Ольга Вечная
F20. Балансировать на грани
Все события, герои, названия газет, фирм и больниц вымышлены. Любое совпадение с реальностью случайно.
I часть
– А где я могу найти кого-нибудь нормального?
– Нигде, – ответил Кот, – нормальных не бывает. Ведь все такие разные и непохожие. И это, по-моему, нормально.
Л. Кэрролл
Глава 1. Аля
– Алла Константиновна, так что будем делать с последней версией СЭДа?
Я смотрю на чёрную, слегка побелевшую от тысяч касаний пальцев клавиатуру. Наблюдаю, как алая капля крови стекает с буквы «И» вниз, растекаясь под трапециями кнопок. Сердце учащённо колотится, каждый удар болью отдаётся в висках и затылке.
– Алла Константиновна, вы понимаете, что ещё одна подобная оплошность, и мне придётся применить к вашей фирме штрафные санкции? – неумолимый голос бьёт своей бескомпромиссностью по левому уху через телефонную трубку.
– Я понимаю, – говорю очень вежливо, насколько возможно уважительно. – Такого больше не повторится.
На букву «Т» приземляется очередная капля, следом ещё одна.
– Тогда в понедельник мы ждём от вас новую версию СЭДа с уже исправленными ошибками?
Салфетки, которыми я зажимаю нос, уже не сдерживают поток, и я быстро убираю их в сторону, достаю новые, находящиеся в открытой пачке всегда под рукой. Собеседница говорит с улыбкой на губах – это чувствуется. Она любит издеваться надо мной, по полной программе пользуя правило: клиент всегда прав. Мой голос звучит несколько гнусаво:
– Да, конечно, Вера Анатольевна. И я ещё раз повторяю…
Прерываюсь, так как вижу очередное красное пятно на клавиатуре.
Попытки откинуть голову и прекратить водопад приводят к тому, что здоровенная капля катится от запястья к локтю, на полпути впитываясь в белоснежный три четверти рукав некогда любимой блузки.
– Ещё раз повторяю. – Я беру новую салфетку и прижимаю к носу. – Больше такого не повторится.
– С вами приятно работать, Алла Константиновна. Хороших выходных.
– И вам хороших.
Трубку кладут, прежде чем я успеваю договорить. Тут же хватаю несколько салфеток, вытираю нос и клавиатуру, на которой уже образовалась лужица. Ножичком для бумаги отдираю заляпанные кнопки, чтобы тщательнее провести уборку.
Давление, стрессы, бешеная гонка по карьерной лестнице держат в вечном напряжении. А ведь уже не остановиться. В сфере IT-технологий минута промедления отбрасывает на сотни шагов назад. Если ты (не дай Боже!) ушла в декрет, через три года можешь считать, что у тебя нет образования.
В мире слишком много изобретателей. Катастрофически быстро развивается и совершенствуется программное обеспечение. Мы не имеем права отставать. Я не имею права уступить. Не смею даже заболеть гриппом.
В следующем году мне исполнится тридцать два. Позади двенадцать лет работы в отделах аналитики, тестирования, развития, последние полтора – в должности руководителя направления разработки системы электронного документооборота, сокращённо СЭД. Когда меня брали на эту должность, говорили, что через месяц я освоюсь. Месяц миновал, и свято верящие в мои способности друзья убеждали, что через полгода станет легче. Через полгода безмерно гордящиеся родители твердили, что они счастливы иметь такую дочь, как я.
Родным и знакомым всегда казалось и продолжает казаться, что мне всё даётся крайне легко: золотая медаль в школе, диплом с отличием в университете, успехи в спорте. Наконец, должность руководителя большого отдела.
Три раза в неделю у меня стабильно идёт кровь из носа.
Ответственность. Иногда мне чудится, что на шее постоянно сидит двадцатикилограммовый ребенок. Ужасно тяжело, но я не могу снять эту ношу. И никогда не смогу.
К сожалению, у меня больше нет возможности вернуться в отдел аналитики или тестирования. Карьерная лестница, подобно эскалатору в торговом центре, движется исключительно вверх. Любая остановка либо перечеркивает все достижения, либо меняет направление движения на противоположное. В последнем случае придётся всю жизнь бежать против течения, чтобы не свалиться в самое начало. Попытка сделать шаг назад в сфере IT подобна краху, грандиозному фиаско в жизни. Не справилась. Не оправдала надежд.
Я чувствую себя бойцом советской армии, слепо следующим приказу: «Ни шагу назад».
Тщательно вытираю клавиатуру и нос, прежде чем ответить на звонок сотового.
– Катя? Привет, дорогая, – говорю я, одновременно набирая в скайпе сообщение главному разработчику: «Придётся поработать в выходные».
– Аля, я тебя не отвлекаю? Звоню напомнить про свой день рождения в следующую пятницу. Ты же придёшь ко мне домой?
– Приду, – отвечаю. Сама пишу: «Я тоже выйду, не ты один. Нам кровь из носу… – стираю, – нам обязательно нужно исправить ошибки и отправить новую версию в понедельник».
– Вот и славненько. Аль, а в твоей компании сейчас нет открытых вакансий?
Друзья и родные всегда говорят «в твоей компании», несмотря на начальников в количестве трёх человек, перед которыми регулярно приходится отчитываться.
– Эм-м, кажется, есть одна: помощник системного администратора. Эдик идёт в отпуск по уходу за ребенком, – говорю я не без зависти в голосе.
– Эдик?!
– Ну да, его жена полгода посидела, теперь его очередь. А что такое? Тебя уволили из ресторана?
– Нет, что ты! Сплюнь. Ко мне братик приехал. Вот работу ему подыскиваю.
– У тебя есть брат?
– Да, младший. Так что, поможешь? Вся надежда на тебя.
– А кто он по образованию? – спрашиваю я, читая сообщение: «Я женюсь, поэтому не могу выйти». Вспоминаю об этом слишком поздно. Вот чёрт. – Кать, слушай, пусть он отправит мне резюме на ящик, я передам в отдел кадров. Очень занята, честное слово.
– Хорошо, дорогая, до связи! И не забудь про пятницу.
Я прощаюсь с Катей и пишу: «Может, хоть на пару часов выйдешь?»
Он отвечает: «На пару часов – выйду».
Откидываюсь на стуле, запрокидываю голову и мечтаю о руках мускулистого Мено, чьими стараниями я полгода назад в Таиланде приходила в себя после сдачи крупного проекта. Его руки… нет, не так. Его восхитительные руки за десять сеансов возвратили мне спокойный сон, вытащили из тяжелейших мыслей о собственной безнадёжности и бездарности. Вернули мышцам, одеревеневшим после сложнейших первых шести месяцев на новой должности желание двигаться. Мено, кстати, и посоветовал мне заняться йогой, чтобы держать себя в тонусе.
* * *
Утро понедельника ничем не отличается от утра субботы или воскресенья, если ты работаешь в «Электронный документооборот точка ру». День недели имеет значение только для клиентов, для нас же стены офиса давно стали роднее и привычнее домашних.
Планёрка идёт вяло. Разработчики, утомлённые жаркими выходными, исподлобья таращатся на бодро вещающего директора, который регулярно, несколько раз в месяц, устраивает разносы во всех направлениях, начиная с нашего. Я стою в углу, разглядывая вчерашний маникюр и размышляя над тем, что случится раньше: меня уволят или фирма получит первый штраф? Хотя очерёдность этих событий не так уж важна. Что по-настоящему важно, так это их неизбежность.
Затянувшаяся на час речь Сергея, наконец, обрывается телефонным звонком его жены, во время разговора с которой он всегда выходит из переговорной, а мы через другую дверь успешно разбегаемся по кабинетам. Я, которая должна подавать пример подчинённым, настолько сильно устала за выходные, что стартую первой. Впрочем, пример всё-таки подаю, правда, не тот, которой следует. Стук моих каблуков эхом отдаётся в пустом коридоре. Шаги быстрые, широкие, несмотря на сковывающую движения узкую юбку-карандаш.
– Аля, я, конечно, всё понимаю: ты устала, на тебе держится целая компания, но…
– Что случилось? – стараясь не сбавлять темп, я поворачиваю голову к еле поспевающей за мной Нине, нашему секретарю.
– Совсем с катушек съехала? Ты вообще читала резюме, которое мне отправила?
– Эм-м, какое резюме?
Вероятно, Сергей захочет продолжить разговор уже в моём кабинете – тогда нужно успеть подготовиться хотя бы морально. Надеюсь, сегодняшняя версия Вере Анатольевне понравится, иначе, если мне позвонят при Сергее, я окажусь в крайне неприятной ситуации. Может, на время его визита выключить телефон?
– Олега Баля! На должность сисадмина.
– Баля? – переспрашиваю я, понимая, что Нина всё ещё идёт рядом. Обдумываю её вопрос. Девичья фамилия подруги помогает, наконец, понять, чего от меня хотят.
– Аля, ну ты даёшь! – продолжает возмущаться Нина. – Ты вчера мне на почту отправила резюме с пометкой, что кандидат лично от тебя.
– Да-да, точно. Вспомнила. У меня сейчас, вероятно, разговор с Сергеем, а потом со «Свежими продуктами», все мысли там.
– Полагаю, Дмитрий сможет подождать полминуты.
– Вера Анатольевна, – поправляю я, вздыхая.
– Аля, ты хотя бы читала это резюме?
– Разумеется, – лгу, не задумываясь.
– Он врач! У него медицинское образование. Даже курсов нет в нашей области!
– Да? Может, он самоучка.
– Он три месяца назад вышел из психушки!
– Что? – Я замираю, поворачиваясь к Нине. Полноватая, но очень симпатичная девушка ниже меня на полторы головы, и когда мы обе, как сегодня, приходим в офис на каблуках, то приходится наклоняться, чтобы смотреть ей в глаза. Пару раз я моргаю, пытаясь понять по лицу собеседницы, говорит она правду или же пытается привлечь моё рассеянное внимание. – Он что?
– Не знаю, где ты его откопала, но держись от Баля подальше. Я навела кое-какие справки. Этот парень сам учился на психиатра, но потом у него поехала крыша. – Нина крутит пальцем у виска. – И он, – понижает она голос, – укокошил свою жёнушку. После чего его кое-как отмазали от тюрьмы, отправив лечиться в «Курчатовку», пока её не закрыли. Затем переводили туда-сюда и совсем недавно отпустили на свободу.
– Думаешь, он может быть опасен?
– Пф, даже не сомневаюсь! Сейчас у него якобы период ремиссии, он находится под наблюдением, но… у него было две попытки суицида! В общем, я настоятельно не рекомендую рассматривать эту кандидатуру в качестве сотрудника нашей успешной компании.
– Да, конечно… признаюсь, я даже не смотрела резюме. Спасибо, что пробила информацию, – оторопело говорю я, а потом замираю, увидев в конце коридора Дмитрия.
Что он здесь делает? Сердце сжимается. Я чувствую, как розовеют щёки – обычная реакция на внезапный визит этого мужчины в наш офис. Неужели версия настолько ужасна, что директор «Свежих продуктов» решил лично сообщить о штрафе?
– Отправь Балю вежливый отказ, напиши, что место уже занято. Не мне тебя учить. А сейчас иди, у меня встреча. И… Нина, принеси нам кофе.
Ну Катя, ну даёт! Мало того, что у неё, оказывается, есть младший братик, так он ещё и сумасшедший убийца! Вопрос только один: она специально умолчала об этих милых деталях или просто забыла?
– Алечка, душа моя!
С Дмитрием у нас всегда были странные отношения. Странные – в самом худшем понимании этого слова. Правда, именно благодаря им наша фирма выиграла конкурс и теперь пишет СЭД для сети супермаркетов «Свежие продукты».
Даже не сомневаюсь, что, по-джентльменски открывая дверь и пропуская вперёд, Дмитрий многозначительно смотрит на мою пятую точку. В подтверждение догадки он, недолго думая, легко шлёпает по ней и самодовольно улыбается.
– Ты же знаешь, – говорит, прикрывая за собой дверь, – как на меня действуют эти обтягивающие юбки.
– А ты должен уже понять, что у нас исключительно деловые отношения, когда мы в этом офисе.
* * *
Тридцать восемь – это, допустим, не юбилей, но также отличный повод собрать друзей и знакомых вместе, выпить хорошего вина, послушать отличную музыку и вдоволь пообщаться. Переступив порог Катиного дома, я оглядываюсь – подмечаю абсолютно всех друзей и знакомых.
– Слушай, дорогая, да ты имеешь успех! – восклицаю я, обнимая подругу после произнесения подготовленных заранее слов поздравления и вручения подарка в виде конверта с некоторой суммой. – Скольких же ты позвала?
– И не говори, – отмахивается Катя, делая вид, что не польщена комплиментом. – На мою первую свадьбу пришло меньше народа, – она заливисто смеётся.
Ей очень идут смелое бирюзовое платье с красивым овальным вырезом, оголяющим плечи, и высокая сложная причёска. Жаль, я не успела забежать в салон, как была – с работы – помчалась в гости, сменила только туфли да топ в машине.
– Большая удача собраться вместе. Так редко это удаётся сейчас, когда у всех семьи, работа. Конечно, пришлось в спешке дозаказывать еду. Сама понимаешь, я не рассчитывала на такую толпу. Надо было, может, ресторан выкупить. Проходи, раздевайся, садись за стол.
Михаил, муж Кати, оказывается столь любезным, что помогает снять пальто, убирает его в шкаф.
– А Димы сегодня не будет? – спрашивает он, поддерживая разговор.
– Возможно, он заберёт меня позже, но заходить не будет точно.
– Вы не очень ладите в последнее время?
– Боюсь, что мы совсем перестали ладить.
Дом Трифоновых без труда вместил полсотни гостей, не считая детей. В обширной столовой, выполненной в бежевых тонах, с тёмно-серой плиткой на полу, прямо напротив настоящего камина, тепло от которого чувствуется даже при входе в помещение, установили огромный стол, заставленный всевозможными блюдами и напитками. Играет медленная музыка, многие пары уже танцуют, прижимаются друг к другу, пользуясь специально приглушённым освещением. Очень хорошо, я пришла вовремя. Обычно я специально опаздываю на вечеринки – друзья давно перестали удивляться этому, да и обижаться тоже. Терпеть не могу период, когда гости подтягиваются, произносят длинные тосты, неловко молчат. Зачастую, как и сегодня, я предпочитаю приходить чуть позднее середины веселья.
Присаживаюсь за стол.
Нанятая официантка тут же позаботилась о столовом приборе, рассказала о холодных закусках и горячих блюдах, посоветовала пару деликатесов и вино.
– Привет, дорогая! – слышу я позади себя и тут же чувствую, как мне закрывают глаза.
С Машей, как и Катей, мы познакомились на прошлой работе. Три года просидели в банке плечом к плечу или, скорее, столом к столу, пока Катя не ушла в ресторан, а я – в «ЭД точка ру», но с тех пор продолжаем дружить и часто видимся.
– Привет! Смотрю, домашние посиделки в стиле «посплетничаем девочками» превратились в вечеринку года? – посмеиваюсь я, отпивая из бокала вино и отмечая его элитный терпкий вкус. Во сколько же им встал праздник с такими-то напитками? Страшно подумать.
– Да ты что, не знаешь? Вернулся Олег Баль, брат Катьки! Вот, смотри! – кивает Маша на противоположную сторону стола.
Я старательно щурюсь, вглядываясь в лица гостей, сидящих в указанном направлении и весело смеющихся. Всех этих людей я знаю давно – это одноклассники Кати. Они присутствуют на каждом её дне рождения, правда, мы никогда особо не общаемся. Разные интересы.
– Да нет же. Ты не туда смотришь. – Маша указывает пальцем на мужчину в молочно-белом свитере.
Незнакомец полулежит в большом, на вид очень уютном, кресле у камина, вальяжно раскинув ноги. Как раз в этот момент он, словно почувствовав к себе внимание, поворачивает голову, слегка улыбается, фокусируя взгляд на направленном точно на него указательном пальце Маши, и снова отворачивается к огню. Я мимолетно отмечаю, что в руках он держит глубокую вазочку, кажется, с сухофруктами, но не ест.
– Маш, с ума сошла? Пальцем показываешь! Мы же не на рынке, – мне приходится грубо одёрнуть подругу.
– Ну извини, – говорит она значительно тише, продолжая поглядывать на мужчину. – Он прикончил свою жену, после чего…
– После чего лечился в психбольнице, я уже в курсе, – киваю подруге, рассматривая молодого человека.
Около тридцати лет на вид. Конечно, сложно судить, когда он сидит в кресле, но на первый взгляд – ростом выше среднего. Светлые, с пепельным оттенком прямые волосы острижены на уровне подбородка и спадают на лицо, закрывая практически весь профиль. Судя по кончику носа, он у мужчины прямой, выдающийся вперёд на уровне подбородка, поросшего щетиной, тоже светлой. Одет брат Кати, у которой гардеробная занимает полспальни, в простые светло-голубые джинсы, свободный непримечательный свитер и чёрные кеды.
– Брат Кати блондин? – решаю я поддержать разговор, замечая, что подруга начинает обижаться на моё молчание.
– Я тоже удивилась, – радуется она моему вопросу. – Он такой странный! Ну ещё бы, после психушки. Весь вечер молчит, глаз не сводит с камина, словно видит там что-то особенное. – Маша закатывает глаза. – И очень много ест, – продолжает она, испуганно округляя их следом, – особенно орехи. Катя только успевает ему тарелки таскать.
– Он давно вернулся?
– Пару месяцев назад. Говорят, у него целая куча справок. Врачи утверждают, что он не опасен, но лично я не понимаю, по какой причине, ведь он уже однажды убил! Кроме того, ему запрещено водить автомобиль. Не представляю, как Катя не боится спать с ним в одном доме. У неё же дети.
Праздник в самом разгаре. Не без сожаления я поглядываю на часы, понимая, что в этот раз ошиблась и приехала слишком рано, да и веселиться не особо получается. Мыслями на работе. Иногда кажется, что мне пора перестать себя обманывать, уже смириться и перевезти кровать в офис. В этом случае получится сэкономить время на дорогу дом-работа-дом, которое удастся посвятить бизнесу начальника. Я тяжело вздыхаю, понимая, что он будет только рад. За окном стемнело, взрослые танцуют, общаются, разбившись на небольшие группки по интересам. Хотя насколько можно судить, интерес сегодня у всех один и тот же. Мне одной здесь нет никакого дела до того, каким способом лечится брат Кати? Если все его так боятся, зачем приехали?
Кто-то играет в бильярд, кто-то прогуливается в саду возле дома, дыша свежим сентябрьским воздухом. Дети хозяйки и гостей заняты весёлыми и иногда чересчур шумными играми с парой нанятых клоунов, которые лично меня поначалу сильно напугали своей боевой раскраской, неестественно высоким голосом и заливистым громким хохотом.
Проходит два часа. За это время я узнаю, что «все врачи-психиатры с отклонениями, поэтому ничего в болезни Олега странного нет», «он задушил/зарезал/пытал/изнасиловал/утопил/привязывал к батарее/бил свою бывшую жену». Что «над ним издевались в психлечебнице», где он, кажется, тоже кого-то убил. Чья-то соседка помнит Олега маленьким, и он всегда был очень подозрительным и нехорошим мальчиком, мучил кошек, собачек, стрелял из рогатки в птичек. В общем, личность самая устрашающая, с какой стороны ни посмотреть.
С ним пытаются общаться, знакомиться, заговаривать. Девушки, которых, по всей видимости, притягивают «необычные мальчики», приглашают Олега танцевать, угощают вином или виски, но он лишь равнодушно качает головой, изредка произнося несколько слов. Каждые полчаса он выходит на балкон покурить. В этом случае стоит отдельно от всех, облокотившись на перила, медленно выпускает густой дым изо рта.
Наслушавшись всевозможных сплетен, я могу думать только о том, что не хочу вдруг оказаться на месте Олега. Становится жаль этого несчастного мужчину, вокруг которого вьётся целый ворох небылиц и жутких историй. Наше общество не любит, когда кто-то выделяется. Или же, наоборот, слишком сильно любит? По сути дела, никто из этих людей с Олегом близко не знаком: до психбольницы он несколько лет жил в Киеве, а до этого, как я поняла, особо не общался с друзьями Кати. Я тоже его вижу впервые, но тем не менее и мне хватило слухов, чтобы отказать в работе, даже не проводя собеседования. Становится стыдно, ведь я оказалась ничем не лучше всех этих людей, тыкающих в него пальцами.
Наблюдая за тем, как Олег в очередной раз идёт покурить, я решаю составить ему компанию. Уверенно подхожу и встаю рядом, не имея понятия, как начать разговор. Мужчина мельком смотрит на меня и вновь переводит взгляд вниз, на играющих в саду детей, которые прыгают в мешках. Точнее, падают в мешках, смеясь и крича. Маленькая девочка громко плачет.
Курит Олег медленно, после каждой затяжки аккуратно стряхивая пепел в стеклянную пепельницу, которую держит в руке.
– Привет, – наконец здороваюсь я, пытаясь перекричать ребёнка, – меня зовут Аля.
Он вновь смотрит на меня. Хмыкает. Тушит сигарету в пепельнице, которую осторожно ставит на пол у своих ног. Лезет в задний карман джинсов, откуда достаёт чёрное потёртое портмоне, раскрывает. Расстёгивает молнию внутреннего кармана, вынимает сложенный вчетверо и запечатанный в файл лист бумаги. Аккуратно разворачивает и протягивает мне. Всё это молча.
Я беру из его рук документ, с минуту изучаю заключение врача о диагнозе: «F 20. Шизофрения». Громко сглатываю, так как ни разу в жизни не видела подобных документов и, Бог свидетель, видеть не хотела. Возвращаю ему бумагу. Он кивает, так же аккуратно, можно даже сказать трепетно, складывает справку вчетверо и убирает в портмоне, которое прячет в задний карман джинсов. Достаёт из другого кармана пачку сигарет, наклоняется за пепельницей.
Видимо, он решил, что наше знакомство закончилось. Я ещё раз нервно сглатываю, поёжившись.
– Можно попросить у тебя сигарету? – робко произношу, рассматривая собеседника.
Как и обычно, я оказалась права: Олег довольно высок, не ниже метра восьмидесяти. Он широкоплеч и вообще неплохо сложен, хотя несколько килограмм набрать не мешало бы, чтобы одежда смотрелась менее мешковато. Мои семисантиметровые шпильки не спасают – приходится смотреть на мужчину снизу вверх. Его длинные пальцы со слишком коротко, до красноты подстриженными ногтями замирают, открывая пачку. Олег в недоумении смотрит на меня, словно не веря, что я всё ещё стою рядом.
– Ты же не куришь, – совершенно искренне удивляется он.
– Почему? – не меньше его удивляюсь такому ответу. – Курю.
– В любом случае, я в этом не участвую. – Он затягивается и выдаёт на одном дыхании: – Бесплодие, рак, бронхит, эмфизема, ишемическая болезнь сердца, невриты, инсульт и прочее, прочее. Хочешь себе всё это? Ради Бога! Но без моего участия.
Столь необычный отказ на пару мгновений лишает меня дара речи.
– На самом деле я не курю, – решаю признаться, оторопело хлопая ресницами, не в силах сдержать потребность оправдаться.
– Знаю, – кивает мужчина, вновь затягиваясь.
Через минуту он поворачивает голову ко мне. Его прямые, немного спутанные волосы падают на лицо, наверное, сильно мешая, например, есть. Хочется убрать их за уши, хотя длины, скорее всего, не хватило бы, и они вскоре вновь оказались бы на глазах и губах.
– Что-то ещё? Хочешь сфотографировать справку? – спрашивает он ровным голосом.
Большие, широко раскрытые серо-голубые глаза смотрят в ожидании ответа. Быстрым привычным жестом, словно прочитав мои мысли, Олег убирает волосы с лица, позволяя убедиться, что он очень симпатичный. Правильные, приятные черты лица не создают впечатления женской, мягкой красоты, которая сейчас в моде. Ресницы, незаметные издалека, вблизи кажутся огромными, светлая, такая же, как волосы, щетина покрывает скулы и подбородок, огибая чётко очерченные, одинаковые по ширине бледные губы. Он пару раз моргает, пока я его изучаю.
– Я просто хотела извиниться. Недавно вы получили отказ в работе от нашей компании.
Олег непонимающе прищуривается.
– «Электронный документооборот точка ру», – напоминаю я.
– А, ясно. За последние недели я получил столько отказов, что всех и не упомню. А почему ты перешла на «вы»?
– Привычка. Всегда, когда начинаю говорить о работе, перехожу на «вы». Надеюсь, ты не обиделся.
– Мне всё равно. Хотя на «ты» привычнее. Почему ты решила извиниться?
Кажется, получилось его заинтересовать, потому что Олег развернулся ко мне, опираясь локтем на перила, и теперь рассматривает с нескрываемым любопытством от кончиков пальцев на ногах, виднеющихся в капельке выреза туфель, до самой макушки и обратно. Крайне неуютно от столь открыто продемонстрированной заинтересованности.
– Просто вижу, что сегодня ты звезда вечера. Мне стало не по себе, что невольно я стала участницей этого цирка.
Он натянуто улыбается, стряхивая пепел в пепельницу.
– Наш мир представляет собой госпиталь святой Марии Вифлеемской, проще говоря, Бедлам. С единственной разницей, что там устраивали шоу по большим праздникам, в моём же случае – каждый день сплошное шоу. С другой стороны, – рассуждает он, – с другой стороны я считаю, что в тринадцатом веке смотреть на умалишенных было куда интереснее. По крайней мере, их заковывали в цепи, и они сидели в клетках.
По лицу непонятно, шутит он или нет. Олег снова отворачивается, затягиваясь, и выдыхает дым в другую сторону от той, где стою я. Поворачивается.
– Я не думаю, что ты умалишённый.
– Тебе ещё раз справку показать? – ухмыляется.
– Зачем ты так? Я хотела поговорить по-хорошему.
Серые глаза впиваются в мои. Кажется, они стали ещё больше. Затем Олег резко прищуривается:
– М-м-м. У парочки сегодняшних гостей – и да, я имею в виду и мужчин, и женщин – я заметил некоторые сексуальные расстройства и склонность к мазохизму. Допустим, почему я на их взгляд подхожу на роль садиста, понять можно, но зачем это надо тебе – пока постигнуть не получается.
– Спасибо, я предпочитаю скучный, нудный, но традиционный секс, – говорю я и замолкаю на некоторое время. – Я так поняла, что ты уже всем тут умудрился поставить диагнозы?
Кажется, его позабавила эта фраза.
– Моя слава идёт впереди меня. Это льстит. Самое сложное в профессии врача – это научиться не ставить диагнозы себе и своим близким. Эта дурацкая привычка не изживается даже тогда, когда ты перестаёшь быть врачом.
– Тебя лишили лицензии?
Он кивает.
– Меня много чего лишили, но возможности оказывать людям какую бы то ни было медицинскую помощь – в первую очередь. – Олег замолкает и хмурится, о чём-то думая. – Если тебе так нужно, чтобы я извинил тебя и твою компанию, можешь считать, что уже сделано.
Он тушит сигарету и шагает в сторону своего кресла. На полпути понимает, что кресло заняли, кроме того, вазочка со сладостями опустела – молча разворачивается и выходит из комнаты. Одновременно с этим, с другой стороны в гостиную забегает толпа детей во главе с переодетыми тётками, сжимающими в руках кучу шариков с криво нарисованными рожицами.
– Говорят, он стал импотентом после лекарств, которые принимает, чтобы не слышать голоса. – Внезапно оказавшаяся рядом Маша крутит у виска.
Я перевожу на неё поражённый взгляд, укоризненно качаю головой.
– Ну а что? Так Женька сказала, она хотела с ним переспать.
– Зачем?
– Да что ты Женьку не знаешь? Она же тащится от придурков. Не понимаю, почему он ей отказал – можно подумать, кто-нибудь ещё в здравом уме захочет дать ему. А что было написано на бумаге, которую он тебе показывал?
Отмахнувшись от подруги, я направляюсь к столу, чтобы промочить горло. Мне не по себе. Действительно, все эти люди вокруг не сводят плотоядных глаз с Олега. Никаких сомнений: цель их визита – посмотреть на «психа» в надежде, что он выкинет что-нибудь эдакое. Его пытаются провоцировать, но в открытую приставать боятся. Он интересен, как дикий зверь, по каким-то причинам снятый с цепи.
Когда Олег выходил из комнаты, глаза присутствующих сверлили ему спину. Абсолютно всех присутствующих. Увы, даже мои. Некоторые гости прервали разговор, но как только он скрылся из виду, голоса стали в два раза громче: народ торопился взахлёб обсудить «странное» поведение брата хозяйки вечеринки, делился наблюдениями и додуманными подробностями.
