорите. Тем более приземлимся в средней полосе, а не в Африке, – Кастор говорил не спеша, путаясь в глагольных временах английского языка. – В любом случае, первую неделю все будем лежать в спускаемом аппарате. Вы будете привыкать к Солнцу, а мы к тяжести Земли.
– Вы же умный и опытный биолог. И не уверены в своих мазях?
– Был бы умным, не был бы таким опытным, – Кастор вспомнил старую дежурную шутку астронавтов. – В данном случае нужен целый набор мазей: от загара вам и нам, потом для загара и опять же вам и нам.
Андроиды завершили попытки накормить девочку и утащили ее в душ отмываться. Ларсон дожевал свой бутерброд, открыл банку портера и дал команду роботу – администратору спортзала убраться. Кастор косо и недовольно посмотрел на пиво, но только молча включил на мониторе вместо пустой каюты мрачный фильм о Тимуре-завоевателе.
– Так в девятом веке еще не воюют. Да и ошибок в фильме много, но все равно вам полезно посмотреть, – прокомментировал старик.
– Это ваш венгерский фильм?
– Нет, казахи делали, хотя их предки дважды потерпели поражение и в реальной истории, и в этом фильме. И оба поражения были мирового масштаба!
Убедившись, что афрошвед пусть с неохотой, но начал смотреть фильм, Кастор перебрался в зону невесомости в центре зала и вылетел, как приведение, через люк.
Перед финальной битвой в фильме, когда хромой старец в грозной тишине готовился к вдохновляющей речи, опять с шипением открылся тот же люк, и струя воздуха из коридора втолкнула в зал Тутто. Он всем своим длинным худющим телом прилип к потолку и, как бледный в черных пятнах червь, беспомощно таращился на Ларсона.
– Не страшно? – Нескладный даже в невесомости пятнистый Тутто начал сползать с потолка по шведской стенке.
Увидев искреннее непонимание компаньона, он выразительно обвел длинными пятнистыми руками зал с тренажерами.
– Привкус у мяса странный, но это лучше, чем тюбики сосать, – игнорируя намеки партнера, Ларсон не без вызова заказал роботу еще один бутерброд.
– В этом зале потели и пердели десятки неизвестных нам астронавтов. – Тутто перешел на родной шведский и повторил свой вопрос. – Не страшно здесь жевать?
Робот крутанулся вокруг стола, подбирая разорванные упаковки и освобождая место для второго человека.
– Тех, кто когда-то потели, на Станции уже нет. А вот те, кто не умеет потеть…
Робот принял недосказанную фразу на шведском на свой счет и обиженно уехал в угол к холодильнику. Тутто выключил фильм, в котором со звоном и страшными криками начали биться два степных войска. Уселся напротив партнера и, поймав его блуждающий взгляд, спросил:
– Ты принял решение?
– А есть варианты? – Ларсон откинулся от стола и спросил у робота. – Эммануэль, сколько лет ты можешь меня здесь кормить?
– Такими темпами пять лет и три месяца. Потом нужна поставка с основного морозильника, – мгновенно ответил кибер-администратор, которого эти две дылды назвали Эммануэлем.
– Часть продуктов мы заберем с собой, – поправил расчеты Эммануэля Тутто. – А вот роботов и багаж на Землю не берем.
– Почему? – переспросил кибер-администратор.
– А потому… – Тутто посмотрел на своего габаритного соплеменника с родословной из племен банту. – Мы и есть багаж. Старики сами боятся лететь.
– Они и здесь оставаться боятся. – Ларсон вывел на экран несколько работающих камер в коридорах. – Вот видишь: кто-то расцарапал пластиковую стенку… когтями!
– Мы здесь столько всего насмотрелись… – робот покрутил окулярами то на одного пятнистого человека, то на другого и добавил на английском. – Всем здесь страшно.
Тутто поежился и оглянулся на запертый люк. Ларсон тоже промолчал и включил на панели все шестнадцать камер больничных боксов. На пятнадцати из них царила тишина и покой, только в шестнадцатом боксе работал робот уборщик.
– Грета поела? – Тутто смахнул на пол крошки со стола.
– Плохо. Ее после туалета купают. Ты закажи Эммануэлю бутерброд, может она с тобой поест. – Ларсон на автомате переключал каналы, просматривая пустые каюты, где еще работали камеры. – А у стариков что?
– Они камеры в своих каютах разбили.
– Из-за нас?
– Не знаю из-за кого. Там все с мясом вырвано.
– Мя-со, – мечтательно произнес Ларсон.
– Рыба! – возразил Эммануэль и поставил поднос с бутербродом из тунца к нему на столик. – Сейчас Грету привезут.
Опять на весь экран наползла каюта. Два заботливых андроида прикатили худенькую девочку и закрепили на ее кресле магнитный поднос. Оба приятеля долго рассматривали не симметричное лицо девчонки с выпученными глазами, как у больного базедовой болезнью. Несмотря на все ухищрения, Грета есть отказалась.
Люк в зале опять открылся, и в него заглянул бородатый Кастор. Одной рукой он упирался в стену коридора, другой придерживал свою бороду, чтобы она не зацепилась за вращающийся зал.
– Договорились? Вылетаем?
– Чем мы вам можем помочь в азиатских степях? – Ларсон упорно не подтверждал свою готовность к побегу на Землю.
– Языками. – Старик опасался, что его затянет в зал. – С мадьярами мы договоримся, а с Русью придется общаться вам. Вы же учили древний скандинавский?
– Мы учили шведский классический. Девятнадцатого века.
– Вам, коренным шведам, не трудно будет переучиться, – хохотнул старик. – Решайте. В полночь улетаем.
Люк закрылся, и Тутто с Ларсоном опять стали рассматривать лицо Греты в надежде увидеть проблеск мысли или какую-нибудь эмоцию.
– А вдруг он ошибся? И мы бросим несчастного ребенка в этом жутком месте?
– Старый опытный биолог поставил неправильный диагноз? Ну, даже если Кастор и ошибся… ты готов рискнуть своей жизнью?
– Я не готов рисковать жизнью всего Старого света. Там еще врачей нет. – Ларсон открыл банку пива.
– Это четвертая, – предупредил Эммануэль.
– Не жадничай. Кому теперь экономить?
– На борту Станции еще много людей в разных состояниях, – ответил робот.
– В разных состояниях, – повторил Ларсон. – Это и страшно.
– За ваш переполненный мочевой пузырь тоже страшно, – не унимался Эммануэль. – Может лопнуть при посадке.
– А сколько лететь?
– Почти двое суток, – ответил Эммануэль и начал убирать мусор под столом за людьми.
– При любом раскладе обоссымся. – Ларсон поднял ноги с пола, чтобы не мешать роботу.
Оба афрошведа замолчали, подыскивая аргументы “за” и “против” для принятия серьезного решения. Трудно было выбрать лучший из двух худших вариантов: спуститься на Землю в раннее азиатское средневековье или оставаться на Станции с замороженными людьми и еще Бог весть чем.
– Здесь чистых мест немного осталось, – в сотый раз Тутто включил агитацию. – Некоторые отсеки сплошняком заросли жуткими соплями.
– Сколько она болталась! – Ларсон похлопал стену зала. – Туда, сюда, обратно! Не одну тысячу лет! Удивительно, что почти все работает! Эта Станция – технологическое чудо!
– Никаких чудес! – заявил из-под стола Эммануэль. – Кропотливый вековой труд роботов.
– И на кого старики бросят такое чудо техники?
– Хотели на ваших земляков, теперь дежурную смену разморозят. – Эммануэль загрузил мусор в утилизатор.
– О! – заинтересовался Ларсон. – Появляются варианты! Кто у нас там дежурит?
– Русские, – с нескрываемым сарказмом ответил робот. – Потому венгры и тянули до последнего.
Андроидные “родители” начали насильно вливать Грете питательную смесь. Тутто и Ларсон отвернулись от экрана.
Опять с шипением в зал заглянул Кастор. Окинул взглядом лицо пучеглазой измученной роботами девчонки.
– Поела? – И не дождавшись ответа, швырнул в зал пару свертков. – Одевайте костюмы, а то засмущаете девушку своими пятнистыми чреслами.
– Мы в шортах.
– Для ваших хозяйств это мини шортики… и почему природа так не справедливо устроена?
– Нормально она устроена, а Грета к этим делам и к нашей раскраске абсолютно равнодушна.
– Значит, все еще хуже, чем я думал.
– Если вы правы, то на континентах может случиться беда! – Ларсон смотрел в выцветшие зрачки венгра.
– Неисправимая беда, – добавил Тутто.
– Размороженные яйца учат старого петуха! – усмехнулся Кастор. – Перед отлетом, когда задраим люки, мы всех еще раз протестируем.
– И спускаемый аппарат?
– И аппарат.
Глава 2. На краю степи.
Земля встретила жестко. Аппарат протащило по траве, пока он не уперся в чахлые деревья в низине. Еще пару часов из закопченной капсулы никто не выходил. Но вот на рассвете зашипели клапаны, выравнивая давление. На сырую траву наконец выползли два рослых афрошведа в облегающих коричневых костюмах. С трудом встав на ноги, долго отливали у невысокой кривой березки.
– Что там? – спросил растрепанный Кастор из люка.
– Степь и ветер, – нехотя ответил Ларсон, щурясь на утреннее Солнце.
– Сильный ветер и холодно, – выдал свою версию Тутто, стряхивая последние капли.
– Холодно! – вяло возмутился Кастор. – Вы еще в прошлом месяце ледышками промороженными были.
– Это не в счет, – поддержал товарища Ларсон. – А здесь прохладная русская весна.
– Во-первых это лето, а во-вторых нет здесь еще русских. В этом веке это степь моих предков, – поправил его венгр и исчез в утробе аппарата.
– Там вода. – Тутто указал на близкий овраг, в который упиралась рощица в низине.