Олег Зарубинский
Верховная Рада и ее обитатели: записки инсайдера
Продолжая лежать в постели после сна, Игорь привычно взял с прикроватной тумбочки телефон. На экране было видно, что с десяток сообщений пришло ночью по ватсапу и вайберу. Как оказалось, почти все касались коронавируса. «Ничего нового, точнее, ничего интересного», – подумал Игорь и зашел в интернет. Та же история. Коронавирус в США. Коронавирус в Британии. Коронавирус в Южной Корее. И, конечно же, коронавирус в Украине.
Среди информации о зараженных, умерших, вылечившихся одной строчкой проскочило известие о смерти на 79-м году жизни Ивана Бокия. «А ведь я лет 10 его не видел. Наверное, и не узнал бы сейчас. 79 лет. Совсем старик».
В памяти всплыло маловыразительное лицо с небольшими глазами, лысая голова со всегда зачесанными длинными прядями оставшихся волос, старательно выращиваемыми сбоку над одним ухом и чем-то приклеенными к лысине по пути к другому уху. Плотное телосложение. Всегда невзрачный мешковатый костюм непонятного цвета. Иван Сидорович Бокий. Депутат Верховной Рады нескольких созывов. Один из верных соратников главного социалиста Украины того времени. Первый зам главного редактора «Сільські вісті». Популярная газета была. Тиражи сумасшедшие. Главный инструмент Соцпартии на выборах. Иван Сидорович имел чрезвычайно острый язык. Владел красивой, яркой украинской речью. Образной. Правда, образы все были какими-то исключительно сельскими, нарочито приземленными. А если иногда случались и не сельские, то все равно от них тянуло провинциальной затхлостью.
Депутат-социалист часто выступал с трибуны от имени фракции. Бесспорно, выступления писал сам, в фельетонной манере. Читал с бумаги и с выражением. Но именно читал написанное, никогда не отрываясь от текста и не поднимая глаз. Тексты были язвительными, пожалуй, даже желчными.
Такая, например, его оценка одного из коллег, как «дрібний злодюжка», по сравнению с другими хлесткими характеристиками, могла показаться лишь легонькой словесной пощечиной.
Кстати, «дрібним злодюжкою» он назвал, и после делал это неоднократно, будущего «главного радикала» Олега Ляшко, которого, как выяснилось, знал давно. Среди доказательств Иван Сидорович чаще приводил такое. Одно время Ляшко пописывал материалы для газеты «Сільські вісті», где, как мы уже знаем, в руководящей пульке состоял Бокий. И вот как-то молодого настырного журналиста-аматора Ляшко руководство газеты отрядило сделать репортаж на одну из птицефабрик Черниговщины. Репортаж был состряпан, а директор птицефабрики, как это часто бывало, в знак благодарности загрузил в багажник редакционной машины энное количество куриных тушек для сотрудников газеты. Тушки почему-то так в Киев и не доехали. Но вот примерно через месяц редактору газеты позвонил директор птицефабрики с извинениями и оправданием, что больше не сможет поставлять кур редакции в запрашиваемых объемах. Что, конечно же, вызвало жуткое изумление в редакции, ибо о никаких курах никто там и не слыхивал. «Как оказалось, – делился Иван Сидорович, – Ляшко от имени руководства газеты с завидной регулярностью приезжал на птицефабрику за очередной увесистой порцией куриных тушек. После чего куры успешно продавались на базаре одного из райцентров Черниговской области». Такая вот незамысловатая история.
А еще у Игоря запечатлелось в памяти, как после одной словесной перепалки на заседании Комитета с Иваном Сидоровичем сказал ему, что когда тот открывает рот, складывается впечатление, что оттуда брызжет даже не слюна, а желчь. Через недели две они возобновили общение друг с другом. Все в прошлом. И Бокий тоже.
А сколько их, депутатов, прошло за четыре созыва, 16 лет в Верховной Раде. Старые и не очень, молодые и дряхлые, технари и гуманитарии, вменяемые и под вопросом, остроумные и тормознутые, амбициозные и случайные, женщины, мужчины, нечто среднее…
«Впрочем, тогда абсолютно случайных, – подумал Игорь, – все же, наверное, не было». Кто-то зашел в парламент, будучи политически или социально гиперактивным, кто-то системно, а кто-то одноразово штурмом прикормив избирательный округ, еще кто-то использовал весь имеющийся в управлении административный ресурс. Да, кто-то привел вместе с собой или вместо себя в депутатское кресло близкого родственничка или вожделенную любовницу. Но каждый прошел в депутаты все-таки за что-то и почему-то. Чем-то он отличался от многих других соплеменников. Может быть, наглостью, может, целеустремленностью. Всепобеждающей беспринципностью. Податливостью. Верноподданичеством. Реже интеллектом и эрудицией. Чаще накопленными ресурсами. Умением подстроиться под инерцию настроений людской массы.
Сравнивая каждый последующий созыв парламента с предыдущим, анализируя эволюцию украинского парламентаризма, многие обремененные интеллектом либо не имеющие мотивов быть ангажированными и предвзятыми, либо и то, и другое вместе, употребляют слова «регресс», а иногда и «деградация». Имеют в виду, что нынешнее парламентское поколение достигло дна. Но, как иронизируют умеренные оптимисты, на самом деле достигшие дна еще услышат стук снизу. Похоже, у них есть основания так думать. Когда эрзац премьер-министр сорокамиллионной страны якобы заканчивает провинциальный филиал частного вуза, умещающийся в снятой то ли однокомнатной, то ли двухкомнатной квартире, а потом в буквальном смысле слова придумывает себе ученые звания и научные степени… Когда руководящая образованием и наукой мадам списывает свою якобы научную статью у школьной учительницы… Когда до 90 процентов «парламентариев» не способны ответить, чем отличается закон от постановления, и так и не поймут этого до конца своей каденции… Когда первой нефейковой записью в трудовой книжке становится запись о должности министра или депутата парламента…
Не могут обеспечивать прогресс персонажи с отсутствующими или выдуманными биографиями. А когда таких чуть-ли не большинство? Фрик на первом курсе университета и фрик в кресле министра – это не одно и то же. Хипстер в 20 лет и в 35–40 в должности руководителя огромной государственной корпорации – и это не одно и то же.
А как умиляют фейковые данные о полученном образовании на Западе. Обратим внимание на формулировки в автобиографиях: «прошел/прошла обучение…», «получил/получила образование…», «учился/училась в…». Сколько учился? Месяц, два, полгода? Что окончил при таком-то университете? Языковые курсы? Какой процент среди этих персонажей составляют те, кто действительно окончил тот или иной западный университет? 1-2-3%?
«Фейки, фейки, фейки! Обман, манипуляции в прикуску с обманом!» – подумал Игорь и поймал себя на том, что стал часто ворчать. А ворчание окружающих, кстати, это отличная среда для шулеров, проходимцев и активных дураков.
Недавно прочитал, как Наполеон Бонапарт градировал своих подчиненных. В зависимости от соотношения у них таких критериев, как интеллект и энергия. Первая градация: если у человека много интеллекта и энергии – таких в генералы. Если много интеллекта и мало энергии – в штаб. Если нет ни интеллекта, ни энергии – в пехоту. Когда же мало интеллекта и много энергии – на смерть. Активные дураки, оказывается, самые опасные и самые бесполезные.
* * *
Лето 1998-го. Игорь вспомнил, как впервые пришел на заседание Комитета по иностранным делам Рады. Улица Банковая, 6–8, третий этаж. Огромный кабинет главы Комитета Бориса Ильича Олийныка. Игорю 34 года. Первое попадание в парламент. Все ново, необычно.
Тихий, убаюкивающий голос Бориса Ильича. Хитрый и одновременно какой-то все понимающий прищур глаз. Длиннющий полированный стол. Уже позднее кто-то из сотрудников секретариата расскажет, как прямо на этом столе предыдущий неизменно пафосный и творческий председатель Комитета, даже забыв закрыть дверь, материализовывал свой творческий пыл с консультантшей комитетского секретариата. Довольно крупной, дородной молодой женщиной. Во всяком случае, на голову точно выше низкорослого шефа.
Но вернемся на первое заседание в кабинете у Бориса Ильича. За столом его первый зам Иван Заец с шевченковскими усами и шевченковским же хорошо отрепетированным взглядом исподлобья. «А ведь похож», – пронеслось в голове у Игоря.
Тут же Иван Федорович Драч с седой гривой волос, обрамляющих лысую верхушку головы. Вальяжный и одновременно подчеркнуто свойский Ефим Леонидович Звягильский. Во многом легендарный человек огромной комплекции, но с такой же огромной жизненной энергией. Уже значительно позже его старый друг Юлий Яковлевич Иоффе рассказал забавную историю. ИО премьер-министра Ефим Звягильский приехал с визитом в Вашингтон, а Иоффе тогда в украинском посольстве в США был советником. Ефиму Леонидовичу предстояла встреча с американским бизнесом. И вот за минут десять до начала советник посольства спрашивает у ИО премьера, имеет ли тот конспект выступления. Уединившись на несколько минут, Звягильский что-то начеркал на листке бумаги, после чего ошарашенный Юлий Яковлевич прочел такой план от украинского главы исполнительной власти:
«Вода
Пиздеж
Проси деньги».
Борис Ильич открыл заседание Комитета по иностранным делам. Как бы нехотя и как бы с нескрываемой иронией. Это потом уже Игорь поймет, что совершенно необычный и несвойственный Верховной Раде и ее депутатам симбиоз иронии и порядочности был внутренним состоянием поэта Олийныка. Его спокойной, примирительной манере явно диссонировали своей напористой активностью несколько персон. Во-первых, уже упоминавшийся Иван Александрович Заец. Он еле сдерживал себя, когда кто-то из членов Комитета начинал говорить по-русски. Зайца при этом заметно передергивало. Причина такого невосприятия русского языка, как оказалось, заключалась совсем не в русофобии.
Во время совместной работы в составе постоянных делегаций Верховной Рады в международных организациях Игорь увидел как трудно Ивану Александровичу даются вынужденные выступления на русском. Даже прочитать написанный на русском языке текст он толком не мог. Точнее, делал это с таким дичайшим акцентом, с такими фонетическими ошибками, что неизменно вызывало смех у всех мало-мальски знающих или понимающих по-русски. А рабочим языком, наряду с английским и некоторыми другими европейскими языками, как правило, был именно русский. И вот тут возникала борьба мотивов: молчать (что активный и всезнающий Заец был не в силах) или выступать на искореженном русском. Вот так просто «ларчик открывается» не только в литературных произведениях, но и в жизни.
Во-вторых, на фоне других явно отличался Александр Пухкал. Присоединение мажоритарщика с Черниговщины к лазаренковской «Громаде» среди прочих недоказанных бонусов дало Александру Григорьевичу возможность по квоте этой деятельной фракции заполучить должность заместителя главы Комитета. И это вызывало у Пухкала, наверное, такую же гордость, как и его позирование (естественно, по его словам) художнику при написании портрета самого Ивана Мазепы. Александр Григорьевич, уверенно и принципиально занимая за столом место рядом с Борисом Олийныком, активно, умело пользуясь хорошо поставленным баритоном, включался в обсуждение абсолютно всех вопросов.
Но, пожалуй, самым колоритным персонажем все-таки был Александр Чародеев. Его постоянно потное тело могло уместиться минимум на полутора стульях. Поэтому рядом сидеть ни у кого желания особого не было. Чародеев говорил, что в прошлом он был шахтером. Но если это и так, то, видимо, в шахте с особыми параметрами. Чародеев был депутатом уже не впервые. И поэтому манера высказываний напоминала общение ментора с неразумными детьми. Александр обожал путешествовать за счет бюджета Верховной Рады. Называлось это межпарламентское сотрудничество. Гордился, что даже покорил Эверест (тоже, конечно, не за свои). Игорь позже с трибуны парламента назовет Чародеева покорителем подножия Эвереста. На самом деле, у шахтера-депутата было два главных хобби: 1. Ездить в Грецию (несмотря на черные обильные кудряшки на голове и акцентированную картавость, считал себя углубленным в православие). Чародеев даже не скрывал, что жаждал благодаря своему многолетнему покровителю Александру Николаевичу Ткаченко – первому заму, а после и спикеру Рады – быть назначенным послом в Афинах. Не сложилось. И 2. К месту, а чаще не к месту, демонстрировать свою эрудицию (сейчас, скорее всего, он не вылезал бы из «Википедии»). Коронный вопрос Чародеева к несведущим коллегам: «Какое расстояние от Киева до Алма-Аты?» Другие вопросы на засыпку были аналогичными.
Чародеев считал себя хотя и православным, но в то же время пролетарием-интернационалистом. Поэтому терпеть не мог Ивана Драча, Дмытра Павлычко, считая их предателями и оборотнями. Не раз затыкал рот Драчу, цитируя на память стихотворение последнего под названием «Дихаю Леніним».
Но самый пикантный случай (хотя по нынешним понятиям, может, и довольно обыденный) произошел в один из вечеров в рабочем кабинете Чародеева все на том же третьем этаже по улице Банковой. И опять виной незакрытая дверь. На протяжении всего рабочего дня за чародеевским столом восседал его куртуазный помощник-консультант, внешне очень похожий одновременно на Эдуарда Лимонова и Льва Троцкого. С аккуратной меньшевистской бородкой, гламурными манерами. Очень импозантно покуривающий в предбаннике туалета тонкие ароматизированные сигареты. При этом так элегантно оттопыривал пальчик. Вот в эту незакрытую на ключ дверь некстати вломилась уборщица после рабочего дня как раз в то самое время, когда бывший шахтер, очевидно, проникшийся повадками древнегреческих философов в отношении их учеников-мальчиков, поставив манерного помощника в колено-локтевую позицию, наставлял его на «путь истинный». Историю эту под грифом «категорически не для распространения» поведала членам Комитета неординарная мадам по имени Валерия. Валерия неординарно для того времени одевалась. Надо отдать должное – изысканно; неординарно говорила (с гипертрофированным закарпатским диалектом). Неординарно курила практически не переставая в своем кабинете, отчего тот по плотности дыма напоминал курилку на вокзале. Неординарно беспрерывно пила кофе, запах которого все равно не мог конкурировать с дымовой завесой. Валерия числилась консультантом в Комитете. Была вдовой известного футболиста. И это обстоятельство, как и свое закарпатское происхождение, использовала для напоминания коллегам о своем знакомстве с самим Григорием Суркисом. Именно ее кабинет, как бы сегодня сказали, являлся хабом, куда стекались и откуда расползались слухи, сплетни и прочая секретная информация.
Вообще, Игорь не раз задумывался: почему в Комитете по иностранным делам, как ни в каких других, сосредоточивается такая масса поэтов, писателей, журналистов, филологов, но только не людей, профессионально подготовленных. Еще, что касается филологов, то если они закончили иняз, то какая-то примитивная логика присутствует. Это сейчас количество депутатов, худо-бедно знающих иностранные языки, возросло, а в 1998 году, с которого мы и начали повествование, их были единицы. А иностранные филологи что-что, а языками, пусть в большинстве случаев и не в совершенстве, но все-таки владели.
А вот люди так называемых творческих профессий, разбирающиеся в юриспруденции, политологии, экономике, международных отношениях, как правило, на весьма примитивном уровне, тяготеют к чему-то, как им кажется, престижно-абстрактному, хорошо звучащему для обывателей, не требующему (опять же, по их мнению) глубоких, конкретных знаний.
И конечно, особая категория – выходцы из журналистской среды. Эти знают все, во всем разбираются, по любому поводу имеют, а главное, высказывают свое мнение. Они универсалы. Они на поверхности. Они собирают сливки. Такое время. Мало кто помнит журналиста Ярослава Голованова. Он писал о космонавтике, астрономии. Он ими жил. Профессионалы в этих сферах признавали, что журналист Голованов порой глубже понимает проблематику, нежели они. Может быть, и такие сейчас есть. Но они, видимо, не крикливы, не демонстративны, менее социально амбициозны. Конечно, профессора Преображенские всегда были штучным товаром, а Швондеры и Шариковы всегда в большинстве. Все дело в пропорции. Время покажет, а история расставит.
Но вернемся к нашим баранам. Если кто подумал, что потное тело депутата Чародеева и выбившиеся из брюк мокрые майка с рубашкой – это чисто физиологические дела, тот ошибается.
Нельзя не учитывать, что первое заседание Комитета по иностранным делам четвертого созыва Рады проходило посреди жаркого и душного лета. Это при том, что депутаты приняли присягу еще в середине мая 1998 года. Куда ж ушли долгие два месяца? А было это новое явление для украинского парламента под названием «спикериада». Кто-то уже забыл об этом. Кто-то до сих пор не понял, что происходило. Кому-то это может помочь в дальнейшем отшлифовывать умение интриговать, предвосхищать, кидать и пользоваться всеми прелестями общественно-политической жизни. А кому-то это и вовсе не интересно. Расскажем для первых трех категорий, а для четвертой напомним: нет ничего такого, что бы не повторилось. А поскольку повторы чаще случаются в извращенной форме, умные готовятся. Как демонстрировал один знакомый ароматизацию себя одеколоном: сначала за ушами, потом шея, под подбородком, затем затылок. И наконец, в области паха со словами «на всякий случай». А потом, задумавшись, настал черед задницы с комментарием: «А случаи могут быть разные».
* * *
У Джорджа Оруэлла в «Скотном дворе», произведении, как будто с помощью машины времени списанном с украинской действительности, есть фраза: «Все животные равны, но некоторые равнее других». Делая свои первые шаги в Верховной Раде после избрания на выборах в марте и перед первым пленарным заседанием в мае, Игорь вспомнил «Скотный двор», когда заметил, что все депутаты равны, но некоторые равнее других.
Меньшая часть избранных депутатов до избрания проживала в Киеве (и буквально кучка из них были киевлянами по рождению). Вторым, как правило, жилье от Рады не полагалось, а вот первые еще раньше стали обладателями киевских квартир во времена руководства ленинским коммунистическим комсомолом, сидения в теплых компартийных креслах, в армейских штабах. Ну и, конечно, страстные отстаиватели и промоутеры независимой Украины, прометеи-патриоты и их идейные оппоненты (а до 1990 года товарищи по партсобраниям и съездам) обзавелись квартирами по большей части в самом центре Киева еще во время первого и второго созывов парламента. Но большинство все-таки составляли иногородние. Для некоторых из них приобретение жилплощади в столице было проще пареной репы (директора и хозяева крупных предприятий, шахт, а иногда чуть ли не целых отраслей по блату в основном приватизированных за копейки, а то и вообще бесплатно).
Для простых смертных избранников народных предназначался номер в гостинице. Кому однокомнатный – размером с туалет средней величины, куда помещались и односпальная кровать, мигающий телевизор с шатающейся тумбочкой, дребезжащий и время от времени внезапно громко вздрагивающий видавший виды холодильник, а иногда даже письменный стол учительского типа.
Но некоторым депутатам, тем, которые были равнее, доставались двухкомнатные, а иногда и трехкомнатные гостиничные номера. По какому принципу аппарат Рады осуществлял эту дифференциацию, сначала оставалось загадкой, ибо исходные позиции у всех вновь избранных были как бы одинаковые.
Но с течением времени, увидев, кому достались продвинутые апартаменты, можно было заметить, что это были уважаемые в своих семьях, отягощенные лишним весом и вздутыми барсетками, заслуженные и почитаемые отвечающими за распределение сотрудниками аппарата Рады персонажи. Их водители, далеко не отходя от машин с региональными госномерами, как правило, тоже с лишним весом, чинно и гордо покуривали у входа в гостиницу.
Причем депутатское расслоение проявлялось не только в качестве гостиничных номеров, но и в самих гостиницах. Гостиница «Москва» (сейчас «Украина») – депутатский плебс, гостиница «Киев» с видом из окон на Мариинский парк – для депутатов среднего класса, ну и, наконец, отель «Национальный» – уж точно для уважаемых людей, способных улучшить благосостояние семей чиновников-распределителей.
Хотя надо бы отметить, что уже имеющие квартиры в Киеве или недавно приобретшие их очень часто не брезговали номерами в гостиницах, в которых подживали родственники или регулярно принимались молодые избирательницы. А еще – классическое место для пьянок и всевозможных тусовок. А кто сказал, что депутаты – не люди?
* * *
Игорь отложил телефон. Лента информации о китайском вирусе все больше утомляла. Мозаика сообщений, ограничивающихся абзацем-двумя. И так по любой теме. Примитивно. Поверхностно. Одним словом, ширпотреб. Глубины, даже какого-то намека на анализ почти нет. Вспомнилось умозаключение эрзац-министра экономики Милованова, что книги читать уже ни к чему; что достаточно фрагментарной информации из интернета для принятия решений.
«Одни сплошные эрзацы», – подумал Игорь. Эрзацы, для которых главное не результат, а сам процесс. Как-то Александра Владимировна Кужель, многолетняя депутатка с поистине пульсирующей энергией, рассказывала, как в бытность ее главой парламентского комитета по предпринимательству к ней обратился с просьбой помочь принять один законопроект тогда руководитель офиса BRDO (грантоедской организации, отстаивающей интересы транснациональных кураторов страны) Алексей Гончарук. Она, женщина прямая, ему прямо и ответила, что это не законопроект, а мусор, и она его на рассмотрение в зал не вынесет. На что будущий премьер-министр сказал, что очень нужно принять проект хотя бы в первом чтении, так как в противном случае грантодатель донорский проект не закроет и не профинансирует его исполнителей. Будто точно по немецкому социал-демократу Эдуарду Бернштейну: «Движение – все, цель – ничто». Результат-то эрзацам не нужен. Главное – процесс. И желательно яркий, демонстративно-пиаровский, прикольный. А по-существу – фриковый, а в лучшем случае – потешный. Но обязательно со слайдами и презентациями.
* * *
Вчера вечером Игорь долго щелкал телеканалы, не мог заснуть, а от планшета устали глаза. Боже, сколько ж их, этих информационных каналов! Без труда насчитал с десяток. И создаются все новые и новые. Какой-то по всем статьям олигарх решает, что в тупом информационном шуме голос его интересов звучит недостаточно. И вот еще одна кнопка с многозначительными экспертами вещает 24/7.
Эксперты нужны каналам. Каналы нужны экспертам. Намелькаешься по ящику, глядишь, какая-то партия в какой-то избирательный список всунет. Да и одноклассница вспомнит. Да и продавщица в придворном гастрономе узнает. Приятно ведь. А еще гонорары. Не ахти какие. Зато прямо в карман. Забавно наблюдать за боями экспертов, находящихся в пуле разных олигархов. Как ручонками-то сучат, как ножками-то топают, а какие модуляции голоса! Артисты прям.
Но и они бывают разных видов. Одних Игорь знает уже лет двадцать, не меньше. И в экономике разбираются, и экологам советы дают, а в политике вообще гуру, а в международке – просто светочи. Беда только, что в какие бы проекты они за эти двадцать и более лет не входили, – все без толку. По спискам не проходят, по мажоритарке – пару процентов голосов набирают. Но задор есть задор. Куда ж его денешь? А общую эрудицию куда засунешь?
Появилась и новая плеяда. Молодые, розовощекие, лоснящиеся от знаний и самолюбования. Наверное, еще одновременно и от самоудовлетворения. У этих голос громче, смех визгливей. А самые воспитанные из них коллег-экспертов – неунывающих пенсионеров – даже по имени-отчеству величают.
Третий вид – архонты-профессионалы. Эти не только какие-то там эксперты самоназванные, но и консультанты. Поработали, теперь можно и поконсультировать. На днях Игорь обратил внимание на одного персонажа неудачно покрашенного в неестественный рыжий цвет. Молодится, видать. Нравиться хочет. Рассказывает, в какой глубокой заднице экономика нынче. А ведь в начале 90-х целым министром экономики был. Все ж помнят, как при нем экономика семимильными шагами развивалась. Какой удачный фортель с имущественными сертификатами придумали. Как народ неслыханно обогатился, продавая за бутылку этот сертификат или вкладывая в Укрречфлот. «Какой-какой флот?» – спросите. Укрречфлот. А какая схема приватизации! Просто песня!
Да, компания в первой половине 90-х тогда молодых ребят-реформаторов еще та была. Один еще тогда к европейским толерантным ценностям присоединился. Можно сказать, собственной задницей их отстаивал. Второй – тот по спиртному больше. Но тогда сам бегал, по кабинетам подчиненных бутылки собирал. Это потом уже он во второе (или в третье) свое пришествие своего зама, кстати, целого замминистра, за виски в магазин посылал. Это тот, что на углу Садовой и Институтской. Почему-то там виски всегда дороже в полтора раза были. Но не свои ж деньги.
Еще один. Тот большой ученый. Правда, в отличие от Иосифа Виссарионовича, не в «языкознании познавший толк», а, как все почему-то решили, в финансах. «Мальборо» за «Мальборо», «Мальборо» за «Мальборо». А финансы? Кто сказал, что теория без практики мертва?! Наверное, при тех реформаторах оказались мертвыми и теория, и практика. Зато заводы, газеты, пароходы перешли в очень ограниченные частные руки. А на руках этих и пот, и кровь, и обручальное кольцо нужное. Да много чего.
Но вершина универсальной экспертной мысли – это все-таки Арсений Яценюк. «Не по Сеньке шапка» – это не о нем. Гигант мысли. В чем спросите? А во всем. И Хавьеру Солане посоветует. И войну на Балканах знает, как остановить. Правда, путает, какие страны в НАТО входят. Считает, что Бельгия (это та, что столица Брюссель с натовской штаб-квартирой) не входит. Но то такое. Их же много. Разве министр иностранных дел должен всех помнить? А банкир какой! Правда, по образованию юрист. Но не важно. Образование-то в самих Черновцах получено! Это ж вам не «шо-небудь», это ж целые Черновцы! А что, разве каждый в 18 лет фирму свою юридическую забабахает? Правда, на двоих с сыном действующего губернатора. Ну и что. Зато знает, с кем водиться, а с кем нет. Недаром еще в школе вел тайный дневник, где записывал «плохие поступки» своих одноклассников. Уже тогда голова! А принципиальный какой! Кто ж забудет, как Азарова при стечении всего политбомонда назвал образцом государственного деятеля для себя. Ух! Видимо, именно Сенина принципиальность сподвигла Игоря Плужникова, Виктора Пинчука, Рината Ахметова водружать его на высокие должности в стране. Одна за другой. Одна за другой. Ну, может, еще американские родственники родной сестры. Но только немного. А краснобай-то какой! А как English прямо в рабочее время в рабочем кабинете зама губернатора Одесской области изучал и в кабинете зама главы секретариата Ющенко тоже. Сегодня English – это все. Разве откровенно поговоришь с помощью переводчика с куратором из-за рубежа, разве ж ему лично понравишься, разве отчитаешься, разве искренне поклянешься, что ты свой, что ты завсегда, что только намекните. Да. Сеня – это голова. Сеня – это эксперт среди экспертов. Олигархи опять на свои каналы приглашают. Имидж улучшить. Плохое забыть. Улетучить из памяти санкционированную грузным союзником издевательскую фразу «Кролик, беги!»
* * *
Два месяца «спикериады»! Для Игоря они стали чем-то вроде школы молодого бойца в Верховной Раде. Только в школе молодого бойца в учебке он видал вокруг себя обычных ребят, скучающих по дому и мечтающих, спрятавшись в каптерке, выспаться. Сержанта Габора, знающего слов сто по-русски, остальные были в его лексиконе венгерскими, прапорщика Бовсуновского, фамилию которого подло корежили курсанты, майора-политработника Модлицкого, главной заботой которого было, чтобы дневальный подшил пришедшие в расположение батареи газеты. Наконец, начштаба полка полутораметрового подполковника Абрамовича, умению показательно маршировать которого перед строем на плацу могли позавидовать воины из почетного караула. Там все было понятно.