Олег Заянов
Архитектор
7
Днем я заезжал и на второй наш объект, там все еще было на первых стадиях, клали пол, стены, но все должно было превратиться по завершению в конфетку.
Около шести часов я вернулся домой. Звонил телефон, и это была Мэри:
– Привет, ты как, мне рассказали зачем ты ездил в Питер. – У нее был растерянный голос, но по-прежнему милый. Раньше я и не замечал этого.
– Все в порядке, спасибо. Я сегодня был на стройке, все замечательно прошло, думаю скоро должна появиться еще какая-нибудь работка. Ты, наверное, скучаешь?
– Нет, что ты! Я вчера была на одной выставке, довольно ужасной, там говорили о тебе, и о тебе там спрашивали. Я дала одному солидному господину твой телефон, он обещал связаться.
– Ну что ж. Будем ждать.
– Там присутствовали твои старые клиенты, бывшие коллеги, ты знаешь, все отзывались довольно неплохо.
– Это комплимент, я уже почти смутился.
– Просто такие мероприятия могут дать большие заказы. На этой выставке была представлена коллекция человека, по планам которого не был построен даже муравейник, а работы висят, перепродаются. Можно заняться этим.
– Я как раз и занимаюсь этим. Но мало что пока получается из того, что нужно для подобного сорта мероприятий. Понимаешь, мы же не можем выставлять вариации квартир, верно. Особняков у нас пока мало. Но я работаю. Если честно, то я схожу с ума, я не знаю. Я должен хорошо понимать, что я делаю, сейчас это немного сложно. Но я пойду, сварю себе кофе, и нарисую что-нибудь выдающееся.
– Не нервничай, сейчас некому на тебя давить. Делай, что считаешь нужным, за нас не беспокойся, я еще многим занимаюсь и с голоду не умру.
– Да, но я хотел, чтобы и ты, и Женя были не в ритме нон-стоп. Вы очень храбро согласились со мной работать, а работы-то мало.
– Нас это устраивает. Ну ладно, я позвоню на днях.
Я поставил какой-то новый фильм в видеомагнитофон и заснул под диалоги актеров и стук падающих на подоконник снега и дождя. Так закончилась среда.
У меня не было определенной цели, может быть, поэтому дела двигались не так быстро, как этого хотелось. Когда я начинал все это, я был человеком одержимым оригинальной идеей и преисполненным энтузиазма. Не было плана, все двигалось не по какой-то лестнице вверх, а оказалось размытым. Итак, что интересует людей, зрелых людей, больше всего? В принципе. Думаю, это здоровье. Никогда человек не захочет жить около свалки, работать напротив невнятного завода и просто находиться вблизи опасных объектов – это инстинкт самосохранения. У кого-то выражен в большей форме, у кого-то в меньшей. Это немного странно, ведь имея такие амбиции, большинство людей курят, пьют, кто-то по собственному желанию употребляет наркотики, да в общем все без исключения мы питаемся консервантами, вредными добавками, при этом все равно находясь в поисках здоровой еды. Наш инстинкт самосохранения стал несколько психически неуравновешен и проявляется иногда в менее безвредных вещах, нежели в тех, где он как раз необходим.
Все стремятся быть успешными, все без исключения, хотя всего на сто процентов не бывает, так что об исключениях я еще подумаю. Многие люди озабочены приобретением ораторского искусства, и имеют цель практически научиться быстро реагировать и излагать устно свои мысли – как в ходе деловых разговоров, так и во время выступлений перед большой аудиторией – более ясно, убедительно и уверенно. Я очень хотел научиться формировать свои мысли, не просто уметь высказать их, я хотел формировать ту неопределенность в голове, материализовывая ее на бумаге.
Человек стремится обрести хорошую, спокойную и счастливую семью. Как много прилагательных, и все они просто миф. Он стремится завести детей – это инстинкт продолжения рода. Это и есть причина большинства, по которой люди любят жить в просторных помещениях. Чтоб семье и детям было не тесно. Тогда почему многие заставляют все жилые квадратные метры громадными шкафами, неудобными диванами и столами? Это просто безвкусица, присущая всем. Я любил простор, у меня просто не было того, что можно хранить в большой мебели, иначе, думаю, этот порок вскрылся бы и у меня.
Нужно грамотно комбинировать потребности людей. Тогда жизнь становилась бы лучше за счет окружающего мира, в котором были бы спрятаны все необходимые человеку ощущения удовлетворения. У меня есть одна всепоглощающая страсть – я хочу знать, что такое желать что-нибудь страстно, безумно. Я хотел иметь такую страсть, хотя встречался с ней лишь однажды.
Это был человек сорока пяти лет. Это был южный человек с южным темпераментом. Он вырос в горном поселке Дагестана. Это были места незабываемой красоты – море, горы, это место, где должны жить люди – никто и никогда не сможет заменить красоту природы чем либо другим. Поэтому в битве технологии и природы, может быть только один победитель, всегда и везде.
Ему было десять лет, когда он понял, что для того, чтобы жить хорошо, нужно быть достойным так жить. Специфика мест обитания вообще заставили понять, что нужно быть еще достойным, чтобы просто жить. Он единственный в своей школе выучил русский язык в совершенстве, с акцентом, конечно, но все равно, не каждый в столице мог так разговаривать. Он много читал и в восемнадцать лет уехал в один из трех крупных академических городков страны. Его приняли в технический университет, который позже он закончил с отличием. Он верил только в одно: математика может дать ответ на любую мировую задачу. Все действует по какому-то закону, даже случайность. У него была, несомненно, и отличная гуманитарная подготовка. Он очень грамотно и объективно рассуждал. Написав много нестандартных работ в области вероятности, читал много лекций биологам, физикам, астрономам. Математика объединяла для него все. Но достигнув определенного возраста, он закончил писать доклады. Его целью стало не сотворение чего-то нового, все, что было когда-либо сотворено – человек видит, он может это описать, он может что-то изобрести, если захочет. Он не желал посвятить свою жизнь двум, трем, пяти научным исследованиям. Он смотрел на предметы и видел сразу суть. Имея этот дар, ненужно ничего пытаться сформулировать, показать людям своими многолетними исследованиями, что это так. Просто зная суть можно было с уверенностью давать ответ на поставленную задачу. Он не хотел писать многолетние работы, чтобы доказать людям истину – он хотел научить как можно больше людей сразу видеть суть вещей.
В тридцать пять лет он уехал в столицу вместе с женой и сыном. Купил небольшую квартиру, и в течении года стал заведующим кафедрой высшей математики одного из ведущих вузов страны, а так же преподавал еще в пяти. Он очень хотел показать людям мир, открыть глаза, уметь заменять глаза рентгеном. У него были необычные подходы к преподаванию, у него действительно были интересные методы. Но вскоре этот человек очень разочаровался. Практически никому высшая математика была не нужна, заработать деньги смекалкой и красивыми глазками оказалось гораздо проще, чем с помощью его рентгенов. Просто у него и у других были разные цели в жизни. Здесь он так этого и не понял, через десять лет он уехал обратно в свой родной поселок у моря, говорят, он построил дом и ни с кем никогда больше не работал. У этого человека была необычайная страсть к своему делу, талант, звериная хватка, но это оказалось просто никому не нужно. Для чего нужна хватка, если не за что ухватиться, нечего удержать, не к чему стремиться. Это не была печальная история жизни – человек хотел сделать невозможное, и проигравшими оказались только остальные, отказавшиеся приобрести его дар.
Вот о такой страсти я и мечтал.
С самого утра я принялся за работу. Я любил пользоваться диктофоном для записи мыслей, того, что бы я хотел видеть на бумаге. Несмотря на мнение, что этим пользуются писатели и репортеры, такой способ сохранения мыслей использовали все, от брокеров, до полицейских. У меня был старый, не цифровой черный диктофон, и я тоже очень любил записывать новые идеи на пленку. Сначала я сидел на кровати, окруженный дюжиной книг и пособий, которые ничего не давали нового. Потом я был на кухне, ходил напротив окошка из стороны в сторону, наговаривая себе под нос: это жилое здание, три совершенно разных корпуса, невысокое, все корпуса разной высоты, они разного цвета. Это вообще не дом – это упавший небоскреб. Да, дом в виде завалившегося на бок небоскреба, у которого толстое основание, сужающийся под конец неравномерно, а пошагово, здание конусное, прямоугольное, но почти квадратное. Но дом не начинается сразу с земли. Подъезд занимает весь первый этаж, он большой, располагающийся под двумя корпусами, третий же, самый маленький висит в воздухе, его поддерживает только две железные колонны. В подъезде может быть магазин. В отделке здания много стекла. Если смотреть на дом, как на небоскреб, то крыша и пол полностью сделаны из стекла. У некоторых стекло ассоциируется с холодом, с чем-то мертвым, но я считаю, что это просто грех неправильной планировки. Стекло великолепно сочетается со всем. Оно может быть не холодным, это вообще универсальный материал, материал будущего. С помощью стекла можно визуально увеличить помещение внутри и уменьшить снаружи. Стекло – это неразгаданная загадка природы. Прозрачное отражение душ. К тому же в них не отражаются вампиры. Большой корпус – серый, из бетонных плит, отштукатуренный и побеленный, идеально ровный. Отделка одной из стен – стекло. Второе здание изумрудное, эта часть небоскреба наклонена. Третья – коричневая. Нужно срочно набросать это.
Я мало сплю, много работаю. Когда я не сплю и не работаю, что я делаю? Я одинокий, толстый, противный человек, мне даже нечем заняться. У меня мало фантазии. Когда-то ее было много. Я даже мог представить более чем реально, что нахожусь в другом месте. Было весело. Я хотел стать, я мог стать многим в этой жизни. Я хотел быть, я мог стать поваром, журналистом, фермером… Я хотел много кем быть, а кем стал? Непонятно.
8
Я сделал набросок нового проекта, нового жилого дома. Такие довольно редко, но все же регулярно строят даже в таком плотном городке. Некоторые люди хотели жить в необычных местах. Таких проектов предлагалось огромное количество ежемесячно. Глядя на наброски, мне нравилось то чем я занялся. Я хотел, чтобы это реализовалось, или, в крайнем случае, выставилось на возможную проработку. Но этого хотел я. В союзе такие материалы просто складывают в папки с фамилиями и никогда о них не вспоминают. Потому что все люди в основном были заинтересованы только в том, чего хотят они. На самом деле каждому человеку наплевать на то, чего хочет другой, без какой-либо выгоды для себя никто и палец о палец не ударит. Это я знаю наверняка. Даже когда речь идет о благотворительности, все равно это лишь то, чего хочет благотворитель, и он действительно хочет помочь. Но. Он жертвует, потому что хочет помочь, потому что хочет совершить хороший, бескорыстный поступок, который одобрят люди. Но если бы чувство внутреннего удовлетворения, вызванное этим поступком не было бы дороже денег, то никто не сделал бы никакого пожертвования. В основе нашего поведения лежат наши сокровенные желания. Чтобы реализовать свой проект, нужно заставить членов комиссии, а обычно это один человек, очень сильно захотеть это сделать, сделать так, чтобы у него возникло какое-то непреодолимое желание получить удовлетворение от этого действия. Чтобы что-то продать, нужно создать такие условия, чтобы кто-то захотел это купить.
Днем я пошел по магазинам, очень захотелось что-нибудь приготовить. Например, лазанью. Я попытался на несколько часов отойти от дел, стереть всю временную память и посмотреть на созданное чистыми глазами, начать строить планы с чистого листа. Если они совпадут с предыдущими – значит дело стоящее. Были готовы основной план и чертежи развертки практически всего здания.
В поисках необходимых продуктов я провел менее часа. Не пойдя по легкому пути, я не использовал обычные макароны, пасту, нет. Я раскатал тесто. Я сделал настоящую лазанью. Пока все запекалось в духовке, я понял, что впервые за несколько недель успокоился, и мне стало хорошо. В квартире стоял чудесный запах, я поставил Пола Чэмберса, и атмосфера стала такой приятной. В принципе мне ничего не нужно. Было бы здорово, если каждый день наполнялся тремя часами такого настроения, это даже перебор, хотя бы часом. Тогда я был бы счастлив.
Но наевшись, не хотелось лечь на диване перед телевизором, да я вообще ненавижу телевизор, и радио ненавижу, там выступают люди, которые читают свои мысли по написанному тексту на компьютере или мониторе. Мы понятия не имеем, о чем они думают, может быть, они всех проклинают в это время? Я не знаю, но я им не доверяю и развлечением назвать это не могу, а новости, новости можно узнать и из газет. Но люди перестают читать даже их, пускай они пачкают руки, и свинец вреден для наших легких, но в этом еще что-то осталось. А глянцевые гламурные журналы, с рекламой на целые страницы – это тот же телевизор, то же радио. Ничего из прошлого. И все равно не буду покупать эти товары, а если и буду, то не из-за того, что рядом с ними я видел полуобнаженную блондинку. Я не плоский человечек, у меня есть планы, идеи, я не хочу, чтобы меня водили с одного канала на другой, я этого не выбираю. Странно, я опять обозлился, хотя мне было так хорошо. Не доделал работу, но я не хотел заканчивать ее днем, пока у меня все еще оставались старые представления, нужно еще проветрить голову.
На улице стоял мороз, такой крепкий февральский мороз. Я даже не заметил, как прошел новый год, рождество, это были максимально напряженные дни для моей скромной конторки, и мое внимание упустило все то, что происходило вокруг. Было уже темно, шесть часов, а все как ночью, не удивительно, зимой темнеет раньше, правда непонятно почему. Я зачастил с прогулками. Не было на улице людей, которые в одиночку просто гуляли, никуда не торопясь, не держа в руках пакетов с покупками, просто гуляя. Я за собой такого раньше тоже не замечал. У меня были места, куда я мог поехать, да они и сейчас есть, просто меня там уже нет. Там есть люди с мнениями, с которыми я не согласен, там шампанское, от которого мне дурно, и музыка, от которой болит голова. Когда-то это было место поиска клиентов, я приходил туда, что бы все вокруг говорили:
– Кто это? На какую фирму он работает? Ах, на эту, ну тогда можно подойти. Вот на эту!? Да пошел он к черту!
Люди не хотят знать, кто ты, что ты из себя представляешь, что ты есть и что ты можешь и умеешь, всем интересно на кого ты работаешь, сколько ты стоишь и сколько это займет у тебя времени. На этих выставках в гостиничных холлах, дешевых клубах люди не приходили смотреть на работу, поэтому и выставлялись не таланты, а люди, которые в состоянии в принципе все это организовать. Но жили эти коллективы за теми, кто держит сферу не организационно, а продуктивно. Все держалось на тех, кто работает, ибо, если бы ничего не происходило, не за чем было бы расти и хвосту. Эти собрания – аппендикс всей структуры.
Я замерз и устал. У меня обветрены щеки и руки. Завтра кожа станет черствой, образуются рубцы, как от ожога – это неприятно. Давно нужно было купить перчатки, черт, это происходит из года в год.
Дома я съел еще немного лазаньи. Хотел пойти спать, было около девяти часов. В дверь позвонили. Это была соседка снизу, пожилая женщина, живущая со своей сестрой. Я ее особо не знал, мне она не мешала, я был не столь общителен, чтобы, по крайней мере, раз в месяц заходить к своим соседям.
– Здравствуйте. Мне неудобно к вам обращаться, но мы готовим сейчас ужин. Поздно, не правда ли? Вы, наверное, спали… У нас не оказалось в доме соли. А вы единственный сосед, которого я знаю здесь хорошо.
А мне было стыдно. Видел бы меня еще кто-нибудь. Хоть фотографируй на память: уставшее бледное лицо с отчетливыми синяками под глазами. Я не брился два дня, прическа была растрепана, рубашка небрежно выпирала из под черного свитера, я так медленно открывал и заметно медленно соображал, что она могла подумать с большей вероятностью, что минуту назад меня ударили по голове молотком, я свалился с десятого этажа, только что перерезал себе вены и вылез из ванной в белой рубашке и черном свитере. Конечно, она могла подумать еще кучу разных вещей, в которых то, что я спал, должно было стоять на последнем месте. Была бы она по активнее, так сразу после того, как я распахнул перед ней дверь, убежала к себе звонить в скорую помощь, милицию. Наверное, она была очень вежливой. Я попытался быть вежливым так же.
– О, что вы, я только что вернулся с работы – вот тут она себя и выдала. По ее выражению лица можно было сразу определить, что же она подумала:
– Какой бедный молодой человек, какая каторжная у него работа, да он умирает у меня на глазах. – Но я продолжил:
– Конечно, я сейчас принесу – у меня была полная солонка. – Сейчас. Заходите.
Она зашла с видимым испугом и опаской. Но нет, я не был маньяком, у которого в ванной консервируются люди. Я живо сходил на кухню и принес ей солонку.
– У вас хорошая квартира, уютно очень, – она просто не видела гору грязного белья в ванной – у вас только нет женщины, я чувствую. Спасибо за соль. Если хотите, заходите к нам поужинать через часок.
Какая милая женщина. Приглашает на ужин незнакомого мужчину, который лет на тридцать младше ее. Я не спустился. Через час я видел уже третий сон. Продолжать работу я не стал. Я воспользовался старым методом просветления мозгов и мыслей – просто хорошенько выспался. Впервые я выключил свой мобильный телефон и вытащил кассету из автоответчика. Сегодня я был тверд как камень и никуда уже не торопился.
Небритый, нелепый, и все с теми же синяками под глазами проснулся в непонимании: зачем в принципе здесь нахожусь. Я положил руку себе на лоб. Неужели так долго спал, что у меня от этого заболела голова? А какой вчера был хороший вечер, вот бы еще разок прочувствовать это. Но я не доделал, сегодня было нечего показать. Рывком я скинул одеяло на пол. Медленно встал с кровати, прошелся по нему и зашел в ванную.
С утра машина не завелась. Это из-за мороза, внутри что-то происходит и именно тогда, когда это совершенно неуместно – она не заводится. И это уже не первый раз за зиму, правда я ничего не делаю, на следующий день все обычно налаживается, по счастливому стечению обстоятельств. А я в них верю.
Я поехал на электричке. Сегодня было какое-то собрание, на котором, как сказала Мэри, я должен был быть обязательно. Поехал с пустыми руками, для чего? Я направлялся в то же самое коричневое здание, в котором побывал не так уж давно. При входе на станцию кто-то передо мной сильно хлопнул дверью, так что я вздрогнул. Еще не проснулся, соня.
Я еще спал в начале дня Святого Валентина, сегодня праздник, который придумали компании, производящие поздравительные открытки, чтобы не выспавшиеся люди чувствовали себя еще хуже, узнав об этом в электричке по дороге на работу. Хотя чувства вины в нашей жизни, по-моему, и так предостаточно в каждом сердце.
Опоздал на час, все уже были на месте. Это был какой-то семинар, на котором проверяли посещаемость. У меня даже не было ручки, чтобы записать фамилию профессора, чтобы больше никогда к нему не приходить. Такого бреда я еще никогда не слышал, в университете меня хотя бы не учили, как думать. Здесь не существует правил, и любой, кто утверждает обратное -заблуждается. Каждый раз, когда я начинаю делать что-то стоящее, я придумываю что-то новое, такое, что до меня еще никто не делал, поэтому нет никаких правил. Все эти профессора-всезнайки и очень опасны для людей, у которых есть какая-то цель, а у человека моей профессии всегда должна быть цель, иначе нельзя, ибо тогда не к чему стремиться. Это то же, что путешествие в черную дыру, другую галактику, во что-то неизвестное. Архитектура, дизайн – это не само строительство. В начале нет никаких запретов, только потом нужно считать напряжения, выносливость конструкций, но и там правила подвергаются оспариванию. В дизайне здания нет правил, вы же не серийный самолет строите, где все чертежи, все уже установлено и по-другому ну никак нельзя.
Я потерял три часа своей жизни на полную ерунду. А я любил свое время и дорожил им. Я даже не мог ни о чем другом думать в это время. Этот человек у доски так отвлекал меня, постоянно кричал, и бил указкой по доске, как будто мы были детьми.
День Святого Валентина, а я сижу на скамейке в жуткий мороз, у меня обветренные руки, незаконченный проект дома и я думал о том, куда бы сходить поесть. А еще сотня людей передо мной сидела в машинах в длинной пробке, они там тоже были одни, только я мог зайти в закусочную, а они нет.