Ольга Лозицкая
Хомут для Скарабея
– Зачем нужна помощь Мармаш, если человек и так обладает силой?
– Хороший вопрос. Но не на каждый вопрос можно ответить.
– Я не вижу смысла.
– В любом действии есть смысл. Придёт время, и ты его поймешь.
– И что я должен делать?
– Перстни. Мне нужны четыре перстня. Ты сам придумаешь форму, оправишь их и принесёшь сюда.
– Почему перстни? Почему их должно быть четыре? Как Мармаш может влиять на перстни?
– Перстни удобны тем, что, они всегда находятся при своём хозяине. Ты спрашиваешь, почему четыре? Испокон веков люди искали защиты и просили помощи Богов. Они совершали магические обряды, жертвоприношения. Но, к сожалению, Боги не могли выказать благосклонного отношения ко всем молящимся. Они были благосклонны к одним и не обременяли своим вниманием других. В результате, одни процветали, другие едва сводили концы с концами.
Я слышал от отца притчу о том, как двое просили помощи Богов. Один молился денно и нощно, плакал горючими слезами и бил голову в поклонах. Долго молился, а в итоге и он, и вся его семья умерли от голода. Другой крестьянин пару дней побился головой о землю, но понял, что бесконечно долго не сможет проводить время в молитвах и ждёт его печальный конец. Он вылепил глиняную бляшку с маленькой дырочкой посредине. Письма он не знал, но, как мог, выразил свою мольбу при помощи знаков, вложив в них всю свою душу. Повесил бляшку на шею и был убеждён, что Боги видят его, видят, как он, не забывая о них, трудится. Боги заметили его усердие, а наградой был хороший урожай. Вот с тех пор и стали применяться предметы, на которых люди указывали, какого вида помощи ждут от Богов. Кто-то просил благополучия, кто-то – богатства, кто-то – любви.
– Но у меня есть всё, о чём может мечтать человек, и даже больше.
– Сегодня звёзды благоволят тебе. Не может река течь всё время по равнине. Она извилиста, эта река жизни. И многие тебе завидуют. Зависть, пусть даже небольшая, способна наполнить воздух вокруг тебя темнотой. Я желаю, чтобы твой род был защищён от зависти твоих подданных, потому что продолжателей моего рода нет. Ты знаешь, как я одинок. Ты скрасил мою старость своей молодостью. Ты подарил несколько лет, наполненных радостью. Именно поэтому я хочу защитить тебя и твоих потомков на века, насытив талисманы энергией благополучия. Мармаш обладает такой мощью, что сила, заключённая в перстнях, будет способна управлять стихиями Земли, Воды, Воздуха и Огня.
– Но почему их должно быть четыре, а не один, не два, не три?
– Доподлинно известно, что жизнь быстротечна. Так же быстротечны и дни правления. Кто знает, сядет ли твой сын на трон или будет сеять зерно. И когда покажется, что жизнь беспощадна в своей жестокости, когда больше жизни захочется сделать шаг навстречу Облаку Смерти, пусть твои потомки вспомнят о тебе, о кольцах. И тогда их жизнь вновь наполнится смыслом. А ты, глядя на них с небес, будешь знать, что в самый трудный час ты не оставил свой род без помощи.
Отец рассказал мне о существовании Города Мертвых и долгое время я искал туда дорогу. Звала тайна – Мармаш, заключённый в подземелье. Я мог бы, в свою очередь, поведать о нём своим детям, если бы таковые были. Но их нет.
Я прочитал кипы папирусов, изучил в Городе все проходы, входы и выходы. Жизнь была полна смысла, потому что у меня была цель. Я её достиг. Это было трудно. Нет сожаления, ни об одном дне, потраченном на поиски. В результате, мне открылись многие тайны. Более того, теперь я правитель города, о котором слышали все, но ты один знаешь туда дорогу.
Волею Судьбы ты стал моим приемником и теперь у твоего рода есть своя тайна, которую будут разгадывать потомки. Хотя бы потому, что кольца будут сделаны руками Божественного Сенурсета. Но, отвечая на твой вопрос, скажу. Звёзды говорят, что Земля Кхем скоро будет процветать необыкновенно. И на всей Планете не будет ни одного уголка, где бы не знали о существовании этой Земли. Сюда будут идти караваны с товарами. Многие народы захотят насладиться красотами нашего края и, может случиться так, что твои потомки окажутся вдали от Родины. Твоя кровь будет смешиваться с кровью и иноверцев, и чужеземцев. Но любой человек, в жилах которого будет течь хоть единая капля твоей крови, всё равно останется продолжателем твоего рода. Потому что эта капля божественна.
Оракул тяжело вздохнув, продолжал.
– Я никогда не показывал тебе дорогу в нижний ярус. Когда ты попадешь туда, откроется еще одна тайна Земли Кхем.
– Великий Амон! Ещё одна тайна? Так сколько же их?
– Тайн великое множество.
****
– Нет, мой господин, я не готов принять решение.
Перед Сенурсетом, восседавшим на троне в позе, присущей правителю, стоял пожилой худощавый человек в скромных одеждах. Его босые ноги были в пыли по самые лодыжки.
– Мало того, что ты непочтителен, так ты ещё будешь думать, отдавать свою дочь за меня, или нет?
– Буду, хотя бы потому, что я отец.
– Пиоти, то, что делаю я, говорит о моём к тебе уважении. Мы провели много времени вместе. Ты учил меня тому, что знал сам. Я часто видел Натисап и, поверь, она подобна прекрасному цветку. Я желаю, чтобы наши дети обладали всеми достоинствами, присущими царственным особам.
На тонких губах Пиоти заиграла усмешка.
– Мой господин! Я простолюдин. Тебя не вводит в смущение, что кровь твоих детей будет разбавлена?
– Нет, меня это не смущает. Я много времени провёл среди простых людей и учился у них разным вещам. К примеру, спать на голой земле под открытым небом, пить стоячую воду. Видеть, что во время болезни они страдают так же, как страдал я сам. Ты был моим учителем. Так, в чём различие между нами?
– Разница в том, что ты, молодой, сильный, сидишь, полный достоинства и ложного благородства в поисках общего между нами. А я, старый человек, прошедший не одну тысячу шагов, стою перед тобой.
– Ты прав. Если один не может подняться, это не значит, что другой не может снизойти. – Сенурсет тяжело поднялся с трона.
– Никогда не делай этого! – Раздался чёткий голос Ка, преисполненный возмущения. – Я молчал, когда ты часы напролёт проводил в лачуге Пиоти. Я молчал, когда ты говорил слова любви Натисап. Но когда ты готов покинуть трон, пусть на мгновение, чтобы приблизиться к ремесленнику, я не могу молчать.
Пиоти смотрел на Ка с невозмутимым спокойствием.
Сенурсет улыбнулся.
– Молчал ли ты, говорил ли ты – это не имеет значения. Значение имеет то, что звезда с неба видит своё отражение в Могучей Реке. Для того, чтобы они слились, нет надобности звезде падать в реку, а речной воде возноситься к небесам. Каждый остаётся на своём месте. И это место надлежит знать и тому, кто в небе, и тому, кто на земле.
Ка улыбнулся. От его раздражения не осталось и следа.
– Пиоти, оставь нас, – Ка подошёл к Сенурсету.
Пиоти удалился, скрывая усмешку.
– Мальчик мой! – Сказал Ка, когда убедился, что Пиоти ушёл. – Пойдём со мной в Мёртвый город.
– Прямо сейчас?
– Да. Прямо сейчас. Ты необходим мне.
Они вышли из тронного зала, и направились в северную часть дворца.
– Ка, – Сенурсет шёл за ним следом, – есть ли на Земле Кхем место, откуда было бы невозможно попасть в Мёртвый Город?
– Нет. Земля Кхем – особенная земля. Тебе надлежит сохранить то, что охранял я.
– Ты говоришь так, словно твоё время истекло.
– Оно истекло. Я не ошибся в тебе. Сегодня ты с честью выдержал испытание властью. Испытанием богатством ты выдержал ещё раньше. Ты сказочно богат, но сокровища не сделали тебя менее человечным. Ты должен знать одно – со временем труднее будет всё держать в неведении. Главное, что многие замечают, как ты исчезаешь под землёй, и уже идут разговоры о том, что твоя удача зависит от прихоти демонов. Надлежит быть осторожнее.
– Постой! Ты куда меня ведёшь? Мы спустились достаточно низко.
– Я веду тебя в нижний ярус. Там мы и расстанемся. Только не задавай вопросов, на которые я не могу ответить.
– Не можешь, или не хочешь?
Ответа не последовало.
Нижний ярус мало, чем отличался от двух предыдущих ярусов. Разве что ходы были более узкими, своды низкими. Масло в лампадах не трещало, а свет, исходящий из них не трепетал, а лился ровным голубоватым оттенком.
– Почему нет всполохов пламени? – Сенурсет растерянно озирался по сторонам. Мысли его были направлены на то, как бы скорее выбраться из этого неуютного места.
Сенурсет не заметил, как перед ним оказался проход в просторную залу, залитую ровным светом. Внутри стены казались столь ровными, что ни зрительно, ни на ощупь не ощущалось ни малейшей шероховатости. В глаза бросался серебристый, круглый саркофаг. Ка подошёл к странному саркофагу, вытянул вперёд руку и словно по мановению его руки, тяжёлая крышка сдвинулась с места.
– Подойди ближе. – Губы Ка не шевелились, но Сенурсет отчётливо слышал его голос. – Посмотри сюда.
Сенурсет был покорен. В саркофаге покоился необыкновенно высокий мужчина в белых погребальных одеждах. Его лицо носило отпечаток спокойствия и умиротворения, будто он умер во сне, видя прекрасный сон. Длинные руки, лежащие вдоль тела ладонями вверх, притягивали взгляд белизной кожи.
Повинуясь мысленному приказу, Сенурсет снял с пальцев четыре перстня и вложил их в ладони странного человека.
– Так выглядели наши предки до того, как их землю поглотило море. – Ка стоял у изголовья, почтительно склонив голову. – Возьми перстни.
Сенурсет повиновался.
Перстни, казалось, жгли руки.
– В них заключён Мармаш. Они не будут раздвигать стены, выворачивать корни деревьев, враги не будут при их виде падать замертво. Они предназначены бороться с одним врагом. Самый страшный враг со временем отступит перед их силой.
Сенурсет не понял, что произошло. Яркий луч света опустился на странный саркофаг и на Ка, стоящего по близости. Когда луч исчез, Сенурсет растерянно оглянулся. Он находился в центре тронного зала дворца.
Его холодные, чуть влажные пальцы сжимали четыре перстня.
Это были те самые перстни, на изготовление которых он затратил много времени. И в то же время, они казались иными. Сенурсет долго не мог понять, что именно в них изменилось. Те же изумруды, в виде жука скарабея, разве что свет, от них исходящий, лился изнутри. Едва заметное свечение было зыбким, неустойчивым, но оно было.
Перед глазами правителя возникло лицо юной девушки, и он невольно улыбнулся, вспомнив белую кожу, так напоминающую цвет белой лилии. Всем своим существом ощутил, как замирало его сердце, едва она появлялась на пороге убогого жилища, в котором творил Сенурсет. Именно она и подсказала форму камня.
На закате, когда шар солнца побагровел и уже был готов скрыться за барханом, Сенурсет с юной девушкой сидели во дворе. Двор мастера был таким же убогим, как и убранство хижины. Он думал о том, что придёт время и он заберёт её во дворец, полагая, что подобной неземной красоте не место среди песков, пусть они порой бывают прекрасны.
Он смотрел на солнце, но не улавливал красоты заката. В тот вечер он не слышал песню пустыни, потому что его душа пела свою песню. И этой песне вторило дыхание Натисап.
– Смотри, смотри! – Натисап встала на колени, и низко склонив голову, почти легла на согретый солнцем песок.
– Куда смотреть?
– Сюда, сюда смотри! Жук! Жук, катящий шарик!
– Чему ты так радуешься? Неужели обыкновенному жуку?
– Не просто жуку. Жуку-скарабею. Видишь, он катит песчаный шарик.
– Где? Дай посмотрю. Покажи, где он?
Сенурсет встал на колени и вдохнул аромат трав, исходящий от волос девушки. Перед глазами поплыли разноцветные круги и в центре одного из них, он чётко увидел скарабея, катящего шарик.
Сколько раз он слышал легенды о священном жуке – скарабее, которому поклонялись многие. Но немногим довелось увидеть заветное зрелище. Тот, кто воочию увидит это, станет не только сказочно богат, но и счастлив, ибо человека берёт под своё покровительство сам Ра.
Сенурсет решил, что изумрудам следует придать именно эту форму.
– Напрасно ты так решил, мой господин, – Пиоти тяжело вздохнул. – Камень сложный в обработке, справишься ли? Это же не один, а четыре камня.
– Я видел его собственными глазами, и если мне дан знак, я буду делать только жука-скарабея. Он и сейчас стоит у меня перед глазами.
– Это будет нелегко. Камень, он и есть камень, а у тебя в руках только это. – Пиоти протянул ему тонкий, остро отточенный нож.
– И всё?
– И всё. Я не знаю, что это за сталь, но мой дед резал железо, как масло. Я удивлён тем, что ты выбрал в учителя меня. Как ты узнал обо мне?
– Помнишь, у тебя была сестра. Её звали Хатсут.
– Ты…Ты помнишь Хатсут? Но ты же был совсем ребёнком. Почему сын правителя столько лет помнит простую служанку?
– Я помню её руки. Ты делал ей браслет. Я часто играл этим браслетом. Помню переплетённых серебряных змеек. Они были, как живые. Такие же змейки служили украшением на шее. Она говорила, что делал их ты. Как-то она говорила, сколько дней добиралась до города.
– Я так и не знаю, что с ней случилось. Не знал, что гиксосы разграбили дворец.
Сенурсет сжал кулаки. Он помнил тот день так, как будто всё случилось вчера. Он не мог разобрать слов чужого языка, доносящегося до его ушей сквозь толщу каменных плит. Тогда он удивлялся, впрочем, и теперь недоумевал, как мог звук проникать столь глубоко и далеко. Но слова, значения которых он не знал, врезались в память с поразительной чёткостью.
Гораздо позже, когда он изучил чужой язык, понял, о чём говорили чужестранцы. Они, надругавшись над женщинами, удушили Хатсут украшением на шее, мотивируя свой поступок тем, что жертва после укуса змеи, умирает от удушья. В том, что несчастную звали Хатсут, он не сомневался, потому что подобных украшений не было ни у кого.
Об этом Сенурсет рассказывать не стал. Ни к чему брату знать о последнем дне жизни сестры. Одно обстоятельство, пусть и слабо, но утешало – он отомстил. Отомстил за всех.
– Я оправлю камни в серебро.
– Ты уверен, что сделаешь правильно? Ведь любой мастер скажет, что для достойного камня нужен достойный металл.
– Это неважно. Жук-скарабей приносит благополучие, счастье, удачу, а катит обыкновенный навозный шарик. Так почему же он считается священным? Не потому ли, что навозом обрабатывают почву, чтобы был хороший урожай. Выходит, что путь к золоту и достатку лежит через навоз. Поэтому, нет ничего странного в том, что в простой металл будет оправлен драгоценный камень.
– Возможно, ты и прав.
Крик боли и отчаяния, доносившийся до тронного зала, заставил правителя очнуться от воспоминаний.
Надев на пальцы кольца, Сенурсет трижды хлопнул в ладоши. Перед ним тут же появился слуга.
– Что за крики? Опять смута?
– Нет, мой господин. С Пиоти произошло несчастье.
– Вот как? И что же произошло?
– Он прибежал с северной части дворца. Его глаза выжжены огнём. Он говорит, что сражался с самим Апопом, живущим под землёй.
Сенурсет почувствовал, как земля уходит из-под ног. Кровь отхлынула от лица.
– Приведите его ко мне. – Правитель едва сдерживал гнев. Не просто так Пиоти оказался в северной части дворца. – Он смеет утверждать, что под моим дворцом находится логово чудовища?
– Мой господин, Пиоти от боли лишился рассудка.
– Я велел привести Пиоти. Хочешь, чтобы я отправил к Апопу тебя?
Слуга исчез так же стремительно, как и появился. Сенурсет сел на трон. Внутри всё трепетало. Что делал Пиоти в северной части дворца, куда направились они с Ка? Неужели этот старик намеренно пошёл за ними следом? Если это так, то придётся отрубить ему голову. Впрочем, не мешало бы прежде послушать, что он скажет.
Пиоти ввели под руки двое стражников. Вид старика был поистине жалок. Его лысина блестела от обильного пота, жиденькая бородка местами подпалилась так, словно он ненароком заснул у костра и не сразу ощутил близость огня. На глаза была наложена повязка, сквозь которую обильно просачивалась сукровица. Руки дрожали мелкой дрожью.
Сенурсет сделал знак рукой и стражники, почтительно кланяясь, оставили их наедине.
– Расскажи, старик, что случилось?
– Ты разгневаешься, мой господин.
– Я обещаю, как бы ни был силён мой гнев, жизни ты не лишишься. Присядь.
Пиоти сел на пол, подобрав под себя ноги. Он слегка раскачивался из стороны в сторону, и больше не кричал. Каждое слово давалось ему с трудом.
– Про тебя, мой господин, идёт молва. Ка во дворце видят редко. Но неизменно, как только он появляется, вы исчезаете в стенах, так, будто для вас это простые двери. Ка все боятся, хотя он ничего плохого делает. И говорят, что Ка владеет властью над тобой. Сегодня я сам видел, как оракул говорил с тобой. Мне показалось странным, что ты позволяешь ему так много свободы в словах. Когда вы ушли, я направился следом. Я видел, как вы исчезли в стене, а оттуда вырвался огонь. Он сжёг мои глаза! Мне не следовало идти за вами.
– Теперь уже поздно. Я хочу вернуться к нашему разговору. Когда у тебя нет ремесла, ты не сможешь должным образом кормить семью. Согласен ли ты, отдать за меня свою дочь?
Пиоти не ответил, лишь молча склонил голову, в знак согласия.
1920-е годы. Англия
– Чарли, дорогой, твоя затея совершенно безумна.
Женщина, сидящая за вышивкой у окна, сокрушённо покачала головой.
– Мама, я скоро сам покроюсь вековой пылью.
– Ты учился не для того, чтобы с лопатой носиться по пескам. Достаточно и того, что ты постоянно пропадаешь в своём музее. Фараоны, пески, пирамиды, лучше бы изучал нашу историю. Неужели своих тайн недостаточно? Кто твой прадед по отцовской линии?
– Мама, для того, чтобы узнать, кто есть кто, достаточно посмотреть на стены.
Чарли указал рукой на галерею картин вдоль широкой лестницы, застеленной зеленой дорожкой.
– Вот-вот, не было бы этих картин, ты бы не знал своих предков.
– А так я знаю их в лицо.
– Дорогой мой, зачем тебе ехать в эту экспедицию?
– Как ты не понимаешь? Это поразительно! Египет – древнейшая цивилизация. Как эти нищие плебеи могли не только сдвигать огромные каменные глыбы, весом несколько метрических тонн, но и укладывать их с миллиметровой точностью? Какими они пользовались машинами? Какие использовали инструменты? В нашей истории есть ли что подобное? В наших склепах лежат предки через пару веков полностью истлевшие. А мумии фараонов нетленны несколько тысячелетий. Какие именно препараты применялись для бальзамирования? Почему краски на стенах этих самых пирамид не потеряли своей насыщенности? Я подозреваю, что пройдёт ещё не одна сотня лет, а Египет так и не откроет всех своих тайн.
– Вот именно. И зачем брать на себя обязательства исследователя, которые не могут обеспечить твоего будущего?
– Мама, вы не понимаете, что думать полагается не только о хлебе насущном.
– Легко рассуждать, когда все заботы о хлебе насущном, отец взял на себя.
Чарли резко повернулся к матери и в его взгляде проявилось нечто такое, отчего несчастная женщина едва не упала в обморок.
В ее голове мыслительный процесс стал проходить с такой скоростью, словно время сместилось в точку и одновременно три-четыре варианта развития событий вспыхнули в голове. При первом – Чарли обидится и скроется в в стенах музея. Этот вариант самый простой. Второй – Чарли отправится к дядюшке и тот непременно возьмет его в экспедицию,
Третий – сын закроется в своей комнате и будет сидеть словно обиженный ребенок, ни с кем ни обмолвившись и словом, отказываясь от еды до тех пор, пока его не придется уговаривать ехать в эту экспедицию. И во всех случаях поездка неизбежна. Уж не лучше ли сразу встать на сторону союзника, дабы избежать разрыва отношений? Что же, придется ей немного подыграть. Кто бы знал, с каким трудом давалось ей каждое последующее слово! – Кстати – ты в курсе что Мэри уговорила твоего дядюшку внести свой посильный вклад в эту экспедицию? И этот вклад – полное финансирование предстоящей компании. Кстати, я подозреваю, что в этой экспедиции будут и русские. Мэри представляла мне князя с дочерью. Правда, я забыла его фамилию. Эти русские фамилии такие странные.
– В России ещё остались князья?
– Князей, как таковых, не осталось. Не обязательно, имея титул, кричать об этом на каждом перекрёстке.
– Юная княгиня очаровательна? Интересно, почему ни Мэри, ни дядюшка и словом не обмолвились о своих гостях? – При этом Чарли так выразительно посмотрел на мать, что она едва справилась со сбившимся дыханием, однако, удержала нервы в руках и даже не изменилась в лице.
– Наверное, они хотели сделать тебе сюрприз. Лично я надеюсь, что ты не отправишься на « Святой Лоренс».
Что она делает! Сама своими руками отправляет его в это предприятие! Кто сможет объяснить ей – что происходит? Желание Чарли отправиться в поездку или ее желание сохранить добрые отношения с сыном заставляют поступать в разрез со своими убеждениями? Чарли сел в кресло, стоящее напротив матери и смотрел на неё изумлёнными тёмными, почти чёрными глазами.
« Как он похож на своего отца!» – Невольно подумалось матери, когда она совсем близко увидела правильные, резко очерченные черты лица сына.
– Откуда такая осведомлённость? Почему именно на « Святой Лоренс»? Не может быть, чтобы это было то самое судно! Это невероятно!
– Что значит – то самое судно?
– «Святая Лоренс» уже ходила в плавание к берегам Египта в начале восемнадцатого столетия. Для корабля это большой срок. Кстати, именно с «Лоренс» связана таинственная история, когда перевозили мумии для нашего музея.
– Это страшная история?
– Не столько страшная, сколько таинственная. Впрочем, те мумии были выброшены за борт для того, чтобы многодневная буря закончилась.
– И она закончилась?
– Представь себе – да.
– Чарли, ты не поедешь в эту экспедицию! Я мать, и я категорически запрещаю тебе ехать!
– Мама, я уже не ребёнок. Я взрослый, самостоятельный человек. И если эта поездка поможет в работе на учёную степень, я использую эту возможность. Тем более, что такой шанс выпадает раз в жизни.
Женщина вздохнула.
– Сынок, ты же много раз говорил о том, что в гробницы нельзя проникнуть, не рискуя жизнью! И ты хочешь, чтобы я позволила своему единственному сыну рисковать ради какой-то куклы, обмотанной ветхими тряпками?
– Во-первых, проклятия фараонов распространяются на расхитителей гробниц. У меня иная задача. Я еду не ради наживы, а ради познаний. Можно бродить по залам музея бесконечно долго. Можно сидеть в библиотеках, обложившись книгами, древними манускриптами и при этом ничего не почувствовать. Сидя за столом, нельзя прикоснуться к окаменелому песчанику, на котором остались следы босой ноги, или диковинного зверька. Нельзя писать работу, не прочувствовав беспощадной силы времени, которое не уничтожает, а закрепляет изображение. Мама, это поразительно!
Женщина отложила работу в сторону.
Чарли поднялся.
– Мне надо навестить дядюшку.
– Конечно надо, – в тоне женщины слышались саркастические нотки. – В своём нетерпении ты перещеголял отца.
Сын нежно поцеловал мать в щёку.
– Я же знаю, ты всё равно сделаешь по – своему, – обречённо вздохнула женщина.
****
Песчаная буря застала врасплох. Буквально минуту назад горизонт над барханами был чист и воздух над ними зыбко колебался от исходящего жара. Теперь же ветер бесчинствовал. Так продолжалось недолго. Буря утихла так же неожиданно как и началась.
Чарли открыл лицо и вышел из грузовика, наполовину занесённого песком.
– Милые дамы! Мы прибыли. Великолепное начало путешествия! Ехали на раскопки и вот – пожалуйста. Никогда не думал, что начну раскопки с колёс автомобиля.
Из машины выпорхнули две девушки, приблизительно одного возраста. Одна очаровательная блондинка, другая – не менее очаровательная брюнетка.
– Мэри! Елена! Вы только посмотрите, какая красота!
Солнце, высоко стоящее над горизонтом, казалось, до самой земли опускало широкий луч.
– Бог мой! Ради этого зрелища стоило пускаться в это путешествие! – Елена смотрела с восхищением на солнце в то время, как Чарли, с восхищением не меньшим, смотрел на лицо девушки. Казалось, солнечные брызги отражались в её длинных волосах.
Мэри усмехнулась, заметив взгляд брата. Неужели этот книжный червь, наконец-то, обратил внимание на девушку?
Молодые люди не сразу заметили приближающегося к ним человека. Он явился словно из-под земли.
Путник был молод. Смуглая кожа выдавала в нём местного жителя. Чарли весь подобрался, готовясь к беседе и полагал, что проблем с общением не будет. Но молодой человек даже не приостановился, чтобы поприветствовать путешественников и проследовал дальше своей дорогой.
Молодые люди недоумённо переглянулись.
– Странно, – задумчиво протянула Мэри, – по слухам, местные жители отличаются гостеприимством, а тут…
– Ничего странного, – Елена поправила слегка вьющиеся волосы, – он сразу определил, что мы приехали не красотами любоваться. Вероятно, догадался о цели нашего приезда. Кажется, есть разница между простыми путешественниками и археологами. Для них мы потенциальные грабители.
– Логично. Кому понравится, когда в твоём огороде хозяйничают посторонние люди?
– Однако, – Чарли оглядывался кругом. – Поблизости нет и намёка на жильё. Откуда он взялся? Куда направился?
– Чарли, – Мэри засмеялась, – тебе не кажется, что его появление не относится к загадкам пустыни? Берись за лопату, а мы немного прогуляемся.
– Внимательно смотрите под ноги. Кроме тушканчиков, здесь достаточно змей. Елена, вы не боитесь змей?
– Нет. Не боюсь. Я ничего не боюсь.
– Не удивительно. Мне говорили, что русские люди отчаянные, иногда до безрассудства.
– Вы, Чарли, заблуждаетесь. – Елена забрала волосы под пробковый шлем. – Мы далеко оторвались от группы. Чарли, вы хорошо ориентируетесь по солнцу? Или ваши ориентиры ограничиваются выверением маршрутов от стеллажа к стеллажу?
– Елена, вы нервничаете? Что вызывает беспокойство: то, что мы заехали вглубь пустыни? То, что машину занесло песком почти наполовину? Или, дело в другом?
Елена не могла объяснить, что именно вызывало беспокойство. Но необоснованная тревога нарастала с каждой минутой.
– Пора браться за лопаты. Вечер скоро.
– Вы же утверждали, что ничего и никого не боитесь. Неужели, испугались ночи? – Чарли улыбался.
– На месте Елены я бы остерегалась тебя. – Мери первой ухватилась за черенок лопаты. – У тебя слишком откровенный взгляд, – шепнула девушка на ухо брату. – Держи себя в руках.
Песок, текучий, как вода, не желал расставаться с завоёванным пространством. Путники трудились с усердием, но в работе продвинулись мало. Темнота сгущалась с поразительной быстротой. Надвигался мрак. Луны не было, и только ночная прохлада, которая с исчезновением солнца вступала в свои права, приятно освежала разгорячённые работой тела.
– Посмотрите, какое высокое небо, – Елена подняла голову.
– Алмазная россыпь звёзд подобна сверкающим драгоценным каменьям. Явно, Луна была бы кстати. – Мэри закинула голову. Чарли был занят костром.
– Вот вам, вместо Луны. Разве что, от той тепла нет, а с костром и теплее и веселее, – заметил Чарли, но в этот момент все трое вздрогнули оттого, что вокруг них загорелся песок. Огонь горел широким кругом вокруг машины. В воздухе запахло палёной шерстью.
Девушки испуганно прижались друг к другу. Чарли выхватил из кабины ружьё и пристально выглядывался за горящий, очерченный круг.
– Кто там? Выходи! Стрелять буду! – Чарли оглядывался и если голос его звенел, то в позе сквозила неуверенность.
– Ты кого-нибудь видишь? – Мэри ухватилась за рукав рубашки Чарли.
– Не будем играть в прятки! Выходи! Я благодарен тебе за заботу. – Чарли положил ружьё на песок. – Погрейся у нашего костра.
Тёмная фигура переступила за огонь и приблизилась к костру настолько, что можно было разглядеть незнакомца. Им оказался дневной путник, который прошёл мимо них не поздоровавшись.
– Добрый вечер. – Он вежливо склонил голову. – Простите, если напугал вас. Пустыня жестока. Она не прощает безрассудства. – Он говорил правильно и по разговору его трудно было отличить от англичанина.
– Где вы обучались? – Мэри не удержалась от любопытства.
– В Лондоне. Вернулся пару недель назад.
– Вот как? У вас рабочие руки. – Елена смотрела на огонь.
– Сейчас темно. И как вы могли разглядеть мои руки?
– Когда вы проходили мимо. У вас на пальце был перстень. Сейчас его нет. Но именно перстень привлёк внимание. Знаете ли, женщины иной раз любят разглядывать безделушки.
Незнакомец улыбнулся.
– Безделушки? Знаете, у одного поэта так и сказано, правда, в отношении мужчин – стоит увидеть под платьем женскую пятку и воображение мигом дорисует остальное.
– Вы знакомы с творчеством Пушкина? – Елена всем корпусом обернулась к незнакомцу.
– Поверхностно. Меня зовут приблизительно также. Разрешите представиться, Эксендер.
– Странно, это не арабское имя. – Чарли прислушивался к мелодии имени.– И кто вас назвал?
– Отец.
– Ваш отец, по-видимому, неординарный человек. Чем, простите, вы занимаетесь?
– Я археолог.
– Вот удача! – Мэри захлопала в ладоши. – Вы не составите нам компанию в поисках?
– Вы охотники за мумиями?
– Нет, что вы! – Чарли палкой подправил в костре поленья. – Вот, дров с собой прихватили. Пригодились.
– Что вы ищите?
Чарли не хотел отвечать, но его заминка была недолгой.
– Я ищу доказательства. Нет, я не ищу никаких доказательств. Как это объяснить? Я ищу другую историю.
Эксендер не перебивал, давая возможность собеседнику собраться с мыслями.
– Я три года работаю в музее. В зале Древнего Египта. Я же сразу понял, почему вокруг нас ты выложил шерсть и поджёг. Сама шерсть отпугивает ядовитых насекомых, которых здесь достаточно. Запах палёной шерсти служит хорошей защитой. Поэтому несложно догадаться, что ты пришёл с мирными намерениями. Я тебя понял и, надеюсь, ты так же легко поймёшь меня. Что первично – яйцо или курица? На этот вопрос так же сложно ответить, какая из стран наиболее цивилизована. В разных народов история уходит в такие глубины, что лопатой археолога не раскопать и умами теоретиков не догадаться. Но Египет – это нечто особенное. Я не скажу, что большой специалист-исследователь, но доводилось мне читать Платона. Меня заинтересовал его труд «Беседа с египетскими жрецами».
Эксендер кивнул головой, как бы давая понять, что и ему известно об этом.
– Мы не охотники за мумиями, – продолжал Чарли, – но двести лет назад на «Святой Лоренс» перевозили пару мумий. Поднялся страшный шторм. Команда бушевала так же, как бушевала буря за бортом. Сам понимаешь, что суеверия настолько въелись в кровь, что куча денег за вырученные мумии показалась безделицей по сравнению с жизнями членов команды. В момент, когда каждая последующая минута может оказаться последней, глупо цепляться за бумажки. Словом, мумии были выброшены за борт вместе с саркофагами. Но один исследователь тайком достал из саркофагов пару папирусов, для того, чтобы за их расшифровкой скоротать время. Они и уцелели волей случая. Сейчас они хранятся в нашем музее. Толком расшифровать их не удалось. Но мой друг, специалист по древним манускриптам, поломал над папирусами голову и вычитал нечто странное. После этого он убеждён, что пращурами египтян были атланты. О месте нахождения Атлантиды можно только догадываться, но то, что атланты пользовались энергией Мармаш, очевидно. Более того, я позволю себе смелость утверждать, что строительство ваших пирамид проводилось с помощью преобразованной Мармаш.
