Ольга Тишина
Бенериб – сладкая сердцем
Глава 2
У входа в древние храмовые развалины никого не было. Ия подняла взгляд. Небо поменяло цвет, стало темным, подернутым дымкой. Вокруг все замерло, будто остановилось время. Стало труднее дышать. Девушка поняла, что приближается буря. Времени оставалось катастрофически мало.
Старая, выгоревшая табличка под стеклом, с изображением схемы подземных комнат, нашлась неподалеку. Ия тщательно зарисовала ее в свой блокнот, так, на всякий случай. Мало ли, вдруг она потеряется в этих бесчисленных переходах.
Она оглянулась назад, убедиться, что ее никто не видит, но все уже попрятались по палаткам, в ожидании песчаного бедствия. Ия шагнула на истертые за тысячелетия ступеньки.
Еще дома, рассматривая древние развалины на фотографиях, она поражалась этой загадке. Водный храм посреди пустыни! Как такое возможно? Действительно, храм оказался устроен таким образом, что по нему текла вода.
Ия остановилась и огляделась вокруг. Пола не было видно вообще. Из воды поднимались колонны. Девушка знала, каждый монолит весил около 60 тонн.
На колонны опирались такие же гигантские перекрытия, но самой крыши не было. Стены сложены из камней разного размера, в них сделаны узкие входы в тёмные святилища. Над одним из святилищ разрушен потолок, и видно, что само святилище – это крохотная комнатка, также залитая водой.
Девушка спустилась по лестнице и оказалась на небольшой смотровой площадке, откуда довольно хорошо просматривался храм. К воде спускалась ещё одна лестница – деревянная. Вход на нее был заколочен досками, но Ия знала, что они легко отдираются, и можно спуститься к самой воде.
И вот она уже рядом с колоннами. На одной из них различимы круги, будто нарисованные простым карандашом. Это «цветы жизни». Говорят, что они являются частью божественной геометрии Тота и указывают на место, где находится вход в загробный мир. Ия глянула вниз, на воду – там плавали усатые сомы. Удивительно! А если посмотреть наверх – там песок, пустыня…
Путь открыт, и девушка спустилась вниз по деревянным ступенькам к самой воде, зеленоватой, спокойной, омывающей загадочные камни. В ней плавают рыбы – ленивые, сонные, спешить им некуда.
Под водой различимы камни, из которых сложен пол. Он неровный, там есть выступы и углубления. Ия ступила в воду.
Вода ни теплая, ни холодная и девушка медленно, не спеша пошла среди колонн. У одной она остановилась и приложила к ней обе ладошки. Вверху были видны изображения «цветов жизни». «Здесь – самое светлое место» – подумала она, почувствовав силу и энергетику древних камней. Но путь вел ее дальше.
В самом центре короткой стены храма – вход. Полутёмный тамбур скрывал большую, совсем тёмную комнату, лишь на стенах слабые отблески света, отражённого водой. Потолок комнаты, как двускатная крыша, но в темноте почти ничего не видно. Почти ничего.
Пронзительные крики летучих мышей, напуганных вторжением, наполнили воздух. Но через минуту, все успокоилось и она, аккуратно ступая по скользкому полу, прошла к стене, над которой виднелось крохотное оконце и где довольно высоко над полом, но так, что можно достать вытянутыми руками, торчали каменные выступы, с круглыми отверстиями по центру.
Девушка достала из рюкзака две благовонных свечи, сделанные ею самой, по рецепту, что был описан все в той же древней дядиной книге, зажгла, и установила их на каменных выступах. Она помнила, как пришлось изрядно постараться, чтобы добыть некоторые компоненты для свеч. Потом очередь дошла до маленькой пластиковой фляжки, в которой находилось зелье, сваренное так же по древним рецептам. Отвинтив крышку, она, зажмурив глаза, сделала три глотка. Горло обожгло горечью.
Ну вот, все готово! Ия посмотрела на часы – время пришло. С бьющимся сердцем она начала ритуал.
На ее шее качался амулет, точная копия того, что был описан в древней книге. Цветок лотоса, означающий возрождение, изображенный в центре золотого круга, должен помочь завершить этот этап жизни и начать новый, лучший, чем прежний. Ия, не отрывая взгляда от амулета, заговорила:
Пусть пребывают в безмолвии земля и небо,
пусть недвижим будет воздух.
Пусть море утихнет и ветры успокоятся,
ни звук, ни громкий крик не нарушат священного безмолвия.
Ибо я жрица.
И я призываю великую Хатхор, Око Ра, что дарует радость жизни.
Пробудись, о Хут-Херу, богиня Хатхор,
носительница жезла, дарующего жизнь,
сияющая, подобно бирюзе.
Пробудись в мире.
Прими мое служение.
Я его совершаю во славу твою.
Услышь меня, о, великая, в небесах, госпожа.
Приди о милосердная.
Пробудись и внемли мне, ибо я призываю тебя
священными словами и со смирением в сердце.
Текст она выучила наизусть, и ясно понимала, его значение. Девушка взывала к богине Хатхор, воплощению небесной коровы Нут – матери богов, об исцелении бренного тела. Древняя магия, в которую верили египтяне.
Стало совсем темно. Свет, что проникал сюда через узкую щель у потолка, исчез. Для ночи было еще очень рано. Скорее всего, тому виной пылевая буря, накрывшая храмовый комплекс, – подумала Ия.
Пещеру заполнил терпкий запах благовоний. От них немного кружилась голова. Неожиданно сердце заколотилось, как затравленный зверек, но Ия, вдохнув и выдохнув несколько раз, справилась с этим, и продолжила читать заклинание.
Вдруг, на последних словах, перед глазами все поплыло, к горлу подкатила тошнота. Она не устояла на ногах и упала.
«Что со мной?», – мысли метались, как летучие мыши, недавно потревоженные ее появлением. – «Почему я не чувствую себя, ничего не ощущаю, не вижу, и не слышу?».
Обрушилась паника. Ия захотела кричать, но рот исчез, как исчезло все остальное тело. Были лишь одни мысли, что еще держали сознание в этом мире. Но и они стали истаивать, исчезать и девушка провалилась в «ничто».
***
Цепь загремела и заставила вынырнуть из небытия. Ия открыла глаза и огляделась. Все те же каменные стены, еле видимые в свете луны, сочащей свои бледные лучи сквозь крохотное оконце под потолком комнаты.
«Сколько же прошло времени», – мысль, что пришла в ее воспаленный от голода и жажды мозг, была не нова. Это были четвертые или пятые сутки, проведенные в древнем храме, и лишь ощущения смены дня и ночи не давали окончательно потеряться во времени, и возможно не сойти с ума.
Единственным предположением, откуда взялись тяжелые цепи, была чья-то злая шутка. Пока она была без сознания, кто-то приковал ее. Но кто? Кто мог быть столь жесток и циничен? Профессор? Стю? Ведь ни с кем другим она не успела еще толком и познакомиться.
Ия сглотнула. Во рту давно пересохло, губы потрескались. Она облизала их, почувствовав теплый солоноватый вкус крови. Руки онемели от тяжелых цепей, запястья, закованные в кандалы, ужасно саднило.
Вода, что покрывала щиколотки ног куда-то исчезла, пол был сух. Ия ощущала его стопами ног, причем обеими. Откуда-то, наверно от усталости и изнеможения пришла ложная память давно ампутированной ноги. Такое и раньше бывало, но редко и не так сильно. Теперь же она чувствовала несуществующую ступню, и все более нарастающую в ней боль.
Крохотное окно, еле пропускавшее свет, оставалось единственной надеждой на спасение, на то, что ее могли услышать и освободить из этого плена. Но надежда таяла с каждой минутой. Девушка давно сорвала голос и теперь могла лишь шептать. Долгая жажда еще больше сковала горло, лишая возможности громко позвать на помощь.
Несколько раз ее посещали галлюцинации. Она вдруг слышала чьи-то голоса, или шум, напоминавший скрип колеса, или мычание коровы, или далекие крики верблюдов и ослов.
Ей хотелось заплакать, но слез не было. Организм не мог позволить тратить драгоценную влагу на подобную роскошь. Еще хотелось просто сесть на пол. Но даже этого она сейчас была лишена и могла лишь безвольно висеть на цепях. От этого руки затекали и немели.
Ия закрыла глаза. Перед внутренним взором все полыхало. Она почувствовала, как сознание опять уплывает, и не в состоянии противиться этому, снова провалилась в небытие.
Глава 3
Лязгнул засов. Ия уже смирилась с галлюцинациями, и не обратила на звук никакого внимания. Она пребывала в том полуобморочном состоянии, когда в голове практически не остается никаких мыслей. Но легкое колыхание воздуха заставило очнуться, поднять бессильно опущенную голову и посмотреть в сторону, откуда раздался звук.
Краем сознания она подумала, что к слуховым галлюцинациям теперь прибавились еще и тактильные, и, кажется, не ошиблась. Даже более того, появились зрительные видения. Иначе откуда здесь, в этих подземных катакомбах, взялась дверь.
Тем временем «несуществующая» дверь широко распахнулась, и в комнату вошли двое. Свет факелов отражался на их темной, будто натертой маслом или жиром глянцевой коже. Мужчины были практически обнажены. Вся их одежда состояла из коротких набедренных повязок и широкого обруча на шее. Голову покрывали полосатые клафты – платки, завязанные за ушами. Ия видела подобные головные уборы на фотографиях древних фресок, в огромных количествах заполнявших рабочий стол дяди.
Мужчины подошли к девушке, ослепив ее светом факелов и один из незнакомцев грубо произнес:
– Харлах.
– Пожалуйста, помогите! – прошептала она и почувствовала, как запястья освобождаются от тесных оков. Если бы не сильные руки, подхватившие ее вовремя, Ия бы упала.
– Дкама, – сказал тот, в чьих объятьях она оказалась. Его голос был мягче, и в нем явно сквозило сочувствие.
– Илхи сари, – проворчал другой мужчина, – Адха.
Они крепко ухватили ее под руки, и вывели из пещеры.
Длинные переходы и коридоры казались нескончаемыми. Иногда, навстречу попадались какие-то полуголые люди. Они, как безумные, шарахались и прижимались к стене, и на их лицах появлялось странное выражение из смеси жалости и страха.
Наконец, у огромных створок, обитых металлом, путь их закончился. Один из ее освободителей громко стукнул в дверь, и на высоте среднего человеческого роста открылось окошко. Ия зажмурилась от яркого света. На улице был день и светило солнце.
– Афтах! – приказал тот, что стучал. В квадратном проеме показалась лицо. Чей-то цепкий взгляд окинул всех троих и, удовлетворившись тем, что увидел, исчез. Смотровое окно закрылось. Тут же, створки дверей поехали, впуская в темное помещение солнечный свет.
Девушка поспешно закрыла глаза. Она знала, что после нескольких дней проведенных в темноте может обжечь радужку и ослепнуть. Так, с закрытыми веками, ведомая сильными руками она вышла из опостылевших развалин.
Буквально сразу ее окружили звуки и запахи. Ия не понимала что происходит, куда делась та тишина, что царила в день ее приезда. Неужели, сегодня, когда наконец-то ее нашли и спасли, в некрополе случился наплыв посетителей? Она еще боялась открывать глаза, и не знала, куда ее ведут эти двое туземцев. Ия пробовала говорить с ними на английском и даже на русском, но они молчали, не сказав больше ни слова, кроме тех, нескольких, что произнесли в пещере, и у высоких створок выхода.
«Интересно, – подумала Ия. – Эти двери, откуда они взялись?». Что-то она не помнила никаких подобных ворот в храме, где провела несколько последних суток. Там вообще не было никаких дверей, одни лишь каменные колонны и стены. И еще эти голоса кругом, и крики животных и… запахи еды. Резкие спазмы тот час скрутили желудок. Голова опять закружилась, и она бессильно повисла на руках держащих ее мужчин.
Кто-то плеснул в лицо прохладной водой, и это привело девушку в чувство. Она лежала на жарких каменных плитах, нагретых полуденным солнцем. Провожатые куда-то исчезли, но звуки и запахи остались, хоть и слышны были теперь меньше.
Ия медленно поднялась на колени, отмечая попутно, что на ней совсем не та одежда. Брюки и длинная, до щиколоток, свободного кроя рубашка куда-то пропали. Обувь тоже. Вместо своих вещей она увидела на себе вылинялое платье-балахон, когда-то черное, а теперь серое. Оно задралось, обнажив ее правую, здоровую ногу.
«Это галлюцинации! – мысленно простонала она. – Я все еще в подземелье. Меня никто не нашел, никто не спас», – и упала на горячие плиты в надежде очнуться в реальности, но реальность возвращаться не спешила.
– О! Вар сва эшкат! Сал! – запричитал кто-то с ней рядом.
Ия приподняла голову и, закрывая ладошкой, как козырьком, от яркого света еще чувствительные глаза, увидела ту, что так надрывно кричала. Впрочем, рассмотреть ее она смогла лишь сзади, так как незнакомка стояла к ней спиной, причем, стояла на четвереньках.
Судя по голосу, та была молода. Узкое платье бирюзового цвета облегало фигуру настолько, что выделялись все формы уже развитого женского тела. Оголенные руки то взмывали в мольбе, то опускались, опираясь о камни. В такие моменты ее голова, с причудливо заплетенными черными волосами, наклонялась так низко, что Ия переставала ее видеть.
Незнакомка обращалась к кому-то, жаловалась или что-то просила, так слышалось в интонации ее голоса. Ия не понимала, о чем та говорит, лишь изредка в ее фразах проскальзывали знакомые слова. И это тоже было очень странно, ведь язык, на котором она говорила, давно был мертв.
«Я брежу, – пронеслось в ее воспаленном мозгу. – Я просто брежу. Или…умираю. Но тогда почему так хочется есть и пить, и… так печет голову?», – Ия дотронулась до головы. Волос на ней не было. Точнее они были, но очень короткие, будто их сбрили три-четыре дня назад.
– А-а-а! – она закричала, но голоса хватало лишь на хрип. – Нет! Нет! Это все не правда! Не правда! – Ия вся сжалась, обхватив колени руками, замерла, крепко зажмурив глаза. Хотелось снова в спасительное забытье, уж лучше так, чем сходить с ума.
Кто-то приблизился к ней, остановился рядом. Она приоткрыла глаза, но из этого положения видела лишь ступни, обутые в кожаные сандалии.
– Иарт, – голос был мягок. Но в этом единственном сказанном слове ощущалась власть человека, привыкшего повелевать. Не нужен был даже перевод, чтобы понять, что мужчина от нее хочет.
Собравшись с силами, она приподнялась и смогла встать на колени. Их взгляды встретились.
– О! Фет-Ар! – на лице мужчины отразилось настоящее потрясение. Он еще какое-то время смотрел на Ию, будто не веря, кто перед ним, потом резко развернулся, бросил в сторону той женщины, что недавно причитала как умалишенная, несколько слов, и пошел в направлении видневшейся неподалеку процессии. Ия видела, как мужчина сел в высокое кресло-паланкин. Шестеро темнокожих мужчин, в одних лишь набедренных повязках, совершенно не скрывающих их обнаженный вид сзади, тут же подхватили носилки и двинулись вперед. Еще несколько таких же паланкинов, были подняты с земли. Ия увидела лица с любопытством разглядывавшие ее. Вся процессия медленно двинулась прочь, остались лишь они с незнакомкой, которая тут же бросилась к Ие, обняла и прижала к себе.
«Кино! Это кино! Конечно!», – пришла в голову девушки спасительная мысль, объясняющая весь этот происходящий бред. – Вы снимаете фильм!? – уже вслух спросила она на английском. Незнакомка чуть отстранилась, мягко взяла ее лицо в свои ладони и заглянула в глаза.
– О! Фет-Ар! – повторила она слова мужчины, неотрывно глядя на Ию, и девушка догадалась, что вызвало в них такую реакцию – ее безобразный шрам. Смущало лишь одно. Обычно при виде его люди испытывали отвращение или неприязнь, иногда даже страх. В глазах же незнакомки она увидела лишь нескрываемое удивление.
Глава 4
«Проклятая старуха!» – мысли Тиа метались. Что натворила эта ведьма? Тело госпожи покинула только Иб, вместилище рассудка и судьбы, а не все Души, как было обещано. Но даже не это беспокоило девушку, ведь приют для госпожи найдется в одном из храмов, где та спокойно проведет остаток своей жизни. Всем известно, что потеряв хоть одну из Душ, человек долго не задержится в подлунном мире. Волновало ее другое, те изменения, что произошли во внешности госпожи. Даже она, Тиа, далекая от жреческих тайн, понимала, что-то не так, иначе, почему глаза Имаи изменили цвет и стали синие, как вечернее небо Абджу. Лишь боги Та-Кемет обладали сапфировым взглядом, что подтверждало их небесное происхождение. Неужели, сама Нут, великая небесная корова смотрит сейчас этими глазами?
Тиа не знала, что и думать. «Пусть Хекау ответит!», – успокаивала она себя, спеша к пещере старухи и ведя туда же Имаи. Другого выхода девушка сейчас не видела.
Возвращаться домой она не осмелилась. Мегара еще не знает о том, что фараон Нармер не казнил бывшую свою невесту и даже не потребовал, чтобы та лишила себя жизни. «Боги забрали ее Иб, теперь она отвечает лишь перед ними», – сказал он Тиа, тем самым снимая с себя ответственность и возлагая ее на плечи хрупкой служанки. Тиа это хорошо понимала, как понимала то, что она причастна к теперешнему положению госпожи.
Хекау встретила их на пороге, будто ждала.
– Посмотри, что ты наделала! – Тиа набросилась на старуху с кулаками, в гневе позабыв, кто перед нею. – Госпожа потеряла рассудок и память. Она ничего не помнит, даже меня. Что теперь прикажешь делать?
Но странно, старая жрица не обратила на подобное непочтительное поведение никакого внимания. Заглянув в глаза Имаи, она приказала Тиа:
– Сейчас же возвращайся домой. Придешь ко мне завтра. Тогда и узнаешь, что тебе делать.
– А госпожа? – голос старухи отрезвил, и у Тиа поубавилось храбрости.
– Твоя сестра останется пока у меня. Так будет лучше, – заключила Хекау и, взяв Имаи за руку, вместе с ней скрылась в глубине пещеры. Девушка еще несколько минут постояла у входа, но пойти вслед за ними не решилась. Тяжело вздохнув, она развернулась и медленно побрела в сторону дома.
Внутри пещеры царила спасительная прохлада. Ия буквально рухнула на лавку, до которой ее довели. Она так устала, что уже не могла ни шевелиться, ни требовать каких-либо объяснений. Хотелось просто закрыть глаза и уснуть.
– Пей! – к губам поднесли что-то прохладное. Она сделала глоток, еще один, и еще. Торопясь напиться поперхнулась, закашлялась.
– Ну, ну, тише, – женщина, державшая у ее рта деревянную миску, тихонько похлопала девушку по спине. – Пей, – повторила она, когда Ия справилась с кашлем. – Это придаст сил.
Напиток оказался кисло-сладким и больше походил на сок какого-то экзотического фрукта. Выпив до дна, Ия ощутила прилив сил. По крайней мере, она могла уже рассуждать более здраво.
– Вы объясните, что вообще происходит, – девушка протянула пустую миску женщине. – Что это за спектакль разыгрывают с моим участием?
– Как твое имя? – вместо ответа на свои вопросы услышала она от незнакомки.
– Меня зовут Ия, – девушке нечего было скрывать. – Ия Новикова. Я гражданка иностранного государства и я требую….
Договорить ей не дали. Странная женщина вытянула руку в предупреждающем жесте и на ее ладони Ия разглядела татуировку в виде человеческого глаза.
– Ты в благословенной земле Та-Кемет, – произнесла она громко.
– Я знаю, где я, – Ия перевела взгляд с необычной татуировки на лицо женщины и посмотрела той прямо в глаза. – Это Египет. А на каком языке вы говорите? – удивилась она. – Это что, древнеегипетский?
– Это язык богов! – в голосе женщины послышалось благоговение. – Его понимают все люди, живущие в этих благословенных землях, омываемых Нилом, от Юга и до Севера. Мне, Хекау, жрице Тефнут, служительнице всех ее воплощений, дано его знать!
– Вы шутите? – Ия начала сомневаться во вменяемости женщины. Она огляделась. Убранство жилища, да и сама его хозяйка, будто явились из средневековых сказок, про колдунов и ведьм. Только сейчас она разглядела множество необычных предметов, в том числе чучел птиц и животных, и пучков трав, развешенных по углам. Сама женщина выглядела не менее странно: седые пряди не чесаны, одежда – латаный, перелатанный балахон, перехваченный на поясе простой веревкой, босые ноги.
– Как я здесь оказалась? – Ия вновь, не страшась, взглянула в черные глаза женщины. Девушка понимала странную незнакомку, но некоторые слова, произносимые той, казались непереводимыми.
– Сдается мне, что ты стала сосудом богини, ее глазами, здесь, в подлунном мире, – проворчала Хекау.
– Зачем? – не унималась Ия.
– Надо подумать, – ответила женщина. – Спросить у самой богини.
– Бред, – бросила скептически девушка.
– Ты сомневаешься, что богиня ответит мне? – прогремел голос хозяйки пещеры, но Ия лишь отмахнулась. Хекау удивленно приподняла бровь.
– Это тело принадлежит высокородной Имаи, дочери почившего Имандеса, – чуть помедлив сообщила она. – Сегодня ее должны были казнить за измену царю, чьей невестой с самого своего рождения она являлась. Я спасла ее от вечных мучений, вынула все Души, осталась лишь Хат, бренная оболочка. Я точно знаю! – Хекау гаркнула так, что Ия вздрогнула. – Так еще было вчера, – уже чуть тише продолжила старуха. – Но сегодня я вижу, души вновь наполняют это тело.
– Могу вас заверить, – Ия приложила руку к сердцу, но в голосе звучала ирония. – В этом теле только одна душа. Моя.
Хекау взглянула исподлобья, ухмыльнулась:
– Уверена?
Ия пожала плечами. Что спорить с сумасшедшей.
– Тогда встань и посмотри, – хозяйка поманила ее рукой. – Иди, – она подвела Ию к стене, где находилось вмонтированное прямо в камень овальное бронзовое зеркало. Подобные ему, девушка видела в музее. Ия взглянула в зеркало и обомлела. Поверхность металла была отполирована до блеска, так, что в ней отлично отражалось окружающее пространство и… прекрасное молодое лицо.
Девушка дотронулась до изуродованной щеки, и отражение повторило этот жест. Но там, в зеркальном мире никакого шрама не было и в помине.
– Это я? – она не могла поверить в происходящее. – Не может быть! – взгляд ее метнулся к покалеченной ноге. Ия приподняла подол балахона и в немом восторге уставилась на свою ступню. Протеза не было! Она стояла босиком, на полу, застеленном тростником, и ощущала его подошвами ног, правой и левой, как в детстве, еще до аварии.
В глазах потемнело. Нет, это не старуха сумасшедшая. Это она, Ия сходит с ума.
– Ну, ну, – Хекау почувствовала ее состояние, придержала, подставила жесткий локоть. – Иди, приляг, – она довела девушку до лавки, уложила и накрыла тонкой циновкой. – Поспи немного, – ее рука успокоительно-ободряюще похлопала по спине. Ия закрыла глаза, но воспаленный мозг не желал мириться с происходящим.
Она слышала, как хозяйка пещеры ходит и что-то бормочет себе под нос. Потом потянуло благовониями. Приятный аромат защекотал ноздри, проник в легкие. В груди потеплело. На девушку навалилась дрема. Уже засыпая, она расслышала слова Хекау:
– Спи, спи, а я пока помолюсь Владычице.