Ольга Баскова
Золотой конь Митридата
Митридата немного тошнило, болела голова, и он с отвращением посмотрел на кусочек овечьего сыра с хлебом:
– Не могу!
– Ты не ешь уже дней пять, насколько мне известно. – Тирибаз склонился над ним, его шрам от напряжения выглядел белее обычного. – Если и дальше так пойдет, ты умрешь. Это и нужно твоей матери и ее приближенным. Они сделают все, чтобы страна скатилась в пропасть. О господин! Я прошу тебя съесть хоть немного!
Услышав его слова, Митридат заскрежетал зубами. Вспомнилась мать и вероломное убийство отца, вспомнились и собственное отравление и падение с лошади. Разумеется, это было не случайно, за всем стояла она, женщина, которая произвела его на свет и теперь мечтала свести в могилу. Что ж, у нее ничего не получится. Собрав все силы, он зажмурился, надкусил кусок сыра и с усилием проглотил, запив ледяной ключевой водой.
– Ты настоящий герой! – восхитился Моаферн. – Твой отец гордился бы тобой!
* * *
Лаодика с убранными в прическу волосами и в белом хитоне восседала на троне. Ее синие глаза злобно сверкали на бледном лице. По правую руку царицы стоял евнух Гиетан, которому она доверяла, как отцу. Он знал все и обо всех и докладывал царице с особым рвением. Благодаря хитрому седобородому евнуху, презрительно относившемуся к женщинам, кроме одной, с плеч слетела не одна голова. Сегодня утром, выслушав печальную историю о побеге Митридата и о том, что он в курсе главной дворцовой тайны, Гиетан сморщил и без того морщинистый, как у обезьяны, лоб.
– Все это печально, госпожа, – прошамкал он, демонстрируя недостаток зубов. – И посему я могу посоветовать лишь одно – разделаться с Митридатом. В противном случае вы рискуете своей жизнью. Вам известно, что есть много способов лишить вас жизни. Вы можете нанять охрану, которая будет ночевать в ваших покоях, но вашим врагам ничего не стоит подкупить одного стражника. Мне жаль вас, госпожа. Вы так молоды и прекрасны! И вы хорошо управляете страной!
Лаодика сжала маленькие кулачки:
– Что же делать, Гиетан? Ты один можешь подсказать мне дельный совет.
– Этот совет давал тебе и твой любовник Мнаситей, – усмехнулся старик. – Лиши Митридата жизни, и тебе больше ничто не будет угрожать.
– Но где его искать? – Царица уже не волновалась, она потихоньку привыкала к мысли, что старший сын хочет ее смерти и будет всячески стремиться к этому. А если так, какое значение имеют родственные связи, даже и такие близкие!
– Вызови придворных, пригрози им, установи короткие сроки – и они перероют землю, но принесут на копье голову твоего сына, – посоветовал евнух. – Конечно, не забудь пообещать награду тому, кто это сделает. Уверяю тебя, не пройдет и недели, как они исполнят твое приказание. Тирибаз со своими дружками и Митридатом не могли далеко уйти. Не забывай, что твой сын находился при смерти.
Лаодика приподняла насурьмленные брови-подковки. В ее улыбке светилось торжество:
– О, как ты прав, Гиетан! – похвалила она евнуха. – О, как ты прав! Распорядись, чтобы сюда пришли все вельможи.
Гиетан низко склонился перед госпожой:
– Слушаю и повинуюсь. Они примчатся к тебе, как ветер. Что может быть быстрее ветра?
«Только человеческая мысль», – вспомнила Лаодика слова какого-то мудреца и поправила прическу, придавая лицу суровое выражение.
Придворные относились к евнуху, как к ней: больше боялись, чем уважали. Вот почему она не сомневалась, что вскоре тронный зал наполнится людьми, которые убеждали ее в своей преданности. И действительно, не прошло и пяти минут, как в зал вбежал вельможа, перс Багофан, верховный надзиратель за всеми чиновниками и государственной канцелярией, бледный, не выспавшийся, вытирая пот с красного лица. После гибели Митридата Эвергета он пугался царских приглашений: от Лаодики можно было ожидать чего угодно. Боявшаяся собственной тени, она без зазрения совести казнила тех, кого считала своими врагами. Подойдя к трону, он согнулся так низко, что его борода коснулась мраморного пола.
«О боги, если бы низкий поклон доказывал преданность!» – подумал перс, боясь распрямиться. Следом за ним подтягивались и другие: секретарь царицы грек Дионисий, начальник телохранителей Мнаситей и гаушака, что значит подслушивающий, армянин Гергис.
Просторный зал, будто копья, изрезали тонкие солнечные лучи, начищенный рабами мрамор сверкал первозданной белизной. Золотом отдавали медные фигурки животных и птиц, украшавшие ажурные стены. Царица обвела всех, кто постоянно клялся ей в преданности, насмешливым взглядом. По этикету евнух должен был заговорить первым, но она, как только Гиетан открыл рот, подняла руку с тяжелыми перстнями, приказывая ему замолчать.
– Я пригласила вас, всегда утверждавших, что служите мне верой и правдой, чтобы на деле проверить это. – Синие, как море на глубине, глаза Лаодики сверлили всех, пытаясь проникнуть в мысли каждого. – Настало время доказать. Вы готовы?
Теперь все склонились перед ней. Гергис, страдавший болями в спине, тихо застонал, и ей стало смешно. Как все-таки хорошо властвовать над людьми, чувствовать себя богиней! Этому сосунку Митридату не удастся лишить ее удовольствия.
– Ваши коленопреклоненные позы подтверждают, что готовы, – удовлетворенно сказала она. – Что ж, давайте обсудим детали. Как известно, моего сына Митридата похитили. Да, да, именно похитили, и мне, как, думаю, и вам, известно, для чего. Предатели, возглавляемые Тирибазом, пытаются внушить Митридату, что я его враг и меня нужно убить. Боги видят, что я не желала его смерти. – Это была откровенная ложь, и Лаодика, поморщившись, ожидала, что ее ударит молния всевидящего громовержца, но этого не произошло. – Да, я не желала его смерти, – продолжала царица, – но он со своими наставниками желает моей.
Мужчины слушали ее очень внимательно, Мнаситей подбадривал любовницу взглядом, пощипывая смоляную бороду. Гергис демонстрировал угодливую улыбку, Дионисий щурил серые глаза, поглядывая на тяжелые парчовые занавеси.
– Я не могу этого допустить. – Царица вздохнула, будто бы сожалея о том, что случилось. – Но оставить все как есть тоже не могу. Избавившись от меня, Митридат сядет на трон, и его опекунами станут люди, присутствие которых нежелательно не только во дворце, но и в стране. Они не приемлют никаких договоренностей с римлянами, а это приведет к тому, что самое сильное в мире войско уничтожит нашу страну. Может быть, – она обвела взглядом присутствующих, – кто-то считает иначе?
На миг воцарилось молчание, которое нарушил Мнаситей.
– Ты права, госпожа, – подал голос чернобородый страж. – Кроме того, гибелью царицы все не закончится. Я знаю Моаферна и Тирибаза, они хорошие воины и просто так не сдадутся. Голову даю на отсечение, что, достигнув земель своих союзников, преданных Митридату Эвергету, они соберут неплохое войско, которое попытается захватить дворец. Разумеется, все это надо предотвратить как можно раньше.
– Мы уже поняли, что нам нужно найти и убить Митридата и его троих наставников, – вставил Дионисий.
Лаодика царственно кивнула. Ее длинная белая шея вызывала восхищение мужчин.
– Тот, кто первым сообщит мне о гибели моего сына, получит кусок золота с голову его коня, – пообещала она. – Даю вам неделю сроку. Если же через неделю вы не принесете мне хорошие вести, я казню одного из близких вам людей. У тебя две любимые дочери-красавицы, Багофан? – обратилась она к знатному персу. – Что, если одна случайно утонет в море? Или упадет с кручи? Мне известно, что она любит гулять в этих местах.
Полное коричневое лицо верховного надзирателя побледнело, посерело, руки задрожали противной трусливой дрожью, вышибающей холодный пот. Он знал: Лаодика не бросает слов на ветер. Когда-то Митридат Эвергет хотел выдать одну из его дочерей-красавиц за своего младшего сына, но с его смертью об этом уже никто не упоминал.
Гордый перс преклонил колено перед царицей, казавшейся на троне каменным мраморным изваянием.
– Я сделаю так, как ты хочешь, госпожа.
Грек Дионисий тоже выступил вперед:
– У нас достаточно обученных воинов, царица. Стоит только приказать – и они, как зерна, рассыплются по всей Малой Азии. И им помогут. Митридат и его наставники не пройдут незамеченными, как бы они ни старались. Им надо что-то есть, порой захочется хорошего вина. Придется обращаться к земледельцам, а уж их мы сумеем разговорить. Проблемы будут разве что в Каппадокии, ваша старшая дочь несколько дней замужем за царем этой страны. Нам известно, что с ней у Митридата всегда были хорошие отношения. Она может его спрятать. Вот тогда нашим воинам будет трудно отыскать вашего сына.
Лаодика закусила губу, из которой выкатилась капля крови.
– Вы сами говорили: нет ничего невозможного, – она словно выплюнула в лицо Дионисию эти слова. – Ты грек, а греки славятся умом и хитростью. Вот и придумай что-нибудь.
Дионисий качнул головой:
– Митридат может запросто пообещать своему родственнику земли, когда станет царем. От такого щедрого подарка еще никто не отказывался.
– Я тоже могу пообещать своему зятю много чего, и прежде всего не влезать в его дела с римлянами, – буркнула Лаодика.
Царицу начинал тяготить этот разговор. И это преданные ей царедворцы? Они самые настоящие бездельники и трусы, которые не в силах решить простой вопрос.
– Но всем будет лучше, если вы поймаете их раньше, – прошипела она, как озлобленная кобра. – Иначе у палача будет много работы.
Гергис силился что-то сказать, но она властно махнула рукой, задев опахальщика, усердно освежавшего воздух опахалом из страусовых перьев.
– У вас неделя, – добавила Лаодика и прикрыла глаза длинными черными ресницами. – Идите, я устала.
Когда царедворцы покинули тронный зал, царица подставила лицо солнечным лучам, прорывавшимся сквозь щели в занавесях из золотой парчи. Медные львы и грифоны равнодушно взирали на нее с мраморных стен. Позолоченные капители колонн сверкали золотыми отблесками. Раньше эта роскошь казалась ей тяжеловесной, но за долгие годы она привыкла к ней и не хотела ни с кем ею делиться. Если эти трусы не выполнят приказ, Митридат отомстит за отца. В лучшем случае он отправит ее в изгнание, но это в лучшем случае. Кровь смывается только кровью – разве не этому учили своих детей она и ее супруг? Нет, возвращение старшего сына грозит ей смертью. Вот почему он должен умереть раньше нее.
Отпустив евнуха, Лаодика вышла в сад, но свежий морской воздух не принес успокоения. Только когда Гиетан сообщил, что доблестные воины выехали на поиски отряда Митридата и обыщут все труднодоступные горные тропы, царица немного успокоилась и, позвав служанку, попросила принести стакан хорошего вина из погребов дворца.
Дивноморск, 2017
Милена примчалась на своем маленьком подержанном красном «Фольксвагене» через пятнадцать минут. Таща за руку безучастную Ларису, она приговаривала:
– Мы едем исполнять свой долг.
Женщина позволила усадить себя на переднее сиденье и, когда Милена завела двигатель, проговорила:
– Милена, у меня пропали драгоценности.
Сестра Стаса так резко обернулась к ней, что что-то хрустнуло в ее шее:
– Как пропали?
– Они всегда лежали в шкатулке на полке шкафа, – пояснила Лариса. – Ну ты видела эту вьетнамскую шкатулку… Сегодня я их там не нашла.
Милена вцепилась руками в руль и чуть не заехала на бордюр.
– Вот так номер, – произнесла она. – Куда же они делись?
– Я собиралась позвонить следователю, который сообщил мне о гибели Стаса, – сказала Лариса. – Он оставил мне свою визитку.
– Ну и зря, – буркнула Милена. – Отвлекать его по пустякам. Наверняка ты сама подевала куда-то свои цацки.
– Неправда, – сквозь зубы произнесла родственница. – Я хорошо помню, что видела их дней пять назад. Они лежали в шкатулке. Ну черной, с желтыми стеблями бамбука. Они всегда лежали только там.
Милена пожала полными плечами, заколыхавшимися под рукавами зеленого летнего платья:
– Выходит, их взял твой муж, раз признаки ограбления отсутствуют. Значит, они зачем-то понадобились Стасу.
Лариса нервно провела рукой по медным волосам:
– Зачем Стасу мои драгоценности? И потом, он обязательно посоветовался бы со мной, если бы у него возникло такое желание.
– Твой муж – коллекционер, – парировала Милена. – Ему могли понадобиться деньги на приобретение очередного артефакта. Допустим, наличных не хватило. Пришлось заложить твои цацки.
Лариса откинулась на спинку кресла и задумалась. В словах Милены не было ничего удивительного. Да, Стас часто покупал антиквариат, но всегда рассказывал ей о будущей покупке и о сумме, которую собирался потратить. Суммы были небольшие, во всяком случае, далеко не такие, чтобы потерять покой и сон. Может быть, на этот раз что-то помешало ему пооткровенничать с женой? Однако это предположение ничего не меняло. Драгоценностей не было, и это означало, что в ближайшее время она останется без денег. Совсем.
– Как я буду жить, Милена? – тихо спросила Лариса. – Я ведь хотела продать драгоценности.
– Да поняла я, – махнула рукой сестра Стаса. – Только ты не волнуйся. На первое время мы тебе одолжим.
Лариса покачала головой.
– Больше я не возьму у вас ни копейки, – решительно заявила она. – Вы взяли на себя оплату похорон. Неужели я стану жить за ваш счет? Как только все закончится, – тут ее голос предательски сорвался, и она всхлипнула, но мужественно продолжила: – Как только все закончится, я устроюсь на работу. Хотелось бы в школу, но даже не знаю, возьмут ли меня туда. Да и до первого сентября долго. Если понадобится – пойду мыть полы.
– Ты и полы, – фыркнула Милена. – Не сочиняй! Что-нибудь придумаем. Слушай, ведь ты можешь продать коллекцию Стаса. – Женщина хлопнула себя по толстому колену. – Как мы сразу не догадались!
Лариса сжала кулаки. Все в ней закипело от негодования.
– Ни за что!
– Зачем она тебе? – удивилась родственница. – Ты ведь никогда не проявляла к ней интерес. Продай, иначе антиквариат сгниет на вашей даче.
– Ни за что, – повторила Лариса. – Я создам музей Стаса.
– О’кей, – сдалась Милена. – Как пожелаешь. – Она подрулила к двухэтажному коттеджу с полукруглыми окнами. – Все, приехали.
Женщины вышли из машины и направились к дубовой лакированной двери. Навстречу предупредительно выскочил маленький, похожий на японца вертлявый мужчина с желтым лицом, облаченный, несмотря на жару, в выглаженную, без морщин, белую рубашку с длинным рукавом и черные брюки, и, растянув в улыбке тонкие губы, отчего его лицо сразу же покрылось сеткой мелких морщин, прощебетал:
– Это вы мне звонили? Рад приветствовать в нашей фирме. – Он взял Ларису за руку и слегка кивнул Милене: – Пойдемте со мной.
Его рука была холодна как лед, и Красовская некстати подумала, что менеджер, долго работающий в похоронной конторе, сам стал чем-то походить на своих неживых клиентов.
В выставочном зале приторно пахло цветами и деревом. Тяжелые темно-синие портьеры мешали лучам солнца проникнуть в комнату и хоть немного оживить ее. Увидев гробы, Лариса покачнулась и чуть не упала. Вертлявый человечек едва успел прийти на помощь.
– Сядьте. – Он придвинул к ней стул, и женщина послушно опустилась на него. – Принести воды?
Лариса покачала головой:
– Спасибо, не нужно. Сейчас все пройдет.
Мужчина угодливо склонился:
– Как пожелаете.
Откинувшись на спинку стула, Красовская закрыла глаза. Она слышала, как Милена ходила по залу и справлялась о цене, и сколько ни говорила себе, что надо встать и подойти к родственнице хотя бы ради приличия, никак не могла себя заставить. Наконец усилием воли она подняла отяжелевшее тело и зашагала к Милене. Та рассматривала гроб, обитый малиновым атласом.
– Как тебе этот?
Ларисе он показался чересчур вычурным, не для профессора-историка (кроме того, Стас терпеть не мог малиновый цвет), и она хотела сказать об этом, но приступ тошноты согнул ее вдвое. Тяжелый запах цветов и еще какого-то вещества будто впитывался, всасывался в плоть и кровь. И, конечно, волнение…
– Бедненькая моя, – засуетилась родственница, – тебе нужно на воздух. Давай вернемся домой, а завтра снова приедем сюда.
Лариса замотала головой:
– Нет, нет, прошу тебя. Мы никогда больше сюда не вернемся. Лучше скорее покончим с этим. Берем такой же, но не малиновый.
– Хорошо, хорошо, – сразу согласилась Милена. – Иди к машине. Я сама обо всем договорюсь.
Лариса послушно отправилась к сиротливо стоявшему в тени автомобилю, осыпанному опавшими цветками акации. В висках стучало, лоб покрылся холодным потом.
«Неужели это все происходит со мной? – печально думала она. – Неужели через три дня мы закопаем Стаса в землю, и я останусь совсем одна?»
Она открыла дверцу машины и с трудом залезла на переднее сиденье. Милена подоспела через десять минут.
– Я все купила, – сообщила она, грузно усаживаясь за руль. – Неприятное это занятие, скажу я тебе. Но его не избежать.
– Да. Это верно, – поддакнула Лариса. Родственница повернула ключ в замке зажигания.
– Отвезу тебя домой и поеду в церковь, – сказала она. – Стас не был слишком религиозным, но храмы посещал. Да и вообще в наше время это принято – отпевать покойника.
– Да, – снова кивнула Лариса. Милена покосилась на нее и ничего не ответила. Так в молчании они доехали до дома.
– Подниматься к тебе я не стану, – произнесла сестра Стаса. – Умаялась. Поеду к муженьку любимому. – Она нагнулась и поцеловала невестку. – Крепись, дорогая. Созвонимся.
Лариса крепко обняла единственную родственницу и побежала домой. Тишина в квартире пугала, она надеялась, что Милена окликнет ее и предложит побыть с ней, но этого не произошло. Бедняжка и так слишком много для нее сделала.
На негнущихся ногах Лариса подошла к двери, открыла ее и ввалилась в пыльный полумрак и удушающую тишину, которую неожиданно прорезал звук городского телефона. Лариса скривилась – не хотелось ни с кем разговаривать, но подошла к аппарату и сняла трубку:
– Алло?
На том конце провода кто-то прерывисто дышал, и у нее перехватило горло. Дыхание незнакомца было с хрипотцой, так дышал аллергик Стас, когда в Дивноморске зацветала амброзия.
– Стас! – крикнула она в трубку, сознавая, что это бред, что она выдает желаемое за действительное. – Стас, это ты? Ты не погиб, правда?
Незнакомец продолжал прерывисто дышать, ничего не отвечая, а потом в ухо бедной женщине неожиданно ударили короткие гудки. Бросив трубку на рычаг, Лариса схватила сумку и, достав мобильный, принялась лихорадочно набирать номер Милены.
– Слушаю тебя, дорогая, – сразу откликнулась родственница. – Что случилось?
– Мне сейчас звонил Стас, Мила, – бросила женщина. – Он не умер. Он жив, понимаешь?
Золовка крякнула, как недовольная утка, прежде чем ответить.
– Ты не помешалась, дорогая?
– Нет, – горячо объясняла Лариса. – Я понимаю, что это звучит глупо, но он звонил.
Милене словно передалось ее волнение:
– И что сказал? Что он сказал?
– Ничего, – прошептала Лариса.
– Ни единого слова?
– Да.
Услышав ее ответ, Милена вздохнула:
– Так я и думала. Ты переутомилась. Выпей что-нибудь успокаивающее и ложись спать. Сегодня был ужасный день. И этот ужас еще не закончился.
– Милена, я вполне адекватна, – проговорила женщина. – Да, звонивший не сказал ни слова, но он дышал, и это было дыхание моего мужа, с которым я прожила более десяти лет. Я отдаю себе отчет, слышишь?
– Ладно, – смягчилась Милена. – И что ты предлагаешь?
Лариса сразу обмякла:
– Не знаю. Может быть, позвонить следователю? Сейчас же проводят всякие анализы ДНК. У меня масса вещей, где остались биологические следы Стаса.
– Милая, не говори ерунды, – осадила ее Милена. – Если бы Стас был жив, клянусь тебе, он не дышал бы в трубку, а позвонил бы тебе или мне и рассказал, что с ним приключилось. Он не преступник, чтобы скрываться и глупо дышать в телефон. Да если бы ему и пришлось скрываться, он все равно дал бы нам знать, что жив и здоров. И тебе это прекрасно известно. Стас терпеть не мог какую-либо мистику. Так что никуда звонить не нужно. Нас поднимут на смех. Какой-то идиот разыгрывает тебя, а ты со своими расшатавшимися нервами принимаешь все за чистую монету.
– А если с ним случилось что-то из ряда вон выходящее? – не сдавалась Лариса.
– Тогда он объявится в ближайшие часы, – заверила ее Милена. – До похорон у нас еще два дня. Милая, – произнесла она гораздо мягче. – Ну послушай моего совета. Сейчас тебе требуются ванна и мягкая постель.
– Ты считаешь, я смогу уснуть? – спросила Лариса со смешком. – После всего, что сегодня было?
– Постарайся – и все получится, – заверила ее Милена. – Ну все, целую. Пока.
Она прекратила разговор, и Лариса, бросив трубку, одетая легла на диван. Она думала, ей не удастся заснуть, но усталость взяла свое, и через несколько минут женщина уже спала. Но сон ее был тревожным.
