Ольга Гаврилина
Под итальянским солнцем
Глава 4
Две недели назад
Да, ей действительно нравились друзья Сабрины. Когда она была помладше, на нее смотрели, как на кукленка, симпатичную малышку, а теперь она все чаще и чаще ловила на себе совсем другие взгляды. И это было так ново и приятно. Беа обнаружила это недавно, а точнее, когда они приехали в Рим к родным. На станции их встречали тетя Ирена с мужем, и она очень хорошо помнит, как муж вытаращил глаза и сказал: «Беа, неужели это ты?»
Наверное, с этих слов все для нее и поменялось, поменялся мир, в котором она вдруг почувствовала свою силу красивой женщины-подростка и не просто красивой, а необычно притягательной: светлые волосы, которые выгорали летом и оттого еще больше золотились на солнце, огромные серо-голубые глаза и пухлые губы. Сабрина однажды сообщила ей, что, когда она красит их красной помадой, это выглядит просто непристойно. Но Беа было наплевать на условности! Она хотела впитывать в себя «липкие» взгляды мужчин – она прочитала это выражение в какой-то книге, и, наконец, почувствовала на себе, что оно означает.
Они много гуляли по раскаленному от зноя Риму. Заглядывали во внутренние дворики, отделанные мрамором и фрагментами античной керамики. Найденные здесь же во время строительства дома и вразнобой вставленные в стены, они напоминали о древнем происхождении города, хотя бывали случаи, когда владельцы новых домов из тщеславия украшали стены фальшивыми черепками. Часто встречались различные фрески, лепнина, идущая по периметру, прекрасные скульптуры, а иногда и фонтанчики, в которые они опускали ладони, чтобы хоть чуть-чуть освежиться. И именно в этом дворике она наткнулась на один из таких взглядов, который в той книжке назывался «липким».
Мужчина выходил из старинного подъезда.
– Давайте я вам покажу Рим, – вдруг сразу предложил он, видимо, тут же догадавшись, что они приезжие.
Сабрина мгновенно рванула в сторону всем своим толстым телом и за руку потащила за собой Беа.
– Зачем это он? Мы и одни все посмотрим, – зашептала она на ухо Беа. Но своими неловкими телодвижениями добилась только того, что на выходе они практически столкнулись с мужчиной.
– Ну так что, видели пьяцца Навона? Хотите посмотреть? – спросил он, сделав вид, что не слышал шепота Сабрины.
И, конечно, они согласились! Садясь в машину, они замешкались – мужчина галантно открыл переднюю дверь, а ни одна из них не решалась сесть первой. Наконец они все-таки забрались в огромную «Ланчу» с такими прохладными широченными сиденьями. Совсем как взрослая, подумала Беа, поймав на себе очередной взгляд мужчины.
На площади на нее с восхищением смотрели все – и передвигающиеся стайками туристы, и сидящие за столиками праздные люди, и художники, которые на месте рисовали портреты желающим, и просто продавцы картин. А один дядька даже украдкой сфотографировал ее, и Бея тут же выгнулась в талии, претворяясь, что не видит фотографа, и приоткрыла пухлый рот, как это делали известные модели на обложках журналов.
И ей опять вспомнился Ивано и их последний день в Аверане перед отъездом в Рим – вот было бы круто, если бы Ивано обнаружил ее фотку на первой странице «Оджи»[1]!
Она всегда слушалась Сабрину как старшую сестру и подругу, да и не рвалась она особенно выйти из-под ее своеобразного контроля, но сегодня что-то перевернулось в их паре. Она увидела, что Сабрина может быть растерянной и подавленной, и впервые почувствовала себя главной.
Их нового знакомого звали Сандро.
– Вы знаете, что на этом месте был античный стадион?
– Да, вроде слышали, – томно ответила Сабрина, и Беа повернула к ней голову: ну чего лепит, ничего они не слышали про пьяцца Навона, а главное, зачем врать, ведь сразу видно, что они две провинциальные девчушки и вряд ли могут что-то знать об истории Рима.
Сандро предложил сесть тут же за столик и что-нибудь выпить.
– Хотите просекко?
Важный официант принял заказ и, видимо, хотел что-то спросить, но, передумав, удалился внутрь бара.
Запотевшие бокалы и маленькие резные тарелочки с крупными оливками и тминными печеньицами принесли сразу же, и, пригубив игристый напиток, Беа опять вспомнила Ивано и представила его реакцию. Если бы он мог увидеть ее сейчас на площади в самом центре Рима, с бокалом просекко, нога на ногу!
Как здорово было сидеть вот так и пить маленькими глотками, ощущая на языке лопающиеся пузырьки и глядя на белые скульптуры вокруг фонтана.
Сандро продолжал что-то рассказывать про центральную фигуру Нептуна, но Беа почти не слышала его слов. Голова начинала потихоньку кружиться, и, увидев свое отражение в стеклянной двери бара, Беа просто остолбенела – на нее смотрели огромные глаза с поволокой – глаза взрослой женщины, а не девочки, и чувственный красный рот, от которого невозможно было отвести взгляд.
С этого дня Беа, как ей казалось, поняла многое. Они спокойно знакомились с мужчинами прямо на улицах Рима. Стоило ей поднять глаза, как практически любой прохожий тут же замедлял шаг. Они, не задумываясь, принимали приглашения в рестораны и бары и уже знали, какую отговорку придумать, чтобы вовремя отвязаться и появиться дома к назначенному времени. И это было так весело! Сабрина ей подыгрывала, и этого было достаточно, чтобы не мучиться вопросами совести.
Как-то раз Беа почувствовала, что сестра не прочь задержаться с тем парнем, которого они подцепили на виа дель Корсо, но как бы Сабри ни хихикала и ни пыхтела (она сама это называла «вздымать грудь»), он не обращал на нее никакого внимания. Попытки Сабрины понравиться парню не приносили результата, а Беа прекрасно понимала, что, несмотря ни на что, домой они должны явиться вдвоем, чтобы не вызвать никаких подозрений у родственников. Как если бы именно она была старшей в их паре, она взяла сестру за руку и уверенно потащила прочь. И сделала это очень вовремя, так как этим же вечером Анна позвонила в Рим и справилась у тети Ирены, как они себя ведут и как им отдыхается.
Да, размышляла Беа, кому бы была нужна Сабрина, даже с этой своей убийственной грудью, кто бы их стал клеить и водить по ресторанам, если бы не она, офигенная Беатриче!
Всего пару дней прошло, как они начали играть в эту игру, а уже довели ее до совершенства.
Первое и самое главное правило – чувак должен быть один, так всегда легче уйти вовремя. А второе – надо зажигать, а это им особенно хорошо удавалось. Правда, Сабрина взяла за правило смеяться каким-то гнусавым смехом, который, как она думала, звучал очень сексуально, но даже это не могло ничего испортить. Беа чувствовала себя потрясающе! А главное, ей не хотелось ничего большего, она не ощущала сильного влечения ко всем этим мужчинам, которых завораживала одним своим взглядом. Ей хватало сознания своей власти над ними – вот что было так ново и вот что захватывало и пьянило!
Глава 5
Эфир прошел отлично. Материал, отснятый в Аверане, запросили еще две передачи, и это было удачным ходом, так как таким образом они закрывали свою «дебетовку» с независимыми каналами.
Вся их группа «Медиасет» принадлежала Берлускони и его компании, и между ними существовало негласное правило делиться информацией. Система была как бы бартерная, или, проще говоря, действовал принцип «ты мне – я тебе». С государственными каналами была совсем другая история, тем более что конкуренция между ними была сильнейшая.
Во время эфира прямо на студию позвонил официант из Рима:
– Эта девочка сидела у меня за столиком на пьяцца Навона с еще одной девушкой постарше и со взрослым мужчиной. Запомнил ее очень хорошо, так как они заказали просекко, а я еще подумал, что не маловата ли она для шампанского, и хотел даже спросить насчет возраста, но потом меня губы ее сбили с толку, очень были ярко накрашены, и я подумал, что, может, не такая уж она и маленькая…Но глаз-то у меня наметан, и что с мужчиной они только что познакомились, я понял сразу же.
Отличный поворот! Тем более что даже полиция еще не вышла на этого официанта. Неожиданный эксклюзив в прямом эфире! Директор канала наконец-то останется доволен!
Сразу после этого пришел звонок от родственников, которые принимали сестер в Риме. Волнуясь и перекрикивая друг друга, они вопили:
– Мы понятия не имеем, с кем пили шампанское Сабрина и Беа, мы их ни с кем не знакомили, тем более со взрослыми мужчинами! И еще мы очень жалели, что о своем приезде они нас предупредили так поздно и что наши дети, которые как раз подходят им по возрасту, уехали в Грецию на каникулы! Мало того, мы им предлагали поводить их по городу, а они все: «Спасибо, не надо! Мы сами!»
Лола сначала удивилась – и чего они так надрываются? Но тут же сообразила – надорвешься тут, когда к тебе девушек отправили на отдых, а они с посторонними мужиками разгуливают по городу.
Присутствующих на передаче было не остановить, они, сильно жестикулируя и совершенно не слушая один другого, наперебой высказывали свои предположения. Видя довольное лицо режиссера, Лола умело направляла разговор в нужное русло. События развивались, что называется, на глазах у зрителей, и это было как раз то, что надо.
Уже после окончания программы, сидя в гримуборной и промокая салфеткой капельки пота на лбу, Лола подумала, что, видимо, придется вернуться в Аверану, поговорить с матерью Беа и выяснить у Сабрины, что же там произошло в Риме.
Глядя на себя в зеркало, она наслаждалась тишиной и покоем одиночества. Ей вспомнилось, какую баталию пришлось выдержать, когда она наотрез отказалась от суетливой гримерши. Наверное, в Лоле взыграло совдеповское начало, но это было выше ее сил – ощущать на своем лице прикосновение чужих пальцев, размазывающих коричневый тон по щекам, и легкое поглаживание беличьих кисточек, которые неприятно щекотали шею и подбородок. А главное, результат всех этих манипуляций был просто ужасен: на экране она выглядела намного старше своих лет, взгляд делался тяжелым из-за низко нависших бровей, а щеки, вопреки заверениям гримеров, оптически раздувались до невероятных размеров.
Она никак не могла понять, как этого безобразия не видит начальство, и, узнав, что, по их мнению, ведущая такой программы должна выглядеть, как крутая баба с твердым характером и пронизывающим взглядом, которая всем своим видом обещает достать кого угодно хоть из-под земли, стала наперекор всему реализовывать свою концепцию.
Первым делом она отказалась от услуг гримеров, запрограммированных на создание монстра. Несколько раз она вышла на телеэкран в своем естественном образе – молодой удачливой журналистки, сопереживающей своим героям. Благодаря тому, что так она чувствовала себя комфортно и органично, эфиры получились очень удачные, и начальство приняло ее трактовку.
Да, еще одной поездки в Аверану не миновать, решила она, уже закрывая за собой дверь студии.
Глава 6
Анне становилось все хуже и хуже, нехорошие предчувствия не давали ей покоя. Полиция и волонтеры прочесали все окрестности и ничего подозрительного не обнаружили. Где могла быть ее девочка? Она не верила, что Беа украли, и загоняла эти мысли как можно глубже, потому что только так оставалась надежда. Но то, что Беа сбежала, она тоже не могла принять, ведь они были так близки с дочкой! Это невозможно, это невозможно, говорила сама себе Анна, но здесь была одна мысль, которая на давала ей покоя. «Ведь никто не мог знать, никто не мог знать», – повторяла она себе.
Она заставляла себя проводить много времени у сестры, и это помогало спасаться от наплыва тяжелых мыслей. Сабрина, с ее неукротимой энергией, без конца продумывала дальнейшие планы поиска, и это как-то бодрило ее. Надо было что-то делать, а вместо этого Анна все больше замыкалась в себе. Ей хотелось только одного – сидеть дома и ждать, когда откроется дверь и войдет ее маленькая Беа.
Она часами сидела в комнате дочери, рассматривая ее вещи, каждая из которых была хорошо ей знакома. Ничего подозрительного, все на месте. Вот ее дневники – разноцветные блокноты, в которые Беатрича записывала некоторые события и мысли, почти все листы украшены ее собственными рисунками или вырезанными из журналов картинками. Перелистывая страницы, полные детских рассуждений и описаний нехитрых повседневных событий, Анна лишний раз убеждалась, что не могла вот так дочка бросить ее одну.
Но, пожалуй, некая странность все-таки была – она так и не смогла найти последний дневник. А может, его и не должно быть? Произведя несложные подсчеты, Анна убедилась, что Беа закончила писать как раз перед поездкой в Рим. Но после этого прошло еще почти две недели до ее исчезновения. Конечно, записи появлялись далеко не ежедневно, но все же такого долгого перерыва не было ни в одном блокноте.
Вот и полиция спрашивала о последнем дневнике, но если его не нашла даже Анна, которая знала все укромные места, где дочь могла спрятать что-то секретное, то что говорить о полицейских, которые к тому же не очень-то и старались, видимо, все еще думая, что Беа просто удрала из Авераны.
А потом эта новость о каком-то взрослом мужчине, с которым обеих сестер видел официант с пьяцца Навона… Надо бы еще раз расспросить как следует саму Сабрину, а то, когда не надо, она тарахтит – не остановишь, а тут сразу засобиралась, сказала, что ее ждет Ивано и что это был просто местный, который предложил им показать площадь. Беа, мол, тут же повелась, а Сабрина уже не могла ее остановить и решила – ну что же, пусть покажет, раз ему так хочется, да и что здесь такого, мы же в Риме, а в большом городе вообще все по-другому, все проще. Но, говорит, когда за столиком сидели, он вел себя странновато, все что-то нашептывал Беатриче, а та потом сказала, что это он ей про фонтаны на ушко рассказывал. Не вяжется что-то здесь…
Вдруг в дверь громко постучали. Анна вздрогнула – это мог быть только тот, у кого были ключи от внешней калитки.
– Кто там? – неуверенно спросила она.
Это была Джулиана, помощница по дому. Запыхавшись, она, не задержавшись на пороге, вбежала в комнату и выпалила:
– Маурицио нашел мобильник Беа на соседнем поле!
– О боже!
Анна пыталась собраться с мыслями. «Спокойно, спокойно, – говорила она себе, – что это может значить?»
Неужели Беа действительно украли и перед этим просто выбросили ее телефон? Или она находится где-то рядом, может, в самой Аверане? Или… На другие предположения у Анны просто не хватало духу.
Глава 7
Лола проснулась в отличном настроении и решила, что вечером можно бы и шампанского накатить с друзьями – хорошо выполненная работа позволяла расслабиться. Поставив кофейник на маленький огонь, она вышла на балкон.
«Сегодня кофе буду пить здесь, главное, что можно не спешить», – подумала она.
Квартиру Лола купила год назад, заплатив только тридцать процентов, а на остальное взяв кредит на 15 лет, и все еще не могла привыкнуть, что «это все ее».
Она обожала свою «нору», как еще с детства мама называла ее комнату, где Лола могла играть часами, а потом и квартиру, откуда она тоже могла не выходить целыми днями. Обожала потому, что, во-первых, она принадлежала только ей, а во-вторых, потому, что она устроила здесь все так, как хотелось и мечталось. На самом деле квартира ничего общего с норой не имела – была очень светлая, с большой гостиной, частично объединенной с кухней, спальней, маленьким кабинетом, где Лола держала второй компьютер и все нужные бумаги, и просторной ванной, с окном, выходящим в сквер. С балкона был виден купол собора Святого Петра и верхушки сосен садов Ватикана.
Откинув столик, который она недавно купила и сама приладила к балконной стене, она уселась в кресло с чашкой обжигающего кофе. Завтракала она, как все итальянцы, чашкой кофе и корнетто. Сегодня никаких булок, решила она, глядя на черепичные крыши и блестящий на солнце купол и стараясь не думать о работе. Улыбнувшись яркому лучу, зайчиком прыгающему по блестящему боку кофейника, она потянулась и положила ноги на стоявший рядом стул.
У Лолы была типично русская внешность, но не матрешечно-деревенская, а более утонченная, «городская». Несмотря на довольно высокий рост – метр семьдесят пять, – она любила каблуки и, что немаловажно, умела на них ходить, чем поначалу сильно шокировала окружающих, так как каблук здесь принято «давать» только в торжественных случаях. Даже когда она стала телеведущей, ей неоднократно приходилось наблюдать, как приглашенные актрисы, приехав в кроссовках, переодевают туфли прямо в студии.
Во внешности Лолы, по российским меркам, не было ничего особенного, но все в то же время было очень складно: длинные ноги переходили в круглую попку, грудь красивой формы не требовала бюстгальтера, волосы с высветленными прядями как будто выгорели на солнце, тонкий прямой нос придавал облику некую аристократичность, а в серо-зеленых колдовских глазах, когда удавалось обойти своих собратьев по журналистскому цеху и оторвать очередной эксклюзив, появлялось что-то хищное, волчье.
Таких девушек полно в России – они стаями едут в метро на работу, сильно накрашенные и одетые, как для вечернего приема. К этому русские мужчины давно привыкли. Итальянские же туристы столбенели, толкали друг друга в бок, уверенные, что здесь их никто не понимает. «Bella! Bellissima!» – раздавалось вслед в полный голос. Но какой же русский не знает значения этого слова! Девушки, не привыкшие к комплиментам – красавицей же назвали! – отвечали лукавыми улыбками. Лола в Италии успела отделаться от этой привычки – одеваться каждое утро, как на праздник, и только туфли на каблуках оставила на любое время года. Она по-прежнему была одна из них, русских девушек, только отполированная европейским лоском и уже расслабленная итальянским менталитетом.
Часто, сидя в Шереметьеве и ожидая посадки в самолет «Ал Италии», она слушала, как итальянцы, тарахтя и тараща глаза, делились впечатлениями о повседневной красоте русских женщин, которую мужчины у нее на родине попросту не замечали. И действительно, на улицах Рима чудесные красотки – большая редкость, тогда как в России они ходят толпами.
Что касается русского телевидения, то там с красивыми женщинами было совсем не так хорошо – политические программы, которыми, кстати, кишел эфир, были заняты горластыми ведущими с лошадиными лицами, которые, казалось, были готовы прибить оппонента за противоположное мнение. В рекламных роликах иногда появлялись симпатяги, а остальные обладали вполне средней внешностью, которую, видимо, компенсировал интеллектуальный уровень.
А вот на итальянском телеэкране наблюдалось засилье холеных красоток, возраст которых определить было совершенно невозможно. «И где они их только находят?» – недоумевала Лола, ведь стоило только войти в здание телестудии, как перед глазами расцветала клумба длинноногих фиалок и очаровательных миловидных незабудок, каких и за десять лет не сыщешь на улицах города.
Мысли вернулись к работе.
«Мою передачу будут повторять по другому каналу! «Медиасет»! Неплохо, можно и на себя посмотреть. Хотя все это суета!» – думала она.
Давно уже Лола перестала рассматривать себя на экране и придирчиво отмечать недостатки, но сегодня придется это сделать, чтобы лучше понять, как выстроить следующую программу и не повторяться, и одновременно не дать зрителю запутаться во всех этих событиях.
Она включила телевизор и насторожилась: на экране мелькнул знакомый дом Козимы и стоящий у гаража Маурицио. Понятно, канал «Рай Уно» взялся серьезно за это дело. Она прибавила звук. На первом плане появились глаза Маурицио, на которые начинали наворачиваться слезы, потом показали руки, еще сильные, с заскорузлыми фалангами трясущихся пальцев, вертевших розовый мобильный со стразами, который так не вязался с его внешностью простого крестьянина.
– И вот, когда я уже зажег листву, вижу – что-то блестит в огне. Выхватил телефон и обалдел – ведь в точности такой же был у Беа, – тихо говорил Маурицио.
– И что вы собираетесь с ним делать? – послышался голос журналистки за кадром.
– Отнесу в полицию, конечно.
Вот это да! А утро так хорошо начиналось! Но почему не она, Лола, отрыла этого Маурицио, да еще с телефоном Беа. Стоп, может, это еще и не тот самый телефончик.
Маурицио продолжал сдавленным голосом, в котором уже слышались слезы:
– Я просто чувствую, что это ее. Хотел посмотреть журнал звонков, чтобы точно убедиться, что это племянницы мобильник, но он уже был сломан. Видите? Крышки нет, а вот здесь трещина прямо на дисплее, да еще огнем подпалился, но полиция разберется. Конечно, вы, журналисты, сможете сказать – вот, мол, именно дядя Беатричи нашел ее телефон, а я просто жег листву на соседнем поле…
И он окончательно залился слезами.
Этот мобильный в узловатых руках Маурицио так и стоял у Лолы перед глазами.
Ей захотелось крепко выругаться, что, впрочем, она и не преминула сделать – ну просто твою мать! Надо бы все-таки уточнить – может, кто-то с одного из каналов «Медиасет» находится сейчас в Аверане?
Камера последний раз прошлась по фигуре Маурицио, застыла на Козиме, которая тихонько подталкивала мужа в открытую дверь гаража, показала Сабрину, появившуюся на балконе.
Лола уже нажала кнопку на телефоне, чтобы поговорить с главным режиссером. Действовать надо было очень быстро, пока еще все не забыли, что это именно она начала раскручивать эту историю.
