Ольга Арунд
Академия контролируемой магии
Вся женская часть преподавательского состава обзавидовалась бы, узнав, в чьих объятиях мне удалось побывать. И неудивительно – Ориан Оллэйстар уже двенадцать лет оставался ледяным утёсом посреди жаркого преподавательского цветника. И возникающий к нему интерес наших профессоров не помогали скрыть ни приглашения в интимном полумраке пустых аудиторий, ни демонстративное безразличие при свете дня.
Мы – студенты – те, кто пролезут туда, куда раньше считалось невозможным и додумают, то, чего вообще не было. И не знаю, где он находил себе леди, с которыми периодически появлялся на вторых, а то и первых страницах газет, но ни разу за всё время не возникло даже намёка на слух о его романе с кем-то из обитательниц академии.
И студентки в компании преподавательниц продолжали безутешно страдать по неприступному Ориану Оллэйстару.
С отсутствия романтики в одном месте, мысли плавно перескочили на её избыток в другом. Рикард Шалинберг. Раз уж выдалась возможность и время, стоило бы придумать резкую, но достойную речь для того, чтобы отвязаться от боевика с гарантией! Жаль только, что, начав подбирать слова, я провалилась в крепкий сон без сновидений.
Глава 13
Следующее утро началось с ругани.
Я вспоминала шаргха, запнувшись мизинцем о стул, умываясь не до конца прогретой водой, расчёсывая свалявшийся за ночь колтун и ища потерявшийся карандаш. Просто знала – сегодня мне нанесёт очередной ежемесячный визит господин Неиски – поверенный моих родителей.
Подумать только, Неиски! Неужели не нашлось кого-то получше? Потому что никогда в жизни, находясь в здравом уме, я не выбрала бы настолько скользкого гада представлять интересы своей семьи! Одна радость – Неиски всегда приходил после занятий, утром дав мне возможность делать вид, будто ничего особенного не происходило. Хотя толку-то, если к обеду всё равностало только хуже,и даже ягодный пирог, оставленный Николасом, не спас моё настроение.
Спасибо хотя бы за то, что к ректору для подписания приказа об отчислении не пригласили!
– Лиерра Грасс, – распечатав красный вестник, профессор Ипраберг взглянула на меня поверх очков в тонкой оправе, – вас вызывают к ректору.
Шаргх!
Всё-таки отчисляют? Хороший вопрос, жаль, что ответ можно узнать только на месте. Поэтому, тяжёло вздохнув, чувствуя тяжесть и холод в районе сердца, я сбросила тетрадь в сумку, и, выйдя из аудитории, поплелась настолько медленно, насколько могла. К сожалению, дверь в приёмную ректора всё равно появилась слишком быстро и, замирая от нехорошего предчувствия, я вошла.
– Лиерра Грасс? – уточнил секретарь, едва на меня взглянув.
– Да, – отозвалась хрипло и откашлялась.
– Пожалуйста, проходите, ректор Оллэйстар вас ждёт.
Вот и всё внимание, хотя обошлась бы и без него.
– Заходите, лиерра Грасс, – раздался голос из глубин открытого кабинета, и у меня не осталось другого выхода. – Садитесь, – хмуро кивнул ректор на стоящее перед столом кресло и снова углубился в чтение.
Как я радовалась, когда мне удалось купить эти туфли, последний размер – вдвое дешевле обычной цены, зато сейчас проклинала глухой цокот высокого каблука, слишком громкого в тишине и официальной атмосфере кабинета.
Опустившись на самый край сиденья, я выпрямила спину и сложила на коленях руки.
– Лиерра Грасс, – отвлекшись на все эти манёвры, мне не удалось застать момент, когда ректор отложил письмо и поднял взгляд на меня, – уточните, по какому поводу вас регулярно посещает господин Неиски?
Ч-что?
Я вскинулась, чтобы тут же опустить взгляд на узорный паркет.
А какого шаргха этот вопрос прозвучал сейчас, а не шесть лет назад? Присли, как мой опекун ещё тогда писал обращение сначала к ректору, а потом и в Академический совет. Который, в отличие от Оллэйстара, впечатлился аргументами и дал Неиски доступ в академию. Исключительно в официальных целях.
– Господин Неиски посещает академию раз в месяц для того, чтобы получить подпись, позволяющую распоряжаться наследством моей семьи, и оставить содержание от барона Присли.
Собственно, никакой тайны в этом нет.
– И как давно он это делает?
– Шесть лет.
– Лиерра Грасс, вам необходима защита от барона Присли и господина Неиски?
З-защита?
Я не просто застыла – лёгкие захлебнулись воздухом, пальцы нервно скрючились, а глаза распахнулись так, что вряд ли выглядели прилично.
– Я изучил ваше личное дело, – Оллэйстар не был раздражён или раздосадован. Он лишь сообщал факты. – И поинтересовался состоянием, о котором вы говорите. Поэтому я спрошу ещё раз, барон Присли не исполняет своих обязательств по отношению к вам?
От цепкого мрачного взгляда у меня дрогнули пальцы, но я только сильнее сцепила их в замок. То есть для того, чтобы прийти к этим выводам ему понадобилось «всего лишь» изучить и поинтересоваться?
– Достаточно просто сказать «да».
Просто?
Вот так взять и нажаловаться на Присли, обеспечив ему ворох проблем, из которых он всё равно выберется? Грейс не говорила, но я знала, что она обращалась в службу по надзору – давно, лет десять назад. Наверняка нашла каких-то знакомых и там, только чтобы помочь «малютке» обрести необязательно любящую, хотя бы просто нормальную семью. Вот только Присли – скользкий гад, способный вырваться из любых тисков, и сотни влиятельных знакомых с радостью ему в этом помогали.
Согласиться на защиту Оллэйстара? А что потом?
Официально Присли считался опекуном, пока мне не исполниться двадцать пять, но с двадцати трёх он имел право выдать меня замуж, передав состояние родителей мужу… ну или поделить его на двоих, что гораздо ближе к правде. Но стоит мне сейчас ответить согласием, и он проведёт ближайшие пару лет в судебных тяжбах со службой надзора.
И когда я вернусь с дипломом, а даже в случае тяжбы деваться мне, кроме дома опекуна, будет некуда, ничего не помешает ему сорваться на мне. Снова.
Не возвращаться в поместье совсем? Деньги на первое время у меня есть, а отличившихся студентов распределяют в течение недели после окончания академии. И её я как-нибудь продержусь, чтобы потом предстать перед разъярённым Присли с официальной защитой за спиной и жетоном императорской канцелярии, приравнивающим меня к совершеннолетним, но… я не могу.
Я должна вернуться.
Нелогично, нерационально, опасно.
Знаю. И мне вряд ли поможет предварительное распределение, озвученное вместе с вручением диплома. От Присли – нет, зато помогут шесть лет учёбы на износ и заклинания. Пусть слабенькие, но коварные настолько, что легко свалят его в постель на те самые, необходимые мне семь дней.
Чтобы я могла забрать то, ради чего подставлю спину врагу – ключи, без которых не открыть дом, хранивший мои самые счастливые воспоминания.
– Лорд Присли исполняет все обязательства, предписанные законом, – не опуская взгляд, соврала я прямо в лицо Оллэйстару. – Спасибо, но у меня всё в порядке.
– Аурелия, – сцепив пальцы перед собой, позвал ректор, – поверьте, вам ничего не грозит. Если вы признаетесь, ни барон Орас Присли, ни господин Тиррен Неиски к вам даже не приблизятся.
Допустим, мне найдут какой-нибудь временный дом и временную семью, но будет ли она лучше?
– Мне действительно не на что жаловаться, – вежливая улыбка заставила ректора откинуться на спинку кресла, продолжая изучать меня нечитаемым взглядом.
– Как скажете, лиерра. Вы можете идти, – наконец, решил он и, не дожидаясь повторного приглашения, я поспешила покинуть святая святых академии.
Где за последние несколько дней побывала раз больше, чем за предыдущие шесть лет!
И логично со стороны Оллэйстара поинтересоваться досье пригодившейся вдруг студентки, но предлагать помощь? Это что-то новое. Хотя… кажется, года четыре назад у одного из первокурсников со спецартефакторики случилось что-то такое, из-за чего академия подала иск в отношении опекающей его семьи.
Не помню. На втором курсе местные сплетни волновали меня ещё меньше, чем сейчас – днями я пропадала на лекциях, а ночами в библиотеке, чтобы выполнить очередной заказ и чтобы заняться не входящим в учебный план самообразованием.
Ладно, поговорили и забыли.
Мне оставалось пройти через переход и повернуть в нужный коридор, когда я увидела знакомый силуэт. Шаргхов боевик! Увы, другого пути не было и, сцепив челюсти, я пошла навстречу Шалинбергу.
– Привет. Спешишь?
– У меня этика, – ровно отозвалась я, собираясь пройти мимо, но он удержал за запястье. – Отпусти.
– Я просто хотел поговорить, – Рик поднял руки ко мне ладонями и отошёл на шаг. Но довольнее от моей вынужденной остановки не стал. – Ты меня избегаешь?
– А не много ли чести, Шалинберг? – прищурилась я.
– Ты перестала ходить в столовую, – боевик засунул руки в карманы и перекатился с пятки на носок.
– Это не помешало тебе найти меня здесь, – я обвела рукой коридор. – У меня много дел и слишком мало времени, чтобы тратить его на стояние в столовых очередях, – скрестив руки на груди, я мрачно наблюдала за Шалинбергом, не поднимающим взгляда выше моей шеи. – Это всё, что тебя интересовало? Я опаздываю.
– Не всё, – он нервно взлохматил и так находящиеся в беспорядке волосы и поднял на меня очень странный взгляд. – Давай честно, почему ты отказалась от моего приглашения? – Каюсь, издевательский смешок вылетел прежде, чем я успела обдумать ответ.
– Рик, – Шалинберг дёрнулся, услышав своё имя, – а с чего бы мне соглашаться? Я не одна из твоих поклонниц и никогда ею не была. А то, что ты сам оставил себя без пары на Зимний бал исключительно твоя глупость. За все шесть лет я ни разу не дала тебе повода. Ни одного раза! – покачала я головой. – Не кокетничала, ни жеманничала, даже ни разу не посмотрела на тебя украдкой! Объясни мне тогда, какого шаргха ты решил, что мне нравишься?
– Когда-то мы могли не только обмениваться заклинаниями…
– На втором курсе? – издевательски хмыкнула я. – Мы и тогда не общались. Всего лишь сидели за одним столом в библиотеке или в столовой, иногда даже обменивались парой фраз, но не общались, Рик. И то, всё это ровно до момента, пока я не узнала, что ты на меня спорил.
Может, другая на моём месте заставила бы его извиняться за тот идиотский спор с такими же придурковатыми друзьями, которые хотели, чтобы Шалинберг уложил меня в постель, но мне искренне наплевать. Что на прошлые, что на настоящие развлечения боевика.
– Я готов тысячу раз просить за это прощения! – Рик приблизился, и мне показалось, что в его глазах и правда мелькнула какая-то иррациональная безысходность. – Был идиотом, готов признаться на всю академию!
– Слушай, – не выдержала я, отступая на шаг, но горьковатый аромат его парфюма всё равно никуда не делся, – мы были прекрасными врагами, практически классическими, поэтому брось дурацкую затею меня добиваться! – Я видела и сжатые губы, и упрямую складку на лбу, понимая, что говорю в никуда. – Ты испортишь последнее полугодие и мне, и себе! – За что мне влюблённость того, кто меня даже не слушает?! – Потерпи. Пожалуйста. Всего шесть месяцев, и через неделю после выпуска ты обо мне даже не вспомнишь!
– А если вспомню, Аурелия? – исподлобья взглянул он. – Что мне делать тогда?
– Ты – наследник Шалинбергов. Найдёшь себе девушку посимпатичнее и не будешь выходить из спальни неделю. Уверена, все твои мифические чувства сразу испарятся.
Кстати, этот способ можно попробовать и в академии. Пусть не неделю, но два выходных в полном его распоряжении. Как и количество желающих утешить «безответно влюблённого» боевика. А, если не поможет, двухнедельных зимних каникул ему точно должно хватить.
– Как у тебя всё просто, – ехидно протянул он, сверкнув глазами, и молниеносным движением прижал меня вплотную. Я даже ахнуть не успела. – А если не помогает? – его голос опустился до шёпота, и я снова застыла, парализованная чужой близостью. Будь ты проклят, Орас Присли! – Если единственная, кто мне нужна, это ты? Что мне делать тогда, а, Аурелия? – на выдохе, мешая мой страх, свою горечь и поцелуй.
Увы, наш общий.
Горячий, яростный и жадный. Такой, словно Шалинберг давно этого ждал, и готов умереть, но не отпустить.
Оглушённое паникой сознание, которое уже второй раз за эти сутки терпело форменное над собой издевательство, обрело ясность и вдруг заработало, словно по щелчку.
Раз – и Шалинберг отстранился, выругавшись, но даже так не разжал объятия. Два – и каблук опустился на его ногу. Не столько причинив боль, в отличие от прокушенной мной губы, сколько дав возможность оттолкнуть боевика и разом приготовить три плетения, два из которых сразу отправились по адресу.
Но куда там! Рик легко уклонился от обоих, криво усмехнулся и вытер кровь тыльной стороной ладони. И не будь он в тренировочной форме, скакал бы сейчас на одной ноге, но куртка, штаны и сапоги из кожи укавираса* защищали боевика не только от лёгких заклинаний, но и от мелких ушибов.
– Совсем рехнулся?! – Сказать хотелось много, но какой толк в криках? Тем более что вот так, лицом к лицу, мои заклинания его уже не достанут. – Если я сообщу куратору, уже завтра тебя исключат!
– Это того стоило! – Шалинберг довольно усмехнулся. – Переживаешь, моя аурика?
Рианы, да за что! Я не убивала, ни крала, даже толком никого в своей жизни ещё не оскорбила! Почему именно мне перепало счастье отбиваться от упёртого, как каирра* на кладке, идиота? Ещё чуть-чуть и он переплюнет даже Присли!
И хуже всего что, несмотря на знания и опыт, я беспомощна так же, как и на первом курсе. Стоит мне использовать что-то действительно серьёзное и через несколько секунд здесь появится проректор, отследив по сигнальной системе академии активность магического фона. А всё остальное Шалинберг отобъёт с лёгкостью практически дипломированного боевого мага.
– Не приближайся ко мне, Шалинберг! – предупредила я и добавила без малейшего сомнения: – Или я не сдержусь! И пусть меня отчислят, но ты больше не рискнёшь остаться со мной даже на одной улице!
– Не слишком ли смелое заявление для госпожи секретаря?
Думая, что вляпалась в неприятности после разговора с Николасом, я только сейчас осознала их масштаб! Боевик смотрел на меня так, словно уже победил.
Занятие закончилось, и коридор начал заполняться студентами. Теми, кто нет-нет, да останавливался, недоумённо глядя на наше с Шалинбергом немое противостояние.
– Я не отступлю, – одними губами произнёс он.
– Посмотрим, кто кого! – взглядом ответила я, резко развернулась и пошла в аудиторию – ещё одну лекцию этики никто не отменял.
*Укавирас – Червяк, наподобие змеи. Не агрессивен, не ядовит, огромен. Шкура лёгкая и прочная, идеально подходит для изготовления защитной одежды и формы
*Болотная каирра – Болотная каирра не отходит от кладки и после вылупления змеёнышей первые три-пять месяцев. Сжирает любого, кто попадает в поле видимости. Снять каирру с кладки можно только мёртвой
Глава 14
Можно обмануть кого угодно, но с собой так не получится. Поэтому, только заняв место, я незаметно провернула кольцо и проверила накопитель.
Можно выдохнуть, три заклинания никак не повлияли на самозарядный артефакт, а, значит, мне будет, чем отбиваться от претензий боевика хоть до самого выпуска. Вот только это не выход. Шалинберга прорвало, и неизвестно теперь чем всё обернётся.
Вот бы случилось чудо, и родственники вернули мысли сына и внука в правильное русло!
Неудивительно, что лекция прошла мимо. Впереди ждала встреча с Неиски, так что самое веселье только начиналось. Единственная радость – вечером Николас обещал испечь торт, только для своих, и я искренне наслаждалась ощущением, что входила в это число. В конце концов, кусок трёхслойного, ягодного с кислинкой, гиганта – самое то, чтобы закончить долгий и сложный день.
А ведь совсем скоро академию начнут украшать к празднику, создавая поистине сказочную атмосферу. И снова окна засверкают искусными ледяными узорами. В воздухе закружатся снежинки, искристыми звёздами опадая с потолка и тая над головами студентов. Каждую колонну в главном холле украсят мелодично звенящими сосульками и ароматными, разлапистыми синие-зелёными ветками ориосов.
Но главными гостями станут, конечно, аерии – традиционно зимние цветы. Белые с розовыми, серыми и золотистыми прожилками на широких, скрученных к центру, лепестках – они украсят академию, и взгляд всё время будет ловить десятки горных цветов. Главное не задумываться, что это всего лишь иллюзия. Академия так себе место для растений, в которых ядовито абсолютно всё.
Да и ладно. Главное, что подарки для Грейс и Николаса уже готовы, и белая вишня в шоколаде уже упакована, чтобы завтра быть отправленной в поместье Присли. За все годы я ни разу не приехала туда на зимние каникулы. Николаса же ждёт его любимая настойка из ягод олимираса. Он и Грейс – единственные, кого мне хотелось поздравить и единственные, чьи подарки я с удовольствием приму.
Хотя Присли тоже дарил. Отдельный, увеличенный бюджет для сборов на Зимний бал.
И вся циничность подарка легко угадывалась по одному его кривящемуся взгляду. Мои родители не были аристократами, но это не мешало им иметь хороший доход от тиража еженедельной научной газеты, большей частью раскупаемого академиками и императорским дворцом. Присли тоже нельзя назвать скупым на развлечения и это загоняло его в ловушку бальных трат.
Потому что я не могла выглядеть как сиротка из обедневшей семьи. Вне зависимости от истинного состояния дел.
Сам Зимний бал проводился за день до праздника, и на следующее утро академия пустела. Студенты и преподаватели предпочитали встречать наступление нового года в кругу самых близких, и по замку оставались растерянно бродить одиночки вроде меня, которым некуда возвращаться.
Самое лучшее время – в тишине и покое все две недели можно провести за заклинаниями и не бояться чужого взгляда.
Но вот звон, который означал окончания занятия, принёс не только общий радостный выдох, но и жёлтого вестника. Светлая птичка опустилась передо мной, раздражая взгляд.
Рианы, не дайте мне снова выйти из себя!
По правилам академии я должна была ставить подпись в присутствии куратора, но Неиски с Присли как-то обошли и это. Поэтому встречались с поверенным мы в первой попавшейся пустующей аудитории, где он упражнялся в остроумии, правда, уже года три его попытки меня переговорить выглядели откровенно жалкими.
Вздохнув, я распечатала вестник.
«Лиерра Грасс, жду вас в кабинете ректора. Убедительно прошу поторопиться и привести себя в порядок! Ваш поверенный, Т. Неиски»
Да какого шаргха опять кабинет ректора?!
– Аурелия, всё хорошо? – тревожно оглянулась на меня Миста, уже выходя из аудитории.
Прекрасно. Вот только разожму сейчас челюсти, выдохну и расслаблю пальцы, стиснувшие странное послание. Что значит «привести себя в порядок»? И причём тут ректор?
– Да, я в порядке, – слабо улыбнувшись и накинув шаль, я подхватила сумку и пошла на выход.
Снова пустое кресло секретаря позволило остановиться перед тем, как войти в кабинет ректора.
Руки дрожали, внутренности с каждой утекающей минутой всё туже скручивались в узел, а в горле пересохло. Что-то ждало меня за этой дверью и вряд ли это что-то мне понравится. Потому что оба письма Неиски лучились неприкрытой, грубой ложью. И потому что всё это началось задолго до сегодняшнего дня. Ещё летом, в тот солнечный июльский полдень, когда Присли пожелал отобедать в моём обществе, но вместо еды в золочённой тарелке изучал меня.
Довольным сытым взглядом.
И ещё тогда я понимала к чему идёт дело, но надеялась, что повезёт.
Не повезло.
По телу прошла судорога, пальцы крепче вцепились в концы шали и, сдержав судорожный вздох, я постучала. Хотела постучать, но дверь распахнулась раньше, чем костяшки пальцев коснулись деревянного полотна.
– Входите, лиерра.
Оллэйстар недоволен.
Это слышится в мягкой, безукоризненно-вежливой интонации, в складке на лбу, делающей его старше, в том, как прямо он стоит за собственным столом.
– Доброго дня, ректор Оллэйстар, господин Неиски. – Мой голос вдруг стал тише и покорнее, чем когда бы то ни было. Правда, поклон им обоим все ещё образцовый, даже несмотря на ощущение надвигающейся и неотвратимой беды.
– Доброго, Аурелия, – на правах давнего знакомого опустил обращение Неиски, – рад снова вас видеть. Ваш дядюшка Орас передаёт вам своё почтение и желает всяческих благ.
Подавиться он мне желает, но присутствие ректора сдерживало и Неиски, и меня. Только маленькие бегающие глазки поверенного не изменились, да живот, на котором едва сходились пуговицы щегольского сюртука.
– Передайте дорогому дядюшке, что я молюсь за него рианам, – склонив голову к плечу, отозвалась я.
Под, уже откровенно полный иронии, взгляд ректора. Он, кстати, так и не сел в кресло, и не предложил сесть нам. Странная немилость, учитывая, что мы тут вроде как равны. Хотя бы на то время, пока Неиски – поверенный, я – подопечная барона, а ректор выступает в качестве формального надзирателя за всем этим представлением.
– Приятно видеть, что я не ошибся в вас, лиерра. – Из-за моей спины появилось новое действующее лицо, и я согнулась в самом низком, на который только была способна, поклоне. – Вы не только умны, но и обладаете редкой в наше время учтивостью к старшим.
Нет, нет, нет… Рианы, только не это! Пожалуйста! Я жизнь положу в храме, я буду ходить туда дважды в день, да хоть жить там, только не это!
Присли ведь не мог! Ни одна его махинация не смогла бы привести к такому! Это ведь совсем за гранью! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пусть он не смог…
– Великий князь… – даже не шёпот, едва слышный крик умирающего, который никто уже не услышит. – Вы слишком добры ко мне.
Фаркасы должны были снова спуститься с гор, чтобы советник императора…
– Скромность вас только украшает, Аурелия.
Я слышала шаги, я чувствовала его приближение, я едва не согнулась от той властности, что излучал этот мужчина, но всё равно вздрогнула, когда он коснулся моего подбородка, заставляя подняться.
Коснулся меня! Вот так просто! Не затянутой в перчатку рукой, а прохладными пальцами с молчаливого одобрения всех присутствующих. Или не всех?..
Ужас, шок, дрожь, которые поднимались из глубин, оттуда, где жил проклятый стихийный дар, не помешали бросить быстрый взгляд на ректора. Недовольного ещё больше, чем до этого.
– Вы прекрасны, лиерра Грасс, и я рад, что вы станете моей невестой. – Касание холодных пальцев никуда не делось, наоборот, стало ещё более личным. И большой палец великого князя только доказал это, легко огладив мой подбородок.
– Князь!– предупреждающе и очень вовремя напомнил о себе Оллэйстар. Он вышел из-за стола и встал рядом, практически между мной и Эвилонбергом, который отступил на шаг без потерь в самолюбии. – Лиерра Грасс всё ещё считается студенткой моей академии. Пока она не получит диплом и не расторгнет договор с академией, лиерра находится под моей защитой даже в большей степени, чем под опекунством барона Присли.
– Но, позвольте, – влез Неиски, – согласно положениям…
– Ты в своём праве, Ориан, – с улыбкой развёл руками Эвилонберг, и Неиски замолчал на полуслове. Эти маги считались с ним ещё меньше, чем даже я – Твоя забота о студентах уже стала при дворе занятной байкой и не мне сомневаться в твоей репутации.
И после той демонстрации в лаборатории мне бы пугаться Оллэйстара, но этот этап я, кажется, уже прошла. В конце концов, чего стоит ректор против того, чтобы стать невестой советника императора…
Шаргхова честь. Не подавиться бы от счастья.
Но может ещё не всё потеряно?
– Ваше высочество, я…
– От имени Аурелии Стефании Грасс, – перебил меня Неиски, – бароном Орасом Присли было заключено соглашение о помолвке с великим князем, советником империи и членом императорской семьи Джакобом Джереоном Эвилонбергом. Официальная помолвка состоится после окончания Аурелией Стефанией Грасс академии и получения ею диплома, если обстоятельства непреодолимой силы не заставят её завершить учёбу раньше.
– Это… – Удавка сжалась на горле, не давая вдохнуть. – Это такая честь, ваше высочество!
Желание дёрнуть ворот рубашки, ослабить затянутый узел растворилось под взглядом тёмных глаз Эвилонберга, не допускающих даже намёк на неповиновение.
– Что вы, Аурелия, для вас я просто Джакоб.
И этот Джакоб бросил резкий взгляд на Оллэйстара.
И хуже всего, что ректор, который только говорил о защите, сразу отошёл, повинуясь воле советника императора! Оставил меня под цепким вниманием того, кому за каким-то шаргхом понадобилась безродная сиротка!
– Простите, ваше высочество, но я не могу… – возражение захлебнулось красивым, по сути, мужчиной, склонившимся к моей руке.
Шаргх с ним, с советником! Сам дядя императора взял мою безвольную ладонь и коснулся её поцелуем! Дядя! Императора!
Боги, почему я ещё в сознании?..
– Вы всё можете, Аурелия, – Эвилонберг выпрямился, но не отпустил мою ладонь. – И сможете ещё больше после того, как станете моей женой.
Просто убейте.
Это будет гораздо милосерднее, чем смотреть на свою разрушенную жизнь, сидя в золотой дворцовой клетке, будь она хоть тысячи раз императорской.
– Б-благодарю вас, – надеюсь, что дрожащий, срывающийся голос они все примут за волнение, – ваше высочество.
За что благодарю? А фаркасы его знают, лично мне бы сейчас просто дожить до своей комнаты…
– Джакоб, Аурелия! – А вот и тон, в котором прорезались холодные нотки того, кто привык повелевать.
– Благодарю вас, Джакоб, – ещё тише и едва дыша, отозвалась я. Сделав вид, что ладонь из его руки выскользнула сама по себе.
– Ваше высочество, кажется, вы хотели осмотреть корпус лекарей? – Оллэйстар снова шагнул вперёд и почти перекрыл меня собой, указав рукой на выход из кабинета.
– А тебе есть чем меня удивить, Ориан? – вскинул бровь Эвилонберг.
– Всегда есть. – Оллэйстар едва заметно поклонился и позвал: – Господин Оберг, проводите нашего гостя к тьерре Вирме, главному лекарю, – и обратился уже к Эвилонбергу: – Я присоединюсь к вам чуть позже.
– Прошу вас, ваше высочество. – Секретарь ректора, господин Оберг пропустил высокого гостя перед собой, и они скрылись за пределами кабинета.
– Что же, – мгновенно засобирался Неиски, – пожалуй, мне тоже пора. Барон Присли жаждет узнать подробности встречи двух влюблённых…
Я даже с места не сдвинулась, лишь сознание ещё как-то отслеживало происходящее.
Вот Неиски хватает свою шляпу. Вот он же подхватывает папку. Вот уже одни, последний шаг отделяет его от выхода…
– Господин Неиски, – остановил его ледяной голос ректора, – вы кое-что забыли.
– Забыл? – притворно удивился тот и повернулся.
– Разве вы не должны оставить лиерре Грасс месячное содержание?
– Ах, да, конечно… – скользкий гад Неиски просочился мимо нас к ректорскому столу и раскрыл папку.
Как подписывала, забирала увесистый мешок и прощалась с Неиски, не помню. Ничего не помню после властного «Джакоб, Аурелия!» Хотя, может, это и к лучшему.
А, может, и нет…
– … лиерра Грасс? Аурелия?
А? Что? Был какой-то вопрос?
– Вы в порядке? – нахмурившись, Оллэйстар хотел было взять меня за подбородок, но я отшатнулась и больно ударилась ногой о ножку кресла.
– Я? – Запереться и выть, вот весь мой порядок! Не хотела быть кобылой в стойле Шалинберга? Получите-распишитесь, станешь бесправной куклой Эвилонберга! – Спасибо, ректор Оллэйстар, я в порядке.
– Аурелия, – удержал он меня за запястье руки, в которой оказался зажат мешок с монетами, – просто скажи «да», и я смогу помочь.
– Помочь? – горькая усмешка вылезла вперёд всех доводов рассудка.
Что мне теперь терять?
Диплом? Уже плевать, Присли успел первым, лишив меня разом дома, жизни и места в канцелярии. Той самой, где мне обещал место сам великий князь!
Я усмехнулась, покачала головой и, не обращая внимания на ректора, вышла из кабинета.
Куда шла? Не знаю.
Помню только, как остановилась.
К счастью, коридоры пустовали, и никто не видел, как я сползла по стене в каком-то по счёту переходе. Прикрытые глаза, бессильно повисшие руки, звякнувший об пол кошелёк.
Самой себе я казалась пустышкой, пешкой, который воспользовались лучшим из возможных способов. Никчёмным, разбитым сосудом, из которого потоком выливались все надежды, планы и мечты. Ничего не оставалось мне самой, наивной дурочке, возомнившей, что может тягаться с сильными мира сего.
Хотя нет.
Одно осталось.
То, что незаметно вытесняло остальную шелуху, наливаясь тёмным, вечно голодным пламенем. Тем, которое стирало отчаяние, обещало покой и сейчас, в это самое мгновение, казалось другом. Единственным из всех.
И я улыбнулась.
– Аурелия?
И Рику улыбнулась тоже. Бедный, безответно влюблённый мальчик. Интересно, кому из нас не повезло больше? Мне, которую осчастливили шаргховой, явно посланной рианами выгодной партией? Или Шалинбергу, который ещё не знал, что вся его влюблённость может катиться шаргху под хвост?
– Ты горишь, Аурелия…
Смешной. Особенно такой, с жезлом в одной руке и примирительно поднятой на уровень лица второй.
Мои ладони тоже оказались смешными – кипельно-белыми, с чёрными венами под бледной кожей. Кожей, которая горела. Не искрой, ни языками пламени, самым настоящим пожаром. И чем больше его становилось, тем лучше мне было.
Огонь успокаивал, дарил забытое ощущение покоя. Он делал меня сильнее, предлагал показаться Эвилонбергу и спросить, устраивает ли его невеста, если она такая.
А следом за этой пришла другая, ещё более радостная мысль. Интересно, а что будет, если я дотронусь до Неиски? Он далеко ушёл или ещё можно догнать? А если коснусь Присли?
Пока я рассматривала руки, поворачивала их, стихийный дар подкидывал в сознание картинки горящих врагов, домов и даже горящих рек. Что, и так можно?
«Можно», – убеждало что-то внутри головы. То, что взвыло, привлекая внимание к Шалинбергу, который стоял уже меньше чем в шаге от меня.
Улыбнувшись, я успокоила и себя, и дар. Это же боевик, что он может мне сделать! Придурочный, возомнивший себя героем-любовником герцогский сынок, решившийся на последнюю свою самоубийственную выходку.
Интересно, убойную дозу героизма он унаследовал от родителей или это исключительно его качество? Потому что по-другому назвать то, что Рик тянул руки к моему огню, не получалось.
С интересом наблюдая, дотронется он до меня или нет, я пропустила самое главное – смазанное, очень быстрое движение и прикосновение к собственной руке.
И, наконец, потеряла сознание.
