Ольга Гаврилина
Убийство в горном отеле
– Мы же хотели в бассейн вечером сходить! Чего круги наматывать вокруг здания? Мы вчера полдня гуляли, – поджала губы Джема.
– Давайте созвонимся. Времени ещё полно, всё успеем. – Лола направилась к выходу.
Инженер Бьянки, о чём-то оживлённо беседующий с мэром, оборвал разговор и пристально посмотрел ей вслед.
Поднявшись к себе на лифте, Лола обратила внимание, что правый и левый коридоры перекрыты. Получалось, что она жила на этом этаже одна. Ей стало не по себе, и, поворачивая ключ в замке, она не переставала прислушиваться, а перед тем как войти, огляделась, покрутив головой и осмотрев пустую лестницу.
В углу тускло блеснул бюст дуче. «Разве я не закрыла дверь в эту комнату, чтобы не видеть эту жуткую рожу?» Она застыла в холле и стала оглядываться. Почему-то ей не хотелось двигаться дальше. С точки, где она стояла, обе комнаты просматривались почти полностью; чуть дальше, в полутьме, виднелись ванная с туалетом. Все двери были открыты настежь. Неужели здесь кто-то побывал в её отсутствие?.. Все кремы и косметика стояли на полочке в том же порядке, в каком она их расставила. Остальное тоже было на месте: вечернее платье, разложенное на кресле, чтобы лишний раз не слышать скрип двери старинного шкафа, туфли, чемодан. В комнате с бюстом Лола ничего не оставляла, только посмотрела фотографии и потрогала деревянные лыжи. В конце концов, дверь в комнату могла открыться сама! И как бы в подтверждение её слов дубовая дверца шкафа, протяжно скрипнув, медленно поползла в сторону.
Лола прижалась к стенке холла, в желудке что-то неприятно ёкнуло. Промелькнувшая мысль о том, что, по законам жанра, из шкафа на неё должен вывалиться труп, привела в замешательство и напугала. «Боже, как я заклинилась на криминальных штампах, работа меня просто преследует! Какие трупы?.. Пора успокоиться, у меня заслуженные выходные!» Она издали заглянула в открывшуюся темноту: на перекладине болталось несколько пустых вешалок; там же виднелась развешанная одежда. Всё было так, как перед её уходом. И всё же ей почему-то не хотелось входить в эту комнату, угол которой не просматривался из холла. Вдруг там кто-то есть? Нужно выбрать что-то одно: или договориться с Сальваторе о замене номера, или перестать дёргаться и воображать несуразицы.
Она шагнула вперёд, не забыв захлопнуть дверь в комнату с бюстом Муссолини. Угол, откуда веяло опасностью, был пуст и полностью освещён заходящим солнцем. Лола вздохнула с облегчением и блаженно растянулась на кровати.
Глава 4
Продремала она совсем недолго, но почувствовала себя бодрой и отдохнувшей.
«Не пойду я ни в какой бассейн. Поплавать и в Риме можно. Лучше прогуляюсь, посмотрю на горы».
Она оделась как для катания на лыжах. Телефон Стефано и Джемы не отвечал, и она решила спуститься в холл.
Сальваторе оторвался от компьютера.
– Если ищешь Стефано, то они с Джемой в бассейне.
Спустившись на нулевой этаж, она прошла мимо детской игровой комнаты, у двери которой, как часовые, стояли два деревянных Пиноккио. Через прозрачные стёкла были видны розовые, распаренные лица Стефано и Джемы, плывущих в её сторону. Лола приоткрыла дверь. Влажный и тёплый воздух ударил в лицо.
– Давай к нам! – крикнул Стефано.
«Видно, уже и в сауне побывали. Может, и правда поплавать?» – задумалась Лола. Но, вспомнив о захватывающих видах, ожидавших её наверху, она заторопилась и, не заходя внутрь, махнула рукой:
– Я только предупредить вас хотела, что пойду погуляю, чтобы меня не искали! А то здесь мобильник плохо ловит.
Панорама и в самом деле оказалась потрясающая: солнце почти зашло и подсвечивало снизу переливающиеся в его лучах величественные вершины; пологие спуски сверкали нетронутой белизной; внизу, в расщелине Гран-Сассо, виднелась Аквила, черепичные крыши и зеленоватые купола которой ещё можно было различить в надвигающихся сумерках. Прозрачный воздух схватывал горло и ноздри приятным холодком, снег скрипел под ногами – тряк-тряк…
– Господи, красота-то какая! – Лола раскрыла руки, готовая обнять весь свет.
– Привет! – неожиданно раздался голос за спиной. – Вечерний променад?
Это был инженер Бьянки, который, как вспомнила Лола, сидел за столом с мэром.
– Ну да, вроде того.
– Нас ведь уже представили, правда? Так что можно сразу на «ты», – добавил он утвердительно.
– Конечно.
Они пошли рядом. Бьянки был мускулист, круглые бицепсы заметно выделялись даже под тяжёлой одеждой. Он вообще мало походил на итальянских инженеров с их интеллектуальными лицами и субтильным телосложением, какими их ещё с детства Лола помнила по маминой работе.
– Ну что, прокатимся на «снежном коте»?
«Ах да, Сальваторе говорил, что инженер вызвался помочь подготовить спуски…»
– Можно. – Лола никогда раньше не ездила на этих машинах, чем-то похожих на корабли, бороздившие заснеженные дали. – Здорово! Значит, подъёмники откроют?
– Мэр обещал посодействовать. Только, сама понимаешь… во времена кризиса включить их для трёх с половиной человек… Это же электричество, обслуживание и много ещё чего.
– Но мы же заплатим за билеты!
– Никакие билеты на этот год не напечатаны. Ремонт сильно затянулся, канатная дорога работает только для персонала. Так что кататься на этих спусках будем ты да я да мы с тобой. Ну, и мэр ещё. А если журналистская братия прознает, что во время кризиса здесь веселится компашка под патронатом главы Аквилы, то… – Он покосился на Лолу, видимо, забыв, что она тоже часть журналистской братии. – Но ты, слава богу, на криминале работаешь.
– Ну хотя бы один подъёмник! – протянула Лола, глядя на манящий девственный снег.
– Меня как раз попросили обработать два спуска, где один подъёмник задействован. Надеюсь, на пару дней пустят.
– А нам больше и не надо! – радостно подхватила Лола.
– Ну что, поехали?
Они подошли к одиноко стоящему ратраку. Уже совсем стемнело.
– А ты управлять-то умеешь? – задала обескураживавший вопрос Лола.
Накачанный инженер не удостоил её ответом или попросту не расслышал вопроса. Сев в кабину, он завёл машину и включил фары. Пронзительный свет выхватил снежную поляну перед отелем; все окружающие предметы, не попавшие в лучи фар, полностью потонули в густой темноте. Казалось, что на тысячи километров вокруг чёрная пустота.
Вблизи «снежный кот» выглядел совсем громадным, а когда он заурчал и мелко затрясся всем железным корпусом, выкинув тёмный выхлоп, то превратился в поистине огромного очнувшегося от спячки зверя. Бьянки спрыгнул на землю.
– Давай подсажу! – Он открыл дверь с Лолиной стороны.
Поднявшись на цыпочки, она заглянула внутрь. Кабина была такая же широкая, как и сама машина. Лоле это понравилось: «Сидеть будем далеко друг от друга, это хорошо». Инженер почему-то не внушал ей большого доверия. Забравшись на массивную, как у танка, гусеницу, а затем на высокую ступеньку, она устроилась на сиденье.
– Поехали!
Машина плавно тронулась. Снизу послышался металлический звук, и к урчанию мотора присоединился грохот разрыхляющей снег насадки. Они легко развернулись, и Лола догадалась, что ратрак встал к началу спуска, который шёл от самой гостиницы. Пошёл мелкий снег, и темнота стала совсем непроглядной.
– Фантастика! – Ей понравилось, что эта громада так чутко поддаётся каждому повороту руля.
Они доползли до места, где плавный спуск переходил в достаточно крутой. Усилилось впечатление, что под ними резкий обрыв. Машина медленно перевалилась и поменяла угол наклона.
– У-ай! – вскрикнула Лола.
Бьянки довольно ухмыльнулся, опять развернулся и взял вправо. Знавшая здесь каждую писту[5], Лола вскоре потеряла всякий ориентир и внутренне напряглась: «Куда мы заехали, чёрт побери?..» Поведение Бьянки всё больше настораживало: он молча смотрел в черноту за окном, целенаправленно ведя машину. «Как бы опять в историю не вляпаться!» Видимость была нулевая, и только снежинки кружились в световом тоннеле, который образовали фары ратрака.
– Во время учёбы в институте я сумел сдать на специальную категорию прав и уже тогда начал подрабатывать на «коте». А что, удобная работа – или рано утром, или поздно вечером. Как раз как мне нужно было! – проговорил Бьянки, видимо вспомнив, что оставил без ответа её вопрос. Его взгляд оторвался от дороги: – Хочешь повести?
– Хочу! – с вызовом сказала Лола, забыв о прежних опасениях. Она никогда не отказывалась от нового опыта.
Бьянки вышел и помог ей вылезти из кабины. Лола обежала машину. Ветер усилился, снег стал колючим. Лучи фар ударили ей в лицо, и она, как ни таращила глаза, не смогла разглядеть ничего за границей яркого света, поэтому так и не поняла, где они находятся. Усевшись на водительское сиденье, она обнаружила только одну педаль; ручки переключения скоростей попросту не существовало.
– А-а?..
«Снежный кот» стоял как вкопанный.
Бьянки снисходительно улыбнулся, было заметно, что растерянной Лола нравится ему больше.
– Всё гораздо проще, чем ты можешь себе представить. – Он согнулся и взгромоздился на стол между сиденьями, придвинувшись к Лоле. – Видишь широкую педаль внизу?
– Да, конечно.
– И руль перед тобой.
– Ну да.
– Это всё, что тебе надо. Нажимаешь педаль – едешь, отпускаешь – останавливаешься. Руль функционирует как на обычной машине. Вот и всё.
– А тормоз?
– Как только педаль отпустишь – будут тебе и стоп, и тормоз. Встанет на любом наклоне!
Лола мягко дотронулась до педали, железная громадина податливо двинулась вперёд. Впечатление было необыкновенное! Ощутив размеры урчащего механизма, Лола почувствовала себя предводительницей Вселенной. Высоко расположенная кабина и снег, летящий прямо навстречу фарам, создавали впечатление полёта в нескончаемой космической бездне. Ход был плавным, толчков не чувствовалось вовсе.
– Ой, моро-о-оз, мор-о-оз! – вдруг затянула Лола, неожиданно для самой себя. – Не-е моро-о-озь мен-я-я, моего кон-я-я!
«Кот» продолжал плавно скользить по сугробам, покачиваясь, как на волнах. Бьянки, ничуть не удивляясь, уважительно прислушивался к инородной речи и даже подпел в конце, разобрав повторяющееся слово «мороз».
Спустившись в расщелину, Лола отпустила педаль и перевела дыхание.
– Вот и правильно. Постоим перекурим, не возражаешь? – Бьянки приоткрыл окно и достал сигареты. В кабину с визгом ворвались снег и ветер. Он тут же задвинул стекло. – Потом проветрим.
– Не пойму никак, где мы находимся? – хмуро спросила Лола. Прежнее беспокойное состояние вернулось.
– В самом низу, в расщелине.
«То, что мы вниз съехали, это я и без тебя знаю», – подумала она.
– А точнее?
Он затянулся сигаретой и не спешил отвечать. Есть же такие мужики, которым при каждом удобном случае надо показать своё превосходство! Это было вдвойне неприятно после совместно пропетой песни, которая словно сплотила их в едином порыве против разбушевавшейся стихии.
Молчание затянулось. Лола начала раздражаться.
– Ну что, поехали? – Она дотронулась до педали, машина вздрогнула и покатилась.
– Эй, эй, останови! Нам в другую сторону! Ладно, давай меняться. – Он вышел из кабины и подал Лоле руку. – А то завезёшь куда-нибудь и бросишь!
– Очень смешно! – Она уселась на своё место.
Ветер не сдавал своих позиций, но снег практически затих.
– Хорошо, что снег прекратился, а то напрасно бы потрудились.
Они всё ещё не двигались. Бьянки, докуривая, откровенно разглядывал Лолу. Странное, нелогичное поведение инженера сильно настораживало. На секунду ей показалось, что они никогда не вернутся в отель. «Сказала бы я ему… да неудобно, вроде как он один из гостей…»
– У меня что, звезда во лбу горит, что ли? – всё-таки не выдержала она и глянула на него в упор.
– Да нет, – неожиданно смутился он, – просто непривычно как-то, вот так, рядом… На экране ты совсем другая.
Видно было, что он ждал вопроса «какая же?», но, не дождавшись, вздохнул и стал разворачиваться. Лола умела держать паузу.
Подъём был чрезвычайно крутой, и Лола завалилась на спинку кресла. Машина исправно ползла вверх, монотонный рык мотора успокаивал. Когда они выбрались на ровное пространство, в свете фар мелькнуло заснеженное здание. Это ещё что такое?! Здесь же, кроме гостиницы, ничего нет! Луч мазнул по невысокому куполу, в узком окне здания мелькнул свет.
– Так это церквушка, которая рядом с отелем! – вскрикнула она.
– Ну да. Кричать-то зачем?
Но Лола так обрадовалась, что пропустила дурацкое замечание мимо ушей. Главное, что они подъезжали к гостинице!
– Надо бы пройтись ещё раз, тем более что снег перестал, – задумчиво проговорил Бьянки. – Или кофе сначала выпить?
– Конечно, кофе! Да и к вечеру пора готовиться. – Она быстро выскочила из машины и облегчённо вздохнула.
Холл встретил их теплом и свежим запахом мандаринов, лежащих на блюде на стойке ресепшена. Лола тут же вспомнила, как Уго загораживал ящики с этими цитрусами… но было что-то ещё, что зацепило её журналистское любопытство… Светлые блики, показавшиеся в церковном окне!
– А церковь что, работает? – обратилась она к Сальваторе, всё ещё сидящему у компьютера.
– Нет, – поднял он голову. – А почему ты спрашиваешь?
– Свет там видела.
Бьянки, направлявшийся в бар, остановился.
– Это когда? Сейчас, когда мимо церкви проезжали?
– Ну да.
– Да там и дверь открыта, – усмехнулся Сальваторе. – Можешь зайти посмотреть. Даже на отдыхе не даёшь себе покоя?
– Что значит «дверь открыта», если церковь вся снегом завалена?
– Есть ещё один вход, через подземный коридор. Только там электричества нет. Что, всё равно пойдёшь проверять? – Сальваторе с любопытством смотрел на неё.
Лола заметно колебалась. Хмыкнув, словно говоря «всё равно без мужиков никуда», Бьянки подошёл к стойке.
– Фонарь у тебя есть?
– Конечно, и не один. – Сальваторе скрылся в подсобке.
– А тебе зачем это надо? – нахмурилась Лола.
– Мне по большому счёту всё равно. Только я свет тоже видел. Если бы не ты, я бы забыл, конечно.
Сальваторе положил на стойку два фонаря.
– Что, расследование начинается? Мне реклама отеля не помешает!
«Спятила ты совсем со своей работой!» – сказала бы мама в этом случае. И была бы права. Лола взяла один из фонарей.
Они спустились на нулевой этаж и, пройдя мимо пустого бассейна и двух Пиноккио в человеческий рост, понуро стоящих у входа в игровую комнату, вышли в тёмный коридор, который соединял гостиницу с канатной дорогой, выходом в горы и, как выяснилось, с церковью.
– Нам туда. – Бьянки взял Лолу за руку, включил фонарь и направился вперёд.
Ну что ж, ещё одно приключение в новогоднюю ночь! Ей вдруг стало смешно: вместо того чтобы готовиться к праздничному вечеру, нанести на лицо маску и помыть голову, она попёрлась осматривать обесточенную церковь.
Они медленно продвигались вперёд. Лола всегда не любила этот коридор, но, когда наверху бушевала настоящая вьюга, он приходился очень кстати. Под ноги всё время что-то попадалось: то шуршали и цеплялись брошенные бумажные мешки из-под цемента, то неприятно хрустело под подошвами ботинок битое стекло. У стены стояли ёмкости с краской и мешки с какими-то строительными смесями; сверху лежали длинные металлические рейки.
– Аккуратно, не упади! В гостинице ремонт. Видимо, на праздники весь материал сюда перенесли.
Они подошли к церковной двери и прислушались. Сквозняк шуршал бумагой и позвякивал тоненькими рейками. Со стороны церкви не доносилось ни звука.
Бьянки взялся за ручку и потянул. Дверь была закрыта.
– Этого надо было ожидать. – Он дёрнул ещё раз. – Зато спать будем спокойно.
– Сальваторе сказал, что дверь не заперта, – прошептала Лола. – А что, если там кто-то прячется?
– Кто? А главное, зачем? Конечно, местоположение отеля наводит на скверные мысли, – он шагнул к Лоле, приложил фонарь к подбородку и подсветил лицо снизу, – о страшных и загадочных преступлениях, – его лицо превратилось в жуткую маску с проваленными глазами, – о мерзких сексуальных маньяках, – он взмахнул руками и потянулся к ней, – о вампирах и вурдалаках, – и завыл на манер привидения, закружившись возле неё: – У-у-у, у-у-у!!
– У-у-у… – эхом отозвались коридорные стены.
Лола сначала отшатнулась, а потом, когда он, как в танце, закружился, подвывая, захохотала, вспомнив мультик из далёкого детства, где герои пугали друг друга, а один, самый толстый, уморительно изображал призрак.
Накачанная туша Бьянки повернулась вокруг своей оси и, мазнув фонарём по стенам, поклонилась. Да, в этот Новый год скучать не придётся: народ собрался весёлый. От смеха заболело под ложечкой.
Они вернулись в холл и положили фонари на стойку. Сальваторе на месте не было.
– К какому часу надо спускаться?
– Кажется, полдесятого подадут аперитив.
Они вместе зашли в лифт: Бьянки жил этажом выше.
«Надо поинтересоваться после праздника у Сальваторе… Скорее всего, кто-то из его подчинённых закрыл дверь в церковь», – решила Лола.
Глава 5
Выйдя из лифта, она неожиданно увидела в конце правого коридора женскую фигуру. Создавалось впечатление, что незнакомка, услышав приближение постоялицы, хотела спрятаться, но не успела и стала усиленно делать вид, что протирает батареи. «Не верю!» – хотелось крикнуть Лоле подобно Станиславскому, так фальшиво выглядели её движения. Проход в коридор был перегорожен металлической стойкой, какие обычно используют во время демонстраций или для разграничения очередей к музеям. Что можно чистить в предновогодний вечер по ту сторону заграждения в ремонтируемом помещении?
– Добрый вечер. – Лола подошла ближе.
– А? – Женщина повернулась, сделав вид, будто только что заметила появление Лолы. – Добрый вечер!
– Даже сейчас убираетесь? Надо будет сказать Сальваторе, что он превратился в настоящего узурпатора: требует работать, когда праздник на носу! – Лола вставила ключ, но не торопилась открывать дверь.
– Да нет, нет! – заволновалась женщина. – Это моё задание на послезавтра, на утро. Сложно понять, в котором часу приедут рабочие, так как у фуникулёра никакого расписания нет. Вот я и решила заняться уборкой сейчас. – Проследив за пристальным взглядом Лолы, она добавила: – Красить придут – а тут горы пылищи. Они же с нею и покрасят, им всё равно, поэтому Сальваторе попросил меня подготовить поверхность.
«Похоже, у Сальваторе обслуживающего персонала больше, чем гостей», – отметила про себя Лола.
– До свидания и с наступающим!
Она вошла в номер.
– Везде-то мне странности мерещатся! А Новый год уже на носу! – сказала она вслух и огляделась. Слава богу, всё на своих местах, и дверь в комнату с головой Муссолини плотно закрыта. Лола повеселела.
Она была последняя, кто спустился к аперитиву.
В баре стоял гул голосов; лёгкий перезвон бокалов не могла заглушить даже музыка, доносившаяся от полированного чёрного рояля, стоявшего поодаль. Играющего не было видно, и, только сделав шаг в сторону, Лола заметила торчащую из-за блестящей крышки голову, волосы на которой благодаря гелю стояли петушиным хохолком. Это был парень из молодёжной компании, знакомство с которой она пропустила. Кисти его рук летали по клавишам. Поражал контраст длинных пальцев и короткого тщедушного тела, упакованного в тёмно-синий костюм с галстуком-бабочкой.
– Как прогулялась? – С бокалом в руке к ней подлетел улыбающийся Стефано.
– Хорошо, даже на «снежном коте» проехалась!
– Сама вела?!
– Думаю, с километр проехала сама. Мы с Бьянки вам два спуска расчистили.
– Ура! – К ним подошла Джема с тарелкой закусок. – Завтра на лыжи!
Совсем юная девушка в коротком чёрном платье настраивала микрофон. Окружающие звали её Беби.
– Не знаешь, что это за компания? А то я прослушала, когда Сальваторе называл их имена. – Лола указала взглядом на ребят, окруживших рояль. – По-моему, они обращаются друг к другу прозвищами. «Беби» как-то не сильно на имя похоже.
– Кажется, это дети приятеля Сальваторе из Аквилы. Познакомимся по ходу общения. Главное, что они играют и поют, – не отрываясь от еды, посмотрел в их сторону Стефано.
– Не ожидала, что у нас будет живая музыка. Здорово! Сразу праздничное настроение создаётся! – порадовалась Лола.
Бар выглядел нарядно. И когда они только успели? В углу стояла искусно сделанная пушистая ёлка, украшенная крупными сияющими шарами и синими блестящими бантами. На напольных лампах, расставленных по залу и представляющих собой мини-деревца с лампочками-листьями, висели такие же сверкающие шары. Вдоль тяжёлых штор переливалась мохнатая мишура. Украшений было немного, но всё выглядело стильно и создавало атмосферу новогодней ночи.
Кристина сменила вечернее платье на более дерзкое – пронзительно-красного цвета, в пол, с разрезом от бедра, разлетающимся при малейшем движении. Пламенеющим факелом переходила она от одной группы гостей к другой, старательно изображая хозяйку бала.
Со стороны рояля донёсся взрыв истерического смеха. Хохот был настолько заразителен, что захватил всех в зале.
– Эй, что там у вас? Может, и мы посмеёмся! – крикнул со своего места инженер Бьянки.
Ребята прыснули ещё громче, как будто им сказали что-то очень смешное, и повалились на широкие кресла.
«Когда я вот так, без причины, смеялась в последний раз? Наверное, лет десять тому назад…» – вздохнула Лола.
Открыли двухстворчатые двери, ведущие в ресторан. Взору гостей предстал праздничный стол в центре зала, старательно сервированный и украшенный чудесным декоративным букетом из натуральных шишек, вкраплённых в живые еловые ветки, которые покрывал искусственный серебристый иней. Несколько антикварных фигурок сказочных лесных зверюшек, выглядывающих из-за лапника, завершали композицию. Изысканный новогодний букет тянулся по всей длине стола, но был невысок, что сразу порадовало Лолу, так как можно было общаться с гостями, сидящими напротив. На старинном буфете красными шапками горели горшки со Stelle di Natale[6], без которых не обходится ни одно Рождество и Новый год в Италии. Сегодня они здорово освежали банкетный зал и красиво сочетались с ярким платьем Кристины.
Народ потянулся в ресторан, и только молодёжь всё никак не могла отойти от веселья, изредка похохатывая в баре. Наконец все расселись по местам. Принесли закуску. Негромко переговариваясь, приглашённые приступили к поеданию пищи. Компанию молодых людей, которая состояла из двух чрезвычайно похожих девушек – Беби и Баби, и двух парней – невысокого, с хохолком – Чижика, и несуразно длиннющего, видимо, от противного прозванного Миллиметром, посадили на дальний край. Сальваторе занял подобающее хозяину место – во главе стола. Напротив Лолы оказалась пожилая пара – Сержио и Лиля.
Блюда следовали одно за другим, но Лола незаметно пропустила несколько подач пасты, зная, что, когда дойдёт дело до второго (по её мнению, самого вкусного), она будет уже не в состоянии ничего попробовать. Сержио начал расспрашивать о России и о Москве, в которой побывал когда-то. Лола живо откликнулась: ей было приятно поговорить о родине.
В семидесятых годах, будучи членом коммунистической партии Италии, Сержио отработал в советской столице в качестве спецкора около года и был принят и обласкан брежневским режимом, что ощутимо сказалось на его воспоминаниях. Кроме русских застолий, ему почти не о чем было поведать; и очень скоро разговоры о том, как русские напивались на банкетах, а женщины не сводили с него глаз, надоели Лоле. Тут же выяснилось, что пара в качестве туристов успела побывать в Москве в начале перестройки и горела желанием поделиться впечатлениями, которые, откровенно говоря, ничем не отличались от предыдущих.
– Помнишь, как в ресторане «Прага» можно было вдвоём на тридцать долларов поужинать с икрой и шампанским? – довольно сощурившись, спрашивал Сержио. – А в гостинице «Россия» какое шикарное варьете было! Забыл, правда, в каком зале. Там же несколько залов, я ничего не путаю?
– Гостиницу «Россия» давно снесли, а в «Праге» меньше чем на сто евро с человека сейчас не поешь, – злорадно заметила Лола.
– Как «сто евро на человека»?! – недоверчиво воскликнула Лиля.
– Да, Москва сегодня одна из самых дорогих столиц мира, – с гордостью заявила Лола.
Она, конечно, знала, что цены в Москве часто не соответствуют предлагаемому качеству, а иногда и просто рассчитаны на неуёмное желание русских потратить, а потом рассказывать, сколько было потрачено. Такое пускание пыли в глаза никогда ей не нравилось и даже возмущало, но в данном случае в ней взыграло чувство патриотизма.
– А я помню, как девушки стайками стояли у гостиницы, дожидаясь иностранцев. Кто-то из нашей туристической группы рассказывал, что это даже не проститутки в полном смысле слова и что за дешёвую бижутерию они были готовы подняться в номер.
– Да, да! – радостно поддержал Лилю Сержио. – Это Гвидо из Пармы. Он ещё одну из них в ресторан привёл. Кстати, прелестная оказалась девушка!
Последнее замечание пришлось Лиле не по вкусу, но они продолжили развивать эту тему, всё ещё не веря, что всё уже давно поменялось, и Тверская в Москве может достойно соперничать по количеству магазинов известных брендов с Виа деи Кондотти[7].
Разговор за столом стал общим и зашёл о красоте русских женщин.
– Зачем далеко ходить – вот его яркая представительница! – поднял бокал инженер Бьянки. – За красоту русских женщин! Вы ещё не слышали, как она поёт!
Брови Стефано удивлённо поползли вверх.
– Никогда не слышал! Когда же ты успела?..
Лола никогда не отличалась хорошим слухом, да и голосом не блистала – пела редко, под настроение, когда была одна или с мамой. То, что она позволила себе запеть при постороннем, было уникальным случаем, когда душа распахнула крылья, почуяв родные снег и холод, и потребовала выхода.
– Спой что-нибудь! – попросил с конца стола кто-то из молодёжи.
«Господи, только этого ещё не хватало!»
– Что-нибудь русское! Да-й-й-й!
Раздались аплодисменты.
Это «дай-й-й» с тягучим «й» имело множество значений, в зависимости от ситуации; сейчас оно соответствовало нашему «давай!». Зная, что от итальянцев отделаться практически невозможно, она встала.
– Петь не буду, – произнесла Лола очень решительно. Все замолкли в ожидании. – Буду танцевать!
Когда Лола была маленькой, мама водила её в детский танцевальный кружок, где учительница даже порекомендовала определить девочку в хореографическое училище, хоть и видела, что природных параметров, требующихся для балерины, ей не хватает.
– Ну, у Анны Павловой тоже не было выдающихся данных. Зато какое вдохновение! – сказала она, наблюдая, как малышка со счастливой улыбкой кружится в танце. От тех времён у Лолы осталась удивительная грациозность в движениях, о чём она сама очень хорошо знала.
Парень с хохолком быстро устроился за роялем.
– Что-нибудь медленное, – попросила Лола.
Через открытые двери бара понеслась пронзительная мелодия. Музыка, как ни странно, была несколько печальная, что соответствовало её настроению. Все перестали жевать и отложили вилки.
Лола стояла, плавно покачиваясь, и казалось, что ничего особенного не происходит. Мелодия обволакивала её раскачивающийся корпус, накатывала волнами, возвращаясь порывистыми взмахами; распахнутые руки крыльями взлетали и падали. Она медленно пошла по кругу. Лицо её светилось и ликовало, а тело, обтянутое длинным платьем цвета мышиной шкурки, притягивало правильностью форм и недоступной сексуальностью. Она парила в невесомом пространстве, забыв обо всём на свете. Темп музыки ускорился, и она закружилась, взмахивая в такт блестящими волосами.
«Забудьте о дешёвых ужинах и нищих русских девчонках! Смотрите на меня и завидуйте! У нас все такие, как я, – и даже лучше меня! – проносилось в голове. – Недаром, выбрав один раз русскую женщину, вы навсегда останетесь верным своему пристрастию! – Она опять вспомнила Пино. – Никогда и никому не позволю больше сделать мне больно! Никогда и никому не позволю предать себя!..»
Ярость и страсть захватили её и понесли по огромному залу. Она двигалась всё быстрей и быстрей… Народ смотрел заворожённо. Она остановилась как вкопанная, платье закрутилось складками и упало на одну сторону; волосы одним махом закрыли лицо. Боль покинула её сердце, она стала свободной… Послышались возгласы «brava!» и аплодисменты.
Лола села на место. Кристина выглядела обескураженно, видимо, не ожидая от неё такого представления; Стефано был искренне изумлён, а Сальваторе остался доволен неожиданным развлечением в своём отеле, о котором будут ещё долго вспоминать постояльцы. Бьянки, поражённый в самое сердце, снова поднял бокал:
– За необыкновенных, удивительных женщин!..
– Мужчины пьют стоя! – подхватил подвыпивший мэр и чокнулся с Лолой.
– Это было прекрасно! – Сержио смотрел с уважением, что не ускользнуло от Лолы.
Подошёл молодой парень, аккомпанировавший ей.
– Отлично чувствуешь музыку!
– Спасибо. А что это было? Очень знакомая далёкая мелодия…
– Это была импровизация на темы Нино Роты.
– Ты замечательно играешь! – искренне похвалила его Лола. Она слышала только прозвище парня – Чижик, и жалела, что прослушала его настоящее имя.
Все снова зааплодировали – на этот раз аккомпаниатору.
– Ты где-то училась танцу? – на чисто русском вдруг спросила Лиля.
Лола в недоумении глянула на неё, подумав, что ей почудилось.
– У меня русские корни, – ответила женщина на немой вопрос Лолы. – Прадед, белый офицер, во время революции сбежал во Францию, а оттуда перебрался в Италию. Его дети взяли в жёны итальянок, но, как видишь, сумели донести язык и культуру до своих детей и внуков, – говорила она правильно и без малейшего акцента.
Инженер Бьянки и мэр Бруно Миндадори, окружившие Лолу с двух сторон, притихли, услышав незнакомую речь.
– Вы прекрасно говорите по-русски! – Лола знала, как непросто, не имея практики, резко перейти на другой язык. С десяти лет она оставалась на каникулы в Италии и после первого же проведённого здесь лета стала свободно болтать на итальянском. Мама, которая выучила язык, когда ей было тридцать пять, говорила очень неплохо, но стала периодически застревать уже на русских словах. Лиля же вела беседу без запинки и очень чисто.
– С детства с нами разговаривали на этом языке дома и заставляли читать книги. А потом я сама заинтересовалась. Когда Сержио направили в Москву как специального корреспондента, я иногда подрабатывала переводчицей на «Мосфильме».
– Да у нас тут русское сообщество образовалось! – Мэру надоело слушать непонятные слова.
– Давайте лучше потанцуем! – Бьянки явно опередил Миндадори с предложением. – Извините, что прервал вашу беседу. – Он повернулся к Лоле и, не дожидаясь ответа, взял её под локоть.
Миндадори ничего не оставалось, как пригласить Лилю.
За столом уже никто не сидел: Кристина красным пятном маячила у рояля, куда перешла вся группа молодёжи; похожие друг на друга девушки взяли микрофоны и запели; Сальваторе отошёл на кухню, и только Сержио не двигался с места. Время подходило к двенадцати.
