Ольга Растегаева
Так сложились звезды. Как превратить любовь к путешествиям в дело всей жизни
Глава 2. Руанда. Ты примат, и я примат
Мзунгу в гостях у родственников
«Лысая горилла?» – я подумала, что ослышалась. Или, может, гид Национального парка вулканов в Руанде попросту подшутил надо мной, ведь слишком уж я беспокоилась о том, к какой группе горных горилл нам предстоит отправиться. Я не знала, смеяться или расстраиваться от такой новости. Серьезно? Мне досталась лысая горилла? Ранним утром я стояла в офисе парка и слушала инструктаж перед великим походом к редчайшим видам животных – горным гориллам. «Подопечных» распределяют каждое утро в офисе среди тех, кто заплатил нехилый взнос в полторы тысячи долларов. Семьи для группового визита подбирают по принципу физической подготовки туристов и удаленности горилл в горах. Десять обезьяньих сообществ привыкли к ежедневным визитам людей, еще за одной дикой группой наблюдают ученые. Есть семьи большие, где даже имеется несколько альфа-самцов с серебряным окрасом, достигших зрелости, тут их зовут сильвербеками.
Высказать свои предпочтения, какую из семей хотелось бы увидеть, наверное, можно, но не факт, что они будут учтены. Нам досталась группа Сабийньо, известная своими самцами – единственным в мире лысым по кличке Биг Бен и предводителем Гухондой, родившимся в 1971 году, то есть старейшим и самым крупным сильвербеком в Руанде. Всего же в семье Сабийньо насчитывалось 19 особей.
Фредерик вводил нас в курс дела, инструктаж был прост. Ничего не трогать колючего, странного, не пытаться это есть, говорить только шепотом, держаться группы, которую будут сопровождать вооруженные АК-47 треккеры и портеры – они будут нести всю поклажу, помогать карабкаться в горы и съезжать с грязных холмов, обходить болотистые местности. Завидев горилл, рекомендовалось поздороваться и затем наблюдать за их жизнью с расстояния не меньше 7 метров. Ближе подходить запрещено, но запрет часто нарушают сами приматы. Если гориллы полезут обниматься, а такое редко, но случается, предписывалось действовать по обстоятельствам. Я уже хотела обнять лысого. Ну или самого старого.
Несмотря на свой внушительный торс и сильные руки, горные гориллы совершенно неагрессивны. Но свою территорию они все же охраняют и чужаков в свой лесной круг доверия не пускают. Если сильвербек начнет бить себя руками в грудь, смотреть ему в глаза и продолжать снимать нельзя. С большой вероятностью можно получить затрещину и заодно набор явно матерных горилльих ругательств.
Как долго нам предстояло искать горилл в лесу, было неизвестно. «Возможно, мы встретим группу на полянке уже через минут тридцать, но есть вероятность, что и спустя три часа мы все еще будем блуждать по дождевому лесу», – продолжал Фредерик. И хотя треккеры, которые наблюдают за гориллами, знают их примерное местонахождение к рассвету и сообщают гидам информацию с координатами, спустя несколько часов мохнатая семья может запросто сменить дислокацию.
Нас в группе было шестеро гоминидов, приехавших в Руанду и желающих своими глазами увидеть исчезающий вид горных горилл, из тех 80 туристов, которым ежедневно выписывают официальное разрешение. Свое мы оформляли за полгода, и кто бы знал, что я получу столь забавный бонус – лысую человекообразную обезьяну. Отгрузив портеру все сумки и гаджеты (по рукам мы ударили всего за $10), отправились через ромашковое поле в дебри тропического леса. Для удобства каждому из членов нашей походной команды выдали красивую резную трость с головами горилл на ручке. Шли мы довольно бодро. То продирались через непролазные леса, которые шедшие впереди ребята громили мачете, то пересекали какие-то болотистые местности, спотыкаясь о кочки, то почти «плыли» сквозь поля с травой в человеческий рост.
Над дождевым лесом Вирунги висели тяжелые облака. Я втайне обращалась к Вселенной, чтобы дождь зарядил потом, уже после того, как мы увидим горилл.
В окутанном туманом лесу на склонах горы Вирунга было и так влажно и грязно. Идти было тяжело, чувствовалась высота. Я переживала, что не выдержит техника, будут запотевать объективы и я лишусь возможности менять линзы.
«Почему Биг Бен облысел?» – не удержалась и спросила я Фредерика, одновременно уворачиваясь от ветки, летящей в лицо. Рейнджер рассказал, что Бен потерял шевелюру будучи совсем молодым, врачи не установили причину, а в целом он абсолютно здоров.
Биг Бена мы увидели первым, он сидел в зарослях бамбука и задумчиво жевал свежие ростки. Его мощное тело, крупное, мускулистое, было покрыто блестящими черными волосами, кожа на груди и животе, вполне себе пивном, отливала серебром. На лысине лежал маленький желтый листочек, упавший с дерева. Время от времени Биг Бен поднимался, поворачивался к нам крепким задом, демонстрируя сильные накачанные ягодицы и бедра, и ловко, буквально одной лапой, ломал очередное дерево.
Лысина с волосами по бокам, как у профессора философии или инженера НИИ, явно снижала градус брутальности, сильвербек Бен выглядел добряком. Вполне возможно, он таким и был, огромный самец не обращал на нас никакого внимания, хотя мы стояли довольно близко. Все киношные аналогии с огромной гориллой, крушащей здания и швыряющей людей одной левой, моментально забылись.
Его семья находилась неподалеку. В зарослях, похрюкивая от веселья, носился, ловко опираясь на костяшки пальцев рук, молодняк. Треккеры называют их траблмейкерами, именно они могут сами подойти к людям очень близко, любопытствуя. Чтобы не мешать гонкам, мы присели на несколько минут, пока молодые гориллы не умчались подальше. На нас подростки не обращали никакого внимания, кроме одного дерзкого момента, когда, заигравшись в догонялки, один из юнцов довольно ощутимо пихнул лапой мою соседку, пробегая мимо, и та свалилась кубарем в кусты.
Основная группа приматов отдыхала на маленькой вытоптанной полянке, среди папоротников и гигантских лобелий. Огромный сильвербек Гухонда лежал, как падишах, в самом центре гарема, вокруг него сидели его самки, мамы прижимали к груди кучерявых малышей, чьи забавные мордочки, маленькие ладошки и пяточки вызвали такое же умиление, как и при виде человеческих детенышей.
В дикой природе за лидером следует вся группа, а главный сильвербек следит, чтобы все были сыты и чувствовали себя в безопасности. Самки в ответе за своих и чужих малышей. Умилило то, что альфа-самцы – нежные папаши, они часто играют со своими сыночками и дочками и готовы прощать им любые шалости.
Кто-то из молодых самок невозмутимо нежился на свежей траве, кто-то лакомился листьями чертополоха. Повадки приматов – неосознанные почесывания разных мест, ковыряние в носу и даже пускание газов – слишком уж были похожи на наши в те моменты, когда за нами никто не наблюдает. «Да это же прям я, в такой же позе сериалы смотрю», – думала я.
Гориллы способны издавать 26 звуков, и с их помощью, оказывается, можно наладить первую коммуникацию. «Доброе утро» на их языке сильно похоже на легкое покашливание, словно прочищаешь горло – кхе-кхе. Гориллы реагируют мгновенно, ответное «кхе-кхе» вызывает бурю эмоций – от невероятной радости до чувства родства. Все же наши ДНК совпадают почти на 98 процентов. Интересно, на каком повороте эволюционной дороги мы пошли своим путем, оставив собратьев по геному в дождевых лесах?
Еще недавно на территории трех стран – Руанды, Уганды и Демократической Республики Конго – насчитывалось всего 680 особей. Во времена, когда спасением горилл занялась Дайан Фосси, их и вовсе было 250.
Дайан многое сделала для сохранения вида, но поплатилась жизнью из-за своего непримиримого характера. Она не только отчаянно и всеми способами боролась с браконьерами, но и конфликтовала с местным населением и властями страны. Однажды ночью ей перерезали мачете горло в ее хижине в горах. Убийц так и не нашли. Но совместными усилиями удалось поднять популяцию. Горных горилл теперь уже больше тысячи, но это еще все равно очень мало. Самка приносит лишь одного детеныша раз в два года. В 2023 году родились 22 малыша. В сентябре в Руанде проводят специальную церемонию Kwita Izina, во время которой всем новорожденным дают имена. Честь назвать гориллу выпадает немногим, это доверяют селебрити, посещающим страну, или выдающимся гражданам.
Рост численности популяции радует всех, но ученые начали замечать и тревожные звоночки. Группам горилл, которых становится все больше, не хватает территории обитания – площадь Национального парка вулканов всего 160 квадратных километров. Борясь за ареал, животные часто конфликтуют друг с другом. Кроме того, гориллы стали чаще выбираться из леса в деревни, чтобы полакомиться корой эвкалиптов, фруктами или фасолью. Местные жители просто отгоняют животных палками, потому что те ломают деревья и изгороди. Даже представила, как им в почтовые ящики бросают рекламки с треккингом к гориллам за $1500. А они их – веником «забесплатно».
А исследователи переживают, ведь обезьяны во время таких побегов могут подхватить какую-нибудь человеческую инфекцию. Именно поэтому на треккинг к горным гориллам нельзя выходить даже с малейшим насморком, кашлем или вирусом. Человекообразные приматы очень уязвимы для болезней. Были случаи, когда обезьяны погибали от простого риновируса, от которого у горилл нет иммунитета. За это ратовала и Дайан Фосси, считая, что туризм ускорит вымирание вида. Но пока все для горных горилл складывается неплохо, мало о каком исчезающем виде так заботятся.
Час, отведенный регламентом, прошел примерно через тысячу кадров и добрую сотню видео. Чумазая, в одном мокром ботинке, с оторванным карманом на плаще, с зудящей рукой (я все же нечаянно прикоснулась к местной крапиве), но полная впечатлений, я спустя пару часов вернулась в Bisate Lodge, чьи домики похожи на гнезда птиц или коконы гигантских бабочек. Сидя на балконе, наслаждаясь капучино с рисунком сильвербека, листая портреты черных горилл в телефоне, я не могла поверить, что все это было наяву. Я бы с удовольствием повторила этот не сравнимый ни с чем опыт прямо назавтра. Особенно селфи с лысым Беном. Но, увы, это было невозможно. Пообещала себе вернуться еще раз, да и деревенские детишки, с которыми удалось погулять пару часов, махая руками на прощанье, кричали: «Мзунгу, возвращайся!»
Когда гиена вышла замуж
Накрапывал дождь. Такую погоду, когда одновременно светит солнце и идет дождь, в Руанде называют «свадьба гиены». Страна находится рядом с экватором, поэтому несколько месяцев в году дождливо каждый день. В глубинке, в одной из деревень, куда мы зарулили познакомиться с родственниками нашего гида, мне рассказали, что сильный дождь может остановить тот, кто рожден в семье последним, если покажет голую задницу небу. Но поскольку ливень никого не беспокоил, снимать портки чей-то мелкий не захотел.
В деревнях руандийцы верят во всякую ересь. Самый большой страх – быть покусанным привидением, которое живет в кронах деревьев. Именно поэтому никому не придет в голову забираться туда для сбора плодов в полночь. А одна женщина уверяла меня, что не может забеременеть по причине того, что у нее в животе живет крыса, которая съедает зародыша, как только ей удается зачать. Снадобья от такого диагноза у местного травника нет. Зато есть масса других, местный хилер подберет лекарство от всего – и от мигрени, и от нестоячки. До больницы мало кто доезжает, все сельские жители, как и везде в Африке, бедны.
Мы ехали уже пару часов, и все это время я не отрываясь смотрела в окно машины. А за ним мелькали деревни, хижины в полях, где часто остаются на ночь фермеры.
Почти все, кто живет далеко от столицы, заняты в сельском хозяйстве: выращивают бобы, маниоку, ирландский картофель, кукурузу, сорго и бананы. У большинства фермеров нет никаких сельскохозяйственных машин или агрегатов, облегчающих работу, нет даже фургонов для перевозки овощей. Овощами набивают огромные мешки общим весом до 100 кг и перевозят на велосипеде. Но у многих нет и его. Люди ходят везде пешком, вдоль дорог всегда многолюдно, ездят фермеры, женщины носят на головах огромные охапки с хворостом. Этому таланту я вообще не перестаю удивляться. Африканская девушка с грацией антилопы способна носить на голове тазы с ананасами, корзины со свежевыстиранным бельем, чемоданы с поклажей, швейные машинки.
Из-за большого пешеходного трафика вдоль дорог разрешенная скорость составляет максимум 60 км/ч, и то на некоторых участках. Чаще всего автомобиль тащится медленно, успеваешь пересчитать тысячи холмов, понаблюдать за детскими играми, женскими сплетнями у сельпо и не перестаешь удивляться одному невероятному для африканской страны факту – в Руанде идеально чисто! Даже в самых маленьких деревнях никто не складирует мусор на задворках, даже в центре столицы вы не увидите нигде куч мусора. Все потому, что вся страна выходит на масштабный субботник один раз в месяц – в последнюю субботу. На языке киньяруанда есть слово «умуганда», означающее «собраться вместе, чтобы помочь другому человеку». Жизнь в эту субботу замирает на некоторое время, потому что все руандийцы занимаются общественно полезными работами.
И сегодня как раз она и была. Люди убирали улицы, рыли ямы, возились со своими домами, размахивали метлами и красили заборы. Для страны, где практически 70 % населения живет за чертой бедности, это просто удивительно. Кроме того, Руанда еще и самое густонаселенное государство в Африке. Пожалуй, это единственная на моей памяти страна, которая опровергает равенство между бедностью и грязью на улицах и озлобленностью. Потому что руандийцы добры.
Их часто называют улыбчивой и приветливой нацией. И это правда. Мне улыбались везде, где бы я ни остановилась по дороге в Кигали: поддатые мужчины с пивом, отдыхающие после тяжелого дня, женщины в ярких нарядах умушанана, занимающиеся плетением на улицах, детишки, пожилые люди махали рукой. И это несмотря на все жуткие испытания, которые им пришлось пережить во время геноцида тутси в 1994 году. В Руанде сегодня безопасно как нигде в Африке. Здесь есть поговорка «Utaganiriye na se ntamenya icyo sekuru yasize avuze», которая в переводе звучит примерно так: «Тот, кто не разговаривает с отцом, не будет знать, что сказал дедушка». И они помнят и разговаривают друг с другом. Хотя и передают из уст в уста всякие мракобесные легенды про котов на длинных ногах или птиц-стервятников.
Пятерка большая, малая и уродливая
«От разъяренного слона нужно убегать спиралями из стороны в сторону» – очередной лайфхак от нашего нового гида уже в Национальном парке Акагера отложился в голове с пометкой «надеюсь, не пригодится». Мы разглядывали стадо слонов. Несмотря на сильный ливень, гиганты совершенно умиротворенно ломали ветки деревьев и лакомились сочными листьями. Мамы-слонихи поглаживали хоботом своих малышей, рядом носились два подростка, играя друг с другом. Сложно было представить, что может вывести слона из себя, чтобы он бросил свои слоновьи семейные дела и погнался за человеком. Впрочем, сидя в машине-веко, чувствуешь себя в полной безопасности: крупные животные и хищники воспринимают автомобиль как нечто большое и явно невкусное и по большому счету полностью игнорируют наше в нем присутствие.
Национальный парк Акагера начинается вскоре за тысячным холмом Руанды – там, где мир неожиданно из вертикального, где линия горизонта похожа на кардиограмму гипертоника, превращается в зеленый и горизонтальный, с озерами и оранжевыми дорогами, папирусными болотами и низким кустарником. Благодаря такому разнообразию биосреды в Акагере обитает большое количество видов животных, только одних птиц более 500. Столько копытных, что в подвидах антилоп не разберешься и за неделю. Хотя все начинают с «вкусных» и «несъедобных». Едва мы въехали за ворота, как из-за высокой травы начали выглядывать рыжие мордочки бородавочников, поднимать головы из грязных луж буйволы, бросаться врассыпную импалы. Не встретили мы только людей.
Акагера – небольшой парк по меркам некоторых африканских гигантов. Но тем не менее это дом и для большой пятерки: носорога, льва, буйвола, леопарда и слона, – и для малой: слонового прыгунчика, жука-носорога, леопардовой черепахи, буйволового ткача и муравьиного льва.
Уже по дороге в кемп Magashi встречаешь стада зебр и антилоп, слонов, бородавочников и жирафов. Но все же на «правильное» сафари выезжают с рассветом и в предзакатные часы. Именно тогда в саванне случается с голодухи самая большая активность. Кругом рыскает зверье и просыпаются птицы. По законам природы здесь все кого-то едят.
Почти двадцать лет в Акагере царило запустение, львов и носорогов полностью истребили во время геноцида, территорию парка повстанцы сократили в три раза. Но десять лет назад правительству Руанды все же удалось почти целиком ликвидировать браконьерство и восстановить дикую природу одного из старейших парков континента. В 2015 году в Акагеру завезли семь львов, два года спустя успешно реинтродуцировали 18 черных носорогов, которые даже уже обзавелись первым потомством. А ведь их, как и горилл, оставалось в мире всего около 1000 особей. Вернулись и слоны – сегодня в парке их насчитывается больше сотни.
Первая ночь в африканском лагере всегда самая запоминающаяся. Нигде больше вы не будете засыпать под жалкий вой гиен, крики сонных обезьян, шелест листьев и хохот бегемотов. Если вы никогда не слышали, как хрюкает гиппопотам, только за этим стоит отправиться в Африку. Лагерь, разбитый у любого озера, предлагает этот ни с чем не сравнимый опыт – затаившись в темноте, слушать, как хохочет где-то совсем рядом с тентованным домиком бегемот. Звуки, летящие над озером, разносятся далеко, и кажется, что гиппо, выбравшись из воды, гомерически, словно актер, играющий роль злодея в ТЮЗе, смеется буквально в метре от твоей кровати. Так было и в этот раз, когда я, утопая в белоснежных подушках, прислушивалась к звукам африканской ночи в Magashi Сamp, новом лагере, разбитом на берегу озера Руаньяказинга. По уверениям местных гидов, в небольшом водоеме жили семь сотен бегемотов.
В дверь постучали. «Good morning, Lady! Wake up, miss Olga. I bring to you a cup of coffee!» – «Муракози (спасибо)», – пробормотала я сонно. Кофе в мою африканскую постель принесли еще затемно. Рассвет ожидался через час, но надо было вставать. Распорядок дня африканской лагерной жизни суров: подъем часов в пять утра. Душ спросонья, горячий кофе с печенькой, легкий завтрак, который поглощаешь в состоянии дремоты. Осознание того, что в Африке наступает утро, приходит, когда ты уже видишь туманную поволоку над озером. Еще полчаса сна урывками во внедорожнике – и вот он, первый жираф дня, выглядит на портрете отлично, как лучший работник месяца. В кэмпе за тебя побеспокоились обо всем: в машине лежат теплые пледы, дождевики, вода, снеки, горячий чай и кофе, бинокли. Да что там, в Magashi все делают за тебя.
Накануне сафари, вечером, в баре к нам подошел рейнджер Адриан. Он представился, вкратце рассказал о том, что нас ждет, и спросил, кого бы нам хотелось увидеть. Вопрос застал врасплох – хотелось увидеть всех и вся: и большую пятерку, и малую, птиц и самых разных зверей. Но оказалось, наобум лучше не ехать. «Тогда давайте начнем со львов», – предложила я. Я обожаю африканских кошек, знаю обо всех их милых особенностях. Например, я многие годы живу с осознанием того, что у самцов очень короткая память. Львы помнят лишь то, что происходило в их жизни последние 5 минут.
Сафари в Национальном парке Акагера кажется домашним, а местный прайд и вовсе почти родным. Львиную семью отслеживают с помощью треккера, установленного на ошейнике одной из самок. Все, что нужно, чтобы обнаружить местонахождение прайда, – специальный локатор с биппером. С другими животными большой пятерки это не работает, больше ни у кого ошейников нет. Поэтому сложнее всего увидеть леопарда, скрывающегося большую часть дня в густых кронах деревьев, и восточноафриканского черного носорога.
Адриан заглушил мотор внедорожника. Достал антенну, включил устройство на прием, вышел из машины и поднял конструкцию над собой. В предрассветной саванне раздались тихие сигналы биппера. Рейнджеры ориентируются по звуку, поворачивают антенну по сторонам света, чтобы поймать более мощный сигнал и понять, где львы. Оценив ситуацию, Адриан снова сел за руль, и через полчаса мы нашли большой прайд. Малыши резвились на полянке, мамы делали вид, что дремали, но сами зорко следили за своим потомством. Не видно было только самцов.
В лагерь мы возвращались уже затемно. Наш гид Адриан включил инфракрасный фонарь и рыскал им по деревьям, дороге и кустам. То и дело красный луч освещал оскал гиены, трясущегося кролика, отражался в маленьких глазах бегемота, вышедшего из озера на ночную прогулку по саванне. Большинство гиппопотамов покидает водоемы в темное время суток, я силюсь представить, сколько их на самом деле бегает в кромешной тьме по саванне и возле номера.
Ту львиную семью мы захотели увидеть снова через пару дней. Как и в первый наш раз, воспользовавшись треккером, мы приехали на место, но никого не было видно. Мы битый час кружили в радиусе километра и никак не могли найти прайд. Адриан снова и снова доставал локатор, мы отчетливо слышали звук: львы были где-то здесь – и их не было. И тут Адриан рассмеялся, он наконец-то заметил кошек. Они мирно спали в кроне дерева, которая полностью скрывала их от посторонних. Совсем рядом с деревом даже спокойно сидели бабуины, ковыряясь в траве, совершенно не чувствуя опасности над своими головами.
Бабуины и оливковые павианы, буйволы, голубые мартышки, марабу, крокодилы, гиены, слоны, цесебе, ситтатунги, блуждающие в ночи бегемоты – кого мы только не встретили за два дня! Всех увиденных я педантично вносила в дневник юнната, который выдают постояльцам. В длинных списках птиц я потерялась и просто поставила жирную галочку напротив страуса марабу. Он, кстати, участник большой уродливой африканской пятерки, которую собирают как пасьянс те, кто уже видел большую и малую. Нарисовала я и грустный скетч.
Мы уже уезжали из парка в Кигали, когда наш гид заметил у обочины новорожденного теленка буйвола, который лежал на солнцепеке и был настолько слаб, что не мог даже еще стоять на ногах.
Это была довольно опасная ситуация: в теории, рядом с малышом могла оказаться разъяренная мать. Но беда была в том, что мамы не было рядом. Куда делась буйволица, которая пару часов назад родила малыша, неизвестно. Возможно, ее отогнали от теленка гиены или даже, может, она погибла. Какая-то трагедия явно случилась. Теленок звал маму и очень хотел пить. Рейнджер отнес его в тень и заботливо уложил в траву. Мое материнское сердце рвалось на части. «Давай его заберем, отвезем к ветеринарам или куда его можно отвезти?» – умоляла я. «К сожалению, нельзя. Мы не вмешиваемся в дикую природу», – ответил гид. «А что же с ним будет?» – волновалась я. «Если мать не вернется, то до утра он точно не доживет», – сказал рейнджер. «Да чтоб эту мамашу муха цеце покусала! – гневалась я. – Или тех, кто ее съел».