Олег Ёлшин
Сорняки
Сколько времени он провел здесь, сколько залов обошел – не помнил. Последнее, что его остановило, надолго приковав внимание, была… Нет, не картина, не аватарка. Обнаженная женщина. Белая! Сделана она была из неведомого материала, поверхность которого, отражаясь, блестела в свете ламп. Это если взять живую девицу… Нет, женщину… Нет, совсем еще юную девушку. Раздеть ее, а потом облить… Ох! У него не хватало воображения. Техника была настолько непонятной, недоступной разуму. Как ее распечатали, на каком принтере? Если бы на нее пролился белый дождь, скажем, с запахом молока, а потом он застыл, высох, укрыв ее целиком, могло бы получиться такое. Женщина казалась живой. Каждый жест, изгиб ее тела, напряжение мышц говорили о скрытом желании. И вдруг Стайер почувствовал, что стоя перед ней, потерял время. Он вывалился из него, и все вокруг по чьему-то неведомому замыслу тоже. В тот же миг казалось, что время вместе с умытой волшебным дождем, незнакомкой, вот-вот оживет! Белая женщина сделает шаг, другой, потом уверенно пойдет, может быть даже помчится полная желаний и сил. Куда? Зачем? От кого бежать-то?… Какая разница? Но кто мог это сделать? Кому это под силу?! Не может человек такое сотворить?
Он долго стоял рядом с прекрасной статуей, обходил ее со всех сторон, ничего не понимая.
– Может ее разбить? – вдруг мелькнуло в сознании. – Грохнуть эту белую девицу о землю, тогда все станет понятно и просто. Если что-то не понимаешь, возьми в руки побольше камень… Снова эти глаза! Девушка со Второй улицы! Она рядом. Черт, как она красива! Ее тоже разбить? Девушка что-то ему говорит, а он уставился на нее, как идиот, вытаращив глаза, и молчит. Переводит взгляд на белую женщину и снова на нее. Наконец до него доходят ее слова:
– Пойдем! Ты так отстанешь, мы уезжаем!… Ты слышишь меня?
– Сейчас, – очнулся Стайер, напоследок бросив взгляд на белое видение.
– Идем же! – девушка хватает его за руку, и они бегут через множество комнат, потом по ступеням вниз, наконец, выскакивают на улицу. Рядом стоит большой автобус. (В таком он никогда не ездил.) Девушка тащит его за собой. Салон полон. Им достаются места в последнем ряду. Через мгновение автобус трогается с места.
– Нужно еще куда-то ехать? – невнятно спрашивает он. Девушка сидит рядом, с интересом глядя в окно.
– Ты хотел бы остаться здесь? – смеется она.
– Ладно, – отвечает он, вспоминая о деле, которое так и не закончил. Понял, что здесь их лишь собирали, чтобы довезти до тех. помощи, которая находится где-то в другом месте. В каком? Без разницы. Главное, что там был не квест. Они спокойно вышли из старого здания, и никто не погиб. Тогда, что это было? Не все ли равно? – сонно подумал он. А прекрасная белая женщина явилась перед глазами вновь. Было хорошо, странно, необычно. Поймал себя на мысли, что совсем не хочет играть. Он испытывал состояние умиротворения, покоя. Счастливого покоя. Словно попал под дождь, но прятаться не стал, стащил с себя одежду, подставив тело под сильные струи, которые смывали лишнее, ненужное. Было приятно и хорошо, словно учился летать… Сон… Странный сон… Куда летать-то? От кого? Зачем?…
Очнувшись, почувствовал на щеке тепло, понял, что спит на чьем-то плече. Поднял голову – девушка сидела рядом. Снова эти красивые глаза, улыбка. В салоне горит свет, за окнами вечер. Нет, ночь. Автобус больше не едет. Люди без шлемов, шумно гомоня, выбираются на улицу.
– Приехали? – спрашивает он.
– Не узнаешь? Мы дома, – отвечает она.
– Дома, так дома, – бормочет он, стряхивая сон.
3
Он стоял на незнакомой улице, оглядываясь по сторонам.
– Где твой дом? – наконец спросил Стайер.
– За углом, – махнула девушка рукой.
– Дальше не поедем? – недоумевал он.
– Не сегодня, дальше будет завтра. На следующей неделе можно будет поехать. Еще успеешь.
– Значит не сегодня? – и потрогал карман, в котором покоился шлем. – Это Вторая? Ты говорила, что живешь на Второй.
– Конечно, Вторая, – непонимающе ответила девушка. – Тебе куда?
– Никуда, – ответил он, приходя в себя, собираясь с мыслями. Снова оглянулся, осматривая незнакомое место. В темноте ничего не узнавал. Вторая находилась в самом центре города. Отсюда возвращаться домой больше часа, – и он перевел взгляд на девушку. Была она такой худенькой, нежной. Странной она была какой-то, необычной. С такими он раньше не общался. Знал, что на Второй живут богатенькие. У них в домах была вода, электричество. Улицы были чистыми. На Второй люди могли позволить себе многое. И оценивающе взглянул на нее – почему бы и нет?
– Прикольно тут у вас. Ты тоже ничего!
Обычно этой фразы было достаточно.
– Спасибо, – скромно ответила девушка. Больше она не улыбалась, внимательно с интересом его разглядывала, и он снова отметил, что у нее удивительные глаза.
– Ладно, хочешь, пойдем, покувыркаемся, – снисходительно предложил Стайер.
– Не поняла?… Ах! Извини! Могу показать хороший спортивный клуб. Ты гимнаст?
– Не, не гимнаст, – засмеялся он. – Я Стайер.
– Тогда я тебя не поняла.
Она внимательно на него смотрела.
– Смешная ты, я говорю, пойдем пот…
Лицо девушки вспыхнуло ярким румянцем. Где-то она слышала это слово. Может быть, в книге двадцатилетней давности…
– Ты имеешь в виду… занятие сексом? – с трудом выдохнула она.
– Называй так, – усмехнулся он. – Куда идти-то? Приглашай! – и подумал, что девушка странненькая – ведет себя, как ребенок, хотя на вид его ровесница или немногим младше.
– А ничего, что сейчас могут быть дома родители? – вдруг задорно произнесла она.
– Кто такие родители? – не понял он.
– Какая разница – кто они? А ничего, что мы знакомы всего пару часов, и я даже не знаю, как тебя зовут?
– Для этого обязательно нужно знать имя?
Теперь она с интересом на него смотрела. Потом тихо произнесла:
– А ничего, что для этого нужно хоть немного любить того, с кем собираешься…
– Ты что бургер? – засмеялся он. – Или аркада какая прикольная? Как можно любить девчонку? Любят еду, приколы, игрушки. Ну так что?
Она долго смотрела на него, не отрываясь, наконец, вымолвила:
– Странный ты какой-то. Дикий. Откуда такой взялся?
– Как хочешь, – просто ответил он, совсем не обидевшись. – Думал, у тебя перекантоваться, лень топать домой. А тебя Родитель ждет, понимаю. Прикольное имя.
– Родители, – поправила она его с каким-то восторгом. Он так и не понял, почему.
– Тезки что ли? Сколько их у тебя?
– Двое… Еще дедушка.
– Ты чего спишь с троими? Круто, я так не пробовал, – и оценивающе взглянул на ее стройную фигурку. Потом оглянулся, разглядывая вечерний город, который ярко переливался разноцветными огнями. По дороге ехали маленькие, похожие на новые, машинки. Таких он еще не видел. По тротуарам сновали нарядные люди. Некоторые держали на привязи собачонок. И зачем они их привязали? На кой они вообще им нужны?
– Это что за район? Улица какая? – в недоумении спросил он. За последний год прекрасно изучил город, знал самые отдаленные его уголки, но здесь раньше почему-то не бывал. Вторая – это же самый центр! Он должен знать ее, как свои пять пальцев!
– Улица имени Бернарда Шоу, – ответила она.
– Чего ты несешь? Какое Шоу? – и с возмущением на нее уставился. Девица явно издевалась. Веселые огоньки сверкали в ее глазах. После этой реплики она не выдержала и звонко рассмеялась.
– Улица какая? Номер какой? Слышь, глупая, улицы называются по номерам! – он уже кричал, а она хохотала не в силах остановиться. И тут он замер, с ужасом глядя по сторонам – ни на одном из этих странных, разодетых в новые, чистенькие одежды людей не было шлемов. Вели они себя странно – разговаривали, смеялись, некоторые держались за руки. Даже под руку, как обычно тащат под локоть накурившегося или пьяного приятеля. Но эти были трезвы. Заметил еще одну странную…, нет, страшную деталь! Неподалеку неторопливо прогуливалась парочка удивительных людей. Они были с совершенно белыми волосами. Седые! Такое он видел лишь однажды, когда на пожаре один его приятель сумел выскочить из пылающей квартиры. Раньше парень был абсолютно черным, с крепкой, кудрявой, черной, как смоль, шевелюрой. Но за несколько минут, проведенных в огне, поседел. Он помнил его глаза – были они безумными. Бедняга очень скоро окончательно спятил, потерял шлем, потом, говорят, стал беглецом, покинул город, так и не вернулся, пропал. А эти… шли и улыбались. Только движения их были медленными, словно накурились. Когда они приблизились, Стайер заметил, что лица их покрыты глубокими морщинами. Как нужно жить, чтобы до такого себя довести? Вон еще странные седые люди… И еще… Все без шлемов!
– Бердан Шоу, – пробормотал он, – слышь, ты куда меня привезла?
Девушка перестала смеяться, смотрела на него с неподдельным интересом, загадочно улыбаясь.
– Ты сам поехал. Сам сел в наш автобус, – наконец, вымолвила она.
– Я выехал что ли из города? Это другое место?
– Боюсь, что да.
– Вот это я попал! – и Стайер отошел к скамейке, стоявшей неподалеку, в бессилии на нее опустившись. Девушка села рядом.
– Пойдем, – наконец вымолвила она.
– Куда?
– Пойдем, – настойчиво повторила девушка.
– Теперь я для них Чужой! – в отчаянии пробормотал Стайер.
– Для кого?
Он промолчал.
– Для друзей в твоем городе?
– Да! – зло ответил он. – Для всех!
– Разве такое возможно? – удивилась он. – Ты всего-то отъехал на сотню километров.
– Чужой!
– Думаешь, тебя за такой короткий срок забудут? Это невозможно!
Он взглянул на нее. Глаза ее были невинными, детскими.
Еще улыбается! – подумал он.
– Мне нужно назад. Мне срочно нужно назад! – воскликнул он.
– Поздно уже. Завтра что-нибудь придумаем. Пойдем!
– К Дедушке?
Она улыбнулась.
– Нет, не к дедушке, я покажу тебе отель.
– Что это?
– Дом, где останавливаются наши гости.
– У меня не ловит сеть, на аккаунте зависли коины, мне нечем платить.
– Здесь не нужно платить – у нас все бесплатно, все по-другому.
Какое-то время он размышлял, зло озираясь по сторонам. Наконец пробормотал:
– Да уж, по-другому. А спите вы вчетвером и называете это любовью.
– Пойдем, – настойчиво повторила она.
– Ладно, пойдем.
И уже в номере небольшого уютного дома под названием отель, лежа в темноте на белоснежной простыне, он вспоминал эту странную девушку. Она была совсем другая, чем те, с которыми он привык общаться. Новенькая, чистенькая. Это если взять пряжку от ремня, долго мелким песком ее тереть, тогда она засверкает. Там у скамейки она зачем-то взяла его за руку и повела за собой. Ладонь у нее была теплой и нежной. Почему он раньше не ходил так с девицами? Это даже круче, чем секс. Теплая рука. Любить теплую руку…
На прощанье она спросила:
– Почему у тебя нет тату? Все ваши разрисованы, как чушки, а у тебя их не видно. Потому и подумала, что ты наш.
– Не хочу быть как все, – ответил он.
– А еще ты не носишь на голове… Как это называется?
– Шлем.
– Да, шлем… Ладно. Спокойной ночи, – на прощанье сказала она.
– Чего? – не понял он. – А, да, спокойной, – буркнул он и снова подумал, – теплая рука… красивые глаза… теплая рука…
Утром девушка постучала в дверь номера, разбудив его:
– Доброе утро!
– Какое?
– Доброе, – улыбнулась она. – Это приветствие такое.
– Да. Приветствие… Привет!
– Ты уже завтракал?
– Нет. Мне нужно…
– Я все узнала, скоро будет автобус, тебя отвезут назад.
– Хорошо.
– А сейчас тебе нужно позавтракать.
– Хорошо, – согласился он, вспомнив, что сутки ничего не ел. – У меня шлем завис, я говорил уже – коинов нет!
– Пойдем, – произнесла она.
Они спустились в просторный холл, девушка открыла дверь, на которой было написано «Ресторан». Здесь находились несколько человек, которые что-то ели. В воздухе витал удивительный аромат. Девушка села за столик, взяла в руки меню.
– Что ты будешь есть? – спросила она.
– Еду, – ответил он.
– Я понимаю. Какую?
– Ну…, можно с запахом бекона.
– С запахом? Хорошо. Что еще?
– Можно с запахом сыра.
– Так. Еще?
– Что еще?
– Все, что угодно! Хочешь творог? Оладьи? Можно жареные тостики. Их здесь вкусно поджаривают. Если очень голоден, можно заказать отбивную или котлету,
– Чем отбивную?
– Молотком! – она едва себя сдерживала.
– Зачем молотком?! – но заметив веселые искры в ее красивых глазах, зло сказал:
– Может, у тебя и клубника есть? Или клюква?
– Ты ешь на завтрак клюкву?
– Послушай, просто попроси еду. Все равно какую.
– Хорошо, – согласилась она и подозвала официанта. Тот достал карандаш, блокнотик и начал записывать, а она диктовала:
– Яичницу с беконом… Из трех яиц… Нарезку колбасок. Дальше… Сыр. С запахом.
– Я понял, – кивнул официант, – с голубой плесенью или с зеленой? Или вы желаете бри?
– Не надо мне плесень! – не выдержал Стайер.
– Хорошо! – улыбнулась девушка. – Тогда сыр. Просто сыр. Порцию оладий и клубничное варенье. Еще клюквенное. Что ты будешь пить? – спросила она.
– Я утром не пью, – отрезал он. – И тебе не советую.
– Всухомятку будешь питаться?
– Не всухомятку, – и сказал официанту: – не выпить, а попить.
– Хорошо, – согласилась девушка, спрятав улыбку. – Тогда кофе?
– Да, – ответил он, – можно с запахом кофе.
– Нам две чашечки ароматного Капучино. Я тоже выпью… То есть, попью. И, пожалуйста, кофе с запахом кофе! Непременно с запахом! – спрятала она улыбку. – Пожалуй, все.
Официант собрался было отойти, но Стайер добавил:
– Слышь, фраерок, и распечатай все покруче, чтобы без дураков, ты понял меня?
– Простите? – замер тот и внимательно посмотрел на Стайера.
– Яйца поджарьте подольше, мой друг не любит глазунью, – пояснила девушка.
– Да! Конечно!
Когда официант отошел, Стайер спросил: – Вы питаетесь плесенью?
– И даже едим червяков! – сорвалось у нее, но шутки он не оценил.
– Отстой! – пробормотал Стайер.
Потом она с интересом наблюдала за тем, как он ест. Иногда Стайер ловил на себе ее взгляд, о чем она думает, не понимал. Да и не интересовали сейчас ее мысли, потому что такой еды он еще не пробовал. Странная это была еда. Из чего она сделана – он не знал, да и не мог знать. Было невероятно вкусно. Когда добрался до, так называемых, оладий – удивился. Распечатанные кругляшки были политы странными пищевыми добавками, пахнущими клюквой и клубникой. Две красные лужицы растекались по тарелке, а в них купались сочные шарики. Он видел их где-то. Память подсказала, что в сети были точно такие же аватарки. Они так и назывались – Клюковка и Клубничка. Попробовал – не обманули. В баре на 24-й посыпали добавками именно с таким вкусом. А потом он пил кофе, который был с запахом кофе. И никаких червяков и плесени…
– Наелся?
– Да, – коротко ответил он, вставая из-за стола.
Спустя немного времени он ехал в автобусе, одиноко сидя на последнем сидении в самом конце салона и смотрел в окно, а вдалеке открывалась удивительная панорама. Бесконечные поля, небольшие пролески. Земля, покрытая высокой травой. Иногда пробегали незнакомые зверушки, а они неслись все дальше, проезжали мимо небольших озер, перемахивали через речки. Картина поражала – это было бесконечное полотно, конца которому не было видно. Кто его придумал, кто нарисовал? Он привык к городским пейзажам, где скелеты домов с прямоугольными глазницами выбитых окон занимали все пространство, а тут… И еще вспоминал странное место, где жили седые люди, которые ходили с собаками, привязав их длинными веревками. Вспоминал незнакомку, у которой были красивые глаза и теплые ладони. На прощанье она сказала:
– Сядешь один, ничего никому не говори. Спросят – скажешь, что ты из 25-ой. У нас часто бывают гости. Только сбеги незаметно, чтобы тебя не искали. Все. Прощай, мой дикий человек.
– Ты не поедешь? – зачем-то спросил Стайер.
– Я там уже была не один раз. Ну, все, пока.
– Пока, – ответил он и добавил, – у тебя красивые глаза. Без дураков.
– Спасибо, – улыбнулась девушка, – может быть, когда-нибудь еще свидимся.
– Может быть!
Потом она подошла к автобусу и начала что-то объяснять старому парню. Видимо, он был здесь за главного. Тот кивал головой, изредка поглядывая на него. Стайер слышал, что она говорит, но из ее слов ничего не понял:
– …это студент из 25-й резиденции. Он у нас на стажировке. Папа просил его проводить на вашу экскурсию, это тема его исследований…
Короче, несла она полную околесицу, ерунду, чушь несусветную. Полный отстой!
– Конечно, не беспокойтесь, – ответил ей старый парень и направился к автобусу. С группой он не поехал, проводил всех к автобусу и удалился.
4
Вот и город. Знакомые унылые пейзажи. Иногда попадаются заброшенные строения – сгоревшие, полуразрушенные, с выбитыми окнами. Хаотичные номера домов подсказывают, что автобус движется к центру. Кстати, об автобусе. Садясь в него, Стайер с удивлением заметил, что на его боках была надпись: – «Еда». На таких действительно развозили еду. Вернее, пищевые добавки – их мешками укладывали в отделения багажных отсеков. Когда-то в детстве он такие автобусы разгружал. А в салонах, – понял он, – оказывается, сидели люди, которых ненадолго привозили сюда на… экскурсии. Странное слово – «экскурсия». Окна были затемненными, даже черными, поэтому, снаружи невозможно было разглядеть, кто находится внутри…
И вдруг он заметил надпись: «Семьдесят восьмая». Номера домов – 1, 2,… Вот 5. На нем висела табличка: «Техническая помощь». Теперь Стайер неотрывно следил за маршрутом, ничего не пропуская. Они проехали еще пару кварталов и остановились у древнего здания странной формы, которое конусом уходило в небо. Такие дома были разбросаны по всему городу, в них никто не жил, никто на них внимания не обращал, все равнодушно проходили мимо. Автобус замер, и люди без шлемов начали выходить на улицу, где никого не было. Место было заброшенным – еще один дырявый район. Кто-то из толпы воскликнул:
– Пока я открываю ворота Храма, пожалуйста, никуда не отходите. Займет это несколько минут.
Храма? – подумал Стайер. Он не знал, что это означает, такого названия раньше не слышал. Оглянулся, сделал пару шагов в сторону, какой-то парень его окликнул:
– Далеко собрался?
– Отлить, – коротко бросил он.
– Ну, давай, – и отвернулся, продолжая разглядывать Храм. Стайеру не составило труда незамеченным повернуть за угол. Все так пялились на этот Храм, что никто его исчезновения не заметил. А парень тот наверняка через мгновение о нем забыл, Стайер был в этом уверен. Но сейчас его волновало другое…
Вчера он совершил опасный поступок – вышел из города! Целую ночь провел в сотне километров за его чертой. По правилам он стал Чужим. Так говорил брат. А сейчас вернулся. Значит, на него должны объявить охоту? Но шлем молчал, никакой информации он дать не мог. Кроме времени дурацкий шлем не мог подсказать ничего. А если по улицам уже мчатся охотники?! Но, как они его найдут? И как Бродилка могла узнать о его отсутствии, ведь чип, который идентифицирует его местоположение, был испорчен. Значит, о том, что он уходил, никто не должен знать. А если все-таки знают? Если есть другой способ отслеживать беглецов? Тогда он стал Чужим. В любом случае выбора нет – нужно срочно восстановить аккаунт, тогда он будет знать все. Неведение казалось мучительным. Последнее, что мелькнуло в сознании – если его поджидают там, куда он сейчас направляется? Все равно он должен переступить порог тех. помощи. Там будет видно…
Через несколько минут Стайер оказался у цели. Со скрипом открыл старенькую дверь, вошел. Народу было немного, никаких очередей. Слава богу, таких как он, в городе почти нет, – подумал он. Главное – его никто не караулил. Значит нужно покончить с этим как можно быстрей. Вроде пронесло.
– Прошли сутки, почему не явился раньше? – строго спросил старик лет 28-ми (ровесник его брата).
– Потому, – нагло ответил Стайер. Он понимал, что должен вести себя естественно и не бояться. Страх губителен. И вспомнил глаза Чужака. Сейчас он мог сам оказаться на его месте. Главное – не пасовать!
– Отвечай на вопрос! – прорычал тот. Старик по такой жаре был раздет по пояс. Огромные бугры мускулатуры проступали по всему телу, которое целиком было покрыто росписью. Если он двигал рукой или какими-нибудь мышцами, звери и прочие чудища, наколотые на нем, оживали, шевелили конечностями, подмигивали. На его коже не было ни одного сантиметра, где не было тату. Даже раковины ушей были разрисованы. Вот это картины! – подумал Стайер. – Шевелятся! – и вспомнил мертвые изображения на стенах. Вдруг подумал – интересно, где больше жизни, в тех картинах, замерших в желтых резных рамах на стенах или у этого типа на животе и ушах?…
– Я не слышу? – повторил вопрос старик, покрытый росписью.
– Пил, – коротко ответил он.
– Чем платил?
– Брат платил.
– Брат, – проворчал старик. – Снова будут проблемы, в следующий раз должен явиться сразу. Понял?
– Почему?
– Правило такое! Ты не знал?
– Нет.
– Незнание – не оправдание. Понял?
– Вроде того, – ответил Стайер, не желая связываться. Еще понял, что ему ничто не угрожает. Обошлось.
– Ладно, – примирительно ответил старик. К этому времени он успел чем-то брызнуть ему на колено, которое тут же замерзло, потеряв чувствительность, тонким лезвием ножа ковырнуть поверхность ноги и вынуть крошечную капсулу. Это был чип. Старик прочитал на нем номер, посмотрел на экран допотопного компьютера (из прошлой эры) и с уважением перевел на него взгляд.
– Охотник?
– Вроде того, – скромно ответил Стайер.
– Хорошая статистика – четыре Чужака за два месяца.
Наконец его опознали! Наконец в этом городе он был не Чужим, а своим! – подумал Стайер.
Старик тем временем взял маленький пистолетик, поднес к его бедру, раздался щелчок.
– Все, – произнес он.
– Так быстро?
– Чип на месте. А этот, – и показал на старую капсулу, промыв ее в воде, – видишь, помяли. Коротнуло, вот и сглючил.
– Чужой камнем попал, – гордо пояснил он.
– Не заморачивайся, теперь все оки-доки.
Старик промокнул бедро тряпкой, смоченной неизвестной жидкостью, и сказал:
– Свободен.
– А коины? – удивился Стайер. Рассматривая тату на теле старика, он был уверен, что с его счета спишут огромную сумму. Тату стоили немыслимых денег. Столь искусной работы, да еще в таком количестве на теле одного человека, он раньше не видел. Значит, старик зарабатывал хорошо.
– Бесплатно, – вдруг ответил тот. – Не стоит ничего, – добавил это и улыбнулся.
– И ты ничего с этого не получишь? – поразился Стайер.
– Не твоя печаль, – засмеялся татуированный собеседник, – Бродилка щедра. В жизненно важных вопросах она делает для нас все. Ладно, живи! – и Стайер в недоумении удалился.
Спустя мгновение оказался на улице, залитой солнечным огнем. Но солнце он не заметил. На голове был надет шлем, который моментально ожил. На экране появилась голограмма, где можно было прочитать множество сообщений, скопившихся за сутки! У него снова были друзья! В уголке явилась приятная сумма состояния счета – у него снова были коины! Правая панель засветилась волшебными ярлычками. Они мигали, искрились, переливаясь всеми цветами электронной палитры. Это был мир игр. Волшебный мир, куда так хотелось нырнуть, больше не думая ни о чем! Действительно, есть только игра. А что еще нужно? Ничего!
И вдруг в системных сообщениях обнаружил странную запись. Была она напечатана мелким строгим шрифтом черного цвета. В пестром окружении иконок Стайер поначалу ее не заметил. Надпись гласила:
«Штраф. С вашего счета списано… Вчера вы не истратили ни единого коина».
Сумма была столь ничтожной, что он сразу же об этом забыл. А перед глазами в дивном танце закружились ярлычки игр!
Теперь он был свободен, и ничто не могло выбить из привычной колеи. У него было много коинов, масса свободного времени, он долго мог ничем не заниматься, не думать о еде. Оставалась только игра! Множество игр, даже самых дорогих, которые он мог себе позволить. Но главное – он мог не думать ни о чем другом… Куда-то пропала Мочалка, но он не особенно об этом сокрушался. Вокруг вертелось столько красивых девчонок, знакомых и не очень, стоило захотеть, пальцем поманить, выстроилась бы очередь. Но, очередь ему была не нужна. Никто из них сейчас его так не волновал, как игра. Лишь иногда вспоминал девчонку с красивыми глазами. Чем она его так зацепила? – думал он. Думал?! Нет, думать не хотелось. Он снова ныряет в бескрайнюю реку, где только игры, все мелькает, сверкает, слышится волшебный перезвон, и где он снова и снова становится первым. А как же та девица? Какая? С глазами? Ну, ее. Мало ли других…
Через неделю притащилась Мочалка. Разыскала она Стайера в одном из баров, уселась за его столик и заказала самый дорогой бургер с запахом… С запахами! Чего ей туда только не насыпали. По старой дружбе Стайер хотел было заплатить, но она жестом его остановила.
– Разбогатела? – засмеялся Стайер.
– Ты не поверишь! – воскликнула она.
– Ну, колись, где болталась? Сдала?
– Есс!
– Прикольно! Больно было?
– Ни черта не помню, – заявила она.
– Как это?
– Дали нюхуть какой-то дряни, я и заснула. Проснулась – сказали, типа сделано, эмбрион удалили, могу жить!
– Вот и я могу жить, – пробормотал Стайер.
– Чего? – не поняла Мочалка.
– Это я так, о своем.
– Знаешь, сколько коинов мне отсыпали?
– Я что девица, откуда мне знать?
От суммы, которую она назвала, он обомлел. За такие деньги ему нужно было догнать с десяток Чужаков. На это ушел бы год – игра случается редко, а эта…
– Можно несколько лет ничего не делать, прикинь! Я богата! Открою салончик. Или кафешку.
И Мочалка отхлебнула большой глоток из стакана, куда ей налили самого крепкого, что нашлось в баре.
– Отрываешься?! – засмеялся Стайер, наблюдая за ней. Он знал, какой после выпивки она очень скоро станет. Хотя, ему это нравилось. И Мочалке тоже.
Была она грубой и дикой. Делала все так, как любила. Впрочем, раньше его это забавляло. Почему раньше? – вдруг подумал он, с любопытством уставившись на обнаженную подругу. – Наверное, так ведут себя кошки, которые во множестве бегают по улицам. Те, которых еще не сожрали собаки. Те, которые орут долгими весенними ночами… Кошки. Интересно, кого они едят? Крыс. А крысы? Этого он не знал. Помнил лишь, что все эти твари не ели человеческую еду из тошниловок, в ужасе от нее шарахаясь. Мочалка ела. Хотя напоминала кошку. Впрочем, какая разница. Обратил внимание на то, что она не сняла шлем. Он зачем-то стащил его со своей головы, затем сделал то же самое с ее шлемом.
– Что ты делаешь, дурачок? – удивилась она. Кроме шлема на ней ничего не было, но когда он его снял, девушка, словно, застеснялась.
– Смотрю в твои глаза.
Мочалка замерла.
– Нафига тебе мои глаза?
– Просто.
И он снова на нее уставился. В глазах Мочалки читалось неудовлетворенное желание.
– Не останавливайся! – воскликнула она. – Ну же! И надень мне очечки, я люблю больше в них.
– Почему?
– Не знаю. Так привычнее. Не останавливайся! – снова прикрикнула она.
– Ладно.
Он вернул ей шлем, свой тоже натянул на голову. Шлем обладал изумительным качеством. Он получал от мозга сигнал, который видоизменял любое изображение по воле хозяина. Сейчас ради прикола Стайер подключил фантазию, и уже огромная толстая тетка была перед ним. А теперь совершенно зеленая вся в чешуе русалка извивалась на диване. Фантазировал дальше. Видимо, Мочалка в этот момент делала то же самое. Интересно, в кого она в этот миг его превращает? В фонарный столб? В зверушку из прикола-комикса. Вдруг замер. Воображение непостижимым образом превратило Мочалку в ту девушку… Оттуда… Он не знал, как ее зовут! Хотя, какая разница? Это было не так важно. А может быть важно? В любом случае в этот миг перед ним оказалась ее совершенная копия. Была она обнажена, казалась чудом. А еще эти глаза…
«А ничего, что для этого нужно хоть немного любить того, с кем ты собираешься…» – услышал он ее голос. Тогда девушка не закончила фразу. У нее в горле застряло то последнее, ради чего двое ложатся в постель. И снова он взглянул на видение.
– Что с тобой? – услышал он голос Мочалки.
– Ничего.
Стайер отпрянул, уселся на диване, посмотрел в окно. Немного помолчал, потом спросил:
– Послушай, а ты любишь?
– Чего?… А я что делаю? Я очень люблю тра…. Что-то не так? Не понравилось?
– Я не об этом. Как сказать? Меня ты любишь?
– Ты что, бутерброд? – захохотала Мочалка. – Или пирожное с прикольной добавкой? Что с тобой, я не догоняю?
Он молчал. Мочалка немного подумала и уже серьезно добавила:
– Я очень люблю с тобой секс. Ты лучше Кабана, лучше Щелбана, Урода. Лучше богатеньких из золотой мелкоты, которых по малолетнему убожеству хватает на полторы минутки. Зато понтов! С тобой классно, прикольно! Ты это имел в виду?
– Одевайся!
– Зачем?
– Пойдем.
– Куда? – удивилась Мочалка.
– Без разницы.
– Хорошо.
Скоро они оказались на улице.
– Дай руку, – вдруг попросил Стайер.
– Что? – не поняла она.
– Руку дай!
– Зачем?
– Он схватил ее за руку, и какое-то время шел молча. Потом отпустил. Вернее, отбросил.
– Не поняла?!
– Холодная.
– Что?
– Рука у тебя холодная. Как лягушка.
– Идиот! – спокойно ответила Мочалка.
– Хо-ло-дна-я, – пробормотал он.
– Да, пошел ты! – не выдержала девушка.
– Сама иди.
– И пойду. Думаешь, долго ходить буду?
– Не думаю. К Кабану катись, он давно на тебя пялится.
– Найду куда круче твоего Кабана и тебя тоже.
– Хорошо.
– За мои-то коины! Десяток охотников себе заведу. Бегать за мной будут. Тоже мне, крутой нашелся.
– Вот и иди.
– Даже тату сделать себе не может. Ходит, как урод.
И Стайер проводил ее стройную удаляющуюся фигуру долгим взглядом…
Надоела, – вдруг подумал он. – А может, действительно завести себе троих? Как та девчонка, которая говорила про любовь. Чего-то не хватало. Чего, он не знал.
И снова игры погружают его в дивный мир, где можно ни о чем не думать. Он за кем-то гонится, он стреляет, летит. Проигрывает, начинает с самого начала, проходит все уровни, наконец, побеждает, и тогда звенят волшебные колокольчики. Ради этого он потратил столько времени и сил. Сколько он играл? Иногда забывал спуститься в кафе. Когда вспоминал, даже за столиком, машинально откусывая от бутерброда, продолжал играть. Впрочем, почти все постояльцы, заработав коины и придя сюда, делали то же самое – отдавали их Бродилке, играя за соседними столиками. В этом был смысл.
Как долго он играл – не помнил, сколько дней после возвращения из странного места со странными людьми делал это – не знал. Но однажды почувствовал невероятную усталость, отбросил джойстик и посмотрел в окно. Голова болела, мозги сводило, веки дергались, к глазам приливала кровь, сердце бешено колотилось. Понял, что пора остановиться. Игра тоже не терпит усталости. Ей нужны молодые руки и мозги, здравый смысл и хорошая реакция. Но он устал. Значит, нужно отдохнуть. Есть психи, которые играют до конца. Так называют тех, кто не может остановиться. Потом наступает этот конец. Он не раз видел, как совсем еще молодые парни или девчонки неожиданно падали, потом лежали без движения. Они еще дышали, могли вращать глазами, пытаясь что-то сказать. Лица их были перекошены, искажены замершими гримасами, словно, свело мышцы. Что с ними делать – никто не знал. Их оставляли в покое, а спустя какое-то время они закрывали глаза навсегда. Тут же появлялись мелкие, из тех, кто не сторонился такой работы. За приличную горсть коинов они вывозили тела на окраину города в специальные места. На заработанные крохи покупали немного еды и тоже играли, пока не обнулялся счет. Потом начинали все с самого начала. Так жили все. Но у Стайера на счете была огромная сумма, поэтому нужно думать головой и вовремя прекращать игру.
