Ольга Шельпякова
Призрак мятежного Ориона
Глава 11. Флотские байки
УСЫ
Тогда, они поздно вечером пришли в Балаклаву, и на причале швартовы принимал лейтенантик с чемоданом.
– Ты кто, лейтенант? – спросил с мостика старпом.
– Ща узнаешь, – тяжело дыша от таскания канатов, смело ответил тот.
Сойдя на берег, почти на сходне после команды «вольно», капитан принял доклад:
– Лейтенант Дмитров прибыл для дальнейшего прохождения службы.
– Штурман? – спросил Самарин.
– Так точно. Закончил «Фрунзенское», – ответ прозвучал с гордостью.
– Вон тот дядя, с такими же усиками, и с которым Вы уже на «ты», старший помощник командира. Иди к нему сдаваться, лейтенант.
Виктор показал на старпома и направился по причалу к телефону, с докладом Оперативному дежурному.
– Тут лейтенант один трое суток шарахается, к тебе назначен. Его флагштур загрузил по полной программе. Говорит, способный малый. Я ему сказал ждать в кабинете, а он куда-то исчез, – закончил общение Оперативный.
– Уже на борту. Швартовы принимал, – ответил Самарин, радуясь оценке своего нового офицера.
Казалось бы, обычная ситуация для военного человека, но всё равно произвело впечатление.
Молодой офицер не стал дожидаться утра в оплаченной гостинице, а пришёл на свою подводную лодку без удобств. А главное, что и дальше он всё делал красиво. Зачёты сдал вовремя. Сразу же понравился экипажу и сдружился со старшим помощником капитаном третьего ранга Константином Градовым.
Все офицеры Ласточки были поджарыми аккуратными симпатяжками и большинство с пшеничными усиками. Дмитров пополнил их ряды.
* * *
Однажды летом, около нолей, беззвучно швартовались в Феодосии.
Чёрная лодка, неожиданно для встречающих, на инерции переднего хода, как призрак возникла из темноты.
И только на мостике от топового огня, светились фигуры офицеров в белых разовых рубахах.
«Б л я. Белая гвардия, да и только!» – восхищённо воскликнул зам. командира соединения по политчасти капитан второго ранга Владимир Турбин, – Б л я, как гусары с бордели на карете возвращаются, бль. Стервецы».
«Б л я» и «бль» у него вылетало постоянно, даже перед строем дивизиона.
В этот момент, пока крепили швартовы, старпом показал Самарину толстую сигнальную ракету, которую собирался всадить в спящий пост наблюдения и связи. Капитан кивком одобрил его намерения, и ракета с громким хлопком и шипением, взмыла высоко над городом! Опускаясь, она засвистела как ротная мина, а со стороны набережной донеслись восторги и свист.
«Ну, точно гусары. Ой, бабоньки. Ой, держитесь…«белые» пришли!» – громко смеясь, крикнул Турбин.
С того самого момента, самаринских офицеров стали называть «белой гвардией» или «белогвардейцами».
Глава 12
– Товарищ командир, до контрольной точки по пеленгу двести два градуса дистанция пятнадцать кабельтовых. Ложимся в точку? – легко доложил штурман с рекомендацией и, закрыв глаза, смачно соснул через дырочку в банке кубанскую «сгущёнку».
– Вахтенный офицер, ложиться на двести градусов, и слушайте весь горизонт внимательней. В точке зависнуть на минуту без хода с отворотом от курса, и потом одним моторчиком сделать пологую циркуляцию в точку рандеву, – выдал командир свой приказ Панову, и протянул назад руку за «сгущёнкой» Дмитрова.
Остальные, выдержав молчаливую паузу нашего общения, продолжили байки про яйца, правила их хранения, рецепты приготовления и случаи, какие с ними бывают. Не забыли вспомнить о влиянии женщин…но только легко-пошленьким прикосновением. Вспомнили испанских фермеров, выражающих протест тухлыми яйцами в окна правительства и другие похожие испускаемые запахи.
Лидерство в остроте вставок держал одессит, как и положено по статусу этого города. Плюс его сленг и малоросский южно мягкий говорок, приглашал уши к вниманию.
Самарин показал вахтенному офицеру жестом на рубку акустиков, мол, не сильно отвлекайся и, откинувшись на спинку кресла, закрыл глаза. Под тихий трёп думал о своём.
* * *
Всё, что творится в нашей бывшей Родине Советский Союз, а ныне непонятном СНГ, называют «развалом», «беспределом» и ещё чёрт знает чем, но только не ласково и совсем не гордо. Начало и конец двадцатого века ознаменовались великими разрушительными авантюрами.
Строители или переустроители нового демократического общества, даже проекта не удосужились разработать. Для этого надо было в школе хорошо учиться, и от мамок иногда по попке получать.
Первый Утопист объявил «перестройку» и толерантно забрасывал толерантный народ «откровенно должен вам сказать» плюралистическими девизниками:
«Даёшь интенсификацию производства!», а оно не интенсифицируется.
«Качество качеству!», а оно не меняется.
«Борьба с пьянством и самогоноварением!», а все пьют, и пойло дома варят.
Самолюбиво расшатал великую державу, растерялся, организовал ГКЧП, сбежал в Крым поболеть, где и сдох как никчемный политик. Теперь этот Герой спецмедслужбы Ельцин, никого не спрашивая, упразднил Советский Союз, разбазаривает по пьяни страну, и вызывает неоднозначное отношение к себе большей части России и вне.
«Берите себе полномочий столько, сколько сожрёте!» – это же трындец России.
А ведь «вышли они все из народа – дети семьи трудовой». Ясно пока одно – дальше будет ещё хуже.
Эти два лысоседых партийца, в драке за счастье большой президентской власти, потеряли последние миллиграммы рассудка. Инерция привычного советского образа жизни тает, и у людей появилась тревога за будущее, и прежде всего – своих детей. На улицах хозяйничают бандиты, спортсмены-рекетиры, а не просто задиристые мальчики. Проститутки-красавицы заменили бесплатно жаждущих любви прекрасных женщин. Аморальщина и безнравственность лихо вытесняют «Моральный кодекс строителя коммунизма».
Сегодня у Самарина и механика капитан-лейтенанта Алексея Попкова день рождения.
Командир запретил молодому заместителю, теперь уже по воспитательной работе, объявлять это статистическое событие до окончания учения и подъёма торпед.
Время по корабельным часам около тринадцати, ещё пахать и сеять.
«Вечером в Феодосии, мои придумают что-нибудь вкусненько-сладенькое и отметят, далеко не в первый раз, этот день без непутёвого отца и мужа, – вздохнул Самарин.
Дома уже не было безмятежно. Жену сократили и уволили с работы, как я подозреваю из-за одного подлеца из Национальной партии Украины.
Он всё докучал ей вопросом: «Почему Ваш муж не присягает на верность Украине?». Подлецы и предатели требовали своего подобия от других.
Дочь-отличница, получила единственную тройку в аттестате по украинскому языку, хотя была освобождена от его изучения. Ребёнку ударили по самолюбию и вызвали слёзы. И кто!? Директор школы! Националист, член той же Национальной партии. Как тараканы повылазили из бандеровских щелей.
Беловежская пуща закоротила все токоведущие цепи в мозгах…и не только в моих.»
Глава 13
Последующее после декабря 1991-го острое участие «тридцать седьмой» в событиях страны и флота, изматывали Самарина своей никчемной напряжённостью.
Военный, как никто другой, вынужден активно участвовать даже в грязно-исполнительской деятельности безнравственных и бездарных правителей. Его приносят в жертву, якобы, во благо под грифом «совершенно секретно» с требованием молчать и при этом ещё и унижают!?
«Как понять? – размышлял капитан, – «Если что-то происходит, значит это кому-то надо» – говорил мой мудрый двоюродный дед Прошка. «На всё воля Божья!» – отвечала моя милая бабушка Ксения. По-деревенски всё просто и абсолютно верно.»
Крым, по итогам тайной беловежской сходки, оказался в новообразовавшемся государстве Украина.
Намного позже, Самарин узнал от одного из первых лиц в правительстве России о «клинтоновском ченче» Крыма за безъядерность Украины. Свои шаги уничтожения Союза Ельцин тогда согласовывал с заокеанским Белым домом. Открытое противостояние разных политических и конфессиональных течений, превратило эту благодатную «жемчужину» в уродливый анклав антагонизмов.
Полуостров, во все времена, определял хозяина Причерноморья.
Слова Осман Паши «Крым – это кинжал, воткнутый в Чёрное море. Владеющий этим кинжалом владычествует всем морем» князь Потёмкин Таврический перевёл Императрице Екатерине II просто и однозначно: «Кто владеет Крымом – тот владеет Чёрным морем».
По Ясскому мирному договору 1791 года «Блистательная Оттоманская Порта на веки вечные отсоединяет Всероссийской Империи Крым, Тамань…».
Меж пьянок, коммунист Ельцин изучал явно не мировую историю или науку стратегического управления.
Корабли Черноморского флота несут Военно-морской флаг СССР, которого нет. Придумали какое-то двойное подчинение…бред…оставили нас без государственного иммунитета, умники.
Черноморский флотораздел привёл к наглому нарушению Дагомыского соглашения. Украинские националисты обманом и оружием захватывают корабли и части флота.
Угон СКР-112 из-под Евпатории в Одессу, и чуть не состоявшийся из-за этого воздушный бой между лётчиками флота и украинскими военно-воздушными силами.
Вооружённый захват с избиением и унижением черноморцев в Измаиле и Одессе.
Попытка вооружённого захвата современной подводной лодки в Севастополе.
Это только начало националистической атаки.
«Мы не русские! Мы украинцы!» или «Русские геть из Крыма!» – провозглашают они, извращая историю даже Киевской Руси.
Предательство и увлечение международными преступлениями, такими как клятвопреступление.
Разжигание межнациональной розни и притеснение русскоязычного населения, как признаки геноцида, насаждаются тем же коммунистом Кравчуком Леонидом Макарычем. Украина единственная из бывших республик СССР допустила переприсягательство, вместо заключения контрактов с военными с оговоркой «освобождается от участия в боевых действиях против…».
…Не выдерживают и проявляют свой протест самострелами, ветераны войны, офицеры, достойные патриоты.
Россия знает тяжелейшие времена в своей истории, но настолько подлопредательских, наверное, нет.
Штабы предают первыми, но это традиционно.
«Тридцать седьмая» прочувствовала это на собственном корпусе и совсем недавно. Грозит очередная гибель Черноморской эскадры. «Мы погибаем без боя и без славы,» – с горечью, подумал командир.
* * *
Мрачные мысли Самарина прервал шёпот акустика и вахтенного офицера. Первому, видимо, стало скучно докладывать о чистоте горизонта.
– Товарищ командир, акустик спрашивает: «Самбу» использовать будем? – спросил Панов.
– Вахтенный офицер, никогда не идите на поводу у хулиганов и провокаторов, – ответил Виктор, глядя на акустика.
Старшина второй статьи Юра Злобин, специалист первого класса, родом из подмосковного Раменского превратился в горбатого мальчика в ожидании командирской «ласки».
Далее, монолог продолжался уже поучительно, с расстановкой:
– Решение на применение активных средств и любые демаскирующие действия подводной лодки, принимает командир. И торопить меня не надо. Потребуйте от акустика должного исполнения своих обязанностей. Это, во-первых.
А во-вторых, нельзя повторяться Панов – на этот раз разоблачат. Уточняю Вашу задачу.
В точке рандеву застопорить ход и на инерции отвернуть насколько позволит девиация по глубине, прослушать корму; выставить МГ-34, разогнаться на оба средний и вернуться в точку возврата…перейти на экономход, а там разберёмся.
Самарин изобразил ему замысел руками.
МГ-34 – это выстреливаемый с лодки дрейфующий по глубине патрон с излучением низко-частотного шума и выделением облака водородных пузырьков. Его назначение – создание помех акустическим средствам обнаружения самой лодки. То есть, своеобразная помеховая завеса. Но по самаринской задумке – демаскирующий фактор. Если применять с умом, то МГ-34 может быть эффективным.
– Эй! Инициатор соцсоревнования, Вахтенный офицер исполняет только мои команды. Ещё раз такую инициативу проявишь, уши надеру и слышать перестанешь, – пригрозил командир Злобину и продолжил лейтенанту, – Если ясно, выполняйте. Подумайте, лейтенант, почему так, и доложите.
По поводу ушей боцман опять нараспев съязвил:
– Неуставня-як! Ой неуставняк, товарищ командир.
Минёр смущённо опустил красивые карие глазки и показал эмоциональную мимику с кулаком акустику, мол, «Подставил!? Сучонок!».
Вахтенный механик старший лейтенант Игорь Балкунов, располагавшийся за пультом корабельной трансляции «Каштан», изобразил взглядом и жестом рук: «Все с этого начинают. Зато наука».
Это ещё один белогвардеец с пшеничными усами. Они со штурманом одногодки.
Самарин закрыл глаза, а вахтенный офицер пошёл по пути наименьшего сопротивления. Он написал записку старпому, намереваясь через вахтенного электрика получить ТРПЛ – «Тактическое руководство подводных лодок ВМФ СССР». Но это делал, ни настолько скрытно, что Виктору, сдерживая смех, пришлось вмешаться:
– Лейтенант, если хочешь помешать отдыху старшего помощника, то это безнравственно, небезопасно и бесполезно. Забудь о ТРПЛе. Вторая мировая давно закончилась. У каждого натовского командира корабля эта книжечка, конечно же, имеется. Постарайся пораскинуть мозгами. Возьми планшет и смоделируй в динамике возможные варианты области взаимного положения нас и цели. Точка рандеву в центре. Как эффективнее действовать в разных случайных ситуациях. Попытайся поставить себя на место «противника». И задайся дальностями взаимного обнаружения. Вот здесь можешь проверить подготовленность своего провокатора Злобина.
Капитан прервал действия Панова и, направив на путь истинный, грозно пошутил:
– Пока не доложишь, на берег не сойдёшь.
– А куда денешься с подводной лодки. Неуставняк, – со вздохом ответил Сотур, глядя на пузырёк в трубке дифферентометра.
Вахтенный механик Балкунов опустил голову и вздрагивал от бесшумного смеха.
– Товарищ командир, я могу поучаствовать? – раздался голос из штурманской рубки.
– Конечно. Но только порознь. Не забудьте про вероятности, гвардейцы… белые, – произнёс Самарин с иронией, и закрыл глаза.
Глава 14
Самарин попытался вспомнить на какой мысли его прервали…И не вспомнив, задумался о том, что сегодня в Куйбышеве, мама с утра приоденется по-праздничному, накрасится и будет хвастаться своим сыном-героем.
«Необходимо найти возможность в августе-сентябре, хоть на недельку, махнуть к ней. Вот она-то у меня настоящий герой, – потеплел душой командир, – Её судьба била голодом в Поволжье, войной и разрухой. Молодой девчонкой сбрасывала германские бомбы-зажигалки с крыш, когда Правительство эвакуировалось в Куйбышев. Потом на Сталинградском фронте, с левого берега Волги, вторым номером с американского «Эрликона» мочила «юнкерсы» и «мессеры» Люфтваффе. Медсестрой познала бомбёжки на госпитальном поезде от Минска до Куйбышева.
…После войны ефрейтор стала кочегаром. Как-то она, крепкая женщина, всплакнула и высказалась, что я не представляю, как тяжело быть моей матерью. Вместе мы были редко с раннего детства. А как уехал на Дальний Восток и поступил в училище – совсем пропал. Я ленюсь писать, а письма жены она не воспринимает.
«Как услышу какую-нибудь беду на подводных лодках, бегу на переговорный пункт разговор заказывать. Тебя вечно дома нет. Всё Людка на разговоры приходит. А что мне она? Тебя слышать хочу. Как не приеду к вам – тебя опять не вижу» – пожаловалась сквозь слёзы.
Людкой она называла жену по деревенской привычке. В Тростянке все Вальки, Маньки, Петьки, Ваньки…
Я всегда для неё был Витькой, а чаще Самарин. С женой о матери разговаривать трудно, мол, у тебя своя семья. У них взаимная неприязнь. Я не умею делать подарки, поэтому втайне отправлял ей деньги или совал в карман при встрече. А она их копила и свои добавляла, чтобы в мою же семью и вложить.
Ей уже шестьдесят восемь…
«Работа, мама, у нас такая. Кто-то должен её исполнять» – ответил я.
И получил более резкое: «Дурацкая ваша работа».
Сегодня, конечно же, возьмёт бутылочку, закусочку.
Угостит соседей в коммуналке и пойдёт к сестре тёте Маше и дяде Толе. Шестнадцатого все родственники приезжают или звонят туда, чтобы поздравить её с моим днём рождения. Будет скромный вкусный стол – тётя Маша готовит очень хорошо.»
* * *
Вспомнил Самарин своих героических родственников, живых и умерших. И, конечно же, отца.
Он прошёл три войны – финскую, германскую и японскую. В штабах штаны не протирал. В финскую был «охотником на кукушек» – снайпер по снайперу. В Отечественную в разведке от батальонной до бригадной.
В японскую освобождал Корею, даже попал своим героическим проступком в книжку «Взятие Гензаня».
Его отец – дед Виктора, был яицким казаком, причём имел офицерский чин.
Из-за постоянного бунтарства этого казачества, Екатерина Вторая переименовала реку Яик в Урал. Наиболее известные яицкие казаки из школьной истории это: Ермак Тимофеевич, Степан Разин и Емельян Пугачев.
Интересно переплетаются судьбы русских людей.
Дед Василий Самарин – богатый казак, а другой по маме дед Иван – крестьянин середняк. Оба получили образование, воевали в Империалистическую войну за Царя и Отечество, а в Гражданскую друг против друга. Один в Армии Колчака, а другой в дивизии Чапая. Первый погиб, и отца Самарина, бабушка отдала в Екатеринбургский детский дом, как самого малого. С остальными уехала в Китай.
Часть Уральского казачьего войска ушла на юг для воссоединения с Врангелем. Этот переход известен, как «Ледовый поход». Практически всё войско погибло в боях с Красной Армией на Волге и Кавказе. Сталин после войны восстановил казачество кроме Уральского, с которым воевал ещё под Царицыном и Астраханью.
Дед Иван, после тяжелого ранения, вернулся в деревню хромой на своей боевой кобыле.
Стал первым председателем колхоза.
При раскулачивании односельчан Лужновых, девушку из их семьи взял в жены, и спас от Соловецких лагерей. Женился по любви, конечно.
«Обязательно надо съездить в Тростянку к ним на кладбище…» – вздохнул Самарин.
Про отца ему было ничего не известно. Он 1911-го года рождения. Если жив, вряд ли вспомнит о нём сегодня.
Виктор – плод девятой попытки родителей. До него все умирали при родах или жили совсем мало. Голод, война и непосильный труд сделали своё роковое дело. Он же, старанием врачей родился семимесячным и, видимо, поэтому постоянно хотел спать.
В день его рождения, отец салютовал в воздух из дарёного немецкого «Вальтера» и одна пуля упала пожилой женщине на голову. Когда у него изымали пистолет, он сказал:
«Да, забирайте вы эту игрушку. Я своему сыну другую куплю. Ему воевать не придётся».
Как знать…
* * *
А этот день, своего первого крика в атмосферу…далеко не первый, который проходит на глубине, в кругу близких и дорогих Самарину людей, под названием Подводное братство.
Дети Посейдона и Афины, появившиеся без зачатия по воле Зевса.
Дельфины – слуги и воины Подводного царства. Мирная подлодка сейчас, всего лишь маленький дельфинчик в блаженном окружении невидимых нимф.
После разговора с начальником разведки Иванкиным, командир снова, чересчур увлёкся древнегреческой языческой религией и мифологией:
«Если по-библейски, то здесь – в скованном прочным корпусом пространстве, нет места грехам, но только слабости. Можно утешать себя тем, что мы – меньшие грешники на этой Земле…чаще жертвы.
Убивать врага и погибать за Отечество – не грех ни в одной религии.»
Глава 15
Через десяток минут Самарин выслушивал доклад-показ офицеров.
Обоснование штурмана было более раскрытым, логичным и математически доказательным.
Минёр изобразил на манёвренном планшете Ш-26 варианты областей и в обосновании был близок к штурману, но не столь убедителен.
Командир позволил им немного поспорить и утвердил штурманский вариант.
Главное, что моделируя ситуацию, они уяснили его замысел и разложили содержание до тонкостей.
Манёвр зависания с отворотом, отрыв от своей помехи и возврат в точку отрыва, уже был не просто исполнением приказа, а осмысленным элементом игры.
С приходом в контрольную точку, минёр застопорил ход и дал команду на руль «лево на борт».
Они шёпотом продолжали спорить, наблюдая за приборами управления и работой акустика.
Штурман подсказывал акустику внимательнее осматривать сектор ноль – восемьдесят градусов.
Через полминуты на стопе, акустик доложил об обнаружении шумов в указанном секторе.
– Центральный, акустик. По пеленгу шестьдесят пять градусов слабый шум винтов, – доложил он азартно, наверное, и ручки потирал.
Услышать шум винтов подводной лодки – это верх эстетического торжества для акустика.
Самарин засёк время по корабельным часам – четырнадцать часов ноль две минуты.
Удивился контакту и признался себе, что не ожидал.
– Классифицировать контакт, – скомандовал минёр.
– Глубина сто двадцать два метра. Дифферент градус на корму. Медленно растёт на корму, – доложил боцман.
– Передуть с кормы в нос двести литров, – отреагировал вахтенный механик на нагрузку корабля.
Запускать помпу для откачки воды за борт из уравнительной цистерны капитан запретил жестом.
Это демаскирующий шум, выплёскиваемый за борт.
Не береговой же насос включился в центре Чёрного моря.
– Предполагаю шум винтов подводной лодки. Это «Варшава». Пеленг шестьдесят четыре градуса, – продолжал неплохую работу провокатор.
Многие акустики, прослужив срочную службу, ни разу не обнаруживали шумы винтов подводных лодок, и сейчас Злобин чувствовал себя на подъёме.
– Утверждаю контакт. Тревогу не объявлять. Продолжайте. Жду, минёр, – вмешался капитан.
– Есть. Прошу добро оба мотора средний вперёд, право на борт на курс двести сорок пять, – запросил минёр, рассчитав с выставлением помехи МГ-34 закрыться её шумами в створе.
* * *
– Отставить, минёр! Штурман!? Только быстро! – удержал Самарин минёра и дал возможность Андрею порулить с учётом новой ситуации, которую он предусмотрел в обосновании.
– Ничего…висим. Акустик, пеленг? – Андрей решительно быстро вошёл в роль игрока, занял место в своей рубке и шумно запустил секундомер, – Глубина? – запросил он боцмана.
Это говорило уже о его способности чувствовать не только курсы, но и поведение корабля. Лодка на инерции катилась влево и закономерно погружалась.
– Есть штурман. Глубина сто двадцать три метра. Дифферент отходит к нулю, лодка медленно погружается, – спокойно доложил боцман, переживающий за своего начальника.
Чтобы принудить Андрея управлять кораблём, а не манёвром, командир дотянулся до его рукава и указал место вахтенного офицера в Центральном посту. Панов же отправился в рубку штурмана вести прокладку и обстановку на планшете.
– Боц-ман, штур-ман, лоц-ман. Одни маны. Да, товарищ командир? – пошутил вахтенный трюмный Центрального поста старший мичман Николай Рублин. Действия Дмитрова вызвали живой интерес и искренние переживания всего Центрального поста.
– Акустик, доклад товсь… Ноль, – уверенно командовал штурман по секундомеру для определения курса лодки-цели, – Докладывать через тридцать секунд.
– Есть ноль. Пеленг шестьдесят три градуса. Пеленг меняется на корму. Характер шума не изменился.
Самарин, закрыв глаза, представил себе манёвренный планшет Ш-26 и прикинул элементы движения цели.
– Товарищ командир. На дистанцию двенадцать кабельтовых и скорость три узла курс цели двести шестьдесят три градуса. Что дальше? Выполнять Ваше приказание или занимать позицию слежения?
Андрей выглядел запыхавшимся гладиатором. Да, отдавая Панову приказ, командир не рассчитывал на очередной контакт с «букахой»[4], ведь прошло много времени. Должна была накопиться невязка, то есть – ошибка в месте нахождения. Но маловероятное событие свершилось. Ещё маловероятнее, что Императоров мог следить, и Самарин решил дать будущему флотоводцу Дмитрову похулиганить…а там по обстановке:
– Обнаружить себя и оторваться. А пока дай ход, а то у твоего боцмана яички протухнут, – последнее вызвало задорный тихий смех. Даже Айдар всё понял и хохотал по-детски дольше всех.
– Есть. Правый мотор малый вперёд. Руль "лево руля". Гидролокатор МГ-200 к работе приготовить. Зарядить ВИПС МГ-34. ВИПС к выстрелу приготовить, – слегка раздумывая по-профессорски, уткнув в губы согнутый указательный палец, но совершенно правильно подавал команды штурман.
– Ну, ла-адно, товарищ командир. Не ожида-ал от Вас, – с опозданием изобразил обиду боцманюга, выходя на заданную глубину. И опять все сдержанно ухмыльнулись, но тот не унимался, – Яйца у меня всегда в порядке. Берегу как зеницу ока.
– Всё боцман, хорош. Работаем, – осадил его вахтенный механик. Он начал искренне переживать за товарища.
Самарин же догадался о намерениях штурмана, и это был великолепный замысел:
«Если он сделает, как думаю, то Императоров будет введён в заблуждение. Если кто-нибудь сейчас любуется морем, особенно с высоты Яйла Ай-Петри, то эти «кто-нибудь» даже и представить себе не могут – какие красивые картинки рисуются на глубине.»