Ольга Тарасевич
Подарок Мэрилин Монро. Смертельный аромат №5
Дин никогда не отвечает на телефонные звонки, сделанные с неизвестных ему номеров. На его мобильник пользователи, не внесенные в телефонную книгу, не смогут прислать эсэмэс, мэмээс, мейл. С электронными письмами тот же принцип – Дин открывает сообщения, присланные только со знакомых адресов. А находясь на отдыхе, вообще не садится за компьютер, не пользуется Интернетом. У него даже нет ноутбука! «Когда я захожу в Сеть, мне кажется, что на меня выливается вся грязь этого мира. Мне слишком тяжело воспринимать современный поток информации, – объясняет муж свою привычку. – А для работы мне нужна не грязь, мне нужен свет. Нет, если уж на отдыхе отключаться от всего – то в полном смысле этого слова».
Итак, Дин собирается отдохнуть. А это значит только одно – что шантажист не будет иметь возможности добраться до мужа. Так что самое время добраться до шантажиста…
– Ты еще не знаешь, насколько сильно ты ошибся, – пробормотала Саманта, укоризненно поглядывая на сотовый телефон, как будто бы лежавший на столике кусок пластмассы был повинен в обрушившихся на нее бедах. – Ради Дина я готова на все! На все! Я перехитрю тебя! Пока Дин недоступен, я позвонила брату. Майкл приедет, и мы вместе с ним что-нибудь обязательно придумаем. Я никому не позволю заставлять меня строить козни против родного брата. Я убью всякого, кто причинит зло Дину…
Устав расхаживать взад-вперед по холлу, Саманта присела на белый кожаный диван и, поправив подушку, прилегла, свернулась клубочком.
Страшно ей не было.
Старший брат – умный, сильный. Он всегда выручал, помогал решить любые проблемы. И уж теперь, конечно, Майкл даст дельный совет.
Но сердце ноет от любви, оно переполнено жалостью к Дину.
Муж – самый лучший, самый добрый, самый великодушный. Самый-самый…
Что, он не мог оставить бесплодную женщину? С его внешностью, именем и деньгами Дин Паркер без труда нашел бы себе жену. Манекенщицы и актрисы виснут на нем гроздьями! «Всегда быть вместе, в радости и печали, в болезни и здравии» – такую клятву дают при венчании все молодожены. Однако сколько можно вспомнить примеров, когда первая трудность заставляет мужчину отступить? И плевать они хотели на обещания, хотя никто за язык не тянул… Для Дина собственное слово значит многое. Если уж он что-то обещает – то выполняет обязательно. Но дело не только в человеческой порядочности. Его любовь, когда стало известно о том, что беда пришла и никогда никуда не уйдет, – его любовь только стала сильнее. И Дин, внимательный, заботливый, еще больше старался сделать так, чтобы его жена выбросила из головы все грустные мысли. У него получилось создать своей супруге такие условия, подарить ей такую потрясающую жизнь, что в душе нет ни обиды, ни разочарования – только благодарность судьбе за то, что все сложилось именно таким образом.
За все, кроме одного.
Последние годы Дин очень болен.
Болезнь тяжелая.
Битву с ней выиграть может не каждый.
Муж борется, врачи надеются.
Но как же это страшно – каждую минуту знать, что безжалостная болезнь стремится разрушить тело самого лучшего, самого родного и дорогого человека…
Дин – сильный. Ни разу не пришлось видеть его потерянным, напуганным. Если он из-за чего-то и переживает, то из-за полной ерунды.
Химиотерапия негативно сказалась на его мужской силе.
«Я больше ни на что не годен в постели. Ты так молода и красива, а у тебя нет секса. Ты должна найти себе мужчину, Саманта! Почему ты должна страдать?» – убеждает Дин.
Глупец! Во всем мире нет никого желаннее его.
Главное – чтобы он выиграл в битве с болезнью. Все остальное не имеет никакого значения.
Конечно, если бы дурацкие снимки были сделаны еще пару лет назад, когда в спальне от страстного секса регулярно ломалась кровать, у шантажиста не появилось бы никаких шансов. Можно было бы показать фото Дину, вместе посмеяться, а потом придумать, как выпутаться из этой ситуации. Ведь Майклу угрожает опасность – это очевидно…
Однако теперь Дин болен. Он переживает из-за ослабевшей эрекции. И такие снимки могут его расстроить.
Но, конечно, если кто и будет расстраиваться, то это шантажист.
– Ты еще пожалеешь, – прошептала Саманта, и в ту же секунду зазвонил телефон. Она поднялась с дивана, пробормотала: – Вот и Майкл приехал, наверное, забыл номер моей квартиры, хочет уточнить…
Однако в телефонной трубке раздался незнакомый голос:
– Саманта, что ты надумала? Неужели ты считаешь, что я не смогу разыскать Дина в Нью-Йорке? Конечно, вряд ли меня впустят в дом к Канингемам. Но я подойду к Дину в «Морской пучине», покажу ему распечатки снимков.
Канингемы – это и были те самые друзья, у которых собирался остановиться Дин.
А «Морская пучина» – любимый ресторан мужа в Нью-Йорке, там виртуозно готовят блюда из морепродуктов…
– Не вздумай ничего рассказывать Майклу, – продолжал вещать тем временем голос незнакомого мужчины. – Смотри мне, без глупостей.
«Как вы узнали? Как вы все узнали, и про Дина, и про Майкла?» – хотелось спросить Саманте.
Но от страха она не могла произнести ни слова…
Глава 5
Не работалось…
Стивен Уэйн походил вдоль письменного стола, на котором стоял роскошный двадцатисемидюймовый моноблок «Эппл», посмотрел в чайные выразительные глаза Стефани Майер. Плакаты известной писательницы, а также постеры с актерами, сыгравшими главные роли в фильме «Сумерки», занимают все стены в рабочем кабинете. Они создают соответствующую атмосферу и словно напоминают: пошевеливайся, Стивен Уэйн; пока ты расслабляешься – конкуренты работают, зарабатывают свои миллионы долларов.
– Я тебя еще обгоню, – пообещал Стивен красивой писательнице и уселся на стул с высокой удобной спинкой. – Подумаешь, сюжет: она – обычная девочка, он – красавчик вампир. Сейчас в два счета попытаюсь сочинить что-нибудь подобное. Выполню свою норму, напишу пять страниц. А вечером прекрасно проведу время в компании виски со льдом…
Пальцы Стивена забегали по клавишам.
Он прилежно продолжал строчить историю в духе модных ныне вампирских саг и при этом раздраженно думал: этот жанр пропагандирует совершенно неправильные ценности.
Вампир – это такой современный миллионер, только постоянно молодой. Он выбирает самую обычную девочку в школе, не первую красавицу, не лучшую ученицу-отличницу. И все, ей больше уже не надо прилагать никаких усилий – ни получать хорошие оценки, ни поступать в колледж. Люби своего вампира, а он обеспечит тебе все составляющие дольче вита без исключения. Эти книги – для слабеньких серых мышек. Настоящая сильная личность никогда не сможет ассоциировать себя с возлюбленной вампира; ей интереснее ставить перед собой амбициозные цели и их реализовывать, чем страдать по поводу любви к какой-то там нечисти. Впрочем, подавляющее большинство девушек восхитительно глупы. И это их ничуть не портит, главное, чтобы у них имелись стройные ножки, упругая попка и большая полная грудь. И, конечно, отсутствовало навязчивое желание связать себя узами брака…
– Как только можно читать и издавать такой бред! Интересно, Стефани Майер получает удовольствие от того, что делает, или просто зарабатывает деньги? Второе я понимаю и поддерживаю, а вот радость от такой работы – это что-то запредельное, во всяком случае, для меня, – простонал Стивен и резво вскочил.
Зазвонивший телефон – веский предлог прерваться!
Мало ли что, вдруг случилось что-то важное…
Обсудив с волонтером хосписа организацию концерта в честь Дня благодарения, Стив потаращился в окно на неожиданно затянувшееся тучами небо. Почесал за ухом Дика – питбуль, не выносящий подобных нежностей, бросил злобный взгляд, однако мощными челюстями не щелкнул, явно сдержался.
Не без угрызений совести Стивен взял пульт, и с экрана большого плазменного телевизора в комнату сразу же ворвались биржевые котировки, европейские метели и чрезвычайные происшествия.
Но ведь писатели должны быть в курсе последних событий, правда? Да, они живут как бы в своем особенном мире; мире, где примерить чужую жизнь так же легко, как обычные люди примеряют одежду. Но тем не менее им приходится просматривать и текущие, «общедоступные» новости. А вдруг позвонит журналист, поинтересуется мнением писателя о том или ином событии? А писатель и слыхом ничего не слыхивал! Позор!
Так что этот серфинг по каналам – в каком-то смысле тоже часть работы. Да, Стивена Уэйна вряд ли позовут на ток-шоу, он пишет под псевдонимом, а на обложках вместо портретной фотографии помещают картинку с лунной ночью и слабо освещенными лесными деревьями. Однако новости полезно посмотреть и ему тоже – а вдруг сама жизнь подскажет какой-нибудь необычный поворот сюжета, который и придумать нельзя! Все-таки жизнь – самый креативный писатель, порой она подкидывает невероятные сюрпризы. Никогда не знаешь, что может случиться завтра, и…
Прервать внутренний монолог Стивена заставило жуткое зрелище.
На экране все мелькали и мелькали страшные кадры.
Слегка помятый автомобиль, рыжеволосая девушка упала лицом на руль; стекло с водительской стороны от выстрела практически полностью высыпалось, и через образовавшийся проем можно различить – приборная доска и лобовое стекло заляпаны кровью и бело-розовой кашицей мозга…
Дверь машины заклинило. Вот спасатели пытаются извлечь тело, однако им приходится воспользоваться специальными инструментами, вспарывающими металл.
Врач метнулся к девушке, уже вытащенной из автомобиля и лежащей на носилках, но только развел руками. На его добродушном лице появляется такая гримаса отчаяния, что и безо всяких комментариев понятно: бедняжка мертва, помощь медиков ей уже не требуется…
– Линда Грин являлась штатным корреспондентом популярной газеты «Лос-Анджелес Морнинг», – бодро рапортовал голос за кадром. – Незадолго до своей смерти она приезжала к своему бывшему парню, Джейкобу Уинсли. Камеры наружного наблюдения зафиксировали, как «Акура» Линды Грин притормозила у особняка, и сама девушка прошла внутрь. Через пару минут она выбежала обратно, снова села за руль. Полиция уже обратила внимание на то, что до визита Линды в дом своего бывшего бойфренда в работе камеры были помехи. Поэтому сказать о том, кто убил Джейкоба Уинсли, пока проблематично. Скорее всего, вряд ли убийцей была Линда Грин. Мы располагаем комментарием судмедэксперта, который считает, что парень уже был мертв не меньше двух часов до того, как к дому подъехала Линда Грин. Редактор «Лос-Анджелес Морнинг» уже готовит заявление в связи с убийством корреспондентки издания. По имеющейся у нас информации, будет подчеркнуто – никаких расследований Линде не поручалось. В основном она специализировалась на новостях культуры и никогда не писала на острые политические и социальные темы. Так что убийство журналистки, скорее всего, связано не с ее профессиональной деятельностью. И… минуточку, – камера, уже давно показывающая полную темнокожую журналистку, вдруг уехала в сторону, снова демонстрируя чуть помятый автомобиль. Однако за пару секунд до этого можно было успеть заметить: ведущая поправила находящийся в ухе передатчик и что-то внимательно слушает. А вот уже снова оказавшись в фокусе, взволнованно продолжает: – Внимание, только что поступили новые сведения. Линда Грин незадолго до смерти разместила сообщение в своем дневнике. Она опубликовала письмо бывшего бойфренда, который уверял, что нашел в своем банке кассеты, на которых записаны беседы известной актрисы Мэрилин Монро со своим психиатром…
Заинтригованный, Стивен бросился к компьютеру.
Дробь по клавишам, параметр для поисковика: «Блог Линды Грин», вереница ссылок. Похоже, первая же – рабочая, адрес явно содержит имя и фамилию журналистки, а также популярный ресурс интернет-дневников. Нажать на «enter», и…
– Ничего не понимаю, – пробормотал Стивен Уэйн, недоуменно моргая. – Я не вижу никакой записи. Последнее сообщение в блоге размещалось неделю назад. Никакого письма бойфренда журналистки тут нет…
Впрочем, через пару минут он уже читал про подробности отношений Линды и Джейка, а также про старый сейф, который парень случайно обнаружил во время ремонта.
Из блога Линды Грин эта запись действительно была удалена. Однако ее успели растащить по своим дневникам журналисты; некоторые корреспонденты уже даже поторопились подготовить статьи с использованием этой информации для интернет-изданий.
Современные технологии позволяют распространять сенсацию быстрее вируса…
– Представляю, что за жизнь теперь начнется у Кати с Майклом! Наверное, к ним в дом ринется целая толпа безумцев, все станут искать кассеты. Ведь обнародовано все – улица, номер дома… Но это не самый интересный вопрос. Намного занимательнее другое. Неужели Мэрилин Монро и правда убили? – прошептал Стивен Уэйн, окончив чтение. Его пальцы снова забегали по клавишам. – Кто же тогда расправился с этой красивой актрисой? За что ее убрали?
Через час Стивену Уэйну уже казалось, что он знает ответ на этот вопрос. Но от этого событие, произошедшее много лет назад, не стало казаться менее трагичным и нелепым…
* * *
Она – именно такая, как надо. Стройненькая, миниатюрная, словно статуэтка. Глаза огромные, не глаза – глазищи, причем зеленые. Веселая, грустная, кокетничающая, угрожающая – она всегда кажется самой красивой, такой желанной. Впрочем, дело не в постели. Перевести отношения с симпатичной девушкой в горизонтальную плоскость – совершенно заурядное событие. А вот любоваться сонным личиком, и улыбаться от нежности, ожидая, пока она проснется, а еще предвкушать возможность принести ей завтрак… И самое главное – не бояться… Не бояться, что за этой нежностью последует невыносимая боль…
«Как-то неожиданно я попался, – Андрей Ермолович осторожно убрал от Ликиного лица прядь волос. Похоже, та ее щекотала, Лика смешно морщила нос, пыталась отбросить локон, но вместо щеки попадала по подушке и морщилась еще больше. – Честно говоря, не думал, что когда-нибудь со мной такое опять случится. Умом понимал: после гибели Тани прошло много лет. Времена изменились. Зверье в человеческом обличье, конечно, осталось. Но теперь у него другие методы. Все-таки того, что было в лихие девяностые, сегодня не происходит…»
… Доперестраивались.
Зарплаты папы-академика хватает разве что на хлеб и молоко. Мясо, колбаса – уже недоступны. Впрочем, от этого Ермолович-старший не страдает. Во-первых, в магазинах нет ни того, ни другого, даже за хлебом с раннего утра выстраивается длинная очередь. Во-вторых, отец обитает в каком-то своем мире – формул, технологий, расчетов. Он и в лучшие времена, похоже, не осознавал, что именно поглощает на ужин… Когда-то папа зарабатывал очень много. Вместе со своим отцом, физиком-ядерщиком, он занимался разработками, предназначение которых в семье обсуждать было не принято. Однако как бы маленькие Андрей и Катя ни упрашивали: «Папа, а мы хотим сходить на твою работу», отец оставался непреклонен: нельзя, государственная тайна. Он зарабатывал много, но финансы его интересовали лишь как возможность в неограниченном количестве покупать книги. Книг в перестроечные годы становилось все больше. Папа хотел купить и Булгакова, и Чейза – однако они стоили каких-то бешеных денег, и отец становился мрачным. Перемены в стране смяли папино лицо в такую непонимающе-обиженную маску, что становилось понятно: обсуждать с ним перспективы покупки модных светлых джинсов-«пирамид» или «турецкого» свитера из толстой шерсти, с красными или зелеными ромбиками, абсолютно бесперспективно.
Приходилось думать о том, как заработать денег, самостоятельно.
Ни думать, ни зарабатывать, естественно, не хотелось. Необходимость этого вызывала невероятно ожесточенную озлобленность.
Профессорские дети, избалованные… У них ведь в советские годы была беззаботная жизнь, сытое детство. К хорошему привыкаешь быстро и быстро начинаешь считать высокий уровень жизни чем-то само собой разумеющимся… Пока отец мог обеспечить елку в Кремле, продуктовые заказы, Черноморское побережье и «Волгу» с водителем, он казался самым лучшим. Когда «совок» накрылся медным тазом, бедному папочке довелось выслушать такое… «Да кому нужна твоя наука, если ты семью прокормить не можешь!» Словно базарные торговки, ведут себя дорогие детки, что Катя, что Андрей. Катя еще слишком мала, ничего не понимает, просто копирует, как обезьянка, поведение и речи брата. А брат привык ни в чем не знать отказа, он требует выполнения всех своих капризов, и ему наплевать, что для их реализации больше нет никаких условий. Переходный возраст, подростковая глупость, которая на том уровне развития воспринимается как знание всех тайн мироздания… Бороться с трудностями не хочется, проще кого-нибудь обвинить, а кто всегда рядом? Самые близкие, дорогие люди, родители. Теперь вспоминать те злобные резкие фразы, срывающиеся с губ, мучительно стыдно… Родители, впрочем, никогда и не вспоминают. Нет ничего такого, чего не могли бы они простить своим детям. Если бы еще можно было что-нибудь сделать с собственной памятью…
В общем, как ни печально, приходилось шевелить извилинами на предмет самостоятельного улучшения своего финансового положения.
Тогда вырисовывались две модели поведения: что-то продавать-покупать или же вынуждать поделиться тех, кто это самое продает-покупает. Познакомиться с бандитами оказалось проще. Они часто захаживали в ресторан, находящийся прямо возле дома. И та часть их жизни, которую можно было увидеть со стороны, казалась привлекательнее. Лучше уж в ресторане сидеть, чем таскать неподъемные клетчатые сумки с товаром, как это делают челноки. А потом еще и отстегивать со своих кровно заработанных.
Конечно, интеллигентское воспитание, профессорская семья – все это просто так за борт не выбросишь. Среда всегда влияет. Хотя бы на уровне оправданий, которые сам для себя придумываешь.
«Я граблю торгашей. Всяких хитрых ушлых людей, которые покупают подешевле, продают подороже», – думал Андрей Ермолович образца девяностых годов. Нет, он, конечно, был не дурак. Прекрасно понимал, что эти челноки – как правило, учителя и инженеры, слабые, пожилые, не умеющие противостоять наглому молодому стремлению хапнуть побольше и побыстрее. Но тот парень весь свой ум пускал лишь на поиск аргументов в защиту бандитского беспредела. «Коммерция – это всегда риск и опасность. Любой продавец на рынке знает – если к тебе подходит парень в спортивном костюме и просит поделиться выручкой, спорить с ним не надо. Следует дать ему то, что он просит. Тогда с товаром и со здоровьем продавца все будет в порядке, – рассуждал новоиспеченный рэкетер. – Правила игры определены и общеизвестны. И если человек вступает в эту игру – он знает, на что идет; он готов ко всему…»
Впрочем, угрызения совести закончились быстро.
На уровне народной мудрости тезис выражен образно: с волками жить – по волчьи выть.
Марксизм-ленинизм к излишним сантиментам не апеллирует: бытие определяет сознание.
Уже нет никакого очарования воровской бандитской жизнью. Когда от хороших друзей остается лишь пара крестов на кладбище (пацаны опрометчиво приехали на «стрелку» без волын), на многие вещи начинаешь смотреть иначе. Есть шрам и на собственном животе – а не надо было верить, что гонец от конкурирующей группировки пришел для того, чтобы «замириться». Доверчивость стоила обжигающей боли, невыносимого ощущения сквозняка прямо во внутренностях. «Не щадя живота своего, – бились тогда, сразу после ранения, лихорадочные мысли. – Все правильно, жизнь – она в животе, а сейчас в моем животе сквозняк, и жизнь запросто может вылететь». Впрочем, напрасно паниковал: врачи откачали и даже сказали, что особой опасности не было; просто, наверное, сложно в штаны не наложить, когда пузо насквозь протыкают… Что еще было в те лихие годы? Полное собрание сочинений Булгакова, подарок отцу. («Сынок, твою научную статью напечатали, и ты великодушно потратил гонорар на мое хобби», – растрогался папа, так и не научившийся ориентироваться в реальной жизни.) Были усталость, постоянное нервное напряжение, иногда – страх… А еще была привычка. Вид владельца киоска, пристегнутого наручниками к батарее, не вызывает больше никакого желания оправдаться перед собой. Потому что никто из пацанов такой ерундой не занимается. Другие вопросы на повестке дня: собрать дань побольше, «подогреть» братву, которая сидит, разобраться с конкурентами…
Сестра и родители – доверчивые, верят и не сомневаются – Андрей занимается коммерцией. Правда, никто никаких атрибутов этой самой коммерции (кроме денег разве что) не видит. Но семья-то особенная, к тайнам привычная. Вот батькино КБ было засекречено, теперь – эта самая «коммерция»…. «Не забывай работать над диссертацией, – наставляет папа. – Нам надо двигать вперед науку». Вообще-то обычно его сыну приходится двигать ногой в челюсть зарвавшемуся «коммерсу». Но не вдаваться же в такие подробности!
Желания спорить нет на уровне логики.
Но в глубине души – все равно что-то доказываешь, объясняешь.
Папа, твои принципы устарели!
Жить честно, вкалывать с утра до ночи, чтобы получать зарплату в двадцать долларов в каком-нибудь НИИ? Если еще найдешь этот самый НИИ – они все закрываются, а на огромных площадях институтов плодятся коммерческие фирмы и фирмочки.
Нет, нет. Жизнь стала такой, что рассчитывать можно только на себя. Кто сильнее – тот и прав.
Бандитская среда затягивала…
Больше не вызывали никакого удивления все эти сауны с проститутками после перестрелок, рестораны, дорогие тачки, похороны «братвы».
Тогда казалось: да, до старости такие пацаны, как правило, не доживают. А оно разве надо? Зато погуляли, потешились в свое удовольствие, ни в чем себе не отказывали. Лучше жить ярко и сгореть быстро, чем долго и печально влачить жалкое никчемное существование.
Такие рассуждения казались вполне логичными. До знакомства с Таней.
И все сразу изменилось…
Таня пришла в его жизнь в тот период, когда откровенный воровской беспредел уже начал постепенно трансформироваться. Появились слово «бизнес» и первые фирмы по отмыванию денег, а еще финансовые пирамиды.
Со спортивным костюмом и кожаной курткой покончено. Началось время зеленого пиджака с золотыми пуговицами, сотового телефона, напоминающего по размеру автомагнитолу, визитки «Андрей Ермолович, директор компании «РосттекO».
За красивым названием скрывалась одна из первых в Москве финансовых пирамид. И красивые доходы. И даже в принципе красивая миссия: научить людей тому, что халявы не бывает, что деньги надо зарабатывать своим трудом, а не доверять мошенникам.
Вкладчики в шикарный офис на Воробьевых горах приходили самые разные. Пенсионеров, которые несут последние копейки, стремясь заработать на подарок внукам, было мало. В основном вклады делали ушлые граждане, явно наодалживавшие денег у соседей с целью получения быстрой прибыли, – обманывать таких было сущим удовольствием. А еще, как ни странно, значительный процент составляли… московские нищие. Плохо одетые и еще хуже пахнущие, они несли свои копеечки и мятые рублики. Странная доверчивость для тех, кто, кажется, более чем хорошо знаком с изнанкой жизни!
А потом в один день в кабинете вдруг появился ангел.
У светловолосой девушки было лицо такой необычной красоты, что просто дух захватывало. И невозможно было рассмотреть ни ее фигуру, ни одежду. Огромные карие, как на иконе, глаза, казалось, видят всю душу, всю сущность, знают все-все сокровенные мысли.
Краска обожгла щеки.
Почему-то впервые за много лет стало стыдно.
– Здравствуйте. Вот, я бабушку к вам привела. Жертва рекламы, хочет сделать вклад. Не смогла ее переубедить, а жаль. Я в школе математику преподаю. Так что мне лично с вашими расчетами все понятно!
Какой у нее нежный голос, звоночек, хрустальный…
– Не волнуйтесь. Минуточку. Сейчас все оформлю, – засуетился Андрей, чувствуя, как его раздирают два противоречивых желания – познакомиться с девушкой и боязнь получить отказ (она ведь ТАКАЯ…) – Конечно же, вашей бабушке выплатят высокие дивиденды. Вы правильно сделали, что пришли к нам.
Наконец, улучил момент, приблизился, и, волнуясь, про телефончик:
– Не оставите ли? Пожалуйста!
Только бы не отказала, только бы не отказала, только…
– Вы очень симпатичный. Но вот никаких отношений у нас с вами не будет. Мы просто очень разные люди. Я никогда не понимала таких, как вы. Этот ваш бизнес – он нечестный. Моей бабушке дивиденды вы выплатите за счет средств следующих вкладчиков. Но вот тем-то бедолагам уже вряд ли повезет…
Татьяна всегда называла вещи своими именами. И, похоже, не лукавила, говоря о непонимании такой позиции – всеми путями и способами вырвать у судьбы свой кусочек сладкого пряника. Но самое главное – она умела радоваться. РАДОВАТЬСЯ всему, что у нее есть, всему, что ее окружает.
Конечно же, со временем Таня сдалась.
Любая женщина – это крепость, которая хочет сдаться на милость завоевателя. Поэтому мужчинам не надо отчаиваться. Если они действительно захотят, чтобы понравившаяся девушка сменила гнев на милость, то обязательно добьются этой цели. Придется, конечно, совершить пару-тройку подвигов. Просто так ничего не бывает. Но приложенные усилия возвращаются сторицей…
Покорять Таню было приятно.
Все, сделанное для нее и ради нее, доставляло огромное удовольствие.
И все стало меняться…
В это было сложно поверить. Происходящее казалось каким-то чудом, волшебством.
Вот жуткая зараза, вредная привычка – курение. Бытует мнение, что никотиновый плен – это уже навсегда, если попадешь – не вырвешься. Но Таня не курила, морщила носик в прокуренных кафе, кашляла. И было решение завязать с этой вредной привычкой. И был страх – не получится. А вот мук отвыкания, как ни странно, не было.
То же самое произошло со всякими пьянками-гулянками, водкой, бессмысленными разговорами «за жизнь» со случайными людьми.
Таня словно бы очистила его жизнь от всего ненужного, наносного. И она зажгла свет…
Оранжевые закаты, лимонные рассветы, серебристые чешуйки на глади озера, яркая зелень травы, краски цветов, от которых захватывает дух, – как можно было жить, не видя и не зная всего этого?
То была не жизнь.
Что-то грязное, дымное, захламленное, с привкусом своей крови и чужих слез.
Конечно, рядом с такой девушкой продолжать заниматься прежним «бизнесом» просто невозможно.
Тане не нужно было ничего говорить или требовать.
Просто стало очевидно: так дальше продолжаться не может. Решение начать жизнь с чистого листа пришло так же естественно, как любой человек делает вдох и выдох.
– Андрюха, ты сошел с ума? Ты просто хочешь выйти из дела и даже не будешь забирать свою долю?! – недоумевал «компаньон».
Совместному «бизнесу» с ним было без году неделя, стаж пристегивания «коммерсов» наручниками к батарее – значительно больше.
Объяснений про желание начать новую жизнь компаньон, естественно, не понял.
Похоже, какие-то важные и простые вещи ему не было дано понять изначально. Во всяком случае, на том этапе собственного развития.
Документы компаньон согласился переоформить легко. Только предупредил: «Смотри, Андрюха, если ты что мутишь – я же тебя из-под земли достану».
Никто ничего не мутил, без базара.
Но бывают такие стечения обстоятельств – из разряда «нарочно не придумаешь».
Через пару дней в офисе устроили «маски-шоу», нашли кучу неучтенной налички, возбудили уголовное дело, «закрыли» «оставшегося на хозяйстве» приятеля.
У компаньона, как и у всех в те годы, разговор был коротким…
Тогда никто ничего не уточнял, не выяснял.
Стреляли без предупреждения.
Но стреляли друг в друга! Родители, братья-сестры, жены-дети – все это было табу даже для самых отмороженных отморозков.
Таню убили, когда она возвращалась из церкви, с вечерней службы. В переулке притормозил черный джип, и…
Накануне она ничего не предчувствовала.
Была немного бледненькой, но веселой.
– Может быть, я тебя удивлю, любимый… – звенел чудесный хрустальный голосок.
Удивил судмедэксперт.
Таня была беременна, срок – три недели.
Конечно, такие вещи не прощаются. Компаньон… в общем, его нет уже на этом свете…
Присутствовать на похоронах любимой не вышло. Сердечный приступ отправил в больницу.
Может, поэтому осознать ее смерть так и не получилось?
Почему-то казалось, что Таня все время находится рядом. Наверное, это помогало не сойти с ума. И жить ради нее. Жить так, как она бы одобрила. Оказывается, все это возможно – и честный бизнес, и никого не ломать через колено. Так сложнее, но игра стоит свеч. Спокойная совесть – самый значительный капитал.
Тане бы такой вывод понравился… А то, что полюбить, как ее, никого не получалось – нет. Она была верующей, считала любовь тем состоянием, которое необходимо человеку для того, чтобы создать семью, чтобы появились дети.
И все-таки полюбить, как ее, всей душой, плотью, всем-всем, из чего состоит человек, – не получалось.
Отчасти – страх. А еще думалось: настоящая любовь бывает раз в жизни. Все остальное – от скуки или для здоровья.
Но… человек предполагает, а Бог располагает…
… «Я чувствую себя полным дураком, – Андрей Ермолович смотрел, как Лика улыбается сквозь сон, и еле удерживался от поцелуя. Целоваться хотелось ужасно. А будить – совсем не хотелось, девушка так красиво спала. – Я счастлив. И я не знаю, сколько продлится это состояние. Но этого не было так давно… Обидно только, что мы познакомились здесь, в этой долбаной Америке. Ненавижу американцев… После того, как Таню убили, я всю голову себе сломал – почему, за что? «Просто так, не повезло, стечение обстоятельств» – это ведь не объяснения. И я все понял со временем. То есть я не претендую на истину в последней инстанции. Может быть, моя ненависть – это из разряда тех детских обвинений отцу, что он бабок заработать не умеет. Но все-таки. Вся эта преступность и беспредел – все это произошло с Россией из-за того, что нам стали навязывать западную идеологию. Все эти жвачки, джинсы, деньги – все это отсюда, из-за океана. У народа нашего в голове все перепуталось. Армия, учителя, врачи – то, что требовало и личного мужества, и хорошего образования, сразу же обесценилось. Я не коммунист и считаю, что коммунисты много ерунды наделали с теми же репрессиями. Но кое в чем нынешние наследники компартии правы: Советский Союз был сильной страной, и его развалили извне. Кто выиграл из-за того, что у нас все, кто смог, стали бандитами и друг друга перестреляли? Русские? Ничего подобного, америкосы. И я их ненавижу!»
Надо же, начал говорить вслух – и не заметил.
Лика проснулась…
– Ты ненавидишь американцев? А почему? – сонно пробормотала Лика и обняла Андрея за шею. – Ой, какой ты теплый, хороший… Вообще я по утрам тоже всех ненавижу. Но ты, кажется, будешь исключением. Слушай, а кофе в этом доме дают?
