Ольга Володарская
Исповедь отшельника
Глава 3
Мира опустила окно автомобиля, в котором ехала на заднем сиденье, и вышвырнула сотовый телефон. Хотела, чтоб он разбился вдребезги, но качественный аппарат остался целым. Возможно, треснуло стекло, но и то не факт, на нем стояла защита. К счастью, по телефону тут же проехала машина, мчащаяся по соседней полосе. Джип. Черный, внушительный, он раздавил мобильник. Мира как будто слышала, как телефон хрустнул под колесами, но, скорее всего, она себе это придумала – на оживленном шоссе рев моторов и надрывные гудки клаксонов перебивают остальные звуки.
«Дура, – тут же ругнула себя Мира. – Это уже третий телефон за год. Да, я богата и могу покупать себе аппараты хоть каждый день, но… Зачем? Восстанавливать и перекидывать контакты, вспоминать пороли соцсетей, привыкать к интерфейсу – это пусть и не сверхтрудная задача, но все требует времени…»
Телефоны, как и некоторые другие вещи, типа тарелок, пудрениц, светильников, Мира разбивала, когда злилась, чтобы выпустить пар. А злилась она обычно на мужчин. Например, сегодня из себя ее вывел бывший. Разместил в Инстаграме фотографии с новой пассией. Девице лет двадцать от силы. И весит она кило пятьдесят. При росте сто семьдесят. Как тут не психануть? И ладно бы мальчишка был, бывший ее. Мира любила «свежее мясо». Не деток, а уже более-менее возмужавших, но еще молодых, лет двадцати пяти – двадцати семи. Но бывшему пятьдесят уже исполнилось. И сохранился он не очень: залысины, брюшко. Это простительно олигарху, но не музыканту, что играет на ударных в популярном в восьмидесятых годах прошлого века коллективе.
В юности Мира бывала на концерте их группы. И млела в отличие от других фанаток не от солиста, а от ударника. Тогда худенького, кудряво-лохматого, заводного, яркого. У него была кличка Крендель. И когда Мира встретилась с бывшим кумиром спустя двадцать с лишним лет, то увидела его таким же, намеренно не заметя возрастные изменения. Но новой пассии этого мужчины еще в проекте не было, когда он сводил с ума девчонок своей харизмой. Чем он ее взял? Мира знала! Став ее официальным мужчиной, музыкант попал в поле зрения журналистов. Стал узнаваемым персонажем. И теперь, когда ушел от Миры, продолжает пусть не сиять, но подсвечивать. Через месяц-другой потухнет. Но пока к нему еще слетаются мотыльки.
Но обидно не то, что бывший быстро нашел замену. И у Миры тоже уже был новый паренек. Такой же юный и стройный, с кубиками пресса и кожей без намека на морщинки. Игрушка. Но красивая. И Мира могла бы выставить фото с ним, чтобы все увидели и облизнулись. Но она воздерживалась. Потому что с музыкантом у них были серьезные отношения, длительные и закончились всего месяц назад… Мира считала правильным выдержать паузу. Мысленно после любого разрыва она надевала себе на голову черную ленту. И носила траур не по человеку – по отношениям. Даже если позволяла себе нарушать этот траур, то медленно и печально. Несколько месяцев проходило, прежде чем Мира представляла общественности своего нового избранника. А по мужу законному вообще несколько лет траур соблюдала. Но именно по нему, а не по отношениям. Хотя, если бы это было уместно, она закатила бы пир на весь мир. А пришлось устроить весьма скромную вечеринку в стриптиз-клубе на Ибице, где кроме нее были только шесть танцовщиков и бармен. Мужа своего Мира ненавидела, но не сказала о нем ни одного дурного слова после того, как Салихов скончался. О покойниках либо хорошо, либо никак…
Но сейчас не об умершем муже речь. Сгнил в могиле давно. А вот экс-жених – они ведь обручились с музыкантом – жив, здоров и счастлив… С какой-то нимфой, годящейся ему в дочки. Но даже если и не так… И девушка не его, а модель, которую он либо за пару сотен баксов ангажировал для фотосессии… Все равно нехорошо. Зачем он так с Мирой? С той, что любила, терпела, денег давала, в конце концов! Она же вложилась в его раскрутку. Отсыпала бабок на запись сольного альбома и съемку клипа. Но потухшей звезде трудно разгореться. Творческие эксперименты Кренделя не только не оценили, их просто никто не заметил. Он попадал в объективы камер только как жених Миры Салиховой. И это его обижало. Он говорил, что хочет и сам чего-то добиться. Как будто ему кто-то мешал это делать… Не мальчиком достался Мире – мужиком зрелым, если не сказать, перезрелым.
На этой почве и поругались. Разъехались. Мира надеялась, что Крендель перебесится, поймет, что лучше женщины ему не найти, и приползет на коленях. А он вместо этого…
С двадцатилетней нимфой в Инстаграме красуется!
– Вася, чего стоим? – рявкнула на водителя Мира.
– Красный, – спокойно ответил тот. У госпожи Салиховой могли работать только непоколебимые люди. – Через двадцать секунд поедем.
Мира была очень эмоциональна. Могла кричать, ругаться, придираться к мелочам, но это полбеды. Те, кто обслуживал богачей, к этому привыкли. Но госпожа Салихова была еще и крайне добра, щедра и сентиментальна. Она сочувствовала, поощряла, одаривала тех, к кому проникалась. Могла отдать новую соболью шубу домработнице, потому что та всю жизнь о такой мечтала, садовнику отвалить денег на обучение ландшафтному дизайну, оплатить операцию на голеностопе своему фитнес-тренеру, а потом оказывалось, что первая выставила ее меха на аукцион, второй спустил деньги на шлюх, а третий купил себе подержанный моцик. И ладно бы на этом люди успокаивались. Но нет. Они наглели и продолжали Миру доить. Вернее, пытались делать это. На чем и сыпались. Тут же получали расчет, да еще попадали в черный список работодателей. Потому что госпожа Салихова дурой не была. А прежде всего ценила честность. Тот же водитель Вася не являлся образцовым работником. Несколько раз он использовал машину хозяйки в личных целях. Но когда помял ее, ничего придумывать не стал. Сказал как есть: «Хотел выпендриться перед телочкой, но по слабому хмелю въехал в бордюр». Мира оценила Васину честность и оставила за ним место.
– Мира Васильевна, вы надолго в центр? – спросил он, когда загорелся зеленый и машина тронулась. Они уже почти приехали в пункт назначения.
– Тебя это касаться не должно! – Мира все еще была на взводе. – Будешь ждать сколько потребуется.
– Это понятно. Но я хотел бы отъехать. Вот и спрашиваю, сколько у меня времени.
– Опять телочек катать собираешься?
– Я с утра не ел – мы колесим по городу весь день. Думал перекусить.
– Что ж бургер не перехватил по дороге?
– У меня язва, мне нельзя фастфуд.
И Мира знала это. Вася при ней пару раз принимал какие-то пилюли, она насторожилась, не наркотики ли. Оказалось, лекарство для язвенников.
– Можешь спокойно кушать, – смягчилась она. – Два часа у тебя есть.
– Отлично, спасибо.
– Возможно, больше ты мне сегодня вообще не понадобишься. Но пока точно сказать не могу – позвоню.
– А у вас есть мой номер?
– Естественно.
– Мира Васильевна, вы свой телефон в окно выкинули десять минут назад.
– А ведь и правда! Вот дура! – ругнула себя Мира. – Тогда так, Вася, сгоняй мне за новым аппаратом, привези, а потом езжай на все четыре стороны.
– Какой вам купить?
– Такой, что был.
– Но сейчас уже новая модель вышла.
– Плевать. Я привыкла к старой. Еще сим-карту купи. И внеси в справочник свой номер и те, что знаешь: моего секретаря, домработницы и так далее. – Она достала из сумочки кошелек. – Вот тебе кредитка. Сними с нее себе пару тысяч на ужин. Чеки принесешь.
На этом их разговор закончился, поскольку машина уже стояла на парковке перед зданием реабилитационного центра.
Вася покинул салон, обошел авто и открыл пассажирскую дверь. Мира выбралась. Именно так, а не иначе. У нее болели ноги от высоких каблуков (не девочка уже – шишки, варикоз, отеки к вечеру), поэтому грациозно выпорхнуть из салона не вышло. А ведь могла когда-то! И не так давно… Всего каких-то пару-тройку лет назад.
«Сдаю, – вынуждена была признать Мира. – Не по дням, а по часам ветшаю… Хотя и не старуха еще. Женщина средних лет всего лишь. А все нервы проклятые. От них все беды…»
Мира, чуть прихрамывая, прошла к дверям центра. Она покупала дорогую обувь. Такую, что обязана быть удобной и даже не чувствоваться на ноге. Но сейчас госпожа Салихова ее чувствовала! Обувь мешала. Хотелось скинуть туфли, пошевелить пальцами, а затем пошлепать босиком. Беда была в том, что тридцать девятый размер, что она носила всю жизнь, стал ей чуть маловат. Когда Мира мерила обувь в магазине, все было прекрасно. И по утрам любые туфли на нее легко налезали. Но за день ноги опухали, наливались усталостью, и к вечеру привычный тридцать девятый жал. Мира столько раз порывалась купить сороковой, но… Останавливала себя. С размером почти так же, как с возрастом. Тридцать девять – это не сорок. Тебе еще идет четвертый десяток, а не пятый начал отсчет. Потому Мира, знакомясь с мужчинами где-нибудь за границей, представлялась тридцатидевятилетней, а когда ей исполнится пятьдесят, будет говорить, что ей сорок два.
* * *
О своем визите в реабилитационный центр госпожа Салихова не предупреждала. Решила нагрянуть. Так сказать, свалиться как снег на голову.
Дойдя до двери, она толкнула ее, но войти не смогла. Дверь оказалась заперта. Мира глянула на часы. Рано закрылись. Раньше до девяти свободно можно было входить (в фойе, естественно, дежурила охрана), а сейчас только начало восьмого. Госпожа Салихова собралась надавить на звонок, как дверь распахнулась.
– Мира Васильевна, что ж вы не предупредили, что приедете? – закудахтала администраторша Катерина, увидевшая, судя по всему, хозяйку в окно. Или за монитором следила, на который проецировалось изображение с камеры над входом. – Мы бы встретили вас…
– А сейчас вы что делаете? – хмуро проговорила Мира. Катя ей не нравилась. Нипочему, просто не нравилась. Она даже уволить ее хотела… Нипочему, просто… Но вступилась директор центра Лолита Макаровна. Сказала, золотая работница Катя, таких поискать. – Почему у вас двери на засове? Свободный вход и выход с девяти до двадцати одного.
– В целях безопасности.
– Что, по Москве снова ездят танки? – Это Мира вспомнила девяносто первый год прошлого века. Штурм Белого дома, путч, Ельцин. Все это происходило на ее глазах. Но Кати тогда еще в проекте не было. Поэтому она не поняла, о чем госпожа Салихова.
– У нас новый обитатель. Несколько часов назад обратился за помощью. И он боится не только за себя, но и за всех, кто сейчас находится в центре.
– Это жена Терминатора? – хмыкнула Мира. Уж этого киношного персонажа девочка знает.
– Тогда уж муж… – хихикнула Катя. – Той самой терминаторши из третьей части. Блондинки в красном комбинезоне.
– Не поняла?
– Новый обитатель – мужчина.
– Ничего себе, – присвистнула Мира. – Первый раз у нас такое?
– Был один трансвестит. Но чтоб обычный гетеросексуальный мужчина обратился за поддержкой – такое впервые.
– Я хочу с ним познакомиться. Но позже. Сейчас мне нужно в кабинет Лолиты.
– А Лолиты Макаровны нет.
– Я разве сказала, что желаю видеть директора?
– Не-е-ет, – робко протянула девушка.
– Вот именно. Прошу вас, не беспокойте Лолиту. Пусть отдыхает. Дайте мне ключ от кабинета, и все. – Катя метнулась к стойке и сняла с крючка нужный. Мира взяла его. – В скором времени подъедет мой шофер Василий. Возьмете у него пакет, принесете мне. Пока можете быть свободной.
– Вас проводить?
– Не нужно, я прекрасно сориентируюсь сама.
Мало кто знал, что это здание Мира купила под Дом моды. Открыла в нем мастерскую, ателье и магазин. Хотела стать модельером. Думала, получится. Но не хватило таланта. Естественно, можно было бы пригласить одаренного юного дизайнера, сделать из него «негра» и выдавать его творения за свои, но госпожа Салихова любила честность. Поэтому закрыла свой модный дом, когда поняла, что не выйдет из нее кутюрье. Но здание не продала, оставила. Сдала. Но быстро арендаторов выгнала. Они превратили помещение в склад стройматериалов. А Мира трепетно относилась к дорогим сердцу местам. В этом она собиралась творить: создавать невероятной красоты наряды и облачать в них женщин… Какие уж тут мешки с цементом и доски ДСП?
Госпожа Салихова отперла дверь кабинета директора и зашла в помещение. Когда-то она здесь сама заседала. И называла этот кабинет мастерской. Только во времена, когда Мира мнила себя начинающим дизайнером, здесь царил творческий беспорядок, а сейчас каждая вещь на своем месте. Лолита – женщина педантичная, аккуратная, но не зануда. Ох и куролесили они в молодые годы! А потом судьба развела. Мира вышла замуж за Салихова, Лолита за голландца с труднопроизносимой фамилией. Потерялись на полтора десятка лет. Встретились, когда Мира искала домработницу. Прислали из агентства несколько женщин, среди них оказалась Лолита. Госпожа Салихова ее не узнала. Привлекло имя, не очень распространенное. Она начала задавать соискательнице вопросы, и оказалось, что перед ней подруга молодости. Но это был совсем другой человек! Не тонкая, звонкая, с белыми волосами до пояса и привычкой падать на шпагат во время зажигательного танца. Грузная, коротко стриженная шатенка. Основательная, серьезная. Она стала бы идеальной домработницей, но Мира вместо нее взяла другую женщину. А Лолите, узнав ее историю, поручила пригляд за женщинами, прошедшими через насилие в семье. А все потому, что голландец с труднопроизносимой фамилией измывался над своей русской женой многие годы. И отобрал у нее двоих детей при разводе.
Мира скинула туфли. Наконец-то! И плюхнулась на кресло, чтобы дать ногам отдых.
«Хватит с меня тридцать девятого размера, – сказала она себе. – Как и пятидесятого».
Одежда не то чтобы сильно жала, но была тесновата. Но с одеждой сложнее. Модельный ряд большинства брендов заканчивается XXL. Понятно, что с хорошими деньгами можно купить все, что угодно. Мира знала, что может до размера танка растолстеть и на нее сошьют любой наряд, но… Ей хотелось заходить в обычные бутики, брать одежду с вешалки и убегать в примерочную…
Равно как и с представителями сильного пола. Мира была не против среднестатистических мужчин. Не голодранцев или уродов, конечно. Приятных, здоровых, крепко стоящих на ногах, рукастых, умеющих приколотить полку, поющих под гитару Визбора и чудно жарящих шашлык. Но где ей взять такого? Не в Интернете же… Вот и приходится цеплять красивых пустых мальчиков или не таких пустых и красивых, но неприкаянных дяденек, для которых она всего лишь дойная корова.
Мире снова стало так грустно, что хоть плачь. Наверное, всему виной подступающий климакс. Пора начинать пить гормональные таблетки, как делают все женщины ее возраста на Западе. И гинеколог рекомендовал. Но Мире казалось, что все эти иностранки из развитых стран с возрастом становятся похожими на мужиков. И как ей думалось, все из-за тех самых таблеточек, принимаемых ими в менопаузу. А ей так хотелось оставаться женственной.
В дверь заколотили. Мира хотела послать визитера подальше, но не успела. Поскольку замок она не заперла, она влетела в кабинет через пару секунд. То была совсем молоденькая барышня с некрасивой прыщавой мордочкой. Увидев Миру, она выпалила:
– Здрасьте, а где Лолита Макаровна?
– Понятия не имею, но предполагаю, что дома.
– А вы кто?
Мира была удивлена. Она думала, что все обитательницы центра ее знают. А как иначе, если портрет госпожи Салиховой висит на самом видном месте? А еще в кабинете директорском, и визитерша, если чуть повернет голову, увидит его.
Только Мира собралась представиться, как в кабинет вбежала еще одна женщина, похожая на собачку породы тойтерьер. Эту она знала:
– Добрый вечер, Лидия.
– Ой, Мира Васильевна, – всплеснула руками «собачка».
– Мира Васильевна? – ахнула прыщавая. – Извините, я вас не узнала…
– Ты, Света, уйди лучше, – вскипела Лида и вытолкала товарку за дверь. – Такая бестолковая, ужас.
– Лидуся, вы чего хотели? – Мира припомнила, что «собачку» все называли уменьшительно-ласкательно.
– Чтоб Лолита Макаровна позвонила доктору Назарову и позвала его сюда.
– Зачем?
– Очень нужна консультация…
– Вам?
– Нет, я в порядке.
– Но вы все еще тут, а насколько я помню, поступили в центр месяца четыре назад?
– Я в порядке, – повторила Лидуся. – Остаюсь в центре не столько ради себя, сколько из-за «сестер». У нас пополнение…
– Мужчина?
– О, вы слышали! Так вот ему просто необходима терапия. Мы пытаемся поддержать его, но все тщетно. А Сергей Игоревич настоящий волшебник. Он сможет Антона умиротворить и сбалансировать.
– Ишь ты, – усмехнулась Мира. – Слова-то какие… Не зря, видно, плачу этому доктору.
– Ой! – Лидуся схватилась ручонками за лицо. Собрала его в ковш и выдохнула: – Как мы вам благодарны за это… Если б не ваша щедрость, даже представить не могу, что с нами со всеми было бы. Вы просто святая женщина.
– Только не падай ниц, детка, – буркнула Мира.
– Что?
– Ничего. Пошли, говорю, с вашим Антоном поговорим.
– Но вы же не доктор.
– У меня диплом психолога. Так что справлюсь. Веди меня к нему. – Она встала, но тут же опустилась на кресло. Ноги нисколько не отошли, и при мысли о том, что снова нужно втиснуть стопы в туфли, становилось нехорошо. – Нет, пусть сам придет. Тут нам будет комфортнее.
– Хорошо, – кивнула Лида и собралась убегать, но Мира остановила:
– Кате предварительно скажи, чтоб чай заварила. И принесла вместе с чем-то съестным. Я не откажусь от пирожных. Желательно бисквитных.
Лицо Лидуси вытянулось. Она стала похожа не на собачку, а на молодую овечку. Родись она с кудрявыми волосами, было бы не отличить.
– Катя не сможет. Лолита Макаровна или в столовой чай пьет, или сама себе заваривает.
Мира уже поняла, что глупость сморозила. Она увидела на тумбочке чайник с чашками и коробку «Ахмата». А также упаковку сахара и вазочку с конфетами.
– Ладно, веди Антона, а я пока заварю чаю, – сказала она Лидусе.
– Если вы кушать хотите, я сейчас вам печенья принесу. Есть овсяное и крекер.
– Спасибо, не надо. Идите.
Лидуся скрылась за дверью, а Мира прошлепала босиком к тумбочке и включила чайник.
Ей хотелось переодеться. И снять шиньон. Но разве она могла себе это позволить?
Хотя…
Мира увидела белый халат, что висел на вешалке. Зачем он был нужен Лолите, оставалось только гадать, но госпожа Салихова схватила его. А еще сняла платок с шеи. Затем проследовала в директорский туалет и преобразилась. Шиньон долой. Волос сразу стало очень мало, но Мира обвязала голову платком. Сняла с себя шикарный костюм от любимого Роберто Кавалли, что держал в тисках ее тело, и облачилась в простой медицинский халат. Тут и чайник щелкнул, выключившись. Мира вернулась в кабинет, заварила «Ахмат» и уселась за стол. Оказалось, что под ним стоят шлепки. Простые, белые, сделанные из кожи не самой хорошей выделки. Но когда Мира сунула в них ноги, то поняла, что ей в них удобно. Что неудивительно, ведь шлепки были сорокового размера.
– Тук-тук-тук, – послышалось из-за двери. Мира узнала голос Лидуси. Почему она не стучала, а издавала звуки, было неведомо. – К вам можно?
– Заходите.
Дверь отворилась и в кабинет вошел…
Марк Антоний!
Не древнеримский политик и оратор, биографию которого советские дети пусть и вскользь, но все же изучали на уроках истории. Марк Антоний – рэпер. Первый в России. Когда-то, будучи совсем юным, он имел невероятную популярность. И Мира, неравнодушная к людям шоу-бизнеса, тем более успешным, взяла его на заметку. Марк Антоний казался ей очень интересным персонажем. Как мужчина он ее не привлекал, в отличие от того же Кренделя, но познакомиться с ним Мира была не прочь. Она предприняла бы попытку, но Марк Антоний близко подпускал к себе только клевых чик, а Мира уже по возрасту не проходила. И не стала навязываться.
– Здравствуйте, меня зовут Антон, – сказал мужчина, за которым Лидуся закрыла дверь кабинета.
– Добрый вечер. Я Мира. Присаживайтесь. – И указала на кресло.
Антон опустился на него. Но как-то осторожно. Как будто он второклассник, который боится, что ему кнопку на стул подложили.
– Хотите чаю? – поинтересовалась Мира, вставая за чашками.
– Не откажусь.
– Прошу. – Она протянула Антону одну. Тот взял чашку, но она дрогнула в его руке, пришлось госпоже Салиховой ее придержать за дно, чтобы чай не вылился и не обжег мужчине ноги. – Расслабьтесь, Антон. Тут вы в безопасности.
– О, вы не знаете мою жену, – покачал он головой.
– Расскажете о ней?
– Это не женщина, а дьявол. Это если коротко. Я уходил от нее дважды. Причем не просто собирал чемодан и покидал квартиру. Я уезжал на другой конец страны в первый раз и на соседний континент в другой. Она находила меня и возвращала. Силой.
– Разве такое возможно?
– Естественно. – Антон задрал штанину и показал шрам на колене. – Она прострелила мне чашечку. Лично. Потом бедро, не буду вам показывать стриптиз, просто поверьте, выше тоже есть шрам. Третьим выстрелом она собиралась снести мне яйца. Мне ничего не осталось, как вернуться к ней.
– Но почему вы не обратились в полицию? – недоуменно спросила Мира.
– С этого я начал, – горько усмехнулся Антон. – Но когда отец твоей жены лучший друг генерального прокурора… Сами понимаете… – Он сделал глоток чаю. – Я и к бандитам обращался. Но история та же. У тестя в корешах самые видные воры в законе, хотя сам он ни разу не привлекался.
– Как же вас так угораздило?
– Долгая история, не хочу утомлять вас.
– Антон, я здесь затем, чтобы выслушать вас, – мягко проговорила Мира, – и попытаться помочь.
Она знала, что такое быть второй половинкой влиятельного и беспощадного человека. Салихов никогда не стрелял в нее, более того, он ни разу ее не ударил, но морально терзал так, что Мира дважды пыталась покончить с собой.
– Ее зовут Аэлита, – начал свой рассказ Антон. – От рождения, конечно, другое имя было, обычное, Ирина, но жена изменила его на экзотическое. Мы познакомились с ней на студенческой дискотеке. Она училась на втором курсе, я работал продавцом на рынке, а явился на мероприятие в качестве артиста. Тогда я читал рэп и мечтал о славе. Выступал везде, куда позовут. Естественно, бесплатно. Кроме меня в ту ночь еще много парней на сцену выходило, но Аэлита почему-то выделила меня. Подошла ко мне после концерта, мы познакомились, выпили и поехали ко мне. Я жил с мамой и сестрой в крохотной хрущевке, они в тот вечер уехали на дачу к тетке, и я смог привести девушку. Аэлита с недоумением рассматривала обстановку нашего жилища, хихикала над коврами на стене, но в общем-то вела себя со мной как с равным. Я не мог предположить, что она дочь очень богатого человека. В брендах я не разбирался, и ее сумочка «Шанель» мне казалась такой же подделкой, как те, что продаются в переходах и с которыми ходит подавляющее большинство студенток. – Антон сделал еще один глоток чаю. Его руки уже не дрожали. Как будто вместе со словами из него выходил страх. – С той ночи начались наши отношения. Мы гуляли, тусовались, она ездила со мной на выступления. Сексом мы занимались либо у меня, если никого дома не было, либо у друзей, либо в парке. В общем, где придется. То есть никогда у нее. Она не приглашала меня к себе. Говорила, рано. Я не возражал. В принципе, мне было все равно, где и с кем она живет. Я мало интересовался ее жизнью. Для меня Аэлита была просто симпатичной и легкодоступной подружкой. Я хотел кайфовать вместе с ней, но никак не семью строить. Да и рано мне было думать об этом в двадцать один год.
– То есть вы ее не любили?
– Она мне нравилась, и только. Я думал, она так же относится ко мне. Но оказалось, у Аэлиты на меня грандиозные планы. Когда нашим отношениям исполнилось три месяца, она позвала меня к себе. Я думал, ее родители уехали куда-нибудь и хата свободна, но… То была не хата, а дворец, это раз. И два, в нем меня поджидал папа Аэлиты. Он усадил меня напротив и стал расспрашивать о планах на будущее. Я признался, что мечтаю реализовать себя в качестве рэп-исполнителя. А как же семья, спросил он. Я сказал, что потом можно и о семье подумать. Пока же я ничего собой не представляю, я всего лишь продавец без копейки, что я могу дать жене и детям? Как ни странно, слова мои отцу Аэлиты понравились. Он похвалил меня за то, что я не мечтаю поживиться за чей-то счет. Потом оказалось, что дочери его не везло на молодых людей. Все видели в ней богатую невесту. Я же полюбил ее за душу, не зная о том, что Аэлита ест золотой ложкой и в платиновый горшок испражняется. Дальше события стали развиваться стремительно. Батя моей невесты сразу после «проверки на вшивость» меня взял в оборот, отсыпал денег, подключил нужных людей, и я начал делать карьеру.
– Под псевдонимом «Марк Антоний».
– Вы узнали меня? – изумился мужчина.
– Да, вы мало изменились. Даже одеваетесь так же, как и двадцать лет назад.
– На этом настаивала Аэлита. Она хотела видеть меня все тем же пареньком, в которого влюбилась.
– Но Марк Антоний слыл ловеласом. Он был всегда окружен толпой красоток. Как вам позволяли это?
– Вот именно – слыл. И толпа для этого существовала. Обычный пиар. На самом же деле я постоянно был под надзором и не мог не то что завалить понравившуюся телочку, просто мило побеседовать с ней в приватной обстановке. На публике – пожалуйста. Образ мачо требовалось поддерживать.
– Вы выпустили два альбома, получили несколько премий, а потом, можно сказать, на самом пике, пропали. Почему?
– Мне сказали, хватит. Позвездил три года, пора и честь знать. Мы с Аэлитой поженились. Причем без помпы. Провели скромную церемонию на тропическом острове, преподнесенном нам в качестве свадебного подарка отцом невесты. Гостей только тридцать. Все значимые люди. С моей стороны всего три человека: мама, сестра и лучший друг. Все гости улетели через три дня, а мы остались еще на неделю. Я не могу сказать, что был счастлив, но доволен. Я думал, моя жизнь удалась. Аэлита не была любимой, но желанной. Она нравилась мне. Да, меня напрягал ее взрывной характер, но зато после ссор так сладок был примирительный секс. Я думал, что, когда появятся дети, она немного разожмет руку, которой сжимает мои яйца. И я, возможно, смогу вновь заниматься творчеством, пусть и не масштабно.
– Но что-то пошло не так?
– Да все! Оказалось, Аэлита не хочет детей. Категорически. Если б отец потребовал наследника, она бы родила, никуда не делась, но он женился на молоденькой, и новая жена подарила ему сына. Род продолжился, и Аэлита смогла сама решать, рожать ей или нет. Ей не хотелось. Я ждал, что она передумает. Потому что не понимал, что за семья без детей. Ладно если кто-то из супругов болен и завести детей просто-напросто не получается… Но и в этом случае есть выходы: ЭКО, усыновление…
– Вы из-за этого решили уйти от нее?
– Из-за всего. Мне не дают заниматься творчеством, мне не рожают детей, меня месяцами держат на острове, будто я пленник. Да, Аэлита находилась со мной в эти периоды, но ей нравилось там, а мне нет. Неделя релакса – это прекрасно, но даже две уже много. Я чувствовал, что не просто тупею, а превращаюсь в овощ. А вернее, в экзотический фрукт. Аэлита, хоть и окончила престижный вуз, чтоб порадовать папу, ни дня не работала. Не видела в этом необходимости. У нее имелись акции, облигации, счета, и на дивиденды и проценты она шикарно жила со своим мужем, то есть со мной. Настоящая дольче вита. Но я с ума сходил. И когда мы вернулись в Москву, но ничего не изменилось, кроме климатических условий, я попросил развода. Аэлита взвилась. Чего тебе еще надо, сволочь? Живешь как у Христа за пазухой! Да все только и мечтают об этом…
– Почему же она не вышла за того, кто об этом мечтал? За тех самых охотников за ее приданым?
– Я ей задал тот же вопрос, – едва ли не подпрыгнул Антон. – Их же было так много, этих поклонников дольче виты. Но Аэлита сказала, что, если б я был одним из них, она бы меня не полюбила. А раз уж я пробудил в ней это чувство, пути назад нет.
– Звучит немного зловеще.
– Именно. То есть если Аэлита выбрала меня, то все. Я буду ее, пока ей не надоест. А поскольку она однолюб, то… – Антон развел руками. – Свободы я не получил. Мне просто сказали – нет. Но тогда я не думал, что все серьезно. Ушел из дома, завалился в клуб, снял какую-то барышню. Думал, может, Аэлиту моя измена обидит и она меня выгонит, но не тут-то было. Поутру в мотель, где мы спали с барышней, ввалились двое. Ей надавали по щекам и голой выкинули в коридор, меня взяли за шкирку и привезли домой. Громилы бросили меня под ноги жене, и она сказала: «На первый раз я тебя прощаю. Еще раз такое отчебучишь – накажу!» Я что-то кричал, пытаясь донести до Аэлиты свою позицию, но мне вкололи какую-то дрянь, и я очнулся на острове спустя двое суток. Был там один неделю, прислуга не в счет. Потом приехала Аэлита и вела себя так, как будто ничего не случилось.
– А вы с ее отцом не пробовали говорить?
– И через это прошел. Но мне сказали, что меня на помойке нашли, отмыли, отчистили, как Шарика из мультика, и я в благодарность должен вести себя паинькой. Отрабатывать, так сказать, вложения. Отец Аэлиты влил в меня огромные деньги, однако вернуть их не то чтоб не смог, не попытался. Моя карьера была подарком доченьке, а не вложением капитала. – Антон допил чай, но чашку не отставил, хотя рядом стояла тумбочка. Он теребил ее в руках, играл чайным пакетиком. – Я прожил с ней еще два года, убеждая себя в том, что я счастливчик. Аэлита закатывала мне скандалы не чаще, чем другие женщины. Находясь на острове, мы вообще не ссорились. Когда я был полностью ее, моя жена умиротворялась. Но беда в том, что я ее не хотел. Просто секса – да. Поэтому мы занимались им. Но, если бы мне пришлось выбирать между Аэлитой, красивой, стройной, ухоженной, и нашей уборщицей, толстозадой перуанкой с черными губами, я выбрал бы последнюю. А супруга секс любила. И требовала его. Можно сказать, она насиловала меня. Вызывала изощренными ласками эрекцию и наслаждалась. Сколько раз я проклинал свою мужскую силу. Я думал, что, если б природа не наделила меня столь щедро, я перестал бы быть интересным Аэлите. Верите, я даже бром пил? Когда в армии служил, ходили байки о том, что нам его в кашу добавляют, чтоб член не стоял.
– И вы сбежали? Куда?
– На Урал. В Екатеринбург, там как раз армейский друг жил.
– Огромный город. Как Аэлита вас там нашла?
– Как-то отследила. Имея деньги, можно нанять людей. Да я еще, дурило, телефон не выкинул, просто сим-карту поменял.
– Тогда она в вас стреляла?
– Да. Обещала наказать – наказала.
– Что же она сделала с вами, когда вы на другой континент сбежали?
– Со мной ничего. Мать мою машиной сбила.
– Вы серьезно?
