Ольга Шёпот
Чужая корона
Если кажется что всё совершенно и безвозратно потеряно – значит в этот момент все наконец стало налаживаться!
Глава 1. 30 декабря. Катерина
Когда у вас стало пропадать ощущение праздника? В какой новый год вы уже не ждали волшебства и сказки? Я устало перебирала ногами вдоль серых пятиэтажек старого района и молила провидение о том, чтобы этот день закончился побыстрее. Поднимаясь на второй этаж, открыла дверь в тётину квартиру и, почувствовав в воздухе запах лекарств, а не обещанных пирожков, выронила из рук тесемку с мандаринами. В прихожей стояла девушка в синей форме. Уставший фельдшер медленно заполняла бумаги.
– Что с тетей?
Я положила сумку с продуктами и быстро, скинув сапоги, пробежала в комнату. Тетя лежала на диване, а рядом сидел доктор. Тихонько пищал прибор, снимающий ЭКГ и я, увидев, что тётя жива – встала в сторонке, в нетерпении ожидая поясняющего рассказа. Со спины подошла фельдшер, заботливо собравшая мандарины на столик в прихожей, и шепнула:
– Да вы не переживайте! Все хорошо будет! Ну, скакануло давление, так это с кем не бывает.
Доктор, рассматривая ленту кардиограммы сообщил:
– Переживать в любом случае не стоит, Аня права, а вот следить за тётей все же надо. Никакой физической нагрузки несколько дней, полный покой, исключить нервы и не забывать принимать таблетки! Что ж вы Евдокия Григорьевна невнимательно так к себе!
Тётя Дуня приподнявшись, слабым голосом, ответила врачу, улыбнувшись мне:
– Да ладно тебе Воскресеньев! Полно Катюшу пугать!
Доктор, сложив приборы, еще раз измерил давление и удовлетворенный результатом подвел итог:
– Ну, пугать конечно не будем, но Дуня, еще один вызов и я лично тебя на курортную койку государственной больницы укачу. Будешь там праздники отмечать, а не в семейном кругу!
Тётя Дуня затягивая пояс байкового халата проворчала:
– Да может хоть так у Кати личная жизнь появится! То со мной валандается, то над тетрадками нависает! Ни свиданий, ни с подружками никуда не ходит! Так и останется старой девой.
Фельдшер Аня – аккуратно складывая чемодан, и ожидая пока Евдокия подпишет все необходимые бумаги – спросила:
– А что же парень то тот? Ну, который захаживал к вам, вы говорили тогда…
Я закатила глаза. Городок у нас не маленький, но не в меру говорливый. Что происходит в пределах района – все знают. Тётя Дуня махнула рукой и, осерчав, ответила:
– Да чтоб его! Покрутился-покрутился, да и след простыл. Ему все и сразу же надо, а я Катерину не так воспитывала!
Катерина, то есть я, улыбнулась и, подойдя, присела на корточки рядом с диваном. Взяв руки тёти в свои ладони, нежно сказала:
– Тётечка, ты не нервничай. Доктор тем более запретил, сама слышала. С Виталием мы просто тогда характерами не сошлись…
Тётя, поцеловав единственную племянницу в макушку, в сердцах сказала:
– Да чтоб пусто ему было! Катюша, провожай давай господ докторов и возвращайся!
Сердечно поблагодарив уже знакомую бригаду закрыла за ними дверь. Унесла продукты и мандарины на кухню и вернулась в комнату. Встав напротив тети, сложила руки на груди и серьезно спросила:
– Ну и как это произошло? На погоду можешь не грешить. Сколько живем вместе, никогда у тебя проблем не было!
Тётя, вздохнув, попыталась было отвести подозрения:
– Ну, вот не было, не было и вот те на!
Я, склонив голову на плечо, повторила с нажимом.
– Тётя Дуня, говори!
Тётя, навалившись на спинку дивана, сообщила:
– Директор ДК этот новый лютует. Сегодня надобно быть на смене, иначе вышвырнет. А ты ж сама знаешь, мне до пенсии то всего ничего осталось! Нет, ирод, никому не дает спуску! Позвонила спросить можно ли на завтра отгул взять или раньше уйти, пригрозил, да так что у меня давление скакнуло. Думала – сама управлюсь, да вот как вышло!
Я зло сжала зубы. Директор ДК это просто заноза на их спокойной жизни. Вредный, жадный, плешивый обрюзгший мужичонка. Тетя мыла три раза в неделю полы в местном ДК и тем самым получала необходимый до пенсии стаж. Володе Жольцу, а именно по фамилии его звали все работники ДК, до пенсии доводить никого не хотелось, поэтому и штрафовал, и угрожал – выживал одним словом. Посмотрев на расстроенную тетю, я сказала:
– Ладно, сиди дома, можешь овощи на оливье поставить. Я в ДК за тебя сегодня подежурю, никто и не заметит разницы.
Тетя Дуся всплеснув руками, попыталась возразить:
– Да ты что, Катюша! Ты и так со мной маешься! Ну, где это видано, чтобы учитель русского и литературы тряпкой махала? Уж сколько раз подменяла меня!
Обняв тетю, с укором ответила:
– Я с тобой не маюсь, я тебя люблю! Ты сегодня овощей навари на оливье и селедку, а то мне с утра некогда будет…
– Не уж-то завтра с утра отмечать пойдешь куда-то наконец-то?
– Да если бы! В этом году тридцать первое на среду выпадает. Так что будьте добры, явитесь на занятия. Так что ты тут кашеварь, а я туда, обратно и сядем иронию смотреть!
Я скинула с себя форменную одежду преподавателя, завязала волосы в пучок, и, схватив форму тети, побежала в сторону ДК. Тетя лишь расстроено покачала головой, провожая силуэт, мелькающий в окне. Родители Кати погибли, когда она была еще маленькая и воспитание племянницы – легло на плечи старшей сестры отца. Совмещая воспитание и работу, собственной семьей Евдокия не озаботилась и сейчас изо всех сил желала племяннице личного счастья. Той уже тридцать, а все носится. Вздохнув, пожилая женщина, шурша носками, направилась на кухню.
Я бежала по заснеженным аллеям парка. Снег огромными хлопьями медленно спускалась с небес. Смена тети начиналась в четыре вечера, и я уже опаздывала. Забежав в черный вход ДК, приветливо улыбнулась охраннику и защебетала:
– Здравствуйте Иван Владимирович!
– Здравствуй Катюша, ты какими судьбами?
– Иван Владимирович, тете с сердцем плохо! Можно я тут за нее сегодня, а то сами знаете – Жольц в положение входить не будет. Больничный не больничный пропустила и весь разговор.
– Да конечно Катюш, о чем речь! Только ты сегодня аккуратней будь. Конкурс красоты проходит большой! Со всего региона приехали! Злые, высокомерные! Акулы не иначе!
Расписываясь за тетю, я подмигнула охраннику и шепнула:
– Ну, нам с ними не тягаться. Акулам до муравья дела нет!
Переодевшись в подсобке, надела на себя мешковатый свитер лосины, а сверху тетин халат и передник. На голову повязала платок, спрятав платиновую косу, и нацепила нулевые очки на нос. На зрение я не жаловалась, но тетя носила очки, а значит, если не приглядываться никто и не заметит разницы. Взяв уборочный инвентарь, двинулась вдоль концертного зала, выкатывая перед собой тележку с моющими средствами. Протирая пол за кулисами, рассматривала красивых наряженных женщин. Они репетировали речь, отрабатывали позы, ходили по сцене в определенном направлении и все время разговаривали и разговаривали. Преподаватели одергивали их, но гвалт практически не смолкал.
Подождав пока репетирующих девушек заберут на макияж, быстро помыла сцену и ушла мыть гримерки и другие помещения. Везде стояли вешалки, нагруженные разнообразными костюмами. Перья, стразы, жемчуг, бисер и пайетки. Все сверкало и искрило. С детским восторгом я смотрела на все это великолепие и улыбалась. Мимо меня пронесли подушечки с коронами и, засмотревшись, я попала под ноги очередной пышногрудой брюнетке. Та, чуть не сшибив меня с ног, рявкнула:
– Смотри куда идешь, уборщица!
Потерев, ушибленное плечо я молча посмотрела в след участнице конкурса и лишь удрученно покачала головой. Неужели в погоне за короной все теряют человечность? Неподалеку от меня стояли преподаватели дефиле и хореографии и ожесточенно о чем-то спорили. Внезапно позади них раздался грохот и, обернувшись, я увидела, как одна из конкурсанток сшибла стойку с платьями и опрокинула ее. Платье, висевшее с краю – было вышито по подолу белым жемчугом. Бусинки, не выдержав хамского отношения к себе и встретившись с полом, разлетелись во все стороны и теперь блестели то тут, то там по периметру закулисья. Девушка, махнув огненно-рыжей гривой осмотрелась и увидела меня. Тыкнув длинным пальцем в мою сторону, заорала:
– Ты что себе позволяешь? Да как только узнают, кто испортил платье, с тебя три шкуры спустят!
Что-то, бубня себе под нос, девушка ускакала, а я принялась поднимать упавшую стойку с платьями. Неожиданно мне на помощь подоспели преподаватели и несколько человек из состава организаторов.
– Вы не ушиблись?
Обернувшись, я увидела ведущего. Он периодически выступал на разных значимых мероприятиях города. Отрицательно помотав головой, я принялась собирать разлетевшийся по периметру жемчуг. Подоспевшая стилист, сжав губы в тонкую полоску, процедила:
– Ко мне в истерике подбежала Евангелина, и сказала, что некая уборщица уничтожила чье-то платье на выход. Кто будет отвечать за это?
Я уже хотела было начать оправдываться, но в этот момент хрупкая на вид хореограф всплеснула руками и грозно сказала:
– А она не сказала случайно, что уборщица стояла в метрах пяти от этой стойки? Мы говорили, держите стойки с одеждой в одном месте! Они сейчас как обычно за два часа до начала начнут резать шмотки и всячески портить друг другу жизнь, а пострадать могут совершенно невинные люди!
Я старательно пыталась мимикрировать под мебель. Не приведи господь, они сюда Жольца позовут для разбирательств, и все покатится как снежный ком! Собрав все бусинки, которые удалось увидеть, покорно ждала, когда их заберут. Стилист, осматривая подол прошептала:
– Я все понимаю девочки, но кто будет за это отвечать?! Показывать партнерам, что стало с дизайнерским платьем, я не собираюсь! Выпускать его в таком виде на сцену нельзя. Слушаю ваши предложения, пока та рыжая швабра не добралась до обладательницы платья и не устроила тут очередной скандал! Приглашаем сюда Жольца и вместе решаем и считаем убытки, выбираем лучший вариант…
Попытавшись говорить так, чтобы голос звучал уверенней, я сказала:
– Давайте я пришью.
На меня уставились четыре пары удивленных глаз. Стилист, не скрывая скептицизма сказала:
– Ты понимаешь, что это дизайнерское платье, а не дырявый носок?!
Улыбнувшись и проглотив очередное хамство, я сказала:
– Я понимаю и, исходя из своего опыта, предложила помощь.
Стилист, оглядев меня еще более нагло спросила:
– Ну и исходя, из какого опыта?
Решив перестать – разрешать мешать себя с грязью, я уверенно сказала:
– Да хоть детских поделок. В вашей ситуации вы либо соглашаетесь на помощь, либо терпите убытки и пытаетесь сгладить скандал.
Все кроме стилиста заулыбались и опустили головы. Мне жизненно важно было сделать, так чтобы Жольц сидел в своей каморке как можно дольше. Ведь при разбирательстве, они обязательно позовут ту, которую обвинила девушка, а тут и вскроется, что Евдокия сегодня на смену не заступала. Осмотрев меня с ног до головы, стилист приказала:
– У вас есть час. Если не будет готово, будем разбираться со всей строгостью!
Я сбегала к себе в подсобку, достала швейный набор, оставшийся с какого-то праздника в ДК, и пошла обратно. Забрав платье, присела в уголке и, рассмотрев рисунок, принялась прикреплять маленькие хрупкие жемчужинки. В этом ДК прошло все мое детство. Тетя работала тут и в гардеробе, и прибирала и следила за хозяйственной частью, пока не появился новый директор и не сократил все ставки. Оставив ей выбор либо уходить полностью, либо остаться на полставки уборщицей – поставил тетю в безвыходное положение. До пенсии три года, куда идти? Вот и жили мы, на мою зарплату учителя и ее полставки уборщицы.
Бесполезные очки мешались на носу и отсвечивали включенными софитами. Пришлось аккуратно снять их и положить рядом. Платок давил на затылок и ослабив узелок я спустила его, оставив болтаться на шее. Выделенный мне час почти прошел, и не пришитых оставалось всего несколько бусинок. Что было очень приятно, все проходящие мимо организаторы, найдя бусинку, отдавали ее мне в руки. Не хватало буквально штук десяти, но я компенсировала это, увеличив зазор у края. Когда я хотела встать и отдать платье, в это пространство забежал режиссер. Мужчина был в бешенстве. Пока я шила, местные шептались и, исходя из этого – удалось узнать – специалиста пригласили из самой столицы. Надеюсь, удастся посмотреть на шоу с верхнего уровня хоть одним глазком – пока идет представление. Красиво же. Тем временем мужчина не просто громко говорил, он орал:
– Сволочи! Вы все сволочи!
Все кто был в помещении, как по щелчку подорвались, окружив режиссера. Со стороны, сидевшей у стены меня остался зазор, и я без зазрения совести подглядывала за происходящим. Один из световиков спросил:
– Григорий Валерьевич, а что случилось-то?
Если бы убивать взглядом можно было бы, то этот парень бы уже больше свет не выставлял. Я бы даже каламбур озвучила на тему ставить свет на том свете, но кто бы меня слушал. Режиссер, расхаживая туда-сюда, ором вещал: